Я искренне верю, что величайший дар Оксфорда своим сынам — это полное неуважение к знанию, и из этого неуважения может родиться любовь. Робертсон Дэвис «Shakespeare over the Port» [в моем переводе]
Региональное отделение ФБР Бирмингем, штат Алабама Вторник, 20 декабря 11:15 «Во что я ввязался?» — спросил себя Малдер, сидя у кабинета старшего специального агента Дэниэла Прескотта. Он уже одиннадцать лет работал в Бюро, но до сих пор его ни разу не назначали в региональные отделения, где начинает карьеру большинство агентов. Малдер толком даже не понимал, чем в таких отделениях вообще занимаются: обычно он просто получал у них подкрепление, нужные телефонные номера и услуги лаборатории, когда оказывался неподалеку на расследовании. Что эти агенты делали в то время, пока не помогали Малдеру, оставалось для него загадкой. Прослушкой? Поставками удобрений? Проверкой допуска к секретной информации для Национальной гвардии? «Наверное, всем этим, — подумал он мрачно. — Возьми себя в руки, Малдер. Тебе не впервой рушить свою карьеру». Только когда он ушел из отдела бихевиористики в «Секретные материалы», то просто переехал из Квантико в здание Гувера. Но сейчас он не в штаб-квартире и даже не в Солт Лейк Сити в Юте. Этот местный офис, чем бы тут ни занимались, был настолько далеко за пределами видимости высшего начальства в Вашингтоне, что назначенный сюда агент мог легко провести всю оставшуюся жизнь в безвестности. «Как ты сам сказал Скиннеру, парень, этого тебе и хочется, — подумал Малдер, сложив руки, как часто делал, сидя в ожидании очередной „шишки“. — Ты попросил его отправить тебя как можно дальше от „Секретных материалов“, от отдела бихевиористики и вообще от Вашингтона. И получил то, чего добивался». «Большие кучи навоза», — подумал Малдер и чуть было не улыбнулся, несмотря на свое мрачное настроение. Так выразилась Скалли, когда «Секретные материалы» достались другим агентам, а им с Малдером пришлось зарабатывать деньги дяди Сэма, проверяя закупки удобрений — вроде тех, которые использовались для создания бомбы при взрыве в Оклахома-Сити (1). «Большие кучи навоза на хлопковых полях Алабамы с нетерпением ожидают твоего внимания». Теперь это не имеет значения. У Бирмингема есть свои достоинства, которых ни один другой город предложить Малдеру не может: он находится всего в пяти часах езды от Мобила. В четырех, если иметь при себе значок и не стесняться его показывать. Малдер не стеснялся. Интересно, подумал он, сколько на самом деле Скиннер знает о случившемся в Мобиле, об истинных причинах, толкнувших Малдера на запрос о переводе? Скиннер давно набил руку на чтении между строк, когда дело касалось его отчетов. И хотя теперь помощник директора Керш являлся его официальным руководителем, Малдер заметил, что Скиннер все равно старается следить за его карьерой. Именно поэтому Малдер обошел Керша и обратился с запросом прямиком к Скиннеру. Керш, конечно, был бы счастлив назначить агента куда-нибудь в Северную Дакоту на всю зиму, надеясь, что он уйдет из Бюро, но не стал бы возражать, если бы это вместо него сделал бывший начальник Малдера. Скиннер, должно быть, знал, что произошло. Поэтому он назначил его в Бирмингем? Чтобы подтолкнуть к поискам в Мобиле? «Вряд ли, — подумал Малдер. — Если бы Скиннер хотел, чтобы я оказался в Мобиле, то отправил бы меня прямо туда. Конечно, с другой стороны, если бы он хотел, чтобы я держался подальше от Мобила, то выдал бы мне назначение в Цинциннати или в Бойсе». Бирмингем, решил он, давал Скиннеру возможность предоставить право выбора самому Малдеру. Поиск Крайчека — факультативное задание. Скиннер ничего об этом знать не желал, по крайней мере, не официально, а может, и вовсе. Назначение в Мобил стало шансом найти ответы для Малдера и пребывать в неведении — для Скиннера. Эта мысль заставила Малдера улыбнуться. Чистая политика — все сыграно, как по нотам. Скиннер хорошо справлялся с такими задачами, поэтому и стал помощником директора — он явно умел держать язык за зубами. Даже когда Малдер в последний раз выходил из офиса Скиннера вчерашним утром, босс все равно не сказал лишнего. Он прочитал отчет агента, выслушал его просьбу, задал несколько вопросов. После долгого молчания Скиннер нацарапал что-то на форме для перевода, подписал бумаги и перекинул их через свой отполированный стол. — Региональное отделение Бирмингема, Северный округ Алабамы, — сказал он. — Доложите о прибытии как можно раньше, но не позже, чем через сорок восемь часов. Малдер встал и неожиданно почувствовал тяжесть на сердце. Малдер знал, что покинуть Скалли будет тяжело, но на самом деле все оказалось еще хуже: он истекал кровью, бился о землю, как рыба, которую выпотрошили и оставили умирать. Этого он ожидал, но не думал, что почувствует сожаление, прощаясь с каменнолицым бывшим моряком, который за эти годы столько раз намыливал Малдеру шею. — Что-то не так, агент Малдер? — спросил Скиннер, облокотившись на стул с как всегда нечитаемым выражением на лице. Малдер покачал головой. — Нет, сэр, — сказал он. — Благодарю вас за то, что организовали мой перевод. — Если хотите спустить свою карьеру в унитаз, это ваше дело, агент Малдер, — сказал Скиннер. — Я не отвечаю за то, чтобы удерживать вас от глупостей. Моя задача — не дать вашей глупости бросить тень на Бюро и