Ах, сердце, сердце! Для него Не меньше, чем измена — сонно Плыть по течению на дно, Сдаваться милости резона, И покоряясь, принимать Конец любви ль, сезона? [Роберт Фрост «Ропот» [перевод Алены Алексеевой]
Муниципальное здание Дафни Вторник, 2 марта 8:14 — Это что еще, черт возьми, такое? — вопросил Глассман, окинув взглядом временный офис, обвешанный отвратительными изображениями с места преступления, фотографиями вскрытых тел и извлеченных из них пуль. Каждая доступная вертикальная поверхность в комнате была залеплена небольшими снимками восемь на десять. В центре всего этого хаоса на вращающемся стуле сидел Малдер, положив ноги на складной столик, который служил ему одновременно и письменным столом. Галстук свободно болтался у него на шее, рукава рубашки были закатаны по локоть, а на носу покоились очки. Агент внимательно изучал записи Скалли и, казалось, вовсе не заметил присутствия Глассмана. — Он тебя не слышит, — раздался из-за доски голос Скалли. — Что значит «не слышит»? — Глассман, — сказала она, — ты же столько лет работаешь с профайлерами. Сам знаешь — он тебя не слушает. Скалли вышла на середину комнаты и сняла затянутой в латексную перчатку рукой защитные очки. — Малдер, — сказала она не слишком громко, но он все равно подпрыгнул от неожиданности. — Прости, — извинилась Скалли. — Не хотела тебя испугать. Малдер, агент Глассман пришел. — Ммм? — судя по растерянности во взгляде Малдера, он не вполне понимал, о ком Скалли толкует. — А… Глассман. Надеюсь, я вас не разбудил сегодня утром. — В четыре часа утра? Да, мать твою, ты меня разбудил, еще как! — раздраженно ответил Глассман. — Ты всегда так рано встаешь? — Как правило, — рассеянно ответил Малдер, снова уставившись в записи. — Простите, что копался в ваших вещах. Я искал ключи, чтобы отдать вещи Скалли. Они были в вашей машине. — В следующий раз спроси меня, — проворчал Глассман. — И если опять соберешься вешать всякое дерьмо на стены, тоже поинтересуйся моим мнением. — Если следующий раз состоится, обязательно, — ответил Малдер. — Скалли, насчет свидетелей, описавших чернокожего мужчину… Его идентифицировали? — Насколько я знаю, нет, — сказала Скалли, заглянув напарнику через плечо. — А что? Думаешь, это и есть субъект? — Пока не знаю, — ответил он. — Может, это тупик, но не люблю, когда что-то остается непроверенным. Офицер Мак — наш связной? — Да, — сказала Скалли, стянув перчатки и бросив их в красный пластиковый контейнер для отходов. — Захвати и мне пончик, пожалуйста, если они остались. — Я тебе не официантка, Малдер, — сказала она беспечно, выходя из офиса. «Сука», — подумал Глассман. Хотя он вынужден был признать, что эта телочка выглядела вполне пригодной для траха. Тот же скучный деловой костюм, что и каждый день, волосы собраны в хвост, как всегда, когда она собиралась поработать в лаборатории. Но вот бедра ее сегодня покачивались чуть больше, чем обычно. Глассман усмехнулся. Отдать ей вещи? Она тебе за это тоже кое-что дала, правда, Малдер? В этот момент Глассман понял, что Малдер прекрасно видит, как он пожирает глазами задницу Скалли. — Что-то не так, Глассман? — мягко спросил он. — Вы ведь как раз собираетесь приступить к заполнению отчетов БАНСП по этим делам, правда? — С каких пор это я должен делать, Малдер? — раздосадованно спросил Глассман. — Эти гребаные отчеты занимают целую вечность! — Тогда, наверное, вам пора приступить, — сказал Малдер и снова вернулся к записям. Как раз в этот момент Скалли привела Мака, держа в руке два пончика, завернутых в бумажные салфетки. — Последние, — сказала она. — Ешь, пока горячие. Малдер улыбнулся и взял один пончик. — Спасибо, Скалли, — поблагодарил он. Скалли примостилась на краешке стола лицом к Малдеру, сев так близко, что ее бедро касалось его ноги. Она откусила кусочек второго пончика и только после этого посмотрела на