В тот миг в твоих глазах была лишь боль, Такая боль, с какой идут на плаху. Как будто горло сжали пальцы страха И голос отняли. Качаешь головой Мучительное «нет». И нет возврата. Я онемела. Мысли лишь о том, Как ты спокойно застегнул пальто Перед уходом, слишком аккуратно. Ушел. А я застыла в вихре диком Тех слов, что говорила в миг прощанья. И что-то в сердце щелкнуло печально, Как дверь, что навсегда закрылась тихо. Юнис Тьетженс «Расставание после ссоры» [перевод HappyChena]
Ахав с ней. Он пришел, чтобы забрать свою дочь, и поэтому должен положить ее в гроб своими холодными мертвыми руками. Но Малдер не давал ему. Он кричал на ее отца, снова и снова: «Не смей этого делать, ты, сукин сын!» Голос Малдера звучал так, как будто он плакал. Все хорошо, Малдер, это же мой отец. Мне нужно идти. Она не могла говорить, не могла заставить Малдера понять, насколько это важно для Ахава. «Малдер, — хотела сказать ему она, — Ахав пришел, чтобы забрать меня. Ему нужно меня одеть, но он мертв, поэтому у него холодные руки. Он никогда не прикасался ко мне так, пока я была жива, но теперь, когда я умерла и собираюсь отправиться с ним, это необходимо». «Пусть уходит в любой момент, — говорил Ахав. — Мне достаточно просто нажать на кнопку. Мой маленький подарок для нее». Подарок на Рождество? Какой? «Тебе это нравится, да? О да, ей это нравится!» Что за подарок, Ахав? Можно я возьму его с собой, когда мы отправимся в путь? «Нет, нет, нет!» — кричал кто-то. Кто же это? «Я сделаю все, что ты хочешь, только, пожалуйста, не надо, не надо…» «Прости, Дана», — сказал Малдер, когда она попыталась встать. Надо подняться, чтобы пойти вместе с отцом. «Мне так жаль… — снова сказал Малдер. — Я пытался его остановить. Я пытался…» «Все в порядке, Малдер, — сказала она, когда наконец смогла говорить. — Теперь все в порядке. Не нужно его останавливать: он же мой отец. Я иду с ним. Он знает, как лучше». «Нет, Дана, не уходи, — умолял Малдер. — Останься со мной ненадолго, хорошо? Совсем ненадолго». Она попыталась ответить, но ей помешал оглушительный звук. Кто-то кричал на заднем плане, а Ахав бормотал какие-то слова, громко стуча зубами. Наверное, он замерз. Она старалась объяснить все Малдеру, но он куда-то исчез, и ничего не осталось, кроме холода и криков… … А потом стемнело, боль ушла, и она летела, летела ввысь, прямо к Ахаву, чтобы встретиться с ним снова…***
«Я сплю?» «Где я?» «Руки болят». «И голова». «Где Малдер?» «Меня тошнит». Скалли снова отключилась, сквозь туман ощущая, что ей очень, очень холодно…***
Ее разбудила пронизывающая боль в животе. Она дрожала от холода. Скалли попыталась подвигать руками, но потом вспомнила: в этот момент ее всегда связывали, чтобы она не дергалась, когда в нее впивались иголки. Ей было очень больно, когда странные машины накачивали газом ее живот — так им было проще забрать то, чего они хотели. Только это их и волновало — как ее обездвижить. Они оставались абсолютно равнодушными к ее беспомощным воплям боли. «Но сейчас темно, — подумала Скалли. — Что случилось со светом? Где Пенни, где все эти люди?» Она снова попыталась двинуться, но боль пронзила ее руки, как стрела, и наконец Скалли полностью проснулась. Она не лежала распластанной на железном столе. Она лежала лицом вниз в холодной глине с руками, скованными за спиной наручниками. Они сдавливали кисти, которые страшно затекли и болели. Ноги Скалли крепко связали веревкой в районе лодыжек. Во рту чувствовался отвратительный привкус, волосы спутались и были заляпаны чем-то. «Кровь, — подумала она. — И что-то еще». Вдалеке послышался шум ветра, и Скалли снова задрожала. Ей было очень, очень холодно — трудно вообразить, что можно так замерзнуть на Глубоком Юге (1). Кто-то снял с нее туфли и большую часть одежды, оставив Скалли в одной тоненькой хлопковой футболке и трусиках. И она не могла пошевелиться. Вообще. Неподвижность пугала ее больше всего, и вот — худший ее кошмар вновь воплотился в жизнь. Скалли чувствовала себя беззащитной и уязвимой, и самое страшное — знала, что неизвестные люди опять что-то сделали с ней — что-то очень личное, — а у нее не осталось об этом ни единого воспоминания. Снова. Она глубоко вдохнула, пытаясь не заплакать, отчего живот резко свело, и Скалли невольно вскрикнула. — Скалли? — услышала она голос Малдера позади себя. — Малдер, где ты? — ее голос прозвучал испуганно, как у маленькой девочки. — Вытащи меня отсюда, пожалуйста, вытащи! — Держись, Скалли, все хорошо, — сказал он. — Я прямо позади тебя. — Ты ранен? — Не сильно, — ответил он. — Но не могу пошевелиться. — Я тоже, — сказала Скалли, пытаясь снова овладеть своим голосом. Паника тут не поможет. — Малдер, где мы? — Не знаю. В каком-то подвале. До ее слуха донеслось тихое шуршание: Малдер пытается добраться до нее. «Ползет, — подумала он. — Ползет на животе». — Ты ранена, — услышала она Малдера. «Откуда он знает?» — Открой глаза, Скалли, — сказал он. С трудом она заставила себя подчиниться. Кусочки запекшейся крови отвалились с ее воспаленных век. «Видимо, ударил меня прямо в лицо. Ублюдок». Только через несколько минут Скалли снова смогла смотреть в одном направлении: света было слишком мало, чтобы сфокусировать взгляд. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что Малдер лежит рядом с ней, его окровавленное лицо — всего в нескольких сантиметрах от нее. Скалли заметила огромную ссадину у него на лбу, а судя по покрасневшей коже на щеке, там скоро появится гигантский синяк. Рубашки и бронежилета на Малдере не было, только джинсы. И он дрожал от холода. — Выглядишь ужасно, — прошептала Скалли. Морщина, появившаяся от волнения на лбу Малдера, разгладилась. — Уж кто бы говорил, рыжая, — сказал он и, вытянувшись немного вперед, поцеловал ее в лоб. — Ты долго не двигалась. Я думал, ты мертва, пока не услышал, как тебя тошнит. — Меня тошнило? — Скалли с трудом сглотнула, снова ощутив металлический привкус во рту. — Да, — ответил Малдер. — В основном, кровью. Я думал, тебя ранили. Скалли покачала головой. — На мне был бронежилет. Но я все равно подозреваю внутреннее кровотечение, только не знаю, где именно. У нее запершило в горле, Скалли закашлялась и снова вскрикнула от боли. Она увидела страх в глазах Малдера, но не смогла ничего сказать, не смогла успокоить его, потому что еще один болевой спазм скрутил ее. Когда он прошел, Скалли открыла глаза и увидела, что капельки ее крови попали на лицо напарника, но он не отодвинулся от нее. «Так ты никогда не сдашь курс по инфекционному контролю, Малдер», — подумала Скалли, но на самом деле почувствовала благодарность за его необыкновенную преданность. Вслух она сказала только одно: — Я в порядке, Малдер. Но мне нужно в больницу. Малдер кивнул. — Знаю. Судя по звуку, пуля была немаленькой. — Судя по ощущениям, тоже. Попытка пошутить едва ли удалась, но Малдер все равно улыбнулся. — Ну, тебе ли не знать, Скалли. Ты хоть немного можешь пошевелить руками? Она отрицательно покачала головой. — Нет. Наручники слишком тугие. А ты? — Ни на миллиметр, — ответил он. — Я не смог бы дотянуться до ключей, даже если бы они у меня были, в чем я очень сомневаюсь. И места встать здесь тоже нет. — Где наше оружие? — Пропало. И телефоны тоже. И, конечно, образцы. Скалли посмотрела вверх и увидела, что высота их камеры составляет не больше метра. — Это подпол, Малдер, — сказала она. — У них здесь нет подвалов — весь город построен на болоте. Подпол или что-то в таком роде. — Какая разница? — Большая. Если у нас получится ползти, то мы, может быть, выберемся отсюда. — Не думаю, что у нас получится, Скалли. — Надо попробовать, — сказала она, и ее голос слегка задрожал. — Мы не можем здесь оставаться. Вдруг они вернутся? — Скалли, ты даже двинуться не можешь. — Нет, зато ты можешь, — сказала Скалли. Она собиралась сказать что-то еще, но тут у нее снова случился приступ кашля, болезненно отозвавшийся во всем теле. Она кашляла и кашляла, пока, наконец, желудок не взбунтовался, и ее снова не стошнило кровью на грязный пол. Когда спазм прошел, Скалли обмякла, и слезы потекли у нее из глаз. Она не знала, отчего плакала — от боли, страха или стыда. Все равно Малдер не отвернулся, только немного переместился. Он оставался рядом, ожидая, когда она восстановит дыхание и опять сможет говорить. — Скалли, я не собираюсь тебя бросать, — сказал Малдер наконец. — Ты права: люди, которые нас здесь оставили, могут вернуться. Те из них, кто еще жив. — Если только они не бросили нас здесь умирать, — ответила она с дрожью в голосе, и ее снова пронзил ужас беспомощности. Скалли заставила себя сконцентрироваться. Им нужно выбираться, а для этого надо держать себя в руках. — Малдер, у меня ощущение, что я знаю одного из нападавших. Мне знаком его голос. Малдер засмеялся, но совсем не весело. — Ты прекрасно его знаешь, — сказал он горько. — Это Алекс Крайчек. — Что Крайчеку здесь понадобилось? — спросила Скалли. — Это, — сказал Малдер мрачно, — вопрос, который я очень хочу задать ему самому. Но первым делом надо выбраться отсюда и отвезти тебя в больницу. — Тогда тебе придется идти без меня, Малдер, — прошептала Скалли. — Иди, позови на помощь. — Нет, — сказал Малдер твердо. — Мы либо уйдем вместе, либо оба останемся здесь. Я тебя не брошу. — Я не могу двигаться, — сказала Скалли, и в