испортить мою карьеру. Малдер только кивнул в ответ. На это ответить нечего. — Агент Малдер, — вдруг резко окликнул его Скиннер, когда Малдер направился к двери. Малдер обернулся. — Сэр? Скиннер встал и, подойдя к Малдеру, протянул ему руку, и агент с готовностью пожал ее. — Мне очень жаль расставаться с вами, — сказал Скиннер. — Удачи в Алабаме. — Спасибо, сэр, — ответил Малдер. Скиннер снова крепко пожал ему руку и отпустил. — Теперь убирайтесь к черту отсюда, — сказал начальник, усаживаясь обратно за стол и взяв в руки папку. Малдер вышел из кабинета Скиннера и направился в открытый офис. Заставив себя не смотреть на вещи Скалли, он собрал в картонную коробку те немногие пожитки, которые хотел забрать с собой. Малдер был на полпути к выходу, когда его совесть (сердце, поправил он себя и тут же подавил эту мысль) взяла над ним верх. Поставив коробку, он подошел к столу Скалли, взял ручку из верхнего ящика стола и быстро написал что-то на розовой бумажке для записок. Малдер оторвал листочек и наклеил его на стол, придавив сверху кофейной кружкой. Он знал, что здесь Скалли точно увидит записку. А если увидит кто-нибудь еще, это ничего не изменит. Уже нет. Малдер поднял коробку и вышел из офиса. На пути к выходу из здания Гувера он старался ни на кого не смотреть. Малдер добрался до машины и сразу же отправился прямиком в Бирмингем, нигде не останавливаясь дольше, чем на несколько минут. Кофе, холодный воздух из открытого окна и оглушительно громкий «Pink Floyd» в магнитоле помогали ему не заснуть. Сидя в отделении Бирмингема, Малдер подумал, что, наверное, произвел бы лучшее впечатление, если бы хоть немного вздремнул перед тем, как явиться сюда. Он так сильно хотел спать, что почти галлюцинировал, но все равно ограничился лишь тем, что нашел мотель, принял душ и переоделся, а затем сразу отправился в офис, чтобы доложить о своем прибытии. — Агент Малдер? Протяжный мужской голос вырвал Малдера из его мыслей. Он взглянул вверх: перед ним стоял лысеющий мужчина средних лет с карими глазами и иссушенной солнцем кожей. Под простой белой рубашкой мужчины скрывалось мускулистое тело, и весь его вид красноречиво свидетельствовал о том, что он привык отдавать приказы. «Очень похож на Скиннера, — подумал Малдер, вставая. — И в то же время совсем другой». — Дэниэл Прескотт, старший специальный агент, — представился мужчина, протягивая руку. Его рукопожатие было быстрым и настолько энергичным, что причиняло боль. «Доминантное поведение, — подумал Малдер, но сразу отбросил эту мысль. — А чего ты ожидал?» — Фокс Малдер, сэр, — ответил Малдер. — Приятно познакомиться. — Да-да, — ответил Прескотт, но на лице его было написано другое слово: «Чушь». — Проходите, Малдер, присаживайтесь, — сказал Прескотт, заходя в кабинет. «Маленький офис, — подумал Малдер. — Привыкай». Он сел напротив Прескотта в кожаное кресло, которое явно видало деньки получше. — У вас весьма примечательная карьера, агент Малдер, — говорил Прескотт, листая личное дело Малдера. — За что же вас сослали в эту дыру? — Сэр, я не считаю Бирмингем дырой, — начал Малдер, но его остановила ухмылка Прескотта. — Дыра, еще какая дыра, — сказал Прескотт. «Ему это нравится, — подумал Малдер. — Но не потому, что он садист». — Региональное отделение Бирмингема такая дыра, что нам даже не разрешают быть мальчиками на побегушках у больших шишек. Но не беспокойтесь. Для вас работа найдется. — Мне не сообщили, в чем будут состоять мои обязанности, — сказал Малдер. Профайлер внутри него уже набрасывал предварительный психологический портрет Прескотта. «Умнее, чем выглядит или даже хочет выглядеть, — думал Малдер. — Держится очень уверенно. И ему нравится его работа. Надо же, кому-то может нравиться эта ссылка». Головоломка. У Малдера хорошо получалось их разгадывать. Он был рад, что перед ним такой вызов: это отвлечет его от… Других проблем. — Ну что ж, Малдер, вы оказались в штате, который именуется «Сердцем Юга», — в штате с самым низким уровнем школьного образования во всей стране, — сказал Прескотт. — Поскольку вы заслуженный работник отдела бихевиористики, то, конечно, знаете, что необразованности населения сопутствует большое количество жестоких преступлений. Ну, Бюро расследований Алабамы неплохо работает, но, в основном, на губернатора. В штате хорошая судебно-медицинская лаборатория, но у них все забито с этого момента и до самого Рождества, и лучше не станет, пока налоги на имущество такие низкие, как сейчас. Понимаете меня? — Да, сэр, — ответил Малдер. «Жестокие преступления, — подумал он, внутренне содрогнувшись. — Ну не прекрасно ли? Вернулся туда, откуда начал». Видимо, Прескотт прочитал его мысли. — Вам не о чем волноваться, Малдер, — сказал он. — Я буду полным дураком, если не воспользуюсь вашим опытом при расследовании тяжких преступлений. Но у нас их не так много, чтобы обеспечить вам полную занятость. Мы также входим в антитеррористическую группу «Центабомб»: Эрик Рудольф (2) взорвал клинику абортов здесь, в Бирмингеме, и Парк Столетия в Атланте тоже отсюда недалеко. Еще мы занимаемся ограблениями банков, проверкой допуска к секретной информации, прослушкой и даже отслеживанием чертовых удобрений, которые вы так ненавидите. Малдер улыбнулся. — Это написано в моем деле? — Черным по белому, — сказал Прескотт. — Вы провели