Постскриптум

Солнце растопило снег, а потом снова затянуло, с неба посыпалась манка, задул ледяной ветер - к вечеру, должно быть, улица превратится в каток. У Эссиорха выдался перерыв: он грел руки над бочкой, в которой плясал огонь. В месте, где он оказался, мало что могло сравниться по яркости с этим пламенем. Хотелось есть: Кристина обещала бобовую похлебку, но сперва нужно было отработать до темноты. Ярмарочная неделя ведь не каждый месяц случается – так сказала Кристина, контрабандистка и купчиха, истинная дочь своего отца. По крайней мере, так она представилась, когда зашла в ночлежку для бездомных, чтобы нанять разнорабочих. Говорили, она прорвалась с бунтующего севера и сумела провезти уйму товаров. Эссиорх понятия не имел, отчего бунтует север, и где, собственно, этот север. Знал только, что его поселок называется Е-22 - это все, что ему удалось выяснить за те три дня, что он провел на земле. Он бы так и остался стоять рядом с огнем, за шатром Кристины, до тех пор, пока в голове не уляжется метель. Пока не прекратит знобить и крутить суставы. Наверное, человеческие младенцы испытывают нечто подобное, когда покидают материнскую утробу: замирают в оторопи перед чуждым, огромным, бесприютным миром. Так и Эссиорх грел пальцы, пока внутри все содрогалось. Мысли вертелись вокруг бобовой похлебки и ломоты в суставах, а воспоминание об Эдеме затянуло пеленой дождя, - осталось только горькое, щемящее чувство, словно после прекрасного, но кратковременного сна. - Эй, ты, - Кристина сверкнула из-под полога злыми карими глазами, вырывая его из оцепенения, – Сгоняй на склад, нужны еще коробки. - Сколько? – он попытался сосредоточиться на ее лице. - Должно быть, семь осталось, - она наморщила лоб. – Три притащи, остальное на завтра оставим. Жаль. Огонь придется на время покинуть. Он вышел из шатра. Вечерело, и улица постепенно наполнялась народом: люди шли домой – с заправочной станции, из теплиц, еще откуда-то – выяснить он не успел. Воздух зазвенел разговорами, смешками, гулом шагов. Эссиорх перешел по доскам огромную лужу, почти болото. По краям оно подернулось льдом, и ребятишки - мальчик с девочкой, закутанные в рвань с головы до ног, проскользили вдоль стены старой кирпичной фабрики, в опасной близости от мутной жижи. Засмотревшись на них, он потерял равновесие и схватился за сырой металл старинных, кованых ворот. Остро запахло железом. Бросив взгляд вниз, туда, где бледнел шатер Кристины, Эссиорх зашел во двор. Склад находился по правую руку, в подвале: Эссиорх миновал ровный круг стылой, голой земли под огромной, почти мертвой елью, открыл дверь ключом. Лестница спускалась в темноту, а темно было - хоть глаз выколи. Пахнуло сыростью, плесенью и, кажется, крысиной отравой. Эссиорх невольно поморщился. Неудачное место для хранения провианта, очень неудачное. Спустившись на пару ступеней вниз, он нащупал в нише лампу. - Свет всемогущий! - шепотом взмолился он. Лампа была пуста. Топливо закончилось. Он вынул из отсыревшего коробка спичку, чиркнул, поднял высоко над головой. Яркое пламя на миг осветило лестницу, раскачивающуюся на сквозняке паутину, коридор, уходивший вглубь, под фабрику. Спичка тихо потрескивала, разрезая тишину. Несколько мгновений Эссиорх скользил взглядом по стенам, пытаясь разглядеть коробки, а потом вздрогнул. Снаружи раздались выстрелы и крики. Спичка упала на пол, и все снова погрузилось во мрак. Он оглянулся - дверь раскачивал ветер, скудный сумеречный свет проникал внутрь. Эссиорх подобрался к двери и выглянул на улицу. Люди бежали со стороны ярмарочной площади, оттуда, откуда пришел он сам, и исчезали в подъездах и переулках. Кто стрелял, откуда? Он окинул взглядом черные окна, крыши домов. Последний прохожий растворился в переулке. Все смолкло так же внезапно, как и началось. Эссиорх вышел к воротам, шагнул на улицу и поспешил обратно, к ярмарочной площади и шатрам. Вдруг совсем рядом срикошетили пули. Зажав уши ладонями, он впрыгнул в прогал между домами. - Ох, - тяжко выдохнул он. В глазах потемнело, руки дрожали, а сердце заходилось где-то в голове. Реакция земного тела на ценные мгновения вышибла его из реальности, и только высокий, птичий вскрик, который раздался неподалеку, заставил вздрогнуть - и прийти в себя. Он осторожно выглянул на улицу. В огромной луже лежала женщина: она упала навзничь, и ее широко распахнутые, удивленные глаза смотрели в небо. Изо рта бежала темная струйка крови, а рядом парил ее эйдос - мелкая голубая песчинка. Искорка соскользнула