С искренней любовью, Леди Гортензия Селвин.
***
3 апреля 1950 года. 9 часов 16 минут
Встреча была намечена на четверть десятого, но уже полчаса, как девушка была готова, ожидая, когда же посланница столь дорогого для неё человека появится на пороге скромного дома семьи Друдд. Первый раз, увидев Рею, Эвелина была поражена — невозможно, чтобы кто-то столь древний и великий, кто-то, воплощавший саму магию рода, явился перед магами воплоти. Да ещё, чтобы при этом дух покорно служил главе рода. Но, тем не менее, это оказалось правдой– и сущность, и история хранительницы рода, не были фальшивками –Эвелина смогла в этом убедиться, хотя не то, чтобы она посмела бы поставить под сомнения слова Леди Селвин. Ещё одно лишнее подтверждение могущества ведьмы, с которой Эвелина не виделась вот уже больше десяти лет — сейчас, она уже давно жалеет, что вынудила Гортензию дать ту нелепую клятву, из-за которой главе пришлось оставить свою родную страну на такой долгий срок. Единственное, что успокаивает дочь Стивена, так это тот факт, что без, сомнения, Леди Селвин и сама бы не оставила неотмщённым чудовищное злодеяние, совершённое против семьи Селвин. Хотя, далеко не жажда правосудия вынудила её спешно завершить все дела с Египетскими гоблинами и вернуться, как можно скорее — но девушка, конечно, ни за что не призналась бы в этом ни одному живому лицу, включая саму Леди Селвин. Наконец, срабатывают чары у двери, давая понять, что за ней пришли. Эвелина хватает корзинку с самыми лучшими сладостями, которые ей удалось найти на базарах Египта, потратив, ввиду спешки, не мало средств и без того далеко не благоденствующей семьи, и бежит к двери. — Приветствую хранительницу рода Селвин, — с поклоном приветствует она могущественно духа. — Прекрати, сейчас — я всего лишь выполняю роль слуги Гортензии, не более, — в словах Реи явно чувствуется недовольство и боль, но Эвелина этого не замечает. — Как она? Леди так давно не появлялась, выслеживая наших врагов. Я надеюсь, она не пострадала? — — Ни капельки. Даже не пострадала ни на день, с тех пор как ты её видела, — излишне спокойно, будто показывая голосом, что не желает продолжать разговор, отвечает Рея. — Это правда? Я слышала, магией, позволяющей обмануть время, не овладел даже Мерлин, — смущается услышанным девушка, ведь духу просто незачем врать. — Значит — она сильнее Мерлина. Ну, или, как я слышала из той же легенды — этой магией успешно пользовалась Моргана. — Вот как. Она и правда сильнейшая из магов, — шепчет Эвелина, пропустив незамеченным кощунственное сравнение духа. — А ты не знаешь, ей всё ещё нравятся сладости? — девушка, непроизвольно, с волнением, перехватывает из одной руки в другую корзинку с подарком. — И через тысячу лет — её вкусы не изменятся. Она едва вернулась, а я уже устала каждый есть на завтрак каждый день те приторные угощения, что Донки ей подаёт, — дух не поясняет, почему не может попросить у домовички готовить для себя отдельно, а девушку это не интересует. — Ты готова? — Тогда идём. И чего ты не захотела сразу переместиться в место, что выбрала Гортензия? Девушка молчит.***
3 апреля 1950 года. 14 часов 42 минуты
Ещё долгое время Эвелине приходится провести в особняке Селвин в компании одной только Реи. Гортензия редко встаёт раньше обеда, но девушка и не думает жаловаться, и конечно, она даже не вспоминает, что когда-то, Леди Селвин была к ней куда как более обходительна. — Доброе утро! — зевая, приветствует всех Гортензия, заходя на кухню. — Матерь Богов*, моя милая Эвелина! Рада тебя наконец-то видеть. Глава рода нежно и радостно обнимает девушку. Та отмечает про себя, что Гортензия и правда совершенно не изменилась, и сейчас уже выглядит значительно моложе самой Эвелины. — Когда ты начнёшь называть меня моим именем? — возмущённо шипит дух-хранительница. — С таким-то именем? Не раньше, чем переберу все известные мне синонимы, — смеётся ведьма. — Леди, я принесла вам небольшой подарок из Египта, — робко вклинивается в их перепалку Эвелина; до разума дочери семьи Друдд не доходит, как же можно обращаться с именем древней силы столь беспечно, но отношения между Реей и главной рода — не её ума дело. — О! — ведьма обращает внимание на корзинку в руках гостьи. –Благодарю! Донки! — Гортензия кричит в пустоту, обращаясь к домовому эльфу. –Сегодня мы не будем есть твои блюда. Выстави на стол то, что принесла наша гостья. Сладости покидают корзинку и распределяются по кухонному столу.