ровно один день, проверяя закупку аммиачной селитры, а потом вдруг ринулись через всю пустыню на юго-запад, преследуя кого-то. Только нормального объяснения этому так и не дали. Малдер промолчал. Прескотт пронзил его взглядом. «Чокнутый Малдер, — подумал он. — В Бюро одиннадцать тысяч агентов, а мне достался Чокнутый Малдер. Невероятно, твою мать». Но Прескотт не возражал — напротив. Конечно, он слышал про чудачества Малдера и читал его дело, которое оказалось еще более странным, чем он ожидал. Прескотта это не беспокоило: он родился и вырос на юге и встречал в своей жизни людей, веривших в НЛО и заговоры правительства так слепо, как Малдеру даже не снилось. Попадались даже такие, которые клялись могилой матери, что их похищали на космических кораблях и насиловали инопланетяне. Несколько раз. Так или иначе, даже если Малдер псих, все равно уровень раскрываемости он демонстрировал такой, что глаза вылезают из орбит. Любой старший агент был бы счастлив руководить таким работником. И в отделе бихевиористики, и на других назначениях Малдер доказывал, что все еще может выполнять стандартную полицейскую работу. Террористы, серийные убийцы, даже заложники — во всех ситуациях, к которым Малдера готовили, он выполнял свою задачу профессионально — так, словно никогда и не уходил из отдела бихевиористики. Но Малдер просто-напросто слишком мало сказал, чтобы Прескотт мог взять в толк, кто он на самом деле и почему добровольно покинул Вашингтон, куда неизбежно ведут верхние ступеньки карьерной лестницы. Уехать оттуда по доброй воле — карьерное самоубийство, особенно для такой белой вороны, как этот агент. Все равно, для Бирмингема этот парень — находка. «Может стать находкой, — поправил себя Прескотт, — если будет действовать согласно чертовым правилам. Для этого я и здесь, умник из Оксфорда». — Малдер, давай-ка поговорим прямо, — сказал Прескотт, облокотившись на спинку своего кресла на колесиках и положив одну руку на пояс. — Что бы ты ни думал об Алабаме, все равно, скорее всего, ошибаешься. Сейчас не 1960-й, никто тебя не пристрелит просто так и не бросит тело в канаву. Но у нас тут властные структуры, и с твоей стороны будет не очень любезно заявиться и начать вести себя, как Мистер Городской федеральный агент. Всем плевать, получил ты степень в Оксфорде или нет. Тебе не будут доверять. Взгляд Прескотта стал твердым, как сталь, и Малдер понял, что старший агент пытается надавить на него, показать, кто здесь хозяин. Но он не был готов уступить — пока. — Сэр, мне нет никакого дела до того, доверяют мне или нет, — сказал Малдер. — И никакого желания доверять другим у меня тоже нет, причем уже очень давно. — Малдер почувствовал себя немного более раскованно. — И я вынужден добавить, что на данный момент у меня также нет никаких оснований доверять вам. (Но кое-кому ты все-таки доверяешь, сказал голос в его голове, но Малдер заставил себя проигнорировать эти слова. «Потом, — сказал он себе. — Ты потом будешь упиваться этой болью — когда останешься один».) — Мне насрать, доверяешь ты мне, Малдер, или нет, — ответил Прескотт с легкостью. — Пока ты не забываешь, кто отдает приказы. Я ознакомился с твоим делом и могу сразу сказать: тебе нужно поменять отношение. Здесь правила другие — некоторые из них, но мы все равно в Бюро. Не забывай об этом и не бросайся в какие-нибудь чертовы сумасбродные погони, не сообщив предварительно мне. Из этого все равно ничего не выйдет. — Сэр, я раскрыл несколько… — начал говорить Малдер, но Прескотт оборвал его на полуслове. — Мне известно о твоей работе в «Секретных материалах» и о поисках маленьких зеленых человечков, — сказал Прескотт и поднял руку, прося Малдера, снова попытавшегося заговорить, помолчать. — Я считаю все это дерьмом собачьим, но, судя по всему, ты работал на славу и даже раскрыл несколько настоящих дел. Говорят, ты хороший агент или раньше им был. — Я и сейчас хороший агент, — сказал Малдер ровным голосом, но его глаза сузились, и Скалли, будь она рядом, поняла бы, что это значит. Прескотт позволил себе снова улыбнуться, довольный тем, что ему не удалось вывести Малдера из себя. Хороший знак. Но все равно надо попытаться еще разок: Малдер пока не готов признать свое поражение, и Прескотт с этим мириться не собирался. — Малдер, хватит уже этого дерьма, ладно? Может, ты и хороший полицейский, но вдобавок еще и бомба замедленного действия. Ты постоянно попадаешь в неприятности. Директор даже рассматривал вопрос о том, чтобы понизить тебя в должности или даже уволить, и единственная причина, по которой ты сейчас здесь, а не обыскиваешь молоденьких хиппарей-воришек в местном «Уол-марте», — это то, что у тебя, видимо, есть друзья наверху, которые этого не допустили. — Я никогда не просил никого спасать мою карьеру, — сказал Малдер. — И до сих пор не знаю, кто отменил приказ службы профессиональной ответственности. Этот вопрос не в моей компетенции. «И не в твоей тоже, сукин ты сын, — подумал Малдер. — Посмотрим, что ты на это скажешь». Прескотт наклонил голову. Его взгляд ничего не выражал, но Малдер почувствовал скрытую угрозу. — Агент Малдер, — сказал Прескотт, — мне по хрену, кто, потому что это уже не имеет значения. Ты больше не Род Серлинг и не гребаный Ефрем Цимбалист (3) -младший, ты не в здании Гувера с шестью тысячами других агентов, ты