Ри, к вашим услугам!

Гет
PG-13
Завершён
2883
автор
Размер:
255 страниц, 37 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2883 Нравится 940 Отзывы 931 В сборник Скачать

Глава 30, или долгая ночь

Настройки текста
      День прошел как-то бестолково и суматошно. Гномы бегали туда-сюда, что-то уточняли у эльфов, делились кое-каким оружием с людьми, спорили до хрипоты с союзниками и между собой… Барда и Трандуила не только пустили в Эребор, но и (невиданное дело!) даже открыли перед ними двери в Сокровищницу и продемонстрировали две нехилые кучки сокровищ. Раньше они должны были достаться нам с Бильбо, но теперь сменили своих хозяев, о чем лично я ничуть не сожалею. И будущий правитель Дейла, и нынешний король Темнолесья бросают на меня удивленно-задумчивые взгляды, но, слава Валар, ничего не говорят по поводу моей глупости и лишь просят передать Торину, что их все устраивает. А после их ухода я еще долго стою, прислонившись спиной к прохладным камням, и пытаюсь понять, а зачем, собственно, я ходила в Сокровищницу с ними? Из подвисшего состояния меня выводит Кили. Он мимоходом замечает, что на кухне сейчас — только Бомбур и еда, и в его словах столько ужаса, что я, волей-неволей, улыбаюсь, треплю его по волосам и торжественно обещаю, что провизия будет спасена.       Разброд и шатание прекращаются с появлением Гэндальфа. Я сама его приезд пропустила, занятая приготовлением ужина и беготней по подземному дворцу, но, по словам Ори: «И явился он, как посланник сумрачных небес. И взгляд его был строг. И борода его, коей позавидовали бы и иные гномы, воинственно топорщились. И речи его несли весть о битве, что начнется с первыми лучами солнца. И…» Что еще он хотел сказать, мы с Бомбуром так и не узнали, потому что явился Нори и куда-то утащил будущего великого летописца, но новостями все равно прониклись. Самый упитанный из гномов даже жевать прекратил, буркнув что-то о потере аппетита. Мне и самой стало как-то не по себе, хоть я и знала заранее, что битвы не избежать.       Пир не удался. Да, еды было, в кои-то веки, много, она была разнообразной, и вкус ее не напоминал вареный башмак, но вот приподнятое настроение, царившее у всех с утра, было испорчено. Тихие голоса, всеобщая мрачность и неплохо накрытый стол навевали мысли о поминках. Гномы, кажется, решили также, поскольку в какой-то момент захотели смочить горло чем-нибудь, не являющимся водой. Эльфийское вино в изящных кувшинах (как и зачем эльфы притащили их к Эребору?!) было признано ни на что не годной кислятиной, которую невозможно пить, и тогда Бомбур вспомнил о бочках, что мы нашли в старой кладовой. Мужчины, разумеется, мгновенно возжелали перепробовать каждую из них, но, под осуждающим взглядом своего короля, передумали и ограничились всего одним небольшим бочонком. Ну, как небольшим? Всего-то литров семь-восемь особой настойки, так что по сравнению с теми гигантами, так и оставшимися пылиться в темном погребе, он действительно был маленьким.       Эльфийскую «кислятину», в итоге, неспешно потягивали мы с Бильбо, время от времени обмениваясь мрачными взглядами. Чувство близкой катастрофы сдавливало сердце, мешало дышать и оседало на кончике языка непонятной горечью… Гуляющие в крови страх (завтра мы все умрем!), азарт (может, и умрем, но сначала побарахтаемся!) и алкоголь (а не сделать ли чего-нибудь такого, эдакого?) смешались в странный коктейль, из-за которого усидеть на месте становилось все сложнее и сложнее. От совершения какой-либо глупости меня спасает камень королей, водруженный на бархатную подушечку где-то на середине стола. Не знаю, что тому виной — выпивка, сизый дымок от гномьих трубок или магия самого камня, но я словно бы проваливаюсь в неглубокий транс, из которого меня выводит голос Торина. — Орки будут здесь уже завтра, как и армия Даина. Но кто из них успеет раньше — один Махал ведает. — Война? — уточняет Балин, и в его тоне мне слышится ожидание и предвкушение. — Война, — соглашается