Ведьмы и дух рассаживаются по своим местам. Гортензия расспрашивает свою подопечную о том, что происходило в Британии за время её отсутствия, и со смехом уточняет, не пора ли ей, как главе рода, благословить последнюю, на что покрасневшая Эвелина со смущением выдавливает из себя пояснение, что покуда не смогла найти подходящего спутника жизни.***
3апреля 1950 года. 19 часов 55 минут
Они перенеслись в тёмное, заброшенное здание, слабо освящённое неровным светом заколдованных свечей. Помимо них и обломков, здесь присутствует только одна вещь: старое кресло с колёсами, на котором, завалившись на подлокотник, сидит человек. Его лицо плохо видно из-за скудного ощущения, но Эвелина всё равно тут же узнаёт сидящего. — Не может быть… — девушка испуганно зажимает рот ладонью. — Да, это он –Тёмный Лорд Грин-де-Вальд. Было не так-то просто вытащить его из Нурменгарда, но как видишь — он здесь, — слышит Эвелина насмешливый голос главы рода за своей спиной. — Так это — вы? –она всё ещё не может поверить в увиденное; она читала о побеге великого тёмного мага в газетах, но совершенно не была готова встретить его болезненным и пленённым в грязной развалюхе. — Это вы уничтожили нашу семью. — Да, это я, — хрипит маг, его голос, заплетающийся и неразборчивый, сложно понять. — Я велел убить их всех, а человек, который выполнил мой приказ — давно мёртв, сгинул, во время боёв с русскими. — Жаль, что я не смогла до него добраться. Да и остальных людей Грин-де-Вальда, которые были в этом замешаны, я уже убила. Но главный, кто повинен во всём — он сам, и он здесь. — Но — почему? — Сильный когда-то тёмный род, но утрачивающий влияние. Вы могли переметнуться, встать на сторону Дамблдора. А для меня было важно сократить число его сторонников, как только возможно, — маг хрипит и кашляет, подавившись слюной, но продолжает. –Я велел не трогать детей — магическому миру важно сохранять кровь. А после победы, вы присоединились бы ко мне, так и не узнав, кто убил ваших родных. Или узнав, — колдун хрипло и тихо, но жестоко хохочет. — У вас всё равно не было бы выбора. — Круцио! — с ненавистью кричит Эвелина. Лицо отца встаёт у неё в этот момент перед глазами. Некогда великий тёмный маг заходится хрипом и бьётся в кресле, он закусывает губы, изо рта начинает идти кровавая пена. — Тихо, тихо, — прерывает её Гортензия через несколько секунд. — Финте! Ты его убьёшь. — Он и так должен сдохнуть, за то, что сделал. — Конечно-конечно. Но ты хочешь, чтобы это произошло так? Случайная смерть во время пытки? — Ты права. Это не должна быть внезапная смерть. Это — казнь! Эвелина неспешно поднимает палочку, смотрит прямо в глаза приговорённому магу. Грин-де-Вальд поднимает голову и усмехается ей окровавленными губами. — За мою семью. За Стивена Друдда. За род Селвин и младшие семьи! — произносит девушка твёрдым голосом. — АвадаКедавра! С её палочки слетает зелёная молния, поражая тело на кресле, отбрасывая его на метр, и заставляя прокатится на колёсах до тех пор, пока всё конструкция, вместе с убитым колдуном, не врезается в стену. — Ну вот и всё. Всё закончено, — облегчённо шепчет Гортензия. — Спасибо. — Эвелина оборачивается и крепко обнимает главу рода. — Спасибо, что позволили мне отомстить. Вы же больше не собираетесь уезжать? Это конец? — вдруг обеспокоенно спрашивает девушка, поднимая глаза на прекрасное лицо своей такой молодой с виду, но такой могущественной, и существенно превосходящей её по росту графини. — Нет, — счастливо и беззаботно смеётся та. — Я так устала по дому. И на этом — история с местью и правда подошла к концу. Эвелина радостно смеётся вместе с ней. Перед тем, как покинуть здание, Гортензия использует заклятье адского пламени, сжигая место убийства, вместе с трупом, дотла.4 апреля 1950 года. 1 час 44 минуты