в грязь и, прижимаясь к земле, поползла вверх по улице. Невозможно – частица истинного света – и вот так, в грязи, слабая, потяжелевшая. Что теперь с ними происходит?.. Эссиорх сморгнул. Надо выбираться. На улице - верная смерть. Сзади - Эссиорх обернулся - тупик. Черные заколоченные окна, наскоро оштукатуренные стены. Ни одной двери. Сверху? Сверху - латаная крыша, печные трубы. Лестницы нет. Он коснулся крыльев, нащупал их привычный металл, но ничего не произошло. Отчаянье навалилось на плечи, и он попятился к стене. С улицы заглянули двое: немолодой мужчина и парнишка. - К стене! - рявкнул мужчина. Перед ним маячило дуло обреза. Эссиорх попытался улыбнуться и шагнул назад, пока не ушибся лопатками о стену. - Лицом к стене, недоумок! - скорее нервно, чем яростно выкрикнул мужчина. Эссиорх развернулся и уткнулся носом в сырую штукатурку. - Руки на стену, - он послушно поднял руки. - Обыщи его, - бросил мужчина мальчишке. Эссиорх прикрыл глаза. Пистолета у него нет, а крылья не подчиняются. - Да будет свет, да сгинет мрак, - гулко произнес он в стену. - Заткнись! – рыкнул мужчина. В его голосе остро чувствовался страх. - Сектант проклятый, - пацан неловко ощупывал его карманы. - Друзья мои, у меня ничего нет, - он старался, чтобы это прозвучало добродушно, но голос все равно дрогнул. - Проверяй, и кончаем его. Скоро весь гарнизон будет здесь. Мальчишка, пыхтя, привстал рядом с ним на цыпочки, скользнул холодными пальцами за шиворот и уцепился за крылья. - Есть! – парень дернул за цепочку, острая боль прорезала шею. Артефакт не хотел так просто расставаться с хозяином. – Чтоб его! Мальчик ойкнул и отступил. - Что ты там возишься? - прошипел мужчина. - Не двигайся. Оружие на пол, - раздался третий, звенящий от напряжения голос. Этого только не хватало! Это была девушка и, только глухой не понял бы, – ей было очень страшно. - Ты откуда такая, малышка? – заластился грабитель. Паренек тихонько присвистнул где-то совсем рядом. - Не подходи, - она, видимо, хотела казаться спокойной, но голос срывался. Эссиорх осторожно оглянулся через плечо – так и есть, стоит за грабителем, худая и довольно высокая. - А что, выстрелишь, красотка? – мужик шел на нее, опустив обрез. Девушка отступила на шаг. Не тратя на раздумья времени, Эссиорх оттолкнулся и, оказавшись возле парнишки, швырнул его об стену. Вспышка, выстрел. Долю мгновения ничего не было ни видно, ни слышно. А потом раздался хриплый вопль. Запахло гарью. Мужик катался по земле, обхватив ногу. Обрез лежал рядом с ним. Девушка стояла позади него, ее лицо бледнело в сумерках, как луна. Он узнал ее – это была Дафна. Вернее, черты-то словно бы ее, но, свет всемогущий, когда она успела так измениться?! По-земному ведь прошло не больше полугода!.. Не было в ней больше светлой благости – тревога и суета оставили ясный след на ее некогда безмятежном лице. - Дафна? - прошептал он. Она судорожно закивала, а потом взяла его за руку. - Бежим, - только и выдохнула его бывшая подопечная. - Су-у-уки! – донеслось откуда-то снизу. Они выбежали на улицу и бросились наверх – к фабрике, свернули вдоль кованого забора в рощу мертвых берез. За рощей начинался пологий склон, внизу, в долине, ртутью поблескивала река. - Вон туда, - Дафна указала на почерневший мост. Она шагнула вперед, он ринулся за ней. - Нет! – вдруг яростно остановила его Дафна, а потом оглянулась. Меж ее бровей залегла тягостная морщина. – Мы тут как на ладони. - Что происходит? – он никогда не видел ее такой – и совершенно не был к такому готов. - Потом, - отмахнулась Дафна. – Лучше придумай, как нам спуститься к мосту. Там, - она махнула рукой в сторону противоположного берега, поросшего ивняком, - моя машина. Придумай! Он бы придумал, если бы не задыхался от смятения, от всеобъемлющего ужаса перед этим миром, этим бесприютным городом и перед Дафной – прежде всего, перед ней, совершенно чужой и такой настоящей. Только не забыть бы, как дышать. Вдох-выдох. Вдох – морозный воздух колет легкие. Вот, отлично, можно и оглядеться: кажется, здесь он побывать не успел. Вот - ледяной ветер несет за собой вниз снежную крошку. Уже почти стемнело, за рекой один за другим загораются тусклые огни. По правую руку чернеет кустарник. - Смотри, там балка, - наверняка, из-под разрушенных домов по дну оврага вниз бежит ручей. - Точно, там родник, - Дафна кивнула, - Даже беседка сохранилась. Но воду местные там брать опасаются. Эссиорх зашагал за ней. Из-под черной шапки белели ее волосы – короткие, словно