***
Я проспала около восьми часов, но такое ощущение, будто вовсе не смыкала глаз. Широко зеваю, прикрыв губы ладонью, и затем вновь подпираю рукой щёку, на которой уже остался некрасивое красное пятно. Где-то совсем рядом с громким стуком приземляется поднос, заставив меня вздрогнуть и глубоко вздохнуть, закатив глаза. Неужели. Нельзя. Тише? Снова опускаю глаза к учебнику по итальянскому и принимаюсь за текст, который не могу прочитать вот уже чёртовых двадцать минут, а это значит, что прошла ровна половина времени, за которое я могла бы сделать домашку, о которой совершенно забыла. И как я собираюсь готовить Амелию к зачёту? Сглатываю и качаю головой, когда прямо над ухом кто-то начинает громко кричать. Рука перемещается с щеки к виску, а другая стучит карандашом по цветной странице. Может, не пойти? Натягиваю рукава светлого кофты, скрывая кисти, когда чьи-то губы неожиданно целуют меня в мочку уха. Дёргаюсь и резко поворачиваю какую-то ватную голову, натыкаясь взглядом на улыбающегося Криса. Конечно, это Крис. Кто ещё это мог быть, Кэтрин? — Привет, — парень широко привычно улыбается, демонстрируя ямочки, которые всё ещё не могут оставить меня равнодушной, хотя я знаю Криса уже много лет. — Привет, — голос тихий, и я пытаюсь выдавить хотя бы слабую улыбку, чтобы сгладить это. — Что с тобой? — улыбка всё ещё не сходит с его лица, но брови немного сдвинулись ближе к переносице, и знакомая сильная рука теперь сжимает моё плечо, а сам Крис опускается на неудобный стул рядом. Долго смотрю в знакомые карие глаза. Глаза тёплого карего цвета, напоминающие зимнее какао или пряный глинтвейн. Не многие знают, но в его глазах можно увидеть золотистые крапинки, если приглядеться, но я видела их всегда, с нашей первой встречи. На солнце они становятся ещё ярче, будто отражая яркие лучи, и их просто невозможно не заметить; кажется, что глаза парня светятся. В них также красиво отражается тёплый свет лампы, когда он лежит тёмным вечером спиной на кровати, положив руки под голову, чтобы было удобнее, и улыбается почти на каждое твоё слово, иногда тихо посмеиваясь, заставляя выступать чёртовы ямочки. Без робости касаюсь ладонью лица Криса, начиная потрать большим пальцем его щёку. Улыбка становится чуть более расслабленной, скованность медленно, но всё-таки спадает, давая возможность вдохнуть полной грудью и вновь задержать воздух в лёгких. — Мой отец приехал. Лёгкость в выражении лица парня пропадает за долю секунды. — Что? Внутри всё негодует. Ну, ты же слышал! Не заставляй меня повторять это ещё раз. — Мой отец приехал, — говорю на выдохе и убираю руку с его лица, спрятав ладони между ногами, пытаясь тщетно согреть холодные руки. Низко опускаю голову, заставляя Криса делать то же самое, чтобы заглянуть мне в глаза. Медленно, но шумно дышу, смотря на светлый пол кафетерия. — Когда ты с ним увидишься? — Сегодня, — неожиданно даже для самой себя вскидываю голову, отбросив тёмные волосы назад. Быстро прохожусь кончиком языка по губам, охватывая людное помещение взглядом, затем вновь поворачивая голову к Крису, который одной рукой облокотился на стол, всё ещё пытаясь заглянуть ко мне в глаза, что я и даю ему сделать. — Его водитель заедет за мной и Филом в семь. — Хочешь я поеду с вами? Хмурюсь, всё ещё смотря на парня. Зачем? — Нет, не надо, — качаю головой и заправляю мешающую прядь за ухо. — Всё нормально, — приподнимаю вздрагивающие уголки губ. — Правда. Крис ещё долго смотрит на меня, тянет время, которого у меня, кстати, и так осталось очень мало, а тут ещё и этот разговор. Кидаю взгляд на открытый учебник итальянского, надеясь, что парень поймёт намёк. — Эй, — он цепляет мой подбородок тёплыми пальцами, поворачивая моё лицо к своему. Наши глаза оказывается буквально в паре сантиметров друг от друга, так что начинаю изучать золотистые крапинки, к удивлению, не ощущая от этого прежнего трепета. Что не так? — Всё будет хорошо, слышишь? — еле различаю слова парня, которые еле как