Глассмана. — О, прости, Глассман, — сказала она словно невзначай и слизала с губ остатки сахарной пудры. — Надеюсь, ты уже позавтракал. — Да-да, очень, мать твою, смешно, Скалли, — ворчливо ответил он. — Как мило было бы со стороны того, кто их купил, принести еще парочку для всех остальных. — Простите, — сухо сказал Малдер. — Это было несколько часов назад. — Ты их купил? — Конечно, — сказал Малдер. — Неписаное правило: федералы отвечают за пончики. Правда ведь, Мак? Тот улыбнулся. — Именно так. Мы так рассуждаем: раз вы, ребята, столько зарабатываете… — Малдер ухмыльнулся, услышав эти слова, но не стал перебивать офицера. — …То как минимум можете с утречка принести пару дюжин пончиков «Криспи Крим» (1). — Я узнал об этой священной традиции, когда работал в отделе бихевиористики, — сказал Малдер, дожевав пончик, и снова начал перебирать фотографии. — У нас была группа, которая разрабатывала планы для программы «Сторож соседнего дома» в Балтиморе (2). И им приходилось таскать пончики для половины местного полицейского участка. Слушай, Скалли, а ведь там живет твоя мама. Ты никогда не видела, как эти парни жуют пончики? — Не довелось, — ответила Скалли. — Но могу себе представить, во сколько эти пончики обошлись. Глассман фыркнул и уселся на стол как можно дальше от Малдера, но проследив при этом, чтобы ничто не закрывало ему обзор Скалли, и принялся читать утреннюю газету. — Да ладно вам, — сказал Мак. — Все знают, сколько денег у федералов. У вас столько всяких дорогих игрушек — таких классных, что у меня на них аж встает. Простите, мэм, — извинился он, повернувшись лицом к Скалли. — Все нормально, Мак, — сказала она, не смутившись. — Я уже давно работаю в Бюро. Приходилось такое слышать и раньше. — Не следовало мне так выражаться при даме, — сказал Мак, покачав головой. — Мама меня не этому учила. Ну, все равно спасибо за пончики. Я просто обожаю игрушки, особенно «тихую музыку». Это привлекло внимание Малдера, и он с интересом посмотрел на Мака. — Неплохо, — сказал он, несомненно, впечатленный словами офицера. — Что такое «тихая музыка»? — спросила Скалли, заинтригованная этим диалогом. — Не слышала такого выражения. — Этим термином обозначают наше с тобой любимое оружие, которое стандартно выдается в Бюро, — «HK MP-5» (3), — разъяснил Малдер. — Такой пистолет с глушителем называют «тихой музыкой», но об этом знают только члены команды СВАТ (4). Видимо, офицер Мак работал не только в полиции. — Ну да, можно и так сказать, — сказал Мак. — Но у наших полицейских такого оружия нет. Они же стоят по пять штук за каждый. А у вас, черт возьми, наверняка парочка лежит в багажнике, агент Малдер! Малдер улыбнулся и покачал головой. — Только один, — заверил он Мака. — Вот видите? — Мак усмехнулся. — Поэтому федералы и должны приносить пончики. — Не вполне понимаю вашу логику, — сказала Скалли, но, судя по улыбке на ее губах, не всерьез. Она взглянула на часы и вздохнула. — Пора возвращаться к работе. Надо взять еще несколько образцов крови с ткани и отправить их в Квантико для анализа ДНК. Но если я тебе понадоблюсь, Малдер, то буду здесь. — Знаю, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка, значение которой могла понять только Скалли. — По-другому и быть не может. Она улыбнулась, борясь с желанием поцеловать его, и зашла за перегородку. Все трое посмотрели ей вслед. «Значит, вот оно как, — подумал Мак. — Неудивительно, что вчера она была похожа на лань в свете фар, когда этот Малдер вошел в офис. Готов поставить всю свою зарплату за следующий месяц на то, что они еще не переспали. И поставлю годовую зарплату на то, что скоро переспят». — Малдер, — произнес он вслух, восхищенно покачав головой, — ну вы и везучий сукин сын! Малдер рассмеялся. — Если вы про мою напарницу, то вынужден согласиться, — сказал он, и в его голосе слышалось неподдельное уважение к ней. — Она лучшая. А