ее голосе снова зазвучали панические нотки. — Ты не понимаешь? Вообще не могу пошевелиться! — Можешь перекатиться на бок? — спросил он тихо. — Тебе не надо лежать на животе. Если получится, попробуй отталкиваться ногами и потихоньку ползти вперед. — Я… Может быть, — сказала Скалли. — Попробую. — Хорошо, — ответил Малдер, — но не торопись. Не поранься еще больше. — Попытаюсь, — сказала она. Какое-то время Скалли набиралась смелости, чтобы заставить свое измученное тело напрячься. Наконец она решилась и немного приподнялась, но немедленно задохнулась от боли, когда весь ее вес пришелся на раненое плечо. Новый приступ пронзил ее, как молния. Плечо чудовищно болело, как будто кто-то пытался открутить ей руку. Подавив крик, Скалли заставила себя продолжать и в конце концов достигла относительной устойчивости. Она тихо лежала, закрыв глаза и пытаясь восстановить дыхание. — Ну вот, Малдер, — наконец сказала она дрожащим голосом. — Я на боку. Теперь что? — Теперь попробуй оттолкнуться ногами, — сказал Малдер. — Получается? — Кажется, да, — ответила Скалли. Она уперлась голыми пятками как можно глубже в грунт и попыталась продвинуться. Нога соскочила, проехалась по утрамбованной земле, и на ней остался кусочек кожи. Скалли зашипела от боли, но попыталась снова. И продвинулась вперед, примерно на пятнадцать сантиметров. Скалли выдохнула. Наконец-то. Но ей было больно. Очень больно. Приходилось бороться с агонией каждый раз при попытке вздохнуть. Скалли снова начала кашлять, и каждый вдох отдавался спазмами в легких. — Скалли? — спросил Малдер у нее из-за спины. — Скалли, ты в порядке? — Не могу, — прошептала она в ответ, и на последнем слове ее голос сорвался. — Я прямо у тебя за спиной, Скалли, — сказал Малдер. — Держись, у нас получится. Она ощутила Малдера позади себя, его дыхание на своей шее. Скалли дотянулась до его руки вслепую, без раздумий. Ее распухшие пальцы коснулись его груди, покрытой грязью и кровью. «Раны загноятся, — подумала Скалли, и страх снова охватил ее. — Ему нужна медицинская помощь не меньше, чем мне». «Я не могу допустить, чтобы они нашли меня, забрали, а потом снова заставили все забыть. У них это уже получилось четыре года назад, и вот все опять повторяется. Кто знает, чьи руки меня трогали? И где? И что на этот раз они поместили внутрь меня?» Скалли поняла, что самоконтроль и ясность рассудка покидают ее с каждой минутой, и она с бешеной скоростью падает в пропасть безумия и чистой паники. С усилием она заставила себя говорить. — Малдер, — прошептала Скалли, — оставайся рядом со мной, пожалуйста. — Я здесь, Скалли, — сказал Малдер. — Я тебя не брошу. Давай попробуем выбраться.***
Скалли потеряла счет времени, и затянувшийся кошмар, в котором они с Малдером пребывали, становился все ужаснее. Она продолжала двигаться вперед, упираясь в землю ногами, уже расцарапанными в кровь. Скалли не могла контролировать дыхание и душивший ее кашель, не могла контролировать боль и переполнявшие ее эмоции. Внутреннее кровотечение не ослабевало, и она чувствовала, как ее плоть остывает, пульс ускоряется, но постепенно становится все слабее. «Шок, — подумала она. — Я и правда могу умереть». Теперь тихо лежать на месте казалось ей гораздо более привлекательной идеей, чем двигаться по миллиметру в час. Казалось, весь остальной мир где-то далеко-далеко… В ушах стучало. — Скалли? — позвал ее Малдер. Она хотела ответить, но это было слишком сложно. Ее губы не желали шевелиться. — Скалли? — сказал он снова, на этот раз — прямо ей в ухо. — Надо продолжать. Слышишь гром? Будет дождь. Не думаю, что он нам сильно поможет. — Не могу… — сказала Скалли. — Малдер, я не могу. Ее голос был таким слабым. Он вообще ее слышал? — Можешь, Скалли, — сказал Малдер. — Надо. Скалли поняла по его голосу, что он был изможден не меньше нее. А если он потеряет сознание? А если они продолжат, но их сразу схватят, как только они выберутся? И будут опять проводить тесты, эксперименты, стирать память? Она лучше умрет прямо здесь, чем снова столкнется с осознанием того, что из ее жизни исчезли несколько месяцев, что над ней экспериментировали, как над лабораторной крысой, трогали в самых интимных местах, а потом, закончив опыты, выкинули, словно мусор, бросили умирать. А затем ее накроет весь ужас воспоминаний… Смерть была бы благодеянием по сравнению с такой перспективой, хотя Скалли понимала, что умирать тоже не хочет. Она сжала зубы, пытаясь не разрыдаться, но впустую. Слезы потекли по лицу, прокладывая дорожки через толстый слой грязи. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя такой беспомощной, такой бессильной. — Скалли, — она снова услышала шепот Малдера у себя за спиной. — Не плачь. Нельзя сдаваться. Мы в самом низу, дальше подъем. Если не будем двигаться, то окажемся под водой. — Я не могу, — сказала она и сорвалась на плач. — Не могу больше двигаться. Пожалуйста, не заставляй меня. Пожалуйста. Потом Скалли почувствовала губы Малдера на своей шее, его тело — такое теплое, мягкое и сильное. Скалли прижалась к нему, желая получить хотя бы тот относительный комфорт, который он мог ей предложить. — Оставайся со мной, Скалли, — сказал он тихо. — Мы выберемся. Обязательно. Прохрипев, Малдер уперся ногами в утрамбованную грязную землю и прижался к Скалли. Они почти не сдвинулись с места. Сделав еще одно усилие, Малдер смог продвинуться чуть-чуть вперед, и в шести метрах впереди они увидели рассвет. — Мы выберемся, Скалли, — повторил Малдер, но она уже не могла ему ответить. Ей было больно и тошно, сознание покидало ее. Скалли не могла даже собраться с силами, чтобы подбодрить напарника. Ему придется спасать их обоих. Пошел сильный дождь. Слишком сильный, чтобы глина под ними успевала впитывать влагу. Ноги Малдера скользили при попытках оттолкнуться, и он упал. Скалли, прильнувшая к нему, тоже не смогла больше удерживать равновесие и рухнула лицом вниз в маленькое заполнившееся водой углубление. Скалли подняла голову, кашляя и давясь. Ей вспомнился ужас, который она столько раз видела замороженным в глазах бесчисленных жертв-утопленников. Она знала, что воды в углублении немного, но достаточно, чтобы утонуть, и что надо пытаться держать голову подальше от воды. Но двигаться становилось все тяжелее и тяжелее. «Через минуту, — подумала она бессвязно, — я упаду лицом в эту в грязь и умру. Глина наполнит дыхательные пути, и меня найдут с таким же выражением ужаса на лице». Внешний мир был искушающе близок. Скалли попыталась немножко продвинуться, но чудовищная усталость взяла над ней верх. Она чувствовала, как Малдер медленно подталкивает ее вперед из последних сил. А потом даже это ощущение пропало. Звон в ушах становился все громче, все перед ней затуманилось и посерело. Когда глаза Скалли закрылись и она провалилась в окружавшую ее темноту, ее голова медленно опустилась на холодную грязную землю.***
Больница Святой Катерины Скалли проснулась среди знакомых звуков и запахов отделения неотложной помощи. Мужчина в медицинской форме темного цвета наклонился над ней. — Вы в больнице, мэм, — сказал он. — Я врач. Вы ранены, понадобится операция. Кому нужно позвонить? Скалли попыталась заговорить, но не смогла. У нее просто не получалось произнести ни слова. Она попробовала еще раз, доктор наклонился ближе и прислушался, и затем удивленно посмотрел вверх. — Что она сказала? — спросила медсестра, стоявшая рядом с ним. — Она сказала: «Позвоните в ФБР и скажите Ахаву, что я в порядке», — ответил доктор, внимательно оглядывая пациентку. — Она не в себе, — сказала медсестра. — Медики рассказали, что она бредила все время по дороге сюда, говорила что-то про Моби Дика. — Да уж, — пожал плечами доктор. — Подготовьте ее.***
Больница Святой Катерины 3:51 Скалли проснулась в палате, которую быстро опознала как послеоперационную. У нее кружилась голова после наркоза, болело горло, но наконец-то она могла мыслить хотя бы немного яснее. «Ингаляционный наркоз», — подумала она. Кисти замотаны бинтами, кожа на лице стянута пластырем. Но руки выглядят нормально — с синяками, но без переломов. Она могла шевелить пальцами, хотя движения причиняли боль. Пробежав руками по телу, она обнаружила короткую трубку внизу туго обвязанной бинтами грудной клетки. Дренаж. Видимо, операция была достаточно серьезной, но все-таки лапароскопия — разрез слишком маленький для лапаротомии (2). «Что со мной случилось?» Скалли посмотрела на руки. Ногти сорваны, сломаны и запачканы красной глиной. И тут она вспомнила. — Где Малдер? — спросила она срывающимся голосом, отчаянно пытаясь сесть. Медсестра в шапочке подошла к ней. — Вам нужно лежать, мэм, — сказала она. — Можете назвать свое имя? — Скалли, Дана Скалли, — ответила она. — Где мой напарник? Медсестра не ответила и прижала фонендоскоп к руке Скалли, вокруг которой уже был обмотан рукав прибора для измерения давления. Скалли почувствовала, как рукав надувается и становится туже, из-за чего боль в руке значительно усилилась. Скалли прикусила губу, зная, что женщине нужна тишина. Как только рукав сдулся, она снова заговорила. — Скажите, что произошло? — спросила Скалли. — Где мой напарник? — Вам сделали операцию, мисс Скалли, — ответила медсестра. — Вы в больнице. У вас было внутреннее кровотечение, и пришлось оперировать, чтобы его остановить. — Кровотечение