пробиваются через невидимую вату в ушах. — Я рядом. Не двигается, ждёт, и я несколько раз киваю, вновь опуская ресницы. Знакомые губы с привкусом ментоловой жвачки накрывают мои и оставляют на них лёгкий поцелуй. Запоздало отвечаю на него, затем шумно вдыхая одеколон парня, пытаясь полностью заполнить им лёгкие, но запаха оказывается слишком мало. *** Дилан вертит в руках снежинку из бумаги, совершенно не понимая, что с ней делать. И какого чёрта он вообще сюда пришёл. В огромном зале пусто, и собственное дыханье парню кажется невыносимо громким, с силой бьющим по ушам. Окна открыты, и холодный воздух медленно, но уверенно стелется по полу, покрытым лаком, и задевает ноги ОʼБрайена, заставляя того то и дело вздрагивать. Сколько бы он не мёрз, Дилан никогда в жизни не перестанет носить кроссовки зимой. Для него это самая удобная обувь, так что парень носит её все сезоны подряд не снимая. Вновь оглядывает безлюдное просторное помещение, заново задавая себе один и тот же вопрос. Какого. Чёрта. Он. Сейчас. Здесь. Злость возгорающим вулканом начинает бурлить внутри и скоро начнёт медленно растекаться по телу, заполняя всего Дилана. Полностью. В конце концов, где эта чёртова Стивенсон?! Дилан вновь набирает полную грудь воздуха и шумно выдыхает, пока длинные пальцы мнут несчастную снежинку. На ней явно останутся следы, и, вероятно, Стивенсон пожелает её вовсе не вешать и выкинуть, наплевав на то, что это старание какого-то ребёнка из их школы. Сглатывает, качая головой. Это должно было занять полчаса, не больше. Дилан так сказал друзьям, которые ждут его в ближайшей пиццерии, чтобы хорошенько поесть перед тренировкой и расслабиться после первого дня на тяжёлой экзаменационной неделе. Если он не успеет поесть, чёрт с два он когда-нибудь вообще пойдёт «помогать школе». Парень думал, что зал уже украшен, а его позвали просто для формальности. Но нет же. Оранжевые стены до сих пор голые, а на баскетбольных кольцах всё ещё не висит цветная мишура. ОʼБрайен усмехается краем губ и качает головой, опуская её. Дискотека в спортивном зале. Просто супер. Дверь спортзала распахивают с такой силой, что она с громким стуком бьётся о стену. В зал, наконец-то, широким шагом заходит Стивенсон, держа в руках какие-то белые листы, по которым она не может перестать бегать глазами. Дилан вскидывает голову, отреагировав на шум, и с прищуром смотрит на девушку, не прекращая мять руками бумагу, хоть и знает, что ему за это наверняка влетит. Но когда Дилана ОʼБрайена это заботило? Тёмные пряди не успевают за ней. Они бьются о спину девушки, пока та уверенной походкой направляется прямо к ОʼБрайену, даже не вскидывая голову, чтобы посмотреть, где он стоит. Будто и так знает. Замедляется только в паре метров от парня. Подходит к Дилану и становится рядом с ним так же лицом к стене. Дилан смотрит на Стивенсон сверху-вниз, не в силах понять. И вот что это? — Ты почитать сюда пришла? — язвительно интересуется, наконец заставив бледные пальцы замереть. — Для этого есть библиотека. А ты сам-то ей когда-нибудь пользовался? Видит, как Стивенсон кривит губы, и это приносит приятное удовлетворение. Чувствует, как злость потихоньку отступает, вновь поворачивается лицом к стене, краем глаза подмечая, что девушка в кои-то веки подняла головы от листов и так же посмотрела на стену. Да, это-то точно им поможет. — Здесь должен висеть плакат, — она легко взмахивает рукой, заставляя свои браслеты шуметь. — Там мишура, а другие сены мы решили просто украсить гирляндами, потому что… — сглатывает, опуская голову. У неё сильно болит горло, но девушка пытается это не замечать. Подносит холодную руку с аккуратным маникюром к нежной кожи шеи, будто это как-то поможет лучше таблеток. — Только мы, что ли, будем это делать? —Дилан плюёт на странное стояние девушки (ему-то какое дело?) и вскидывает одну бровь, с насмешкой смотря на Кэтрин. Та резко поднимает голову, сталкиваясь с карими глазами ОʼБрайена. Карими. Кэтрин на секунду