просто один из 70 сотрудников в Бирмингеме, штат Алабама, в моем чертовом отделении ФБР. А те, кто облажались в моем отделении, не возвращаются в отдел бихевиористики, агент Малдер, и в долбаные «Секретные материалы» тоже. Их белоснежные жопы вылетают из Бюро, но вот их яйца остаются висеть у меня на стене в качестве сувенира. Как думаешь, сможешь с этим справиться? — Если бы не мог, не был бы сейчас здесь, — ответил Малдер все тем же нейтральным голосом. — Это все, сэр? — Свободен, — сказал Прескотт и махнул рукой в сторону двери. — Надо заполнить кое-какие бумаги, а потом я попрошу Шерил из администрации помочь тебе с поиском квартиры. Завтра в 8:15. Малдер кивнул и поднялся с кресла. Стоя перед столом Прескотта, он сказал: — Сэр, я работаю в Бюро уже одиннадцать лет, и не все это время я гонялся за маленькими зелеными человечками. Хотите верьте, хотите нет, но если вы узнаете меня получше, то поймете, что я чертовски хороший следователь. — О, уверен, так и есть, агент Малдер, — сказал Прескотт, растягивая слова. — Если бы я в это не верил, сейчас твоей прелестной задницы тут бы не было. Малдер снова кивнул и напряженно посмотрел на Прескотта, анализируя его слова. — Военно-морской флот? — спросил он. — Вьетнам, возможно? Прескотт покачал головой. «Профайлеры, — подумал он. — Господи Иисусе…» — Морские львы, — сказал он. — Секретное подразделение. Вопрос не в твоей компетенции. Малдер поднял бровь, почти незаметно кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Прескотт удовлетворенно облокотился на спинку кресла. Удержать Малдера в узде будет непросто, и никто очень давно не бросал Дэну Прескотту такой вызов. Сдавайся, подставляй горло, парень, а потом не выкаблучивайся и делай свою работу. И тогда, быть может, твои яйца останутся при тебе еще какое-то время.***
Дом Мэгги Скалли Спустя два дня 12:30 — Мам, если мы сейчас же не отправимся, я опоздаю на самолет! — прокричал Билл, стоя внизу лестницы. Он был одет в униформу класса «А», включая фуражку, и ждал с чемоданами в руках, когда мать соберется. — Через минутку, Билл, честное слово, — крикнула Мэгги. — Положи пока вещи в машину, я сейчас спущусь. — Мам, я не могу опоздать на самолет. Меня вызвали из отпуска. Значит, какие-то неприятности, и я должен там быть как можно скорее! — Я знаю, Билл, — ответила Мэгги невозмутимо. — Сейчас, уже спускаюсь! Билл раздраженно прошагал к двери и попытался тремя пальцами ухватиться за ручку, потому что двумя остальными держал ручку сумки. С трудом ему удалось открыть дверь и дойти до машины — медленно, чтобы не поскользнуться на толстом слое льда, покрывшем ступеньки. Закинув чемоданы в багажник, он сел на пассажирское сиденье, вставил ключ в зажигание и завел машину, чтобы она успела прогреться. Сидя в ожидании матери, Билл почти пожалел, что отправил жену с ребенком к свекрови, но Тара была расстроена, и возможность провести время с семьей порадовала бы ее. Но зато он не опоздал бы из-за матери на самолет, подумал Билл еще более раздосадовано. Господи, мам, ну давай же! Он надеялся, что Дана поедет с ними в аэропорт, но знал, что просит слишком много. Они оба вышли из себя в тот вечер, и хотя это случалось и прежде, им всегда удавалось быстро помириться. В этот раз все по-другому. Как говорил отец, посмотри слово «вспыльчивость» в словаре и удивишь рядом фотографию ирландцев Скалли. Да уж, он знал, о чем говорит.***
Прошлым вечером, спустя неделю после катастрофического скандала между Биллом и его сестрой, Мэгги попросила сына пройтись с ней. У Билла сразу же появилось дурное предчувствие. На улице шел снег, стоял адский холод, а Мэгги терпеть не могла мерзнуть. Она ни за что не отошла бы от камина, просто чтобы размяться. «Пройдемся по кварталу, — сказала она с напускной легкостью. — Хочу подышать свежим воздухом». Билл застонал, натягивая кучу теплой одежды. Он знал, что сейчас ему предстоит этот чертов бабский разговор в духе «я просто хочу поговорить». Почему же, мать вашу, все не оставят его в покое? Пусть Дана успокоится, и он сам тоже, и тогда скоро все забудут, что эта ссора вообще произошла. Так бы поступил отец. Билл и Мэгги и полквартала не прошли, как она произнесла эту проклятую фразу. — Билл, — сказала она. — Нам нужно поговорить. — Вот же хреново дерьмо, — пробормотал он. Мать резко посмотрела на Билла. — Прости, мам. Моряцкие привычки. — Оставь свои моряцкие привычки для моря, — сказала Мэгги. — Билл, хочу, чтобы ты знал: я очень обеспокоена тем, что произошло между тобой и Даной. Так не может продолжаться. — И не будет. Мы больше не ругаемся. Пусть просто успокоится. — Билл, вы не ругаетесь, потому что не разговариваете. Она не успокаивается, а уходит в себя. То, что случилось, в сто раз хуже любых ваших ссор. Ты никогда так не кричал на Дану, и я никогда раньше не видела, чтобы она кого-нибудь била. Билл фыркнул. — У нее неплохой удар справа. Если и слева не хуже, надо отдать ее в бокс. Он говорил так, как будто гордился сестрой. Гордился, но безо всякой радости. — Мы с ней поговорили вчера… — начала Мэгги, но Билл ее прервал. — Так вот в чем дело. Ты собираешься мне передавать от нее сообщения? А я-то думал, ей хватит духу поговорить со мной лично. — Вопрос не в смелости, Билл, — сказала Мэгги. — Из всех людей, которых я знаю, Дана самая храбрая. Она