где? — Немного в легких и в двенадцатиперстной кишке. Это такая маленькая трубка внизу живота… — Я знаю, где это, — прервала ее Скалли, чувствуя, что теряет самообладание. — Я врач. Пожалуйста, скажите, мой напарник в порядке? Его что, не привозили сюда? — Он работает здесь? — спросила медсестра. Скалли покачала головой. Движение оказалось болезненным. — Он не врач, он агент ФБР, агент Малдер, Фокс Малдер. Его тоже ранили. Возможно, травма головы, множественные гнойные раны. Он должен быть здесь. — Сто на пятьдесят, — произнесла медсестра скорее для себя, чем для Скалли, и записала показатели давления в карту. — Вы еще в шоке, но в целом давление в норме. Она взяла шприц и ввела его в капельницу. — Что это? — спросила Скалли. — Обезболивающее, — ответила сестра. — Доктор назначил. — Не хочу, — яростно запротестовала Скалли, но лекарство уже на полных парах неслось в сторону ее мозга. Она почувствовала, как теряет сознание, но продолжала бороться с собой в надежде вытащить из медсестры еще хоть немного информации. — Сестра, — прошептала она, — пожалуйста, послушайте меня. Пусть кто-нибудь позвонит в ФБР, скажет, что я здесь, и найдет моего напарника. Мне нужно узнать… — Я уверена, что уже позвонили, — сказала медсестра. — Теперь спите. Слова медсестры долетели до Скалли откуда-то издалека, но у нее не получилось разобрать, что они значат. Она снова попыталась заговорить, но поняла, что не может. Когда лекарство наконец одержало победу и она начала засыпать, только одна связная мысль осталась у нее в голове. Нужно найти Малдера.***
Когда Скалли проснулась, то обнаружила, что находится в одиночной палате, но абсолютно не помнит, как сюда попала. Ее пока не отключили от аппаратов: она слышала ритмичный звук ЭКГ-монитора, а рукав тонометра все еще был обвязан вокруг руки. «Господи, что она мне вколола? — задумалась она. — Надо узнать имя медсестры. Она не имела права давать обезболивающие пациенту в шоке… Наверное, я была в отключке целую вечность». Но как долго? Она огляделась. Часы на стене: почти четыре часа дня. Сколько она уже здесь провела? Малдер. Господи, где он? Сердце бешено колотилась, и писк машины, измеряющей ее быстрый пульс, участился, но сейчас это Скалли не волновало. Она схватилась руками за поручни кровати, поморщившись от боли, и подтянулась ближе к ночному столику. Скалли вытянула руку как можно дальше, и жалобный звук вырвался из нее, когда мышцы живота напряглись. Дыша быстро и неглубоко, она остановилась на секунду и подождала, когда боль немного отступит. Наконец, Скалли смогла подобраться достаточно близко к столику, чтобы достать рукой до телефона. Она схватила трубку и снова рухнула на кровать. Еще один приступ боли охватил ее, заставив поморщиться. Какой номер у местного отделения Бюро? Она не могла вспомнить. Офис Скиннера? Тоже. Из-за лекарств и паники все известные ей телефонные номера исчезли у нее из памяти, кроме мобильного Малдера, которого у него больше нет. Потом Скалли вспомнила бесплатный телефон экстренной связи, по которому можно связаться прямо с главным штабом ФБР. Оператор должен был помогать агентам, попавшим в неприятности. Она быстро набрала номер. Телефон прозвонил дважды, и кто-то взял трубку. По этому номеру никогда не приходилось долго ждать. — ФБР, — сказал голос. — Помощника директора Уолтера Скиннера, пожалуйста, — сказала Скалли. — Это специальный агент Дана Скалли, номер удостоверения… Она задумалась на секунду. — Номер удостоверения JTT0331613. — Подождите, пожалуйста, — ответил голос. Через несколько секунд трубку взяла секретарша Скиннера. — Кабинет помощника директора Скиннера, — сказала она. — Кимберли, это Дана Скалли. Мне нужно поговорить с помощником директора прямо сейчас. — Простите, агент Скалли, но его нет, — ответила Кимберли своим обычным приветливым голосом. — Он вам перезвонит. — Кимберли, я даже не знаю, где я, — беспомощно сказала Скалли. — Я в больнице, вероятно, в Мобиле, штат Алабама. Малдер тоже ранен. Он, наверное, где-то здесь, но я точно не знаю, и никто мне не говорит. — Подождите, я прослежу звонок, — сказала Кимберли, на этот раз деловым тоном. Послышался щелчок. Через мгновение Кимберли вернулась на линию. — Вы в больнице Святой Катерины, в Мобиле, как вы и думали, — сообщила она. — Там безопасно. Я позвоню в местное отделение, они начнут искать агента Малдера. Помощник директора скоро перезвонит. — Спасибо, Кимберли, — сказала Скалли и повесила трубку. Она задрожала от холода и левой рукой натянула на себя больничный плед. Правой она сжимала телефон, держа палец на рычажке. Все ее тело трепетало, когда телефон наконец