если вы не об этом, то придется поспорить. Малдер выпрямился, спустив ноги на пол, наклонился и положил руки на колени. — Мак, есть свидетели, которые видели чернокожего мужчину на месте преступления и описали его, — сказал он. — Вы его нашли? Мак покачал головой. — Пока нет. У нас есть два рисунка, но они не очень-то друг на друга похожи. Это наш подозреваемый? — Не знаю, — сказал Малдер. — Возможно. Но если мы не выясним, кто он, то сильно не продвинемся. Это должно стать точкой отсчета. Малдер медленно развернул стул, разглядывая жутковатые снимки. — Вот это картины, Мак, — сказал он задумчиво. — А нам надо найти художника.***
Скалли была в хорошем настроении по причине, о которой Глассман ни за что бы не догадался, не говоря уж о том, чтобы поверить в нее: все дело было в том, что она снова вернулась к работе, вновь пользовалась своими познаниями в медицине и впервые с декабря смогла сосредоточиться на работе. Скалли знала, что Малдер сыграл в этом главную роль. Благодаря ему, она снова почувствовала себя частью команды, настоящим врачом, настоящим копом. Скалли почти не спала ночью, проигрывая в голове все произошедшее с той самой минуты, как впервые услышала его голос, до того момента, когда он пожелал ей доброй ночи, и по-прежнему не могла понять, что же случилось. Ее страх, неприятие его прикосновения, о котором она так долго мечтала, смутили и испугали ее. Скалли всегда тяжело было раскрепоститься в сексуальном плане — именно из-за этого они с Джеком расстались — но это другое. Она не превратилась в Ледяную Королеву, просто ее накрыла паника — чистый, неприкрытый ужас, и причиной его являлся Малдер. Скалли не могла даже представить, почему это произошло. Она никогда не боялась Малдера, даже когда он направил на нее заряженный пистолет. Скалли сказала матери правду: Малдер ни за что не причинил бы ей вреда. У нее не было никаких оснований вести себя так. Но Малдер простил ее, и Скалли даже показалось, что он понимал, что ею двигало. Они встретились за завтраком сразу после рассвета и даже не стали обсуждать случившееся, как и поступали всегда, когда были на деле. Да, небольшая неловкость присутствовала, но они с ней легко справились. Задолго до того, как они покончили с завтраком, разговор пошел так легко, будто все между ними было в полном порядке. «Может, потому, что мы снова работаем вместе. Или потому, что после стольких лет партнерства мы наконец перестали притворяться, что наши чувства не выходят за рамки дружеских, и что мы больше ничего не хотим друг от друга». «Наверное, все эти причины сыграли свою роль». Но Скалли, понимая, что от случившегося ей все равно не скрыться, не могла отделаться от преследовавшего ее неприятного ощущения. Она в равной степени и желала, и не желала знать, что же с ней произошло. «Это кажется безумием, но логическое объяснение должно найтись», — думала Скалли. И она его отыщет. Скалли работала над этим так же усердно, как над извлечением ДНК убийцы с рубашки покойного Уиллема Нивека. Пятно крови было небольшим, но медэксперт обнаружил на теле Нивека возможные признаки самообороны, и месторасположение пятна на рукаве позволило Скалли надеяться, что это кровь стрелявшего. Шансы невелики, но других вариантов на данный момент не существовало. Даже намек на ДНК, которую можно идентифицировать и приписать подозреваемому, помог бы превратить косвенные улики в надежные. Скалли налила разжижающий раствор на порванную, заляпанную кровью рубашку и положила ее на специальную впитывающую бумагу, стараясь, чтобы на нее не попали никакие посторонние субстанции. Даже несколько мертвых клеток кожи могут полностью изменить результат. Если хоть какие-то клетки Даны Скалли смешаются с кровью убийцы или жертвы, это приведет к невероятно запутанным результатам и превратит расследование в дело О. Джея Симпсона (5). Но о том, чтобы просто выбросить