не раз бывала в серьезной опасности и смело смотрела ей в глаза. И, несмотря на это, она все еще с нами. Для тебя это что-нибудь значит? — За это ей платят, — грубо ответил Билл. — Чего ты от меня хочешь? Аплодисментов? — Нет, — резко сказала Мэгги. — Я хочу, чтобы ты сказал, что восхищаешься тем, что она делает — подставляет себя под удар, подвергает свою жизнь риску, чтобы мы здесь, дома, чувствовали себя в безопасности. — Гоняться за инопланетянами не лучший способ спасать демократию, как мне кажется. Это безумие. И Дана сумасшедшая, раз следует по пятам за этим идиотом Малдером. Мэгги положила руку на плечо Билла, остановив его на полуслове. Она встала прямо перед ним и посмотрела в глаза этому большому, высокому моряку. Не в первый раз она изумилась тому, как смогла много лет назад вырастить его в своем маленьком теле. — Билл, я многого не знаю о работе Даны. Она мало что рассказывает нам — так ей удобнее. Но вчера она сказала множество вещей, которых никогда не произносила раньше. И это меня напугало — очень сильно. На Дану это не похоже — говорить так открыто. Мэгги прервалась на секунду. Если она начнет рассказывать, как боится за Дану, то сделает только хуже. Она поменяла тактику. — Дана — загадочный человек и всегда такой была. И сейчас больше, чем когда-либо, потому что ей приходится многое утаивать, но с другой стороны — хочется, чтобы мы узнали ее лучше, оценили ее поступки, гордились ею, — сказала Мэгги. — Дана пытается оградить нас, чтобы мы не считали ее человеком, который калечит и убивает людей, который зачерствел к человеческим страданиям. — Она не такая. Или раньше такой не была, — сказал Билл. Мэгги не сомневалась в том, что значит «раньше». — Она живой человек, занимающийся очень опасной работой, — продолжила Мэгги. — Наверное, она к ней приладилась, научилась защищать себя. Дана изменилась, Билл, и в каком-то смысле мне жаль, что так произошло. Но главное — она все равно наша Дана. — Мам, одно дело — ее работа. А ее напарник — совсем другое, и это партнерство чуть не стоило ей жизни. Мелиссу убили люди, которые хотели получить что-то украденное Малдером, насколько я понял. Имущество минобороны, — сказал Билл, по армейской привычке сократив название министерства. — Ты правда хочешь, чтобы она работала с таким человеком? Дана провела в ФБР два года до того, как встретилась с ним, — преподавала в Академии, находилась в полной безопасности и все равно служила Богу и своей стране. Билл сжал зубы, вены выступили у него на шее. — Чем ей не понравилась эта работа, мам? Почему я единственный из всей семьи думаю, что этот Малдер приносит одни неприятности — и Дане, и всем остальным? Билл был зол, но за этим гневом Мэгги слышала искреннюю заботу о Дане, бесконечную скорбь о Мелиссе (через два дня после ее смерти он взял отпуск по особым обстоятельствам и примчался домой) и больше всего — вину. Мэгги была знакома не понаслышке с чувством вины, неизменно сопутствующим карьере военных моряков. Они не бывают дома месяцами, полностью отдаваясь работе, поднимаясь по карьерной лестнице, а потом возвращаются домой и погружаются в чувство вины за то, что случилось за время их отсутствия. С тех пор, как умер отец, Билл-младший возложил на себя ответственность за всю семью, а это означает, что и вины на нем лежит еще больше, чем на любом другом моряке. Решением проблемы было бы уйти из флота, остаться дома и заниматься семьей. Но никто в семье Скалли никогда даже не думал об этом. И Билл не может увидеть связь? Мэгги покачала головой. — Пойдем дальше, а то нас снегом засыплет, — сказала она, взяв Билла под руку. Они прошли еще примерно столько же, и Мэгги опять заговорила. — Билл, ты знаешь, каков уровень самоубийств среди работников правоохранительных органов? — Нет, — ответил он, почти не слушая ее. — Ну так вот, он ужасающе высок, — сказала Мэгги. — Я уточнила вчера, потому что, кажется, мне придется многое узнать о полицейской работе. Я прочитала, что офицеры полиции, включая работников ФБР, гораздо больше склонны к самоубийству, чем другие люди. — И что? — спросил Билл. — Ты пытаешься мне сказать, что Дана собирается покончить с собой? — Нет, — ответила Мэгги, начиная выходить из себя. — Я пытаюсь сказать, что эксперты считают людей вроде Даны или Фокса особо подверженными опасности потерять самообладание, волю к жизни. Вот почему Дане так важно работать с кем-то в паре. И поэтому они — любой из них двоих — готов умереть или убить, чтобы защитить другого. Билл по-прежнему молчал, но теперь хотя бы слушал. Судя по тому, как он наклонил набок голову, до него начинало доходить. — Я не понимаю, чем занимается Дана, — продолжила Мэгги. — И не понимаю, как она заставляет себя провести вскрытие тела ребенка, замученного до смерти каким-нибудь ненормальным убийцей. Не понимаю, как у нее получается встать на ноги после того, как ее ранят или изобьют, и снова идти на работу на следующий же день. Но это как-то влияет на нее. Когда мы разговаривали, Дана все время твердила о смерти, об убийствах. Что бы я ни сказала, она все равно возвращалась к этой теме. Билл содрогнулся от этих слов, но Мэгги не собиралась останавливаться. Как и любой другой женщине, ей нужно было произнести свои мысли вслух, чтобы осознать их: она проясняла ситуацию не только для Билла, но и для себя