подгорный король, и слово это звучит как-то до отвращения обыденно. Руки сжимаются в кулаки сами собой, потому что улыбки на лицах гномов меня нервируют. Я не понимаю!.. Отказываюсь понимать, как можно радоваться предстоящему кровопролитию! Хотя… Если быть совсем уж честной, то где-то в глубине души я и сама радуюсь. Как минимум тому, что ожидание закончилось, и уже завтра все решится — так или иначе. — А что же Гэндальф? — спрашиваю я, чтобы не сидеть бессловесным приложением к бесстрашным воинам, и с неудовольствием слышу дрожь в собственном голосе. — Остался с людьми и эльфами. Завтра утром он ожидает нас на совет. Я киваю, чувствуя, что страх понемногу отступает. Мне не становится менее страшно, нет, но уверенность гномов в своих силах, наверное, передается воздушно-капельным путем. К тому же, под столом мою руку крепко сжимает Фили, и дрожать в такой момент кажется мне плохой идеей. — Думаю, всем нам не помешает хорошенько выспаться перед битвой, — замечает Балин, с показушным кряхтением вылезая из-за стола. — Моим старым косточкам точно не повредит отдых.       Постепенно трапезная пустеет. Гномы уходят по одному или по двое, не глядя на остающихся и не желая доброй ночи — все понимали, что ночь будет какой угодно, но точно не доброй, и не желали лицемерить. Оставшись за столом в гордом одиночестве, я какое-то время просто сидела, бездумно глядя вдаль, а потом решила прогуляться перед сном. Благо, повод — оставшийся лежать на столе Аркенстон — подвернулся сам собой.       По ночам в Эреборе всегда было тихо, но сегодняшний день стал исключением. Я иду мимо комнат и комнатушек, за время нашего пребывания во дворце ставших если не полностью жилыми, то, как минимум, вполне обитаемыми, и слышу своих друзей. Их разговоры не предназначены для моих ушей, и я спешу мимо, но все равно умудряюсь разобрать несколько слов. — Завтра… будь ост… наследник тр… один я не… — голос принадлежит Кили, и не сложно догадаться, что за закрытой дверью он уговаривает своего брата не рисковать понапрасну. — вори глуп… сам не лезь под…       Это просто слов нет, как грустно. Но все, что я могу сделать — тихо удалиться, чтобы не помешать чужой беседе.       И — вольно или невольно — мысли перескакивают на остальных гномов. Я знакома с ними сколько? Пять-шесть месяцев? Это, может, и не бог весть какой срок, но я почти уверена, что в одной из многочисленных комнат дворца Глоин просит Оина, в случае чего, позаботиться о его возлюбленной и наследнике. — если… сбереги… ну и сына… — воспитаешь сам… знаешь… помог…       А Ори наверняка заставил бы братьев пообещать, что его рукопись обязательно увидит свет, даже если сам он — нет. — обещайте… летоп… жны знать!.. — лучше… береги… ную голову… — присмотрю… за обоими…       Бифур, Бофур и Бомбур, быть может, и не производят впечатление патриотов, но мне кажется, что они все равно рады находиться здесь и сейчас, среди гномов, которые их понимают и ценят такими, какие они есть. -…танем гер…дут…песн…ски и празд… -…пир…лучш…деликате…       Ловлю себя на том, что улыбаюсь — Бомбур в своей искренней любви к еде неподражаем. Да и мечтательность Бофура не может не веселить — вот уж кто точно не намерен умирать, пока по полной не воспользуется дарами победы! — …gabil uzbad… Tharkûn… rakhâs…       Я не знаю кхуздула — ему, вообще-то, не учат чужаков, но для понимания Бифура этого порой и не требуется. Вот и сейчас у него очень «говорящая» интонация — заботливо-гордая и капельку обеспокоенная.       И почему-то я уверена, что Балин с Двалином в такую ночь не стали бы вести задушевных разговоров — все было сказано и решено давным-давно. Они бы сидели где-нибудь в уголке вместе с Бильбо и молчали, изредка перебрасываясь парочкой слов. Или они могли бы спеть. Их голоса сливались бы в один так, что разобрать слова не представлялось бы возможным, как и выражения лиц — беловато-сизый дым трубок укрыл бы их от чужих взоров.       