такой ни на что не годный тест, не могло идти и речи. По закону обвиняемый имел право ознакомиться с результатами исследования. И самое главное — если они могли быть истолкованы в пользу защиты, обвинитель обязан был предоставить их в суде, даже если никто об этом не просил. «Надо быть осторожной», — подумала Скалли. А уж когда Дана Скалли решала быть осторожной, в аккуратности с ней никто не мог соперничать. Она установила таймер, с предельной точностью высчитав количество времени, которое раствор должен провести на рубашке. Ожидая сигнала, Скалли взяла в руки фотографии Нивека — 18-летнего белого юноши, и, вооружившись лупой, тщательно исследовала снимки, пытаясь отыскать что-нибудь, что могла пропустить раньше. Наведя лупу на руку Нивека, Скалли вдруг замерла. На ладонной поверхности пальцев она увидела несколько крохотных отметок, которые едва ли можно было заметить, не воспользовавшись увеличительным стеклом. «Это не следы самозащиты, — поняла Скалли. — Не похоже ни на пигментацию, ни на экхимоз (6), ни на посмертную синюшность кожи». «Надо узнать, что это. Сомневаюсь, что сталкивалась с таким раньше». Таймер прозвенел, и Скалли решила пока оставить этот вопрос и вернуться к анализу ДНК. Но таинственные отметки все равно продолжали беспокоить ее. «Они не могут быть связаны с причиной смерти, — думала она. — Как и сказал Малдер, это просто тупик. А мне они нравятся ничуть не больше, чем ему». «И тупики в моей жизни мне тоже не нравятся». Положив образцы ДНК в специальные конверты для сбора улик и надписав бирки, Скалли запечатала их, вписала в бумаги номера образцов и засунула все документы в большой конверт. Она собиралась отправить их в лабораторию ФБР в Квантико почтой, чтобы обеспечить сохранность информации, необходимой при оформлении образцов как улик, если понадобится. Засунув конверт в портфель, Скалли снова села за стол и приступила к перечитыванию отчета о вскрытии Нивека. Местный судмедэксперт заметил следы на руках и высказал предположение, что это синяки, полученные в результате самообороны. Но Скалли знала, что это что угодно, только не следы самозащиты. И кто вообще делал это вскрытие? Скалли просмотрела остальные фотографии с аутопсии, пытаясь отыскать еще один снимок рук Нивека, и вскоре нашла его. На этой фотографии отметины были видны еще лучше. Собрав снимки со стола и захватив портфель, Скалли вышла из лаборатории. Глассмана нигде не было видно. Малдер сидел один в тесном офисе, откинувшись на стуле, задрав ноги и рассматривая фотографии с отсутствующим видом, к которому Скалли так привыкла. — Малдер, — сказала она тихо, сев на корточки рядом с ним и легонько дотронувшись до его руки. — Малдер, нам надо поговорить. — О, Скалли, — сказал он удивленно. — Который час? — Еще рано. Я закончила с анализом, мне надо отправить образцы в Квантико, — сказала Скалли. — И еще мне нужно найти медицинскую библиотеку, почитать кое-что. Можно взять твою машину? — Конечно, — ответил Малдер, выудив из кармана ключи. — Что-то нашла? — Не знаю, — сказала Скалли. — Честно, не знаю.***
Малдер толком не слышал, как за Скалли закрылась дверь. Его мысли притягивали его, как патока манит к себе насекомых, и он не испытывал ни желания, ни способности оторваться от них. Глассман настоящий засранец, но в одном он прав: что-то в этом деле не складывалось. Разное оружие. Разный цвет кожи жертв, разный возраст. В ходе преступлений ничего не украдено, хотя внешне они больше всего напоминали именно вооруженные ограбления. Этот субъект… Кто он и зачем это делает? Чем дольше Малдер изучал отчеты полиции, фотографии с мест преступления и протоколы вскрытий, тем меньше все это походило на цепочку закончившихся трагически ограблений, и все больше — на хаотичные убийства, совершенные ради удовольствия. В стиле убийца оставался последовательным — его можно было охарактеризовать