зазвонил. Старший специальный агент Пенн. Его голос звучал искренне обеспокоенным, когда Скалли рассказала ему о нападении. Он заволновался еще больше, поняв, что Малдер не позвонил первым, хотя, скорее всего, не был ранен так серьезно, как Скалли. Пенн быстро окончил разговор, пообещав перезвонить, как только что-нибудь узнает. Секундой позже вновь раздался звонок. Малдера нашли в этой же больнице, действительно в лучшем состоянии, но у него было сотрясение мозга, несколько глубоких ран и порезов и, как и Скалли, его состояние усугубилось тем, что медицинскую помощь не оказали вовремя. Но, тем не менее, ему операция не понадобилась. Скалли наконец перестала дрожать и с облегчением выдохнула. — Слава Богу, — произнесла она слабым голосом. — Я пока не знаю, как вы попали сюда, причем в самой больнице тоже никто не знает, — сказал Пенн, — но я попробую выяснить. А вы пока не предпринимайте ничего. Я скоро пришлю к вам пару агентов. — В какой палате Малдер? — спросила Скалли. — На том же этаже, что и вы, — ответил Пенн, — но не пытайтесь до него добраться, оставайтесь на месте. — Сэр, мне нужно его увидеть, — сказала Скалли почти шепотом. — Просто хочу убедиться, что с ним все в порядке. — Я понимаю, агент Скалли, но дождитесь моих агентов. Я прошу вас как ради вашей безопасности, так и ради агента Малдера. Вы вооружены? — Нет, сэр. Нападавший отобрал наше оружие. — Черт, не уверен, что сам в таком бы сознался, агент Скалли, — засмеялся Пенн. — О таких вещах быстро узнают в Бюро, а потом раздают обидные прозвища. Скалли слабо улыбнулась. — Ну, мы ведь этого не хотим, правда? — сказала она. — Это уж точно! — ответил Пенн. — Прозвища-то остаются надолго. Постарайтесь отдохнуть. Ваш напарник в порядке. Когда проснетесь, около вашей палаты будет мой агент. Я позвоню Скиннеру и введу его в курс дела. Пенн повесил трубку. Скалли легла на накрахмаленные белые простыни и наконец заснула сном измученного волнением человека.***
В следующий раз она проснулась ночью, ощущая всем телом, что кто-то находится в ее палате. Скалли попыталась сесть, но поняла, что не сможет — все тело болит, и она слишком слаба. — Шшш… — услышала она мужской голос. — Не надо подниматься. — Малдер? — чуть слышно спросила Скалли. Она почувствовала резкое облегчение. Наконец-то это Малдер. Он сидел в кресле рядом с кроватью Скалли, наклонившись над ней. На нем были спортивные штаны, футболка и больничный халат. Кисти рук замотаны бинтами, на лице — синяки и царапины. Никогда за всю свою жизнь он не казался Скалли более привлекательным. Она протянула руку, и он сжал ее своими большими ладонями. — Как дела, фэбээрщица? — спросил Малдер. — Врачи сказали, ты была едва жива, когда тебя привезли. — Все не так плохо, но есть мне в ближайшее время не захочется, — ответила Скалли, поморщившись из-за резкого першения в горле. «Да уж, кашель и рвота об этом позаботились, — подумала она. — И интубация тоже». «И крики от боли и страха, — вдруг подумала Скалли и нахмурилась. — Я же не кричала. Почему мне это пришло в голову?» Глаза Скалли наконец адаптировались к тусклому свету, и она увидела, каким бледным был Малдер, и какие глубокие морщины изрезали его лицо, но как врач Скалли понимала, что в целом с ним все хорошо. Он придет в норму, как обычно. Тугой узел, в который от волнения скрутились все ее внутренности, немного ослаб. — Малдер, где ты был все это время? — спросила Скалли. — Я беспокоилась. — В отключке, — ответил он с натянутой улыбкой, полной презрения к себе. — Я лежал без сознания и очнулся только полчаса назад. — Какой сегодня день? — спросила Скалли. — Вторник, — ответил Малдер, продолжая улыбаться. — Времени ты не потеряла, не переживай. — Слава Богу, — сказала Скалли, и Малдеру показалось, что она несколько расслабилась. — Как мы сюда попали? — Ты не помнишь? Она отрицательно покачала головой. — Вообще ничего? — Помню, как в меня выстрелили, — неторопливо начала она. — Я очнулась в подполе или чем-то таком. Помню, что мы чуть не утонули. — Она вздрогнула. — Мы едва не погибли там. — Практически, — подтвердил Малдер мрачным голосом. — К счастью для нас, неподалеку в лесу прогуливался джентльмен, который, очевидно, занимался не совсем легальной охотой со своей собакой. Она учуяла нас, и вот чем все кончилось. Эта собака спасла тебе жизнь, Скалли. — Ты спас мне жизнь, Малдер, — прошептала она. — Мы бы утонули, если бы ты не вытащил нас обоих чуть выше. На его лице появилось выражение горечи. — Не очень-то меня благодари, Скалли. Ты не оказалась бы там, если бы не я. — Не начинай… — сказала Скалли, но слова застряли у нее в горле, и она снова закашлялась. Было