Попытка угадать, о чем могли бы разговаривать мои спутники, заканчивается тем, что я отчетливо слышу их голоса и обрывки разговоров. Вот только… в коридоре я совсем одна, что и подтверждает тщательный осмотр парочки ниш, чего-то типа кладовки, нескольких комнат и полуразрушенного зала. Решив не задумываться, что же это такое — галлюцинация, самообман или какая-нибудь особо тайная гномья магия, я, передернув плечами, следую дальше. А еще — решаю, что пить больше не буду. Особенно — эльфийские вина. Так, чисто на всякий случай…       Сокровищница встречает меня темнотой, что и не удивительно. Я останавливаюсь на пороге, пытаясь придумать, куда бы положить Аркенстон. Оставить его где-то с краю — стремно, вдруг сюда сумеет пробраться настоящий вор, а не кто-то наподобие Бильбо? Засунуть его куда подальше — тоже не вариант, могу ведь и не найти потом. Пока я всерьез размышляла, что больше подходит на роль сейфа — небольшая ваза, тихо-мирно стоящая в окружении своих товарок возле стены, или ведроподобный шлем, притаившийся на вершине разрушенной практически до основания колонны, чертовски знакомый голос уверенно произнес: — Я знал, что найду тебя здесь.       Как гном, весящий килограмм на -цать больше, чем я, может передвигаться настолько бесшумно — один из главных секретов мироздания, серьезно! Впрочем, настолько незначительный вопрос тут же вылетел у меня из головы, стоило мне только повернуться. Торин, одним плечом прислонившийся к стене, выглядел настолько непривычно расслабленным и, чего уж там, соблазнительным, что я не сразу нашлась с ответом. А когда все же нашлась — он не блистал ни оригинальностью, ни остроумием, ни чем-либо еще. — Откуда? — Я рассчитывал, что, после всего случившегося, ты не оставишь камень на столе, — чуть улыбнулся мужчина. — То есть это был твой коварный план? — ну да, я удивилась. Как-то не очень вязалось такое почти мальчишеское поведение с целым королем. Со вполне конкретным, вот этим самым королем, если точнее! — Но с чего ты взял… — Ты слишком любишь порядок, — пожал плечами гном. Я и порядок? Он что, серьезно? — Не хочу тебя расстраивать, но на самом деле я не очень люблю убираться и готовить, — трагическим шепотом призналась я, с тоской вспоминая свою уютно-захламленную комнату и вкуснейшие многоярусные бутерброды, навсегда оставшиеся в прошлом. — Но ты же нанималась в отряд именно как повар? — И что? Каюсь, но в тот момент я готова была назваться кем угодно, лишь бы вы взяли меня с собой, — легко призналась я. — Впрочем, ты наверняка искал встречи со мной вовсе не затем, чтобы отметить мою любовь к чистоте? — Нет.       Продолжения не последовало. — Нет — и все?       В ответ — едва заметный кивок, и вызов, брошенный одним только поворотом головы. Не повестись — невозможно, хотя и не совсем ясно, какой именно реакции он ждет от меня. Что ж, значит — импровизация. — Торин… побудь со мной этой ночью, — слова срываются с губ быстрее, чем я успеваю подумать о последствиях. Это не взвешенное и обдуманное решение, хотя и спонтанным его не назовешь, но ощущая руку смерти на своем плече, я просто тороплюсь жить. — Хорошо, — легко соглашается мужчина. Слишком легко, особенно для гнома, чтящего традиции своего народа и уважающего обычаи чужого. Осталось только донести до него это как-нибудь помягче и не провалиться сквозь землю от стыда. Мда… — Я подразумевала… близость.       Надеюсь, ему сейчас не видно, как горят мои щеки и, судя по ощущениям, пылают уши? Мне впервые довелось предлагать кому бы то ни было свое сердце, душу и тело (куда уж без него?), и потому нужные и красиво-возвышенные слова никак не хотели находиться.       И пока мужчина переваривал мое малость неприличное и наверняка нетипичное предложение, я, не давая себе передумать, преодолеваю разделяющее нас расстояние и хватаюсь за чужую — его! — руку, как пресловутый утопающий за не менее пресловутую соломинку. Рука Торина большая и теплая; на ней мозоли, оставленные мечом и кузнечным молотом, а ладонь пересекает старый шрам. В скудно освещенной сокровищнице его не рассмотреть, но мне прекрасно известно, что он там есть — Дубощит в минуты раздумий имеет привычку тереть его. Ну, а ваша покорная слуга страсть как любит тайком наблюдать за ним, так что наличие этого шрама не долго оставалось тайной.       