как отчаянный перегиб. Жертвы особо не сопротивлялись, а это значит, что они либо панически боялись убийцу, либо он двигался слишком быстро и просто не дал им возможности постоять за себя. Только один из убитых попытался сбежать, а всех остальных, скорее всего, застрелили прямо на месте. Если субъекту нужны были только деньги, то он явно перестарался, чтобы их получить. Одного выстрела — да даже одной угрозы пистолетом — как правило, хватало, чтобы заполучить все содержимое кассы. Но в убитых стреляли неоднократно, причем с особой жестокостью. В паре случаев убийца продолжал нажимать на курок даже после смерти жертв. В преступлениях не обнаруживалось и сексуальной составляющей. Не было никаких свидетельств того, что субъект лично знал кого-то из убитых, а значит, месть тоже не могла служить мотивом. Не считая первых двух жертв, которые приходились друг другу родственниками, у погибших не было ничего общего, кроме того, что они работали в розничной торговле, но это скорее подсказывало убийце удачную возможность, а не определяло мотив. «Хорошо, Малдер, — думал он. — Ты проанализировал все, что теоретически могло стать мотивом, если исходить из сценария преступлений, но в этом нет никакого смысла. По всем остальным мотивам, которые можно хотя бы отдаленно считать логичными, ты тоже прошелся, и они совершенно ни на что не годны». «Либо у этого парня есть мотив, но ты его пока не видишь, либо он просто-напросто псих. В любом случае, придурок ты этакий, если ты не поймешь, как он думает, то застрянешь безнадежно».***
Больница Святой Катерины Библиотека биомедицинской литературы 11:26 Как и предполагала Скалли, пройти в библиотеку оказалось легко. Удостоверение открыло перед ней все двери, и уже через несколько минут она сидела в отдельной кабинке для чтения и листала учебник по кожным заболеваниям. Книга была проиллюстрирована сотнями цветных фотографий, большинство которых она равнодушно пропустила, зная, что на них нет ничего полезного. Примерно через сорок пять минут поиска она нашла то, что искала, — фотографию, изображавшую практически идентичные отметки на руках новозеландского овцевода. — О, Господи, — прошептала Скалли, в ужасе уставившись на снимок. На фотографии был запечатлен результат воздействия возбудителя инфекции на кожную ткань. В тексте говорилось, что у этой болезни есть также кишечная и пневмоническая формы. Последняя была известна под названием «Болезнь сортировщиков шерсти» и являлась смертельно опасной — одной из самых опасных болезней, известных человечеству. Всякий человек, который работал в медицине, был знаком с этим опасным микробом. И практически каждый сотрудник ФБР знал о нем как о биологическом оружии. В происхождении этих отметок можно было не сомневаться. Так же, как и в выводах, которые следовало из этого сделать. Уиллем Нивек жил в Мобиле и работал в маленьком магазинчике. Он не только находился крайне далеко от Новой Зеландии, но и никак не был связан с разведением овец, вообще скота или любого другого натурального переносчика болезни. И тем не менее, судя по снимкам, на его пальцах явно присутствовали следы инфицирования бациллой антрацис. Сибирской язвой.***
Здание суда округа Болдуин Кабинет окружного прокурора 16:24 — Ну, я понятия не имел, чем агенты ФБР тут собираются заниматься, но такого уж точно не ожидал. Скалли выдавила слабую улыбку. Барстоу Миллер, окружной прокурор, оказался вполне милым человеком, но его тяжело было удерживать в рамках разговора, который в данном случае вертелся не вокруг самого Бюро, а вокруг того, чего от него требовал конкретный агент. — Мистер Миллер, мне необходима ваша помощь, — сказала Скалли своим самым холодным и профессиональным тоном. — Мне нужен ордер на эксгумацию тела Уиллема Нивека, и чем скорее, тем лучше. — Вы правда думаете, что у него сибирская язва? — спросил Миллер. — С таким мы