больно, но уже не так сильно. Она прочистила горло и начала сначала. — Малдер, откуда Крайчек узнал, что мы поедем на этот завод? — Да кто его знает? — сказал Малдер и пожал плечами. — Может, он и не знал. Возможно, ему просто представилась счастливая возможность наконец расправиться с нами. Или, может быть, Курильщик сообщил ему. Или зубная фея. Я только знаю, что в итоге он там оказался. — Наверняка Коваррубиас, — сказала Скалли. — Она нас туда послала. — Может быть, но сомневаюсь, — ответил Малдер, покачав головой. — Мариту Коваррубиас нашли мертвой в ее ванне сегодня утром. Судя по всему, она совершила самоубийство. — Самоубийство? Как? — спросила Скалли, искренне удивившись. — Вскрыла лучевую артерию, — сказал Малдер, — с хирургической точностью, надо сказать. Никаких следов замешательства. Ему не нужно было объяснять Скалли, что это значит: смерть Коваррубиас являлась чем угодно, только не самоубийством. — Она умерла в течение нескольких минут, — продолжил Малдер. — Очень удобно для всех, кто имел к этому отношение. — Кроме нас. — Да, кроме нас. И, вероятно, еще нескольких человек, но я пока не знаю, кого именно. Марита позвонила в отель вчера вечером вскоре после того, как мы уехали. Может, хотела предупредить нас. — Откуда ты об этом узнал? — Скиннер рассказал. Он позвонил полчаса назад, поэтому я и очнулся, — ответил Малдер. — Спрашивал про тебя. — Как мило, — сказала Скалли. — Что им удалось найти? — Местные агенты сказали, что на момент их прибытия на заводе не было никого — ни живых, ни мертвых. Они не нашли никаких следов крови, кроме одного, но анализ показал, что кровь твоя. Обнаружили одну гильзу от моего патрона и отправили ее на экспертизу, но мне вряд ли придется общаться с комиссией по этому поводу, потому что нет никаких свидетельств, что я кого-то застрелил — Но ведь ты действительно застрелил кого-то, — сказала Скалли. — Я слышала. Малдер кивнул. — И я слышал. А этот звук, уж посмотрим правде в глаза, мне хорошо знаком. Но никаких улик нет, по словам криминалистов. Жаль, что ты не можешь обыскать место преступления. Ты бы что-нибудь нашла. — Может, и нет, — сказала Скалли, — но давай обдумаем это позже. Она очень устала, но Малдер так и не рассказал ей все, что она хотела узнать. Он что-то недоговаривал — Скалли видела это по его взгляду. — Малдер, что-то еще случилось, да? — спросила она. Он покачал головой и опустил глаза. — Нет, ничего, — ответил он. — Я больше ничего не помню. — Почему я тебе не верю? — спросила Скалли, сжав его руку. — Не знаю, — ответил Малдер и снова посмотрел на нее. Он покачал головой и попытался изобразить свою обычную улыбку. У него почти получилось. — Если что-то еще и случилось, то мы оба этого не помним. В тот момент я не очень понимал, что происходит. — И я, — сказала Скалли и снова сжала его руку. «Не надо сейчас об этом», — подумала она. — Малдер, у нас обоих травма головы, а это влияет на сознание, лишает способности ясно мыслить. — Я знаю кучу людей, которые скажут, что я уже давно лишен способности ясно мыслить, — сказал Малдер. — Ну, хотя бы сейчас попытайся мыслить ясно, — сказала Скалли, улыбнувшись, но через мгновение вернулась к серьезному тону. — Малдер, с чего бы Крайчеку участвовать в операции по внутреннему терроризму? — Не знаю, Скалли, — ответил Малдер. — Но ответ где-то рядом. На заводе или в порте Мобила. Где-то в этом районе. Его просто надо найти. — Мы найдем его, Малдер, — пообещала Скалли, — как только я выйду отсюда. Может быть, найдем и Крайчека. — О да, уж Крысеныша-то я найду без всяких сомнений, — сказал Малдер, и его глаза похолодели. — Сколько бы времени это ни заняло, двуличный сукин сын окажется в моих руках. Но без тебя. Я отвезу тебя к матери в Балтимор. Тебе нужно восстановить силы. — Ты не можешь поехать без меня, — начала говорить Скалли, но Малдер просунул руку между железными поручнями кровати и приложил палец к ее губам, остановив ее на середине предложения. — Могу и так и поступлю, даже если это решение меня убьет, — сказал он. — Ты могла погибнуть, и это была бы моя вина. Ты сказала мне накануне, что не в состоянии ехать, но я проигнорировал твои слова, снова стал преследовать свои никчемные личные цели. Это не повторится. Скалли вдруг стало холодно, ее сердце словно прекратило биться. Она отодвинула его руку от своего лица и крепко сжала ее. — Малдер, это звучит так, как будто… все кончено, — сказала она, стараясь говорить как ни в чем не бывало. — Ты меня пугаешь. — Может, и надо все окончить, — тихо произнес он. — Мы потеряли «Секретные материалы». Моей карьере конец, но это не значит, что и твоей тоже. И уж точно нет ничего