замирает, ведь не может найти золотые искорки. В этих глазах их нет. В этих глазах не отражается свет. В глазах ОʼБрайена она может увидеть только саму себя. Морщится, сводя тёмные брови ближе к переносице. — Почему «мы»? — спрашивает с язвительной ноткой в голосе, которая вновь пробуждает ещё не до конца заснувшую злость ОʼБрайена. — Только ты, — пожимает плечами и усмехается. — Я сейчас уйду. Дилан хмурится, наблюдая за тем, как девушка поворачивается к нему затылком. Сверлит темноволосую голову взглядом карих глаз, которые совсем не понравились Стивенсон. Но он об этом никогда не узнает. Не сразу замечает вновь открывшиеся двери спортзала и кучу людей, что толпой зашли в зал. Его отвлекает только очередной взмах руки, и парень вздрагивает, вскинув взгляд. Знакомые лица подходят к ним и ставят рядом кучу коробок с различной мишурой и гирляндами, а в самый центр зала приносят ёлку, которую им ещё предстоит собрать по частям. Безлюдное до этого помещение вновь наполняется привычным шумом, и Дилан вздыхает, осматривая следы от своих пальцев на снежинке. Наверное, придётся выкинуть. Стивенсон что-то кричит, указывая, и тем самым надрывает горло, но не подаёт виду, что ей больно. Она могла бы сказать, что у неё болит горло и, собрав всех вокруг себя, говорить шёпотом, но только не в этом случае, только не сегодня. Когда рядом ОʼБрайен. Поэтому она вновь и вновь оглашает спортзал криком, терзая своё больное горло больше с каждым разом, но пытается думать о другом, отвлечься, чтобы не обращать внимание. — Стивенсон, — Дилан, наконец, реагирует, морщась. — Ты можешь так не орать? К удивлению, девушка резко оборачивается, стрельнув в парня злым взглядом и затем опуская его на снежинку. — Вот ты что сделал? — Там их ещё полно, — указывает большим пальцем себе за спину, где действительно примостилась целая стопка белоснежных снежинок из бумаги. Смотрит на темноволосую девушку, которая тяжело вздыхает, будто ОʼБрайен — её главное наказание. Хотя, может, так оно и есть. — Положи эту, а к другим не прикасайся, — прикладывает ледяную руку к горячему лбу и устало качает головой, отворачиваясь от парня. Быстрым движением проходится кончиком языка по сухим губам и вновь повышает голос, чтобы её было слышно даже в другом конце помещения. Дилан вскидывает брови и кривит губы, но всё равно медленно идёт к столу и бросает на него невесомую снежинку. Суёт руки в карманы чёрных джинсов, набирая полную грудь воздуха, и закусывает губу, оглядывая зал, где, подобно муравьишкам, начал суетится народ. Принесли даже пару стремянок, чтобы можно было повесить украшения куда-нибудь повыше. Медленно, растягивая, переводит взгляд на Стивенсон, которая похожа на бригадира: кричит, размахивает руками и даёт указания. ОʼБрайен усмехается. Ей бы ещё оранжевую каску на голову, и полноценный образ готов. Кидает быстрый взгляд в сторону выхода, затем вновь мельком оглядывая зал. Может, пока никто не видит, незаметно уйти? — Думаешь слинять, ОʼБрайен? Вздрагивает, резко переводя взгляд вниз, ведь брюнетка ниже него. Хмурится, не понимая, как она так быстро оказалась около него, ведь только что стояла в паре метров, а сейчас вновь в двух шаг и снова впялилась в эти бумаги. Дилан хмуро смотрит на спутанные тёмные волосы. Если их расчесать, девушка бы выглядела лучше. И скрыть все эти синяки под глазами, которые придают ей болезненный вид, будто она не спала несколько ночей. Хотя, сейчас неделя экзаменов, так что это вполне возможно. — Ты же слышал, что я говорила про мишуру и гирлянды, — не спрашивает. Утверждает и не ждёт ответной реакции со стороны ОʼБрайена. Знает, что он её прекрасно слышал. Резко вскидывает голову, направив свой взгляд на лицо парня. — Так что вперёд. — А ты? — Я… я не могу. Чего? Что ты мелешь, Стивенсон? — В каком смысле не можешь? — усмехается и задаёт вопрос таким тоном, будто это самое нелепое, что он когда-либо слышал. Ну, не может же быть такого. Не может ведь? Вновь кидает взгляд на