еще не сталкивались, но, наверное, в этом нет ничего невероятного — здесь полно скота. — Я не узнаю, пока не проведу вскрытие, — сказала Скалли. — Медэксперт детально не исследовал эти отметки на пальцах жертвы, и мне нужно взять образец бактерий. Но Нивек никак не был связан со скотоводством, и если у него действительно сибирская язва, то у нас на руках кое-что похуже обычных серийных убийств. — Обычных серийных убийств? — повторил Миллер с усмешкой. — За последние три года в Дафни произошло одно убийство, а теперь — четыре за последние две недели. И это вы называете «обычными серийными убийствами»? — Простите, — холодно извинилась Скалли. — Я не пытаюсь принизить важность расследования. — Просто вы работаете на правительство и поэтому видели случаи и похуже, да? — Нет, сэр, — ответила Скалли. — Я видела случаи похуже, но в данном деле все и без этого достаточно плохо. Но то, что я работаю на правительство, заставляет меня обращать внимание на бациллу антрацис, когда она оказывается там, где ее быть не должно. А ее не должно быть на руках Нивека. Миллер обдумывал ее слова, барабаня пальцами по столу. — Хорошо, агент Скалли, — сказал он. — Я попрошу одного из своих людей выписать ордер и попробую найти судью, который его подпишет. Мы доставим тело в отдел криминалистики в Мобил, там вы сможете на него взглянуть. — Это меня вполне устраивает, сэр. Какое облегчение. Скалли пугала одна только мысль о том, что ей придется проводить вскрытие в больнице или того хуже — в зале гражданской панихиды. Ни одно из этих мест не было оборудовано соответствующим образом, да и квалифицированных помощников днем с огнем не сыскать за пределами настоящей криминалистической лаборатории. — Если это сибирская язва, — продолжил Миллер, — я бы попросил вас не разглашать эту информацию, пока мы не поймем, успела ли болезнь распространиться. Договорились? Скалли кивнула. — Так я и собиралась поступить, сэр. Спасибо.***
Муниципальное здание Дафни 18:49 В комнате, временно служившей агентам ФБР офисом, было темно, когда туда приехала Скалли. Свет, пробивающийся из коридора, освещал фотографии на стене, отчего они выглядели еще более зловещими и пугающе реалистичными. Скалли передернуло от этой картины, хотя она не принадлежала к числу женщин, которые не выносят одного вида покойников. — Малдер? — позвала она. — Малдер, ты здесь? Тишина. Куда он делся? Далеко уйти не мог — его машина все еще была у Скалли. Может, поехал обратно в отель с Глассманом? Скалли закрыла дверь и пошла к комнате для инструктажа. За столом, на котором лежала кипа наполовину заполненных отчетов БАНСП, сидели Глассман и Мак. Глассман выглядел бодрым, а Мак — загнанным в ловушку. — Джентльмены, — сказала Скалли, — кто-нибудь из вас знает, где агент Малдер? — Унесен ветром, — сострил Глассман, помахав в воздухе рукой. — Я спросил его, как дела, а он ответил мне парой метких словечек и вылетел отсюда так стремительно, будто за ним гнались Гончие ада. — Куда он отправился? — спросила Скалли. — Понятия не имею, — ответил Глассман. — А что? У вас свидание? Этот вопрос Скалли даже не удостоила ответом. — Мак, вы знаете, где он? — спросила она офицера. — Точно не знаю, мэм, — ответил тот. — Он давно уехал? — Ну, около сорока пяти минут назад. Не больше. — Мак, Малдер хоть что-нибудь сказал, чтобы я могла понять, куда он направился? — спросила Скалли. Мак задумался. — Ну, сегодня утром мы с ним трепались про всякие места, где любили болтаться, когда были детьми, — сказал он задумчиво. — Я рассказал ему, что любил ходить в парк «Муллет Пойнт» и смотреть на закат. Хорошее место, чтобы порыбачить. Или подумать в тишине, если есть желание. Но сейчас для этого поздновато — там уже темнеет. — Где этот парк? — Мимо не проедете, — сказал Мак, и Скалли недовольно простонала. — Да нет, правда. Вернитесь на шоссе и езжайте на юг, а потом