***
Громкое дыхание прямо в ухо. Медленно, растягивая, открываю глаза, поднимая тяжёлые веки. С трудом моргаю, пытаясь сфокусироваться на предметах, окружающих меня. Обстановка сперва кажется незнакомой. Серый свет лениво проникает в комнату, бросая блеклые лучи на попавшие под его прицел предметы. Прозрачные шторы дают возможность смотреть в окно, но от затянутого тучами неба хочется только отвернуться. Замечаю, что левую щёку будто прижигает что-то, а всё от того, что я уже долгое время не меняю положения, лёжа на сложенных вместе руках. Это не приносит особого дискомфорта, так что не пытаюсь поменять позу, тем более, что тяжёлая рука, обнимающая за талию, приятно греет, прижимая меня к чужому телу. Окидываю комнату очередным взглядом, наконец, узнавая тёмные половицы паркета на полу, белую тумбу у кровати с небольшим чёрным светильником, выполненным в стиле минимализма. Письменный стол, по обычаю заваленный различными учебниками и пишущими предметами, стул, на котором, как и всегда, висит одежда, брошенная от усталости или же лени. Спортивная сумка у окна, рядом с которой лежит почему-то только один кроссовок, кусочек ковра с чёрным узором, который спасает от утреннего холода, когда встаёшь с кровати. На губах мелькает лёгкая улыбка, ведь человек сзади и не думает прекращать шумно дышать мне в ухо, едва опаляя кожу шеи. Мне не хочется вставать и идти куда-то; просто лежать здесь, вот так легко улыбаясь, вполне достаточно. — Врушка. Вздрагиваю, когда сонный, немного хриплый голос разносится прямо над ухом, оглушая. Парень сзади начинает ёрзать, головой удобнее устраиваясь на светлой подушке, создавая шум. — И как же давно ты не спишь? Выдыхаю, задевая дыханием кончики своих же волос. — А сам-то, — ворчу, так же ёрзая, и ещё больше накрываясь одеялом, вдруг почувствовав мурашки на оголённых руках. Поднимаюсь выше на кровати, утыкаясь затылком прямо в нос Крису, заставляя его приглушённо смеяться, но я не перестаю хмурить брови, хотя он этого никак не может увидеть. Крис выдыхает мне в волосы, и он, кажется, тоже не хочет вставать и идти куда-то. Мышцы лица расслабляются сами по себе, когда начинаю водить пальцем по расслабленной руке парня, едва касаясь тёплой кожи. Крис не протестует, продолжая держать руку у меня на талии, так что за пять минут полностью «изрисовываю» кисть, начиная продвигаться выше, к предплечью. — Мне нужно на тренировку. Вздрагиваю от своих же слов, которые осколком рушат нашу хрустальную тишину. Мне кажется, или Крис всё же на секунду замирает, после чего в подушку, совсем рядом, раздаётся глухой стон. Уголки губ дрогают в улыбке, и непослушные пальцы вновь начинают вырисовывать узоры на расслабленной руке. Мне не хочется уходить, но завтра концерт, последний в этом году. Так что… Аккуратно, специально медля, убираю тяжёлую руку со своей талии и без резкости сбрасываю одеяло, медленно поднимаясь. Все внутренности сжимаются, готовясь получить заряд привычного утреннего холода, но стопа опускается на мягкий ковёр, так что на секунду замираю, будто бы прислушиваясь. К себе. Но не нахожу внутри какого-либо намёка на зарождающуюся дрожь, неприятно сотрясающую тело, или табун мурашек, паучьими лапками взбирающимися по оголённым ногам, так что спокойно, бесшумно выдыхаю. Накидываю на себя одну из футболок Криса, завалявшуюся у самого изголовья кровати. Она всё ещё пахнет его одеколоном, едва-едва смешанным с нотками пота. Тоже мне, аккуратный мальчик. — Я в душ, — оповещаю его, вновь поворачиваясь лицом, и убираю тёмные волосы, от которых всё ещё приторно пахнет лаком для волос, на одну сторону, и по привычке опускаю большую для меня футболку вниз, стараясь побольше скрыть бёдра. Крис провожает меня хмурым взглядом, повернувшись на бок и одной рукой, согнутой в локте, опираясь на мягкую белую подушку. Ускоряюсь, быстро перебирая ногами, и резко захлопываю дверь ванной, поворачивая замок, когда захожу в комнату. Ещё пару секунд зачем-то придерживаю её рукой, медленно выдыхая. Качаю