брюнетку, чувствуя, как под кожей снова зашевелилась злость. Привычная реакция на девушку, что сейчас потирает горячий лоб, на котором выступила незаметная никому, кроме неё, испарина, и что сглатывает один противный комок за другим, ведь никак не может избавиться от противного першения в горле. Что ты притворяешься, Стивенсон? — Просто… просто не могу, — вновь и вновь сглатывает, качая головой. Наконец, отрывает взгляд от бумаг и вскидывает его вверх, но смотрит куда-то мимо ОʼБрайена, который тщетно пытается установить зрительный контакт, ведь врать, глядя кому-то в глаза, гораздо сложнее. Девушка быстрым движением убирает мешающие ей пряди назад. — Удачи. И с легкостью обходит парня, двигаясь к выходу. Дилан, не контролируя себя, оборачивается, глядя вслед девушке. Она широким, привычным взгляду уверенным шагом идёт к выходу и резко распахивает двери, выходя в прохладный, наполненный свежестью коридор, где ей сразу становится легче. Где она с сиплым вздохом глотает воздух, закашлявшись, но этого никто не слышит, поэтому девушка продолжает уверенно идти к своему шкафчику, чтобы уже взять пальто и свалить из этого чёртового здания. От этих чёртовых людей. От этого чёртового ОʼБрайена, чей тяжёлый взгляд никогда не перестанет прожигать в ней дыры. Дилан отворачивается, цокая языком и усмехаясь. Качает головой, опуская её. Никто не заметил, что Стивенсон ушла, только ОʼБрайена это ударило молотом. Какого чёрта он приходит, а она просто так разворачивается и… и уходит?! Думает, что парень будет этим заниматься. Ага, сейчас же. Чёрт с два. Думает, она такая умная… конечно. Злость частыми ударами избивает изнутри, когда парень вновь вскидывает голову, усмехаясь краем губ, всё ещё не веря.***
Вновь и вновь прохожусь руками по лёгкой ткани платья грязно-золотистого цвета с чёрными крапинками. Поправляю чёрный пояс, сильно затянутый на талии. Не вижу своих стоп, ведь платье касается пола, так что придётся постоянно придерживать его при ходьбе. Касаюсь рукой тёмных волос, собранных на затылке. Из-за того, что я весь день их не расчесывала, на лицо падает пара волнистых прядей, придавая образу какую-то нотку легкомысленности, хотя это всё благодаря моей лени. Может, лениться — иногда не так уж и плохо? Чуть наклоняю голову, разглядывая себя. Ну, вроде ничего. Поправляю небольшую серебряную подвеску, подаренную папой на выпускной из средней школы. Странно, что я всё ещё ношу её? Тело охватывает неприятный мандраж, сковывая. По рукам и ногами бегают мурашки, хотя все части тела закрыты. По непонятной мне причине коленки мелко трясутся, так что со стороны кажется, будто я вот-вот упаду. Кэтрин, ты чего? Это просто ужин с папой. Ничего особенного. Ну, не считая того, что ты не видела его с прошлого Дня благодарения. Сглатываю, проверяя макияж, чтобы ничего не потекло и не осыпалось. Карие глаза в обрамлении чёрных ресниц смотрят на меня с испугом, когда подхожу ближе к зеркалу, носом почти касаясь его. Качаю головой, пытаясь успокоиться. Всё нормально. Это просто ужин. — Кэтрин, ты готова? — мама без стука открывает дверь, и я удивляюсь, что в такое время она дома. Обычно освобождается в восемь или даже девять часов вечера, а сейчас дома в семь… странно. — Ага, — отворачиваюсь от зеркала и хватаю с кровати бежевую кожаную сумку. Проверяю содержимое в ней и только потом вскидываю голову, посмотрев на маму. Та разглядывает меня, скрестив руки на груди и едва искривив губы, что заставляет ещё больше переживать. Ну же. Если тебе что-то не нравится, скажи сразу. Зачем тянуть? — Всё нормально? — вновь провожу руками по платью. — Да-да, — женщина кивает головой. — Машина уже подъехала, и Фил уже внизу, — кивает головой в сторону дверей. — Пойдём. Киваю, судорожно вздыхая, и выхожу за мамой из комнаты, погасив там свет и закрыв за собой дверь. Женщина идёт впереди, не оборачиваясь, а я гуськом семеню за ней, с силой сжимая сумку. Часто вдыхаю, пытаясь успокоиться. Всё нормально. Фил действительно уже