дорога вроде как повернет налево. Просто езжайте прямо и окажетесь там. Парк на побережье. И там висит большая старая вывеска с названием. — Это далеко? — Десять-двенадцать миль, — сказал Мак. — Вы увидите его машину, если он, конечно, не решил туда пробежаться. Он любит бегать? Скалли посмотрела в окно на сгущающуюся темноту. Малдер был где-то там, наедине со своими кошмарами… — Агент Скалли, — позвал ее Глассман. Она повернулась к нему. — Офицер Мак задал вопрос. Опять ты меня пугаешь. Хватит уже. — Я просто… Просто спросил, часто ли агент Малдер бегает, — смущенно пробормотал Мак. Скалли снова посмотрела в окно, сосредоточенно вглядываясь в темноту. Она изо всех сил старалась выглядеть хладнокровной и скрыть свою нерешительность. Стоит ли ей поехать за ним? Или оставить его в покое? Стряхнув наваждение, она снова повернулась к освещенной комнате. — Да, он много бегает, — сказала она рассеянно. — Вы поедете за ним? — спросил Мак. Скалли покачала головой. — Даже если я нашла бы его сейчас, то все равно не смогла бы привести обратно, — сказала она. — Еще рано.***
Парк «Муллет Пойнт», Алабама 21:53 «Мак был прав, — думал Малдер. — Это хорошее место для размышлений». «Если бы мне было, о чем размышлять». Отсюда, по другую сторону залива, огни города казались крохотными точками на небе — меньше, чем звезды над головой. До Малдера не доносилось никаких звуков, кроме плеска морской воды, бьющейся о пристань, звонкой трели сверчков и иногда — крика чаек. Пальто и галстук Малдер перекинул через спинку скамейки на ближайшей поляне для пикников, ботинки и носки бросил на ограду набережной, расстегнул ворот рубашки и закатал рукава выше локтей. Он сидел на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Малдер положил голову на колени и смотрел на воду и в то же время — в никуда. Он не знал, сколько уже просидел здесь. И даже не помнил точно, как решил сюда прийти. Только знал, что сейчас был здесь, что добрался сюда без машины и что всю дорогу бежал без оглядки. Он взмок от пота, который не желал высыхать на влажном морском воздухе, и непрерывное жужжание комаров намекало на то, что очень скоро все его тело покроется следами укусов. Но ему было все равно. В голове начала появляться картинка. Очень скоро он сможет все это записать, объяснить все свои субъективные догадки рационально, рассказать местным агентам, с чего им следует начать. И велеть им не пользоваться связью, пока они ищут этого субъекта. Никаких звонков по рации, никаких мобильников. Если бы люди только знали, сколько жестоких серийных убийц были втайне фанатами полицейских, то у них быстро отбило бы охоту заниматься этой работой. И заставило бы задуматься о том, что скрывалось в глубине их души, что привлекло их к этой профессии. И что все-таки удерживало убийц вдалеке от нее. Если их вообще что-нибудь удерживало. «А разве ты сам не убийца, Малдер? Разве не ты выстрелил человеку в лицо из дробовика уже после того, как тот был мертв? Разве не ты убил Джона Ли Роша хотя бы отчасти из мести за то, что он сбежал и выставил тебя дураком? Разве ты не наслаждался тем, что всадил пулю в голову Роберта Моделла? Разве не ты продолжал нажимать на курок еще долго после того, как в магазине кончились патроны?» «Да, черт возьми, это был ты. Не нужно бежать двенадцать миль и устраивать пир комарам, чтобы ответить на все эти вопросы. А ведь эти люди не единственные, кого ты убил». «Эти размышления вообще ведут к чему-нибудь?» «Да. Да, черт побери!» Малдера тошнило от одной этой мысли, но он знал, что только что приоткрыл дверь в сознание преступника. Субъекту нравилось убивать, нравилась эта психологическая разрядка, и поэтому вскоре после очередного преступления он снова чувствовал потребность лишать других жизни. Но где? И кого? Почему в таком маленьком городке никто до сих пор не обратился в полицию, не попросил проверить какого-нибудь подозрительного соседа, хранившего кучу оружия? Субъект был где-то здесь, это ясно, но не понятно, где, и почему никто, кажется, не провел связь между ним (кем бы он ни был) и убийствами, которые враз увеличили уровень преступности в Дафни пятикратно. «Лучше тебе это выяснить, Малдер, — думал он мрачно. — Лучше тебе его найти и, мать твою, поскорее». «Если ты этого не сделаешь, еще чья-то кровь окажется на твоих руках».***