Я переплетаю наши пальцы, после чего скрываю лицо у него на груди и замираю, с тревогой и страхом ожидая ответа. В голове — полный сумбур, в эмоциях — не меньший бардак, но… Я просто не могу иначе.       Пауза все длится и длится, и тишина начинает всерьез действовать мне на нервы. Наконец, после томительно-долгих минут, растянувшихся, кажется, на маленькую вечность, Торин осторожно отстраняет меня и, заглядывая в глаза, произносит: — Прости, Рил. Твое предложение… Я не могу его принять.       Сердце замирает, воздух становится вдруг невероятно тяжелым и холодным, а в глазах откуда-то появляются слезы. Мне стоит огромных (нечеловеческих!) усилий не дать им пролиться и ровным голосом ответить: — Хорошо. Ладно. Да. Давай сделаем вид, будто этого разговора не было, идет? Забудь, одним словом, — сама понимаю, насколько жалкими выглядят мои попытки сохранить лицо, но не предпринять их не могу — остатки гордости не дают. — Мне пора… — Стой, глупенькая!       И меня притягивают обратно, заключают в крепкие-крепкие объятия и выдыхают куда-то в волосы:  — Я отказался не потому, что не хочу — я отнюдь не железный! И даже не каменный, какие бы мифы не ходили о моем народе. — А… — Не здесь и не сейчас, — не дал мне и слова сказать Подгорный король. — У нас еще будет время — целая жизнь! — после того, как мы победим. К тому же, я должен представить тебя своей сестре, — не очень логично закончил мужчина. — Но вдруг ты… — Не погибну, — отмахнулся он. — Если ты пообещаешь ждать меня в Эреборе, в безопасности, я точно вернусь.       Детское «Обещаешь?» так и рвется с языка, но я только крепче обнимаю его и молчу, пытаясь осознать все случившееся и не улыбаться так сильно. Вот только Торин, кажется, успел изучить меня ничуть не хуже, чем я его: — Махалом клянусь, что вернусь к тебе, — торжественно пообещал гном, приложив правую руку к сердцу. Хотелось бы верить!..

***

***       Спала я недолго — каких-то жалких несколько часов, но все равно умудрилась проспать все на свете — начиная от завтрака и заканчивая всеобщим совещанием, на котором действительно присутствовали все, даже гонец от гномов Даина умудрился прорваться через сжимающееся кольцо врагов. До чего они там договорились, не знала ни я, ни взявшийся пересказывать мне свежие новости Баин, таинственным образом допущенный внутрь Эребора. Впрочем, его присутствию я даже не удивилась — там, где завелся один человек, со временем обязательно заведутся и другие, так почему бы не сейчас?       Но вернемся к военному совету. Было неизвестно, какие решения гномы, эльфы и люди успели принять в самый темный час перед рассветом, и в любое другое время такая дискриминация очень бы мне не понравилась, но не сегодня. Сейчас, когда первые солнечные лучи только-только окрасили небо на востоке розовато-оранжевыми отблесками, нам с Баином было совсем не до того, ведь мы оба были страшно заняты.       Мы дулись.       Причем делали это мастерски, можно даже сказать — профессионально и самозабвенно.       А все из-за того, что нам обоим было категорически запрещено участвовать в предстоящей битве. Сыну Барда — по малолетству, мне — по особому распоряжению Торина. Вот ведь гад какой — еще не женаты, а он уже командует… А если без шуток, то все это было попросту несправедливо! Нет, где-то в глубине души я прекрасно понимала, что нам не место на войне. Но все равно было чертовски обидно, потому что все остальные никаких запретов не получили. Даже Бильбо! Даже Ори со своей рогаткой, претендующей на гордое звание нормального оружия! Даже Фили и Кили, которые были моими ровесниками и, на минуточку, наследными принцами! Леголас, правда, тоже участвовал, но он-то, в отличие от королевских племянников, был взрослым и разумным эльфом. Хотя…       Впрочем, вся показная обида мгновенно испарилась, едва прозвучало тихое: «Пора!» На ногах я оказалась, кажется, быстрее всех прочих, опередив даже более мелкого и подвижного Баина. Гномы дружно, как будто до этого долго репетировали, хмыкнули, но промолчали. Так же, не нарушая нервной тишины, мы дошли до выхода из Эребора, и, клянусь, никогда еще этот путь не казался мне настолько коротким!..       