головой и собираю волосы в неопрятный пучок, не смотрясь в зеркало, ведь знаю, что отражение там меня не особо обрадует. Последствия шумных вечеринок мне вполне известны, так что в лишнем напоминании не нуждаюсь. Холодные, привычную телу струи неприятно обжигают, зато приносят долгожданное пробуждение. Серый ком непонятных мыслей, засевший в голове, медленно развязывается, уходя. Не мою голову, ведь у меня нет времени её сушить, так что просто ополаскиваюсь холодной водой, затем пару секунд постояв под горячий. Контрастный душ — это то, что надо с утра. Сглатываю, когда выхожу из душа, ступая на маленький мягкий коврик. Чувствую жжение в горле, но не от простуды, а от того, что просто хочу пить, поэтому наскоро умываюсь, не забыв посетовать на то, что у Криса нет ни одного нормального крема (интересно, почему же?), и вновь выхожу в прохладную комнату, одёргивая серую футболку вниз. Взгляд сам замирает на пустой кровати со смятым постельным бельём. Вздыхаю, подходя к шкафу, надеясь найти там вещи, которые могла оставить у Криса в прошлые разы. Знаю, что парень не любит, когда я вот так ухожу, но у меня просто нет выбора. Нахожу в шкафу только тёмные облегающие джинсы и белую рубашку, так что быстро начинаю переодеваться, бросая футболку комком на не заправленную кровать. А он каждый раз дуется, будто не понимает. Распускаю волосы, тряхнув головой, и хватаю сумку, выбегая из комнаты. На втором этаже дома стоит тишина, но даже здесь витает аромат свежесваренного кофе, что удивляет. Когда он успел? Бегом спускаюсь по лестнице, изо всех сил стараясь не поскользнуться, и с успехом выполняю поставленную себе «задачу». Ушей касается незнакомый женский смех, как только стопы опускаются на пол первого этажа. Хмурюсь, осторожно передвигая ногами, и хватаюсь рукой за косяк кухонной двери, чтобы не упасть, ведь ноги нещадно скользят по начищенному до блеска паркету. Осторожно захожу на кухню, заискивающе оглядываясь. Каждый уголок помещения наполнен светом и чистым утренним воздухом, принося свежесть, что мне безумно нравится. Говорю «утреннего», хотя на часах уже час дня. Близко, совсем рядом вновь раздаётся женский смех, и я поворачиваю голову слишком резко, кажется, даже слыша хруст, но не обращаю на это внимание. Взглядом нахожу Криса, замеревшего у плиты, и невысокую девушку, достающую ему лишь до плеча. Взглядом окидываю незнакомку, даже под свободными светлыми джинсами замечая худые ноги-палочки. Светлые волосы откинуты назад и едва касаются середины поясницы, почти незаметно поблескивая в сером утреннем свете. Блондинка вновь смеётся, из-за чего оголённые плечи легко трясутся. Хмурюсь, не понимая, как ей не холодно в лёгкой шёлковой маечке, когда мне холодно в рубашке с длинным рукавом. В доказательство этому по рукам тут же проходит дрожь, так что обнимаю себя, слепо надеясь, что мне это поможет, и откашливаюсь, когда Крис отклоняется в сторону, касаясь бедра незнакомки своим бедром. Девушка вздрагивает, явно не ожидая, что кто-то стоит сзади и наблюдает, но Крис всё равно поворачивается первым. С удивлением наталкиваюсь на растерянность в знакомых карих глазах, и внутри подпрыгивает удивление. Чего это он? Однако, буквально через секунду, лицо парня принимает привычное выражение уверенности, расслабляясь, от чего небольшие морщинки на лбу вновь сглаживаются, демонстрируя гладкую кожу. На губах мелькает улыбка, и Крис делает маленький шаг ко мне, но я не обращаю на это внимание, которое целиком и полностью приковано к девушке, наконец, повернувшейся ко мне лицом. С удивлением вижу на лице блондинки карие глаза. Не голубые, не серые, а карие. Это заставляет вскинуть брови вверх, хотя ничего особо удивительного здесь нет, поэтому одёргиваю себя, стараясь придать лицу прежнее невозмутимое выражение. Скрещиваю руки на груди, замечая мелькнувшею в глазах незнакомки растерянность и быстрый взгляд, брошенный на Криса. Просит о помощи. Хочется фыркнуть. Ну, конечно. — Эм… Кэтрин, это Бэла, — Крис неловко