Рея лежит на кровати, полностью обнажённая и доступная для любых действий тёмной ведьмы, склонившейся над ней, и нежно гладящей грудь бывшей хранительницы. — Знаешь, чего мне не хватало эти годы больше всего? — пальцы колдуньи пробегают по телу Реи. — Я нашла тебе замену в виде одного духа, попавшегося мне на пути в Японии, но замена получилась отнюдь не полноценной. — И что же с ней стало? — задаёт вопрос дух, пытаясь голосом изобразить наслаждение и скрыть болезненный интерес. — Пытаешься понять, что ждёт тебя? — с усмешкой спрашивает Гортензия, легко разгадывая уловку. Ведьма садится на живот духа, и зафиксировав таким образом тело девушки, подтягивает её правую ногу своему ухмыляющемуся лицу. — Просто любопытствую, — Рея, молча терпит, позволяя творить с собой всё, что заблагорассудится. — Учитывая, что она вам не угодила… — О! Я сохранила ей жизнь, и даже более того, — тёмная колдунья с наслаждением облизывает стопу и пальчики на ноге хранительницы. — С чего вдруг такая щедрость? –пищит хранительница, пытаясь заставить своё тело не реагировать. — Ну, общепризнанный факт, что садисты и тираны — склонны к сантиментам. Да и стокгольмский синдром**, как известно — действует в обе стороны, — ведьма продолжает свои странные ласки. — Но не думаю, что она протянет долго — Почему? — Рея ощутимо напрягается под развлекающейся с её ногой чудовищем. — Она — дух Кутисакэ-онна, из японских легенд. Всего лишь отголосок одушевлённого людскими сплетнями и страхами архетипа, которому я дала физическое тело. Однако сила, что его поддерживает — скоро исчезнет. Я подарила ей возможность продлять своё существование самостоятельно, забирая жизни людей, как это описано в сказках о Кутисакэ-онне.Но когда мы говорили в последний раз — она твёрдо отказывалась это делать, назвав предложенную мной возможность — «Сделкой с дьяволом», — Гортензия отвлекается от ножки Реи и весело смеётся. — Может быть, она ещё передумает, — робко предполагает дух. — Как ты? –спрашивает её госпожа, и, отпустив наконец ногу Реи, ложась поверх девушки, зарывшись лицом в её светлые волосы. –Она не такая как мы. Можешь ненавидеть меня, но в этом — мы с тобой похожи. Для нас исчезновение — самое страшное, что только может произойти, и ради сохранения жизни — мы переступим через любые принципы. Ведь так? –с этими словами она легонько кусает ухо своей жертвы. — Вы — вынудили меня… — шепчет дух потрясённо. — Правда? Ну, как скажешь. В любом случае -тебе нечего боятся, не так ли? Ты бы пошла на что угодно, чтобы сохранить свою жизнь, — Гортензия нежно обнимает хранительницу, продолжая развлечение; опускает лицо к её тонкой шее и проводит языком по бледной коже. — Ты же наверняка была обрадована, не отрицай, обнаружив, что вместо трагической кончины под лезвием топора — тебя ожидает новая жизнь. Пусть и в иной форме, но зато –куда как более продолжительная. А уж когда твои убийцы — отец и брат, сгинули в бездне времён, не радовалась ли ты, что стала их жертвой, и таким образом, обрела возможность обхитрить саму смерть? И это не критика, честно. Те, кто не ценят свою жизнь — глупцы. И да, можешь не переживать и сейчас. Тело, которым наделена ты — куда совершеннее. Ведь у него куда как более стабильная основа. Ведьма снова смеётся, щекоча своим дыханием девушку. — А может дело в том, что она со мной не спала, как думаешь? — И вы не смогли её заставить? — скептически, и с едва заметной скрытой болью, спрашивает дух. — Не пойми меня неправильно, -госпожа впивается в её шею губами, оставляя след от поцелуя, и продолжает. — Ты — военный трофей. Я предложила тебе жизнь, которую ты бессмысленно выкинула, напав на меня, в обмен на любую службу, включая это. А она –просто та, кого я встретила по пути. Да ещё и эти комплексы жертвы сексуального насилия… Гортензия отстраняется от шейки бывшей хранительницы, и целует её уже в