ждёт внизу, не застёгивая своё любимое серое пальто, которое он надевает только когда мы ходим на ужин к кому-то или в рестораны. Уголки губ приподнимаются, вырисовывая на моём лице улыбку. Брат разглядывает себя в зеркало, и его руки то поправляют воротник белоснежной рубашки, скрытой под тёмным пуловером, то одёргивают рукава пальто, то тянутся к волосам, чтобы вновь убрать их назад, хотя они и так хорошо лежат. — Уже десять минут восьмого, — мама хмуро смотрит на часы, когда я начинаю обувать чёрные ботиночки на плоской подошве. Они гораздо удобней тех, что на каблуках, так что надеюсь, что мои ноги будут мне благодарны. Замечаю, что женщина всё ещё не сняла светлый бежевый костюм, в котором была утром. Может, ещё поедет куда-то? Накидываю чёрную кожаную куртку, которая совершенно меня не согреет. Поправляю волосы и кидаю взгляд на брата. — Готов? Тот морщится, уже схватившись за дверную ручку. — Пошли уже. — Удачи, — желает мама, и я отвечаю кивком, выходя вслед за Филом на морозный воздух. Снег скрипит под ногами, пока мы идём к чёрной, блестящей в ярком свете фонарей машине, ожидающей нас за воротами. Её стёкла затонированы, так что мы не можем увидеть, кто внутри. Дёргаю ручку двери, и та с лёгкостью поддаётся. Залажу в салон первая, за мной следует Фил, захлопнув дверь. — Добрый вечер, — водитель приветствует нас кивком, держась руками в перчатках за руль. — Здравствуйте, — так же киваю, принимаясь мять руками лёгкую ткань. Фил никак не реагирует на приветствие, скривив губы и уже устремив взгляд в окно, за которым возвышается наш дом. Тихо вздыхаю, отводя глаза от брата и подобно ему устремив взгляд в окно, когда автомобиль мягко трогается с места. К моему удивлению, на ужине шумно. Помимо нас папа пригласил ещё родственников своей новой жены, Адрианы. Ну, как новой. Они женаты уже восемь лет. За одним столом собралось около десяти человек, и большинство я вижу впервые. Какой-то мужчина уже с седыми волосами всё неугомонно кричит и размахивает руками, пытаясь доказать что-то. Тут и там раздаётся громкий раскатистый смех, ведь в квартире много мужчин, и я не имею ни малейшего понятия, откуда они взялись. Сама Адриана, красивая светловолосая женщина в лёгком чёрном платье с глубоким декольте, то и дело то приносит тарелки с ароматными блюдами, то уносит грязные, так что весь вечер женщина бегает туда-сюда. — Тебе помочь? — ловлю её за тонкое запястье, когда она в очередной раз подходит к столу. Женщине не больше тридцати, так что на молодом лице ещё даже не появились основательные морщины, как у остальных взрослых людей за этим столом. Носа касается тонкий аромат её духов, и губы Адрианы, подведённые нейтральным карандашом, расплываются в улыбке. — Нет, я уже почти закончила, — женщина отвечает мягко и вновь уходит в сторону кухню с новой порцией грязной посуды. Вздыхаю, явно чувствуя себя не в своей тарелке. К моему удивлению, Фил почти сразу отсел от меня, начав разговаривать с другими мальчиками примерно его возраста. Видимо, это братья Адрианы… или её племянники, не знаю, я не разбираюсь во всех этих семейных связях. Кидаю взгляд в тёмное окно. Папа живёт на самом верхнем этаже небоскрёба, так что если встать, то можно увидеть весь город в прямом смысле под подошвой. Но с такого ракурса мне видно только тёмное, беззвёздное ночное небо, и то даже его мне умудряется загородить то одна незнакомая голова, то другая. — Тебе не скучно? Вздрагиваю, совсем не ожидая этих слов. Я и не заметила, как рядом со мной сел папа в тёмном костюме и с бокалом красного вина в руке. Он легко крутит его длинными пальцами, не боясь разлить жидкость, а вот я к своему бокалу почти не притронулась. — Нет, всё хорошо, — качаю головой, сминая пальцами лёгкую ткань платья. Замечаю, как Адриана, наконец, садится за стол рядом с рыжеволосой женщиной, кажется, являющейся её мамой, и улыбается всем гостям, кивая на различные реплики в свой адрес. — Джон! — кто-то из гостей окликает папу, который