Перед воротами гномы остановились: никто не хотел первым ступать в неизвестность, которая притаилась снаружи. Они поправляли небольшие щиты, проверяли, легко ли достается оружие и остры ли кинжалы (хотя проделывали все эти операции сотни раз за последнее время), переплетали косицы в бородах, сжимали в руках обереги, переглядывались между собой и смотрели по сторонам, как будто хотели навсегда запечатлеть в памяти Эребор и этот день. Я бы сказала, что они нервничают (и это было бы вполне естественно и ничуть не постыдно), но нет, не совсем. Тревога, предвкушение, волнение, азарт, уверенность в победе и самая капелька страха, что кто-то из своих не переживет этой битвы, — пожалуй, примерно такой коктейль из эмоций сейчас будоражил их кровь. Но, следует отдать им должное, лица оставались полностью спокойными — заранее пугать меня или Баина они явно не желали.       Я не выдержала первой.       Подойти, обнять, улыбнуться и от всего сердца пожелать удачи. Повторить те же манипуляции со следующим гномом, и так — тринадцать раз подряд.       Ори волнуется, но во взгляде — несвойственная ему раньше твердость. Бофур весело подмигивает и заявляет, что удача понадобится врагам. Глоин кивает и просит сохранить для него портрет жены и сына. Фили и Кили улыбаются, открыто и задорно, а не вымученно, как я, и обещают принести мне ожерелье из орочьих ушей. Не уверена, говорят ли они серьезно, но заранее предупреждаю, что в жизни не стану носить подобное «украшение». Оин — «на всякий случай!» — сует мне в руки сумку с травами и обещает позже сделать из меня пристойного целителя. Бомбур в спешном порядке дожевывает бутерброд и клянется выпить со мной за победу. Соглашаюсь, хоть и обещала себе не пить буквально вчера. Дори просто кивает, как и Бифур, но мне не особо нужны слова, хватит и благодарности во взгляде. Нори лохматит мне волосы и утверждает, что не умрет, пока не увидит кое-чью свадьбу. Предпочитаю не понять его намека и не увидеть быстрой улыбки Дубощита, стоящего рядом.       Задерживаюсь возле Балина и Двалина, утягиваю их немного в сторону и максимально серьезно прошу ни за что на свете не оставлять Торина и его племянников без присмотра. Повторяю свою просьбу несколько раз, пока не добиваюсь двойного обещания глаз с них не спускать, если для меня это настолько важно.       Бильбо вертит в руках кольцо и, глядя куда-то в сторону, приглашает меня погостить в Шире, «когда весь этот кошмар закончится». С радостью соглашаюсь и еще раз крепко обнимаю хоббита, прежде чем шагнуть к Подгорному Королю.       Молчим, потому что все самое важное было сказано накануне. Даже не обнимаемся, ведь простых объятий здесь явно будет недостаточно. Одновременно решаем, что неплохо было бы поцеловаться, и… предсказуемо стукаемся лбами из-за излишнего энтузиазма. Гномы смеются, даже не скрываясь, Торин хмурится, силясь не последовать их примеру, а Баин отворачивается в сторону и принимается насвистывать что-то, отдаленно похожее на марш Мендельсона. Не обращаю на них внимания и просто целую самого лучшего из гномов, попутно пытаясь задушить его в объятиях, но куда там! Затем отстраняюсь и, уперев палец ему в грудь, говорю: — Помни, ты обещал! Я буду ждать… — хотелось, чтобы прозвучало грозно, а получилось — просительно и как-то неуверенно. Вместо ответа Торин целует меня еще раз, стирает со щеки одинокую слезинку, скатившуюся против моей воли, и делает шаг за ворота.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.