оторванные клочьями. Ветер вздымал куртку на ее спине горбом. На ногах – грязные берцы. Была ли она, Дафна, когда-нибудь другой, - озорной, улыбчивой девчонкой с колечком в губе и котом за пазухой, - или не было этого вовсе? Раздвигая ветви руками, они скатились в овраг и молча заскользили вниз. Добрались до моста, когда почти стемнело. Дафна достала пистолет и жестом приказала Эссиорху проходить первым. Он перешел по скользким, гнилым доскам: под ними бежала вода и увлекала за собой остатки тины, тростник и ветки. Потом перешла сама, пятясь и оглядываясь. Они рванули наверх, пробуксовывая на разбухшей глине. За ивняком стоял темно-зеленый, ветхий уазик. Дафна прыгнула за руль, сразу зарычал мотор. Эссиорх еле успел залезть на пассажирское сидение. На приборной панели желтым светом мигали лампочки. Дафна шустро тыкнула куда-то, фары высветили изгиб бугристой проселочной дороги. Машина дернулась вперед. Эссиорх откинулся на спинку сидения: Дафна вцепилась в руль, чуть наклонилась вперед, видимо, высматривая дорогу. - Я его ранила, - быстро проговорила она. Было слышно, что она нервничает, - хотела припугнуть, но ранила. Стреляю я паршиво. - С ним все будет хорошо, это нога, - она хмуро кивнула в ответ, не отрываясь от дороги. – Что произошло? Почему стреляли? - Точно не знаю. Местные испугались тварей, но вряд ли это были они. Сюда добраться им пока не по силам. Возможно, диверсанты Амелии Крайт. Прорваться так далеко на юг она пока не может, но отдельные отряды забредают, может, они тварями и пугают. Ничего, скоро тут будут войска из гарнизона, они наведут порядок. Твари? Гарнизон? Амелия Крайт? Голова пухла и гудела от нахлынувшей внезапно реальности. - Честно, я ничего не понимаю, - Эссиорх коснулся пальцами лба и с силой потер его. – Я три дня назад покинул Эдем. Он заметил, что Дафна улыбнулась. - Это долгий разговор. Скажи лучше, как ты? И почему ты здесь? – он поймал на себе недоверчивый взгляд. - Я, - он замолчал и прислушался к себе. Пожалуй, он был рад ее видеть, хоть и не мог пока всего переварить. А она – были ли рада она? Он ведь стер ей память и забрал в Эдем. - Я здесь, - наконец решился он, - потому что там было невыносимо. Невыносимо ничего не знать. - А что там, в Эдеме? – жадно спросила Дафна. – Чем теперь занимается свет? - Я… не помню, - Эссиорх взглянул на свои ладони, грязно-желтые в свете ламп. – Ничегошеньки не помню с тех пор, как оказался в этом поселке. Знаю только, что мне очень хотелось узнать, что же творится здесь, поэтому мне как-то удалось ускользнуть. Он замолчал. Уазик подпрыгивал на ухабах, несся в темноту, рассекая ветки - наверняка Дафне известна эта дорога. – Я ошибался тогда, а ты была права, - продолжил он, - Нельзя предать свою суть. Разве толпа стражей, которая изо дня в день летает и музицирует в райском саду – это свет? Больше не за что стало бороться, нечего оберегать. Невозможно нести свет и любовь в месте, где все сущее – воплощенное свет и любовь. Он поймал на себе ее удивленный, чуть ли не испуганный взгляд. - Еще хотелось повидать вас с Улитой. Скажи, она с тобой? Взвизгнули тормоза, качнуло вперед, и Эссиорх уперся обеими руками в панель. Дафна смотрела перед собой в темноту: в лучах фар плясали редкие снежинки. - Нет, она не со мной, - тихо проговорила она. – И я не видела ее. Эссиорх, прошло восемьдесят лет. - О чем ты? – его разум отказывался понимать, а дыхание уже перехватило. Дафна развернулась к нему и снова уставилась широко распахнутыми глазами. Но в следующее мгновение прищурилась как-то горько и зло. - Ты знаешь, о чем я, - она сосредоточенно облизала губы. – С тех пор, как Улита стала смертной, прошло сто пять лет. Этого достаточно. Воздуха вдруг не хватило. Эссиорх рывком открыл дверь, вывалился в дорожную жижу. Упал на колени. Сложил руки у лица, уткнулся в спасительные ладони. - Прости меня, прости меня, прости, прости, - горячо зашептал он. Главное – покаяться. Покаяться горячо и искренне. Тогда простят, утешат, придут на помощь – так ведь было всегда. Но сейчас – где же спасительное облегчение? Он оставил Улиту, предал, а теперь – потерял навеки. И здесь не помогут молитвы – их просто некому больше слышать. Нужно встать и вернуться в машину. Просто встать и вернуться. Он разберется во всем позже, возможно, завтра. Но не сейчас. Эссиорх тяжело поднялся с колен. Оказывается, прямая, словно изваяние, Дафна все это время наблюдала за ним. И в ее глазах, кажется, стояли слезы. - Мне очень жаль, - дрожащим шепотом проговорила она.