только набрал в грудь воздуха, чтобы снова задать мне какой-то вопрос. Темноволосый мужчина шумно выдыхает, оперевшись одной рукой на своё колено. — Да, Том? — Пусть твоя дочка расскажет о себе, — мужчина в светло-голубой рубашке и с квадратным подбородком салютует нам бокалом красного вина. — А-то мы ведь ничего о ней не знаем. А ничего, что я сижу здесь и говорить в третьем лице не обязательно? Папа усмехается, слыша одобрение со всех сторон. Это замечаю и я, что немного напрягает, но больше — злит. Мужчина наклоняет голову. — Ну, что? — обращается ко мне с улыбкой, а в карих глазах пляшут озорные искорки. — Расскажешь? Делаю глубокий вдох, скривив губы. Недовольно смотрю на отца, и тот принимает мои эмоции, выпрямившись и поднеся к губам бокал, сделав глоток, в то время, как за столом незаметно воцарилась тишина. Слово дали мне. — Ну, — кладу руки на колени и расправляю плечи, охватывая присутствующих взглядом. — И что вы хотите знать? Слышу папину усмешку, но не обращаю на неё внимание, незаметно тряхнув головой. Он меня в это втянул, так что пусть и не думает возмущаться. — Ну, для начала, в каком ты классе… — Я выпускаюсь в этом году, — даю чёткий ответ. Мне не хочется сидеть здесь и размусоливать всё. Можно я просто уйду? Мужчина кивает. — И куда думаешь поступать? Комната снова погружается в молчание, и я чувствую взгляды со всех сторон, но особо сильно ощущается папин. Сглатываю, едва скривив губы. — Ещё не определилась до конца, но, скорее всего, пойду учиться на бизнес… За столом слышится громкое одобрение, ведь почти все присутствующие — владельцы крупных кампаний. Мужчину больше ничего не интересует, так что он подносит бокал с красным вином к губам и возвращается к шумному разговору с друзьями… или родственниками, не суть важно. — Деточка, а ты играешь на каком-нибудь инструменте? — новый вопрос задаёт рыжеволосая женщина с бриллиантовым колье на шее. Рядом с ней села Адриана, подняв на меня взгляд зелёных глаз с карими вкрапинками. — Нет, — качаю головой и вижу, как недовольно женщина причмокивает губами, отвернув от меня голову. — Но я танцую, — вновь привлекаю её внимание. — Балет. Женщина резко поднимает голову, начав изучать меня взглядом сощуренных зелёных глаз. Возможно, она мать Адрианы, но мне как-то всё равно. К горлу подкатывает ком от осознания, какие здесь все двуличные и фальшивые. В их жизни главное — успех и хороший заработок, а не любовь и крепкая семья, хотя последним они явно похвастаться могут. Хмурюсь, искривляя губы. Просто повезло. Отвожу взгляд от женщины, но она не перестаёт смотреть на меня. Я больше не собираюсь отвечать ни на чьи вопросы. Я приехала на ужин, а не на собеседование. — Как с Кристианом? — папин голос вновь раздаётся неожиданно. Подношу к губам бокал вина и делаю большой глоток, желая успокоиться. Папа помнит о Крисе? Вот это да. — Всё хорошо, — отвечаю с кивком. Смотрю куда-то в стол, положив ногу на ногу. — Мы задержимся здесь… на пару месяцев, — мужчина вновь вертит в руке бокал, где вино осталось лишь на дне. — Ты не возвращаешься во Франкфурт? — поворачиваю голову, смотря на папу хмурым взглядом. Он уже пару лет живёт вместе с Адрианой в Германии, и они даже не думали возвращаться, а тут… Ну, ладно. Это не моё дело. — Не сейчас, — качает головой, поджав губы. Видимо, какие-то неполадки здесь, так что он вынужден остаться. — Не хочешь отпраздновать Рождество вместе с нами? — мужчина вновь поворачивает голову в мою сторону. — Мы пойдём в ресторан. — Не знаю, — пожимаю плечами. — Скорее всего буду дома с… — с семьёй. Я хотела сказать «с семьёй», и папа понимает это. Прикусываю кончик языка, причиняя себе боль, но сейчас наплевать на неё. Мужчина несколько раз кивает, смотря в свой пустой бокал, а мне хочется рвать на себе волосы и щипать собственную кожу, лишь бы только забыть эту глупую оговорку. Когда-нибудь я научусь следить за собственным языком и прекращу уже говорить всякие глупости. Когда-нибудь я начну думать.