губы. Девушка привычно отвечает на поцелуй. — Я умна, красива, сильна, обличена властью и не испытываю недостатка в деньгах, — ведьма смеётся, глядя в красивое лицо той, над кем измывается. — Я просто перестану себя уважать, если для того, чтобы заполучить девушку, мне необходимо будет лгать или заламывать её силой. Тщеславие воистину мой самый любимый из грехов***. — То, что вы делаете со мной — то же изнасилование, — печально заявляет дух. — И что с того? — отмахивается от её обвинений Гортензия. — Главное, что меня ничего не раздражает. — Поэтому вы позволяете Эвелине влюбиться в вас, но не отвечаете взаимностью? Потому что её отношение построено на лжи? — Рея тяжело вздыхает, — А мне поэтому же позволили понять, что за тварь вы из себя представляете? — Ага. Можешь считать и так, — рука говорящей, покинув обнимаемое плечо, отправляется скользить по телу Реи. — А ещё потому, что она страшный урод. Многолетние кровосмесительные отношения никому не идут на пользу. Боюсь представить, какой бы была крошка Гортензия, если бы не погибла. — Так вы опять лжёте… — Не переживай, я просто имею в виду — ты и правда думаешь, что я не смогла бы заставить малышку Эвелину бросится мне на шею, даже расскажи я честно, что перебила всю её родню? На моей стороне — многолетний опыт соблазнения, — рука начинает легонько сдавливать сосок. — Так что вы задумали? Ах… — хранительница вздыхает, в ответ на движения мучительницы. — Если я скажу, что в любом случае сохраню ей жизнь — ты перестанешь отвлекаться на мысли о роде, от которого обещала отречься, и переключишь своё внимание на меня? — более настойчиво продолжает играться с телом бывшей хранительницы ведьма, подключив к этому и вторую руку. -По твоей же собственной гипотезе — тебе я врать не стану. — Хорошо. Тогда — расскажите о себе. Вы сказали, мы похожи. Вы также всегда боялись смерти? Как вы нашли способ сбежать от неё? — Ты же подслушивала наш разговор с Грин-де-Вальдом. Я всё ему объяснила. — Боюсь, я не так хороша в магии, как вы двое, чтобы понять, о чём шла речь. — Рея тяжело дышит, но не прекращает столь важный для неё разговор, пользуясь словоохотливостью колдуньи. — Вот как. Тогда объясню более простыми словами: «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную»****. Гортензия вновь целует девушку, не позволяя той задать новый вопрос. — Всё ещё непонятно? Вот же глупая девчонка, — ведьма усмехается, но всё же пускается в пояснения. — Говоря совсем простым языком — Грин-де-Вальд, да и прочие тёмные маги — заблуждаются. При помощи тёмной магии невозможно достичь подлинного бессмертия. Вечной молодости, иллюзорной непобедимости — да. Но не бессмертия. — Тогда как вас?.. — начинает дух, но тут же замолкает, жалея о вырвавшихся словах. — Хочешь спросить, как меня убить, Далила****? — ведьма тихонько усмехается, давая понять, что не рассержена. — Никак. Я — бессмертна. То, что я дала понять Грин-де-Вальду… Когда-то, я была светлым магом. Сильнейшим из… — Тогда что заставило вас изменится… — договорить ей не дают. — Поверь, — новый, болезненный, поцелуй; по прокушенной губе бывшей хранительницы течёт капелька крови. — Ты не захочешь знать. Некоторое время стоит тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием Реи и звуками языка Гортензии, покрывающим слюной то один, то другой участок кожи пленённой таинственной магией золотой цепочки девушки. — И что вы планируете делать теперь? Когда он мёртв? Вы говорили, что вам что-то нужно, — вновь отвлекает Рея ведьму от облизывания своего тела. — Ждать. — с неохотой возвращается к диалогу Гортензия. — Как я вычислила, проведя новый ритуал, едва узнав о своей ошибке — у меня ещё очень много свободного времени. — Кажется, это не сулит ничего хорошего. — Ничего такого, о чём ты подумала. Я вынуждена буду заключить мирные соглашения со всеми сторонами будущего конфликта, и уйти в тень, до тех пор, пока не наступит нужный срок. Ведьма ухмыляется, и… спускается лицом к промежности Реи. — Но ты права — тебе — это не сулит ничего хорошего.