самой. — Билл, я сказала Дане вчера, что не понимаю ее. И мне от этого очень плохо, но это правда, и, кажется, она ее приняла. Если вдруг ты не заметил, Дана высоко ценит правду, — сказала Мэгги, и Билл заметил гордость в ее глазах. — Я знаю, — проворчал он. — Никогда в этом и не сомневался. — Тогда попробуй понять, что Дане сейчас нужна твоя поддержка, — сказала Мэгги. — Она ее заслужила. Дана делает свою работу, потому что верит, что действует правильно и что так поступить необходимо. И в этом она не сильно отличается от тебя. Ты пошел во флот, потому что армия защищает нас от иноземных врагов. А Дана помогает защищать твой дом и твою семью, пока тебя здесь нет. Вы оба готовы применить силу, убивать, если понадобится. Оба знаете, что эта работа может стоить вам всего, что у вас есть. Но все равно продолжаете выполнять ее, несмотря на то, во что она обходится вам и людям, которых вы любите. — И во что же я тебе обошелся, мам? Мелисса умерла не из-за меня, — сказал Билл, не отрывая взгляд от тротуара. — Приятно слышать, — ответила Мэгги. — Я не была уверена, что ты это понимаешь. Она попала прямо в точку — Мэгги поняла это по реакции Билла. Он действительно винил себя. Вина военного, снова подумала она. — Билл, ты правда хочешь знать, чего стоила твоя работа любимым тобой людям? — спросила Мэгги. — Потому что я могу тебе рассказать: многого. Мне прекрасно известно, на что похожа жизнь Тары — я сама прожила такую же. Она сидит дома с маленьким ребенком, ждет, когда муж вернется домой, надеется, что он приедет раньше, чем сын вырастет и начнет бояться его, молится, чтобы с ним ничего не случилось, и он не остался там, в море, навсегда. Пойми, Билл: вы с Даной не такие уж разные. — Мам, — начал Билл, но мать снова прервала его. Они почти дошли до дома: нужно закончить. — Билл, когда ты в плавании, тебя поддерживают твои товарищи, военные традиции, вера в то, что ты служишь на благо своей страны. Но Дане приходится работать вдали от большинства других агентов, и единственный человек, который помогает ей держаться на плаву, — ее напарник. И вера в то, что он поступает правильно. Я знаю, что тебе он не нравится, и знаю, почему. У меня самой есть на его счет сомнения. Но я верю, что Фокс отдаст все, включая свою собственную жизнь, чтобы Дана была в безопасности. Ты думаешь, твои товарищи сделали бы для тебя то же самое? — То есть ты считаешь, что Малдер для нее… товарищ по плаванию? — спросил Билл. Этот вопрос не прозвучал как риторический. Впервые в жизни Билл на самом деле ее слушал, и Мэгги отплатила ему, дав честный ответ — ответ, который она сама нашла только в процессе этого разговора. — Он ее напарник. Ее спасительный трос, — сказала Мэгги. — Он необходим для Даны, она на него полагается. И помимо этого, любит его, Билл, — глубоко и искренне. Но я думаю, для Даны еще важнее знать, что он тоже нуждается в ней, — это знание поддерживает ее. А сейчас они больше не вместе — он получил другое назначение. — За что? Он позволил маленькому зеленому пришельцу ускользнуть от него? — Нет, он делает это ради Даны, — сказала Мэгги, проигнорировав насмешку. — Видимо, считает, что подвергает ее жизнь опасности, поэтому попросил о переводе. — Не могу сказать, что меня это тревожит, — мрачно сказал Билл. — Знаю, — ответила Мэгги. — Но это тревожит Дану. Убивает ее. — Не буквально, — сказал Билл, удивленно посмотрев на мать. — Дана бы этого не сделала. — Не знаю, — медленно сказала Мэгги. — Надеюсь, что нет. Я только знаю, что боюсь за нее, Билл. Как никогда раньше.***
Сидя в медленно прогревающейся машине, Билл мечтал о том, чтобы у него было больше времени обдумать тот разговор и как-то разрядить обстановку в отношениях с сестрой. Но флот есть флот: время отпуска кончается тогда, когда нужно, и надо возвращаться в строй тогда, когда тебе велят. А когда тебе велят вернуться так, как сегодня, это значит, что в мире что-то случилось, что-то серьезное. Билл прочитал всю утреннюю «Вашингтон Пост» в поисках подсказки, но ничего не обнаружил. Что бы ни произошло, информация, скорее всего, будет засекречена, пока они не выйдут в море. «Может, написать Дане?» — подумал Билл, но знал в глубине души, что не станет. Писатель из него никакой. Билл глубоко погрузился в свои мысли и вдруг услышал, как открылась водительская дверь. Женская фигура в черном пальто проскользнула за руль. — Что ж так долго, — пробурчал он. — Теперь мы точно никуда не успеем. — Успеем, еще как, — произнес холодный ровный голос. Билл вздрогнул от удивления и посмотрел на соседнее сиденье. За рулем сидела Дана, по-прежнему бледная и худая. На ее лице все еще были видны следы царапин и синяков. — Дана, иди обратно в дом. Ты еще не можешь водить, — сердито сказал Билл. — По-прежнему пытаешься все решать за меня, Билл? Она еще злится? Билл не мог понять. — Просто хочу сказать, что… — Что можешь принимать решения лучше, чем я сама, — сказала Дана, пристегнувшись. — Билл, что мне сделать, чтобы ты понял? Врезать тебе еще раз? Билл улыбнулся — фамильной улыбкой Скалли, растянувшейся от уха до уха. Через минуту он увидел ответную улыбку, но ни Билл, ни Дана ничего не сказали. «Дана, Дана, — подумал он. — Этот Малдер даже вполовину недостаточно хорош для тебя. Но клянусь Богом, постараюсь держать рот на замке». Билл пытался придумать, что сказать. — Отвали, — сказал он наконец и, увидев, что в глазах сестры снова мелькнула вспышка гнева, поднял руки в защитном жесте. — Не бей меня, пожалуйста. Мне и так предстоит объяснять команде, как так получилось, что меня избила младшая сестра. — И снова смогу это сделать, — сказала Дана. Она поставила машину на заднюю передачу и развернулась, чтобы выехать на дорогу. — Не забывай об этом. Пристегнись, поездка будет интересной.***