улыбается, будто его застукали за чем-то, и заученным движением правой руки убирает тёмно-русые волосы назад. — Бэла, это Кэтрин, моя девушка. Нехотя отрываю хмурый взгляд от Криса, оценивающе проходясь им по девушке. Пытаюсь успокоить вдруг взорвавшуюся внутри вен злость, прикусывая язык, и всё ещё терроризируя Бэлу своим взглядом. — Я приготовила завтрак, — она весьма мило улыбается, делая небольшой шаг в сторону и демонстрируя мне яичницу с помидорами, которая вызывает совсем не аппетит, а лишь подначивает ком тошноты подкатывать к горлу. Сглатываю, наконец, оторвав взгляд от блондинки, и быстро переведя его на Криса. Почему вдруг стало так холодно? Быстро достаю телефон из заднего кармана джинсов и нажимаю на экран, чтобы посмотреть время. — Я не могу остаться, — качаю головой, выпустив тяжёлый вздох, и вновь убираю телефон в задний карман. — У меня тренировка, — поясняю, напоминаю, быстро взглянув на девушку. — Чем ты занимаешься? — весьма невинно интересуется, поворачиваясь ко мне в пол оборота, чтобы не сжечь яичницу. Вскидываю брови, всё ещё не расслабляя руки. — Балетом. — Серьезно? — девушка резко поворачивает голову в мою сторону, так же вскинув светлые брови. Хмурюсь, не понимая, что вызвало у неё чуждое мне удивление. — Это так классно. Эм… что? Не замечаю, как брови сами ползут вверх, в то время, как Бэла снова поворачивает голову к плите. Чувствует себя уверенно, как будто она у себя дома. Чувствую на себе пристальный взгляд Криса, и смотрю на него в ответ. Парень вскидывает тёмные брови вверх, кивая головой в сторону блондинки, будто бы принуждая меня к каким-то действиям, что воспринимаю с подкатившей к горлу тошнотой. Не буду я ничего делать! — Завтра выступление, — исподлобья смотрю на парня, который не сводит с меня ответного хмурого взгляда. — Ты же придёшь? — интересуюсь, невинно вскидывая брови вверх. Интересно, а он вообще помнит? — Выступление? Девушка волчком поворачивается ко мне. То же мне, живчик. — А можно мне прийти? Вскидываю брови, с усмешкой смотря на Криса, что теперь не сводит взгляда карих глаз с Бэлы. Прекрасно. — Просто я безумно люблю балет, — на губах мелькает красивая, нежная улыбка. Чувствую на скуле терроризирующий взгляд, порождающий зуд, так что чешу щёку, давая себе минуту, чтобы подумать. Глупая. Будто ты можешь сказать «нет». — Конечно, — киваю, судорожно, но бесшумно выдохнув, и опускаю голову, краем глаза замечая бурную радость девушки, выражающуюся в хлопанье ладошами и даже подпрыгивании. Крис принимает это с широкой улыбкой, кажется, даже подмигнув блондинке. Прекрасно. — Ладно, мне пора, — тараторю, быстро подбегая к Крису, когда Бэла вновь отворачивается к плите. Быстро выдыхаю, убирая тёмные волосы назад, и мельком оставляю поцелуй где-то в уголке знакомых губ, не дав Крису даже время как следует обнять меня или продолжить поцелуй. Кожей чувствую, как Бэла смотрит на нас, поэтому отхожу от Криса, с выдавленной улыбкой кивнув ей, и двигаюсь к выходу из кухни, слыша брошенное в спину «До завтра!», наполненное радостью, каким-то детским… счастьем? Хмурюсь, чувствуя, как щёки горят, поэтому прикладываю к ним холодные, по обычаю, ладони. Двигаюсь к прихожей, где оставила свои сапоги и пальто. Одной рукой вновь достаю телефон и проверяю время. У меня есть ещё целый свободный час. Но я, почему-то, больше не хочу проводить его здесь.***
Взгляд исподлобья такой же хмурый, как серое, непроглядное небо за окном. Шум из самых разных голосов заслонил ОʼБрайена, создал невидимую никому стенку, позволяя парню укутаться в одеяло из собственных мыслей. К сожалению, они не греют, а осколками вспарывают грудь, принося раны, которым ещё потребуется время, чтобы затянуться. Греет руки о большую кружку с тёмным, ещё дымящимся американо. Горькие нотки болезненно обжигают гортань при каждом глотке, но Дилану это приятно. Как будто мазохист. Парень сидит, опустив голову, погрузившись в свои мысли. Прямой взгляд уставлен куда-то в столешницу, грудная клетка медленно