Отель «Пемброк Инн» 2:43 Скалли в отчаянии перекатилась на другую сторону кровати. Она заснула около полуночи, но через час проснулась, и с тех пор сон так и не пришел к ней. Дело было не только в том, что она не знала, где Малдер, хотя это и мучило ее. Меньше дня прошло с того момента, как он снова бросил ее, и на этот раз она, помимо всего прочего, волновалась о том, что он, возможно, избегает некоторых, так сказать… факультативных вечерних занятий. От одного этого она чувствовала себя плохо, а еще хуже было знать, что когда он вернется, ей придется рассказать ему о своей находке. И единственный раз за всю ее медицинскую практику она не чувствовала уверенности в своем решении. Проблема была в сибирской язве или, если говорить точнее, в угрозе эпидемии. «Никакой эпидемии не будет, — быстро поправила себя Скалли. — Один случай кожной формы сибирской язвы еще не говорит об эпидемии». «Тогда откуда она вообще у него взялась, Гениальный доктор Скалли? Он не пастух, не овцевод, не ветеринар. Он работал в обычном магазине». «Как можно заразиться сибирской язвой, работая в магазине?» «Может, это вообще не она», — подумала Скалли, понимая в то же время, что принимает желаемое за действительное. «Почему я не могу разобраться?» «Надо понять, что к чему, Дана, — думала она. — Нельзя позволить себе ни одной ошибки». «А вдруг я уже совершила ошибку? Вдруг я совершенно напрасно поставила прокурора на уши? Откуда мне знать, как выглядят следы сибирской язвы? Я же ее никогда не видела. Да и кто видел?» «Вдруг я сейчас подниму шум, а выяснится, что это просто некачественная фотография?» «Надо было попросить кого-нибудь еще перепроверить снимки. Надо было позвонить в Центр контроля заболеваний, выслать им фотографии. И не надо было идти к прокурору, не поговорив с Малдером или даже, Бог ты мой, с тем же Глассманом. Зачем я это сделала?» «Господи, если они выкопают тело, и окажется, что никакой сибирской язвы нет и в помине, я буду выглядеть полной дурой, а уж Глассман позаботится, чтобы все об этом узнали». «Как бы я хотела обсудить это с Малдером! Но где он? Неужели все еще работает в такой час? Ну, конечно». «Сколько дел он уже раскрыл, сидя вот так, склонившись над столом, заваленном стаканчиками от слишком крепкого кофе, в очередной забегаловке в крохотном городке в такое время, когда даже разносчики газет еще не проснулись? Даже не пересчитаешь. Иногда мне казалось, что я сломаю ему шею, если он разбудит меня еще хоть раз». «Как бы я хотела, чтобы он позвонил, и я убедилась, что с ним все в порядке. Хотела бы я поговорить с ним об этом, иметь шанс посоветоваться, прежде чем отправиться к прокурору. Если бы кто-нибудь другой был в ответе за это! Я не могу. Не могу». «Малдер бы справился. Он подсказал бы мне, что нужно сделать». «Надо попытаться поспать», — думала Скалли, продолжая беспокойно вертеться в постели. Вдруг она услышала в коридоре какой-то странный звук и резко села, застыв от ужаса и засунув руку под подушку, где лежал пистолет. Это просто автомат со льдом. Она слышала такие звуки сотни раз в самых разных отелях. Ничего нового. Но ее сердце все равно колотилось, как бешеное. Она засунула пистолет обратно под подушку, но ее пальцы обхватили рукоятку, а указательный палец аккуратно лег на предохранитель. Держа пистолет, она чувствовала себя спокойнее. Конечно, он ей не пригодится. Она просто хотела знать наверняка, что он под рукой.