такого, ради чего стоило бы умирать. — Малдер, ты же не всерьез… — начала она, но Малдер снова ее прервал. — Я еще никогда не был более серьезен, — сказал он, смотря Скалли прямо в глаза, пытаясь взглядом дать ей понять, что говорит абсолютно искренне. — Сколько еще раз тебя должны ранить, чтобы я выучил урок? И все ради чего? Как всегда, мы остались ни с чем. Для тебя это безумие — рисковать своей жизнью из-за моих сумасбродных поисков, и я тебе не позволю. Хватит. Это последний раз. — А у меня есть право голоса? — спросила Скалли. Слезы уже текли у нее по лицу. — Это и моя работа тоже. — Да, — сказал Малдер. — Я и не прошу тебя уходить из ФБР, Скалли. Я просто говорю, что пришло время тебе сделать решительный шаг, вернуться к нормальной работе, прекратить рисковать жизнью понапрасну. Ты можешь снова пойти в Квантико. — Спасибо за совет, — сказала она, и в ее глазах мелькнула вспышка гнева. — А ты-то куда денешься? — Не знаю, — ответил Малдер. — И, наверное, на этом стоит закончить. Я пойду куда угодно, только не в профилирование, и вообще постараюсь держаться подальше от здания Гувера. — Нет, — сказала Скалли. — Да. Решимость, с которой он произнес этот один короткий слог, практически уничтожила ее. — Малдер, не надо, — взмолилась Скалли. Она снова взяла его за руку и поднесла его шершавую теплую ладонь к своей здоровой щеке. Необходимо, чтобы Малдер сконцентрировался на ней. Скалли остро нуждалась в его прикосновении — только оно могло стереть тот ужас, который она испытывала. — Даже не думай, Малдер, — прошептала Скалли, прижимаясь к его руке. — Меня бы сейчас не было в живых, если бы не ты. — Ты бы сейчас покупала подарки к Рождеству, если бы не поехала со мной, — сказал Малдер, но его взгляд смягчился, и он нежно поглаживал щеку Скалли большим пальцем. — Такова моя работа, — сказала Скалли и почувствовала, что глаза наливаются слезами. — Я была там, где мне и следовало быть — рядом с тобой. Она видела, что эта фраза зацепила Малдера, и теперь внутри него шла напряженная борьба. Он продолжил ласкать ее щеку. — Слушай, давай не будем здесь это обсуждать, — наконец произнес он. — Когда тебе станет лучше, я отвезу тебя в Балтимор, и там уж мы решим, что делать дальше. Но на самом деле он не отступил. Скалли ощущала это так же явно, как прикосновение его руки. Он уже все решил — это было видно по тому, как он смотрел на нее, как говорил, как прикасался к ней — так же, как год назад, когда Скалли чуть не умерла от рака. Это прикосновение было прощанием. — Не оставляй меня, — прошептала Скалли, и ее голос сорвался. Она знала, что слишком откровенно демонстрирует свои чувства, но сейчас это не имело значения. — Скажи, что не оставишь меня. Пожалуйста, Малдер. На его лице появилась гримаса боли: каждое ее слово ощущалось, как удар, хотя она говорила так тихо, что Малдер ее почти не слышал. Он медленно дышал, закрыв глаза, а затем сделал глубокий вдох, словно набираясь мужества и посмотрел на Скалли. И как только она увидела его взгляд, ей все стало понятно. — Я не оставлю тебя здесь, Дана, — сказал Малдер тихо, поглаживая ее щеку. — Я бы хотел пообещать больше, но не могу. Но отсюда я один не уйду и буду здесь, пока ты не поправишься, а потом отвезу тебя домой. Хорошо? Сомнение в его голосе исчезло, вместо него появилась уверенность, и Скалли поняла, что на большее ей рассчитывать не приходится. Она посмотрела на Малдера, позволив своим глазам говорить вместо нее, донести до него то, что она не могла произнести вслух. «Я люблю тебя», — говорил ее взгляд. «Я знаю. Всегда знал». «Мне больно. И страшно. Прекрати это. Пожалуйста». «Обязательно. Я прекращу. Ты же знаешь». Встав с кресла, Малдер наклонился и поцеловал ее заплаканное лицо — нежно, так нежно, что Скалли почти ничего не почувствовала, а затем убрал прядку влажных рыжих волос с ее израненного лица. — Поспи, — сказал он и поцеловал ее в лоб. Его губы задержались лишь на одно мгновение. Скалли вытянула руки, обняла его за шею и прижала к себе. Малдер ощутил на своем ухе ее теплое неровное дыхание и, напоследок поцеловав ее в щеку, выпрямился. — Увидимся утром, — сказал он. — Первым делом. Малдер попытался уйти, но Скалли не отпускала его руку. Он позволил ей остановить себя, наклонился, поднес ее пальцы к губам и поцеловал их в последний раз, а потом медленно высвободил ладонь. Его пальцы выскользнули, и он ушел. Скалли легла на бок, повернувшись спиной к двери и уткнувшись лицом в подушку. Она собиралась плакать — долго — и не хотела, чтобы агент, дежуривший у ее палаты, услышал этот звук. Никто в Бюро никогда не услышит ее плача. Кроме Малдера. И он покидает ее.