вздымается в такт размеренному, спокойному дыханию. Дилан сосредоточен. Дилан пытается понять. Разобраться. Чувствует, как острая коленка касается его коленки под столом, и реагирует на это прикосновение молниеносно, пусть девушка и не задела его кожи. Вскидывает голову, находя тёмным взглядом блондинку перед собой с застывшей лёгкой улыбкой. Розовые губы едва растянуты, но Дилану всё равно позволено видеть ямочки в уголках губ. Светлые волосы сегодня аккуратными волнами лежат на плечах, поблескивая в искусственном освещении. Рукава объёмного розового свитера ей длинные, но это не мешает девушке греть ладони о чашку с её любимым капучино, в который барист, по обычаю, добавил ванильный сироп. ОʼБрайен не отводит глаза, ближе сводя тёмные брови к переносице, и улыбка девушки постепенно сходит на «нет», но она так же не собирается «проигрывать» в этой глупой игре для детей. Сверлят друг друга взглядами. Светлый и тёмный. Хмурый и непонимающий</i>. <i>Тяжелый и нежный</i>. <i>Отталкивающий</i> и <i>жаждущий. Горький и <b>приторный</i>. <i>Две противоположности.</b> Выдыхает. Резко, так, что голова, вдруг опущенная вниз, начала кружиться. Беатрис быстро, пока никто не видит, закусывает губу, и кидает взгляд на друзей, окружающих её, пытаясь вспомнить, о чём они говорят, снова вклиниться в разговор. Решает оставить его. Стучит длинными пальцами по белоснежной кружке. С силой сжимает челюсти и незаметно сглатывает, решив вновь поднять голову, перестав изучать свои тёмные джинсы. Смотрит на Беатрис всего секунду, мельком, и то натыкается на красивый, «точёный» профиль. Проходится кончиком языка по верхней губе, чувствуя какую-то приятную пустоту в груди, и переводит взгляд чуть выше. Изучает разномастную толпу, не сразу натыкаясь на знакомое серое пальто. Хмурится, всё ещё стуча пальцами по кружке, пытаясь вспомнить. Тёмные волосы большим колтуном лежат на объёмном сером шарфе. Скривившиеся губы. Стивенсон. Раздражённо выдыхает, снова опуская голову, ведь не желает быть замеченным. Плохо помнит, что было вчера, какие-то точные детали вовсе отсутствуют в ещё тяжёлой голове, но суть ОʼБрайен прекрасно знает. Он говорил с ней. Он, чёрт возьми, говорил! Хочется широко усмехнуться и резким, свободным движением руки откинуть от себя кружку, чтобы горячий, горький напиток расплескался по чистому столу. Хочется, но Дилан лишь откидывается на спинку диванчика, устремив всё ещё хмурый взгляд в окно, внешне оставаясь весьма спокойным. И он подошёл сам. Его никто не звал. Только желваки играют на лице. — Дилан! — голос друга резко, слишком громко звучит в кофейне, и ОʼБрайену хочется цокнуть, ведь он начинает чувствовать на себе пристальный взгляд, прожигающий скулу, перед этим поймав резкое движение головой. Отлично. Она смотрит. Дилан едва заметно кривит губы, стараясь принять расслабленное выражение лица, но оно слишком чуждо ОʼБрайену. Переводит взгляд карих тёмных глаз на парня, сидящего с самого края дивана, так же руками обхватившего большую белую кружку с кофе. Дилан вскидывает брови, кивая, безмолвно задавая вопрос. «Что?». — Не хочешь подъехать завтра к нам часа в два ночи? — темноволосый парень вскидывает густые брови, смотря на друга. К его плечу жмётся девушка, улыбаясь подруге, что сидит напротив. Ласкается, как кошка, которой дали желанное лакомство. Интересно, а она хоть что-то помнит? ОʼБрайен пожимает плечами: — Не знаю. Скорее всего, буду с семьёй. Друг не отвлекается на девушку, что, того и гляди, заберётся ему на колени. — Ну, если что, ты знаешь, где мы. Дилан кивает, делая один шумный глоток, непроизвольно поднимая глаза. Натыкается на улыбку и тонкую руку, которая забирает горячий стаканчик кофе и, с удовольствием отпивая, двигается к выходу, смотря только прямо перед собой. Губы всё-таки не выдерживают, и короткая усмешка вырывается наружу. Провожает её взглядом, сам того не замечая, а затем качая головой и почему-то фыркая. И не чувствующий на себе чужой взгляд. Потому что он слишком слабый?***