По дороге в международный аэропорт Балтимор-Вашингтон 12:47 Поездочка была та еще. Дана, судя по всему, не замечала ни снега, ни льда, оставшихся на дороге после снегоочистителя. Как только они добрались до шоссе, она вдавила педаль газа в пол, и большой бьюик их матери буквально полетел по дороге. До этого Билл думал, что видел в своей жизни все, что могло его испугать, но сейчас вцепился в сиденье обеими руками и молился. Но приходилось признать, что Дана, кажется, знает, что делает. Она умело объезжала препятствия, не теряла управления на крутых поворотах и ни разу не снизила скорость, удерживая ее на 110 километрах в час. Они либо доедут вовремя, либо умрут, пытаясь, подумал Билл. — Дана, давай помедленнее, — умоляюще сказал он. — Здесь жутко скользко. Она покачала головой. — Я могу вести и в условиях похуже. Меня этому учили. — И кто тебя учил, Марио Андретти (4)? — пробурчал он. Дана не улыбнулась. — Нет, — ответила она. — Секретная служба Соединенных штатов Америки, которая, надо отметить, любит ФБР не больше, чем ВМФ. — Понимаю, почему, — мрачно сказал Билл, держась покрепче за сиденье. Он повернул голову, пытаясь снять боль от растяжения в шее. Надо расслабиться, подумал он. И в этот момент Билл увидел одновременно с Даной мигающие фары патрульной машины шоссе Мэрилэнда. — Отлично, — сказал Билл. — Теперь точно не успеем. Дана спокойно посмотрела на него. — Я разберусь, Билл. Положи руки на колени и не двигайся, пока не скажу, что можно. Я серьезно. Припарковавшись на обочине, она остановила машину и открыла окно. Когда к ним подошел полицейский, Дана быстро положила руки на руль. — Добрый день, мэм, — сказал офицер. — Превышаем? — Офицер, я вооружена, — сказала Дана, не двигаясь. — Я федеральный агент и сейчас достану удостоверение из кармана. — Хорошо, — сказал коп встревоженно. — Пожалуйста, двигайтесь медленно. Он положил руку на рукоятку своего пистолета и внимательно наблюдал, как Дана протянула ему кожаный чехол, в котором лежал ее значок и удостоверение. — Где ваше оружие, агент Скалли? — спросил полицейский, посмотрев сначала на значок, а затем на Билла, который сидел неподвижно, как ему и приказали. Билл понимал, что это на самом деле опасно: если коп не поверит, что Дана вправду та, за кого себя выдает, если он подумает, что она достает пистолет, то откроет огонь. — Оно у меня за спиной, — сказала Дана спокойно. — Ваш спутник вооружен? — Нет. — Будьте добры, выйдите из машины, держа руки на виду. А вы, сэр, положите руки на приборную доску и не двигайтесь, — сказал полицейский, посмотрев на Билла, и тот выполнил приказ. Скалли вышла, повернулась спиной к офицеру и положила руки на крышу машины. Полицейский приподнял ее пальто и достал оружие. — Благодарю, агент Скалли. Вы можете вернуться в машину. Мне нужно сообщить номер вашего значка. — Конечно, — сказала Скалли. — Минуточку, — сказал он и вернулся в свою машину. Прошло меньше минуты. — Спасибо, агент Скалли, — сказал офицер, протягивая ей пистолет. — Вы можете продолжить путь. Только ведите осторожнее — сегодня дорога очень скользкая. — Спасибо, офицер, — сказала Скалли, засунула пистолет обратно в кобуру и пристегнулась. — Постараюсь. Коп поднес руку к фуражке, вернулся в патрульную машину и уехал. Билл пораженно смотрел на Дану. — Что это было? — спросил он. — Он даже не попросил твои права! Дана пожала плечами. — Потому что я его «законсервировала», — ответила она. — Но патрульные очень нервничают по поводу оружия, поэтому он все равно проверил номер значка и пистолета. Билл невольно засмеялся. Его сестренка только что хладнокровно отмазалась от штрафа за превышение скорости. — Ты его «законсервировала»? Это что еще, черт побери, значит? — спросил он, смеясь. — Засунула его в жестяную банку? — Да нет, — ответила Дана. — Показала доки. Или жестянку. Или поджарила его. Как ни называй, это просто значит, что я показала ему значок. — Ну, мне ты его никогда не показывала, — сказал Билл. — Позволишь мне посмотреть? Глаза Даны расширились. — Конечно, — сказала она. Дана привычным жестом протянула брату кожаный чехол, как будто делала это каждый день. Но Билл знал, что каким-то образом, благодаря неслыханной удаче, он сказал сестре правильные слова — может быть, впервые за многие годы. Билл перекинул кожаную обложку и внимательно изучил жестяной значок с орлом, пластиковую карточку с выписанной большими буквами эмблемой ФБР, длинный сложный номер удостоверения и внизу — фотографию его сестры, ее имя и подпись. Специальный агент Дана Кэтрин Скалли. Это моя Дана. Моя сестренка. Билл долго смотрел на ее имя. Дана наблюдала за братом, но ничего не сказала. — Черт, — наконец произнес Билл. — Надо и мне такой добыть. Двойное попадание: он снова сказал то, что следовало. Билл увидел гордость на лице сестры, когда она забрала у него документы и аккуратно сложила их в карман пальто. Дана поставила машину на передачу и выехала на скользкое шоссе. — Может, и надо, — сказала она и снова выжала педаль газа, но огонек в ее глазах пропал. — В ФБР играться весело.***