На улице пустынно, будто сейчас середина буднего дня, когда все запираются у себя в офисах и пропитанных палью кабинетах. Зато кофейни просто кишат людьми, делающими эти места, пожалуй, слишком душными, зато тёплыми, приятно-согревающими. Именно туда хочется вернуться, когда ветер с противным воем нагло проникает и под объёмный шарф, и под пальто, забираясь даже под рубашку и пуская по телу отряд мурашек, хотя я всеми силами пытаюсь закрыть возможные оголённые участки. Даже стаканчик с кофе, только что приятно греющий пальцы, больше не дарит желанного тепла, а напиток пью, морщась, ведь он кажется слишком горьким. Серый снег, в тон небу, неприятно скрипит под ногами. Это не приятный скрип тихого зимнего утра, когда ты первым ступаешь по свежевыпавшему белоснежному одеялу. Это ощущение, будто в тапочках идёшь по мокрой резине. Прячу одну руку в карман серого пальто, другой продолжая сжимать стаканчик, который подношу к сухим губам, затем быстро облизывая их. В груди всё ещё живёт неприятное ощущение, в глотке оседает горький осадок сегодняшнего утра. Что-то больно колет, когда представляю, что прямо сейчас Крис дарит одну из своих улыбок той блондинке, появившейся буквально из ниоткуда. Трясу голову, хмуря брови. Не думай об этом. Выдыхаю, шагая по тротуару, когда мимо быстро проносится машина. Слева колонной стоят здания, справа тянется проезжая часть. Вскидываю голову, с прищуром смотря прямо, и уже могу видеть свою балетную школу, дверь которой открывается, выпуская стайку девчонок лет двенадцати, чьи весёлые голоса я слышу отсюда, хотя мне идти ещё метров семьдесят. Ускоряюсь, и каблуки сильнее стучат по асфальту. Делаю шумный глоток кофе, желая поскорее зайти в тепло, ведь лицо уже давно стало кораллового оттенка от мороза, а пальцы правой руки вовсе не чувствую. Бегу к балетной школе, как всегда, видя там спасение от всех проблем. Там ты расслабляешься. Растворяешься в танце, буквально переставая думать. Искренне улыбаешься, когда у тебя всё получается. Не думаешь о том, как же ты выглядишь к концу тренировки, когда на деле весь истекаешь потом, а ноги будто наполнили свинцом, настолько они устали. Плюёшь на неопрятный пучок из волос, когда резинка вот-вот окажется на полу. Тебе просто всё равно. Кидаю уже пустой стаканчик в мусорку, бегом взбираясь по ступенькам лестницы на крыльцо. Не контролирую улыбку, нагло выглядывающую, только прячу лицо от зимнего холода. С силой дёргаю на себя тяжёлую дверь, окунаясь в знакомую приветственную полутьму и позволяя приятному запаху старости и пыли окутать меня с ног до головы.***
Убирает волосы со лба, хмурым взглядом смотря на экран телевизора. Интересно, взгляд ОʼБрайена может быть каким-то, кроме хмурого? Сидит в расслабленной позе на диване, рядом расположился противный рыжий кот, с умиротворённым выражением мордочки задремавший прямо на светлых подушках. Дилан то и дело кидает на него недовольные взгляды, цыкая языком. — Он мне тоже не нравится. Усмехается, едва поднимая голову и смотря на отца, засевшего в большом кресле с газетой в руках. Странно видеть мужчину не в классическом костюме, а в обычной одежде. Привычный образ с этим не вяжется, но Дилану это приятно, ведь мужчина, наконец-то, взял заслуженный отпуск. Снова переводит взгляд на телевизор, щуря уставшие глаза. В горле застрял ком не проходящей тошноты, кости ломит, тело бросает то в дрожь, то в жар, но ни одна таблетка парню не поможет по той простой причине, что тело просто требует сна. Глаза иногда закрывает, но тут же вздрагивает, распахивая их, ведь обещал матери быть сегодня на ужине. На их первом ужине, когда вся семья свободна от дел и просто отдыхает. Дилан усмехается краем губ. Просто отдыхает? Неужели это возможно? Ощущение, будто за этот год на него навалилась невероятная гора проблем, от которой не выпрямить уже давно уставшие плечи. — Вы видели мой учебник? Звонкий голосок оглушает, врываясь в гостиную на секунду раньше своей хозяйки. Хлоя безотрывно смотрит в телефон, не поднимая взгляда, заходя в просторную светлую комнату. Тормозит перед самым телевизором, загораживая Дилану весь обзор. — Какой именно? — отец не отрывается от чтения и практически бесшумно перелистывает страницу. Дилан вздыхает, не выдерживая, и возводить покрасневшие глаза к потолку. — Хлоя, отойди! Ты не стеклянная. Девушка медлит, всё ещё что-то печатая в своём телефоне, и только через пару секунд поднимает голову, к слову, не сразу находя взглядом брата, который хмуро смотрит на неё исподлобья. — Давай-давай, — машет рукой с зажатым в ней пультом, отгоняя сестру, которая цокает языком, подобно старшему брату закатывая глаза, но всё же делает пару шагов назад, и Дилан вновь может смотреть на цветную картинку. — И вообще, зачем тебе учебник? Ты же на каникулах. — Вот именно, — слова, пропитанные таким тоном, будто Дилан — самый недалёкий человек на планете; но это не помогает ОʼБрайену что-либо понять. — У меня есть время всё повторить и пройти новое до того, как мы это начнём в школе… Прерывается, ведь её брат вновь возводит глаза к белоснежному потолку, одними губами шепча «зануда». Хлоя хмурится, решая не договаривать, и ещё пару секунд сверлит брата взглядом, с большим усилием переводит его на отца. — Физика. Не видел? — Ещё и физика, — Дилан цокает языком и качает головой, будто бы признавая сестру самым сумасшедшим человеком на этой планете. Берёт светлую подушку, обнимая её руками, и устремляет взгляд карих глаз в телевизор, стараясь не обращать внимание на зуд, возникший на правой скуле от слишком пристального взгляда сощуренных, таких же, как у него, карих глаз. — Не-а, — мужчина поджимает губы и качает головой, не отрываясь от строчек на желтоватом листе. Дилана всегда удивляло, почему его отец читает такие старые газеты. Неужели новая белая бумага, всё ещё пропитанная запахом типографии, не будет приятней? — Моя дочь любит физику, — не веря, качает головой, закусывая нижнюю губу и своими словами заставляя Хлою обернуться. — Конечно, люблю, — фыркает, будто не любить физику ну просто невозможно. — Как её можно не любить? — Легко, — сын с отцом отвечают в один голос, и Хлоя забивает грудь воздухом, готовясь высказать им всё, что думает, но её прерывает женщина, бесшумно зашедшая в просторную гостиную. — Звонила миссис Эдвардс, — с улыбкой оглядывает домочадцев, прижав телефон к груди. — У Кэтрин завтра выступление, и она приглашает нас пойти… — Куда? — Хлоя, не сдерживаясь, перебивает, но темноволосая женщина и не думает сделать ей замечание. — На балет. — Ого, балет, — мужчина опускает газету на колени, обтянутые обычными домашними штанами, и снизу-вверх смотрит на супругу. — Я бы сходил. — Пойдём! — Хлоя улыбается, вспоминая, как ходила с матерью на «Щелкунчика», когда они были, кажется, в Испании. Это было лучшее, что девушке доводилось видеть, хотя на тот момент ей было всего-то десять лет. — Да ну, — Дилан морщится. Хлоя и не сомневалась, что он обязательно выразит своё несогласие, поделится нежеланием, хотя его никто об этом и не просил. — Скука. — Сам ты скука, — женщина машет на него рукой и вновь прикладывает телефон к уху. — Да, Эвелина, мы придём. С возрастающей улыбкой слушает ответ и затем, смеясь, выходит из комнаты, вновь возвращаясь на кухню. Оставляет неприятно удивлённого сына за спиной закатывать глаза и цокать языком, не прекращая про себя покрывать самыми разными ругательными словами завтрашний вечер, хотя даже само завтра ещё не наступило. Сводит тёмные брови ближе к переносице, хмуро уставившись в экран телевизора перед собой. Пропускает мимо ушей восторженный диалог отца и сестры, даже не сосредотачивается на фильме (или это передача?), полностью погрузившись в свои мысли. А вот его спрашивать не надо? Медленно отклоняется на мягкую спинку дивана. Он надеялся хотя бы эти две недели провести без вмешательства чужих людей в свою жизнь. Хотя бы эти две недели без рутинных закатанных глаз и цоканий языком, при каждом взгляде. Надеялся. Но даже это решили без него.