Международный аэропорт Балтимор-Вашингтон 13:32 Они добрались до аэропорта за несколько минут до вылета самолета. Колеса машины завизжали, когда Дана резко затормозила перед терминалом авиалинии «Дельта», и они выскочили из машины. — Я пойду, — сказал Билл. — Надо бежать, если я хочу попасть на самолет. Билл быстро чмокнул сестру в щеку, достал чемоданы с заднего сиденья и подошел к двери, где его встретили двое матросов низкого ранга. — Коммандер Скалли, сэр, — в унисон произнесли они и отдали честь. Билл перехватил чемоданы левой рукой, а правой поприветствовал их. — Ищете меня, господа? — спросил он. — Сэр, нас послали, чтобы проводить вас к воротам, — ответил один из матросов. — Ваш вылет задержан. — По чьему приказу? — Сэр, полагаю, по приказу командующего надводными силами Атлантического флота США, — сказал второй моряк. — Позвольте взять ваш багаж, сэр? Билл кивнул, матрос взял его чемоданы и торопливо пошел к воротам. Билл повернулся и посмотрел на Дану, стоявшую позади него. Она выглядела задумчивой. — Они задержали самолет? — спросила она, подняв бровь. — Да, — ответил Билл. — Видимо, в ВМС и правда очень хотят, чтобы я прилетел как можно скорее. Дана не ответила, но на ее лбу от беспокойства появилась морщина. Второй матрос прочистил горло, пытаясь привлечь внимание старшего по званию. — Что? — рявкнул Билл. — Сэр, простите, сэр, — сказал моряк. — У меня инструкции — доставить вас в самолет без промедления. — Уже иду, — ответил Билл. — Вы тоже летите? — Нет, сэр, — сказал матрос. — Тогда запаркуйте машину моей сестры на временной стоянке и принесите ключи к воротам. — Есть, сэр! — ответил молодой человек. Он протянул руку Дане, и она, с недоумением посмотрев на брата, отдала ему ключи. — Мэм, я буду ждать вас у пятых ворот, — сказал он и еще раз отдал честь Биллу. — Сэр. Билл ответил ему тем же. — Не заставляйте ее долго ждать. Билл шагнул вперед, придержав дверь для сестры, и, на ходу сняв фуражку, быстро пошагал к воротам. — Надо же, услуги парковщика, — сказала Дана. — Неплохо. — Чтобы не мешались под ногами, — проворчал Билл. Они дошли до поста проверки безопасности. Дана помедлила. — Я могу подождать его здесь, — сказала она. — В чем проблема? — спросил Билл. — Пистолет, — просто ответила она. — Ты разве не можешь с ним пройти? Господи, ты же из ФБР! — Это привлечет много внимания, — сказала Дана и пожала плечами. — Ну, думаю, можно потерпеть разок. Она прошла через металлодетектор, но остановилась, прежде чем увидевший ее охранник в форме встал и жестом велел не проходить дальше. — Почему бы тебе его не «законсервировать»? — предложил Билл сестре с озорным огоньком в глазах. Скалли сердито посмотрела на него, но Билл видел, что она не злится. — Ты должен радоваться, Билл, — сказала она, показывая удостоверение охраннику и отодвигая пальто, чтобы было видно оружие. — Я не для всех подряд это делаю. — Вы летите этим рейсом, агент Скалли? — спросил охранник. Она отрицательно покачала головой. — Есть еще оружие? — Нет. Билл в это время прошел через охрану и ждал сестру на другой стороне. Охранник показал ей, что можно пройти. — Не так уж трудно, правда? — спросил Билл. — Да, — ответила Скалли, — но только потому, что я не лечу. Тогда было бы сложнее. Им пришлось бы оповестить авиалинии, продиктовать номер моего места и так далее. Можно даже на самолет опоздать, если, конечно, ты не из ВМС или что-то в таком роде. — Ха-ха, — сказал Билл с сарказмом в голосе, и Скалли наградила его игривой улыбкой. Они вместе прошли к воротам, где их нетерпеливо ожидали сотрудники авиалинии. Матрос, который нес багаж Билла, подошел к ним. — Сэр, ваша квитанция, — сказал он. — Вы можете пройти на борт, сэр. Билл только хмыкнул в ответ. Матрос сделал шаг назад, повернулся на каблуках и отошел в сторону. — Билл, мне кажется, он тебя боится, — сказала Дана, и на ее губах появилась легкая улыбка. — Как, впрочем, и все они. Задерживают самолеты, регистрируют багаж, паркуют машину? Ты, наверное, настоящий ужас морского флота. — Дело не во мне, Дана, — сказал Билл слегка раздраженно. — Дело в ранге. — В ранге, вот как? — Дана пробежала пальцами по контуру полоски, вышитой золотой ниткой на рукаве брата, и положила руку на грубую шерстяную ткань синего мундира. — Черт, — сказала она и посмотрела Биллу в лицо. — Надо и мне такой добыть. Билл взглянул на сестру, а потом обхватил ее своими большими руками, не обращая внимания на взгляды членов экипажа. — Я люблю тебя, сестричка, — сказал он. — Этот твой напарник мне никогда не понравится, но тебя я люблю. — Я тебя тоже, — прошептала Дана, крепко обняв Билла. — И буду молиться о тебе. — И я, — ответил Билл низким голосом и отпустил сестру. Он снова посмотрел на нее, надел фуражку и, развернувшись, пошел к ожидавшему его самолету. Вдруг Билл остановился и взглянул на Скалли. — Дана, это мама попросила меня отвезти? Она увидела сомнение в его глазах и отрицательно покачала головой. — Моя идея, — ответила она. Билл кивнул и подмигнул ей. Снова развернувшись, он пошел по посадочному трапу, излучая силу и безупречную выдержку. Больше он не оборачивался.