Ёлочные игрушки

Время тянулось. И тянулось. И тянулось. Когда знаешь, чего ждать, это, конечно, успокаивает, однако время из-за этого быстрее не движется. Мара знала, чего она ждёт – что её спасут, разумеется, потому что не ждать спасения просто не получалось. Но, как бы она ни уверяла себя, что, в конце концов, сюда ворвётся Алая Стража с Колом в первых рядах и она будет спасена от Мэйвена, стопроцентной гарантии, что всё получится, никто ей дать не мог. Даже если (Мара не знала, стоит ли упорно поправлять свой внутренний голос и менять «если» на «когда», или лучше затыкать его, от греха подальше) её спасителям и удастся проникнуть во дворец, вероятность того, что Мэйвен и его охрана попросту убьют всех (а в случае с Колом, может, и возьмут в плен) оставалась удручающе высокой. Мэйвен практически не виделся с ней. Почти всё время Мара куковала в своей комнате, устраивая показательные швыряния тарелок с едой в стену, о чём тотчас жалела, но временами, конечно, Его Величество показывал девочку-молнию народу. Они почему-то думали, что Мара – это глава Алой Стражи, средоточие революции, предпочитая не помнить о том, что Алая Стража действовала ещё до того, как Мара поселилась во дворце впервые. Мара была почти уверена, что её предадут казни, поэтому была безмерно удивлена тому, что Мэйвен до сих пор этого не сделал, учитывая, как он желал её смерти, с каким упорством выслеживал. А если бы не желал, то не отправил на арену сражаться, или Мара совсем ничего не смыслит в людях. Но Мэйвен Калоре был определённо самым странным человеком, которого довелось знать Маре. Его никто не сможет переплюнуть. В этом девушка убедилась, когда в один прекрасный (конечно, это спорное утверждение) день её убедительно попросили нарядиться в красивое платье и отужинать с Его Величеством. – Он может засунуть себе этот ужин в… – начала Барроу, но её втолкнули в ванную и захлопнули дверь. Девушка вздохнула и бессильно зарычала. Сил не было совершенно из-за чёртовых наручников, отобравших у неё её молнии, из-за скудного питания, нервного напряжения и чёртового камня, который тянул последние силы. Причин было много. И Мара уже начала перебирать самые жуткие варианты того, зачем её позвали ужинать с Мэйвеном, ведь сегодня не было никакого приёма, чтобы продемонстрировать ценную пленницу. Тогда что ему надо? – Будь проклято моё любопытство, – пробормотала она, выливая на голову шампунь. – Что? Она много чего приготовилась выслушать от Мэйвена. Но определённо не это. – Ты выходишь за меня замуж, – повторил тот и, словно речь шла о погоде, отхлебнул из своего кубка. Мара нервно хохотнула. Чёртово дежа вю. – Кажется, мы этот этап уже проходили. Не стану напоминать, чем это кончилось. – В этом нет необходимости. Провалами в памяти я не страдаю. – Тогда какого чёрта это всё? Ты же хотел меня убить! Думаешь, от перспективы выйти за тебя замуж я наложу на себя руки и самоустранюсь? Калоре усмехнулся. – Можешь попытаться. Но дело вот в чём. Мы, конечно, периодически тебя демонстрируем и показываем, что глава Алой Стражи у нас и покорилась. Но если ты выйдешь за меня, то твои спасители наверняка растеряются. А ещё тебе напишут проникновенные речи о твоей любви ко мне и призыве Алой Стражи к миру. Народ будет сбит с толку. Если бы могла, Барроу подняла бы брови ещё выше. Она была настолько поражена, что не могла связать и двух слов. Максимум – какая-нибудь нецензурщина, но неизвестно, как на это отреагирует Мэйвен. Совершенно непонятно, что он выкинет в следующую секунду – и это самое страшное. – Стоп. А как же твоя договорённость с озёрниками? Ты же должен был жениться на принцессе. Или готовишься издать закон о двоежёнстве, чтобы урвать по максимуму и там, и там? Калоре хмыкнул. – Интересная мысль, но нет. Договор с озёрниками сорвался, потому что папаша неожиданно потребовал от меня больше, чем я собирался ему предложить, поэтому его дочь освобождена от повинности выйти за меня замуж. – И эстафетная палочка переходит ко мне. – Называй, как хочешь. Некоторое время за столом царило молчание. – А если я соглашусь, ты снимешь с меня наручники? – У тебя нет права на отказ. И нет, не сниму. Но попытка засчитана. И он улыбнулся так широко, что Мара еле сдержалась оттого, чтобы не плюнуть в эту самодовольную физиономию. Надежда, что до свадьбы всё как-то разрешится, никуда не делась. Вся Норта гудела от этой новости как растревоженный улей. Эту свадьбу Мэйвен Калоре во всеуслышание нарёк «Знаком Мира». Мол, смотрите, мы влюбились друг в друга (во что верилось с трудом, но упорно транслировалось везде, где только можно), практически Шекспировские страсти, только тут свадьба, никто не умрёт, а Алой Страже, так уж и быть, простят все грехи, если они пообещают взамен повесить свои алые повязки на гвоздь. Большего фарса Мара не видела за всю свою жизнь: ни на аренах, когда Серебряные дрались, чтобы демонстрировать своё превосходство и напоминать Красным их место, ни когда её выдавали за серебряную наследницу – вообще никогда. Эта шумиха со свадьбой короля Норты била все рекорды. «Зато у меня должна появиться возможность его убить, – и это была единственная мысль, служившая Маре утешением, поэтому она повторяла её себе почти постоянно». Второй по популярности мыслью было: «Кол и остальные этого не допустят. Они спасут меня, и тогда мы убьём Мэйвена». Но дни шли, от Алой Стражи и Кола не было ни слуху, ни духу, а свадьба приближалась. Почётные гости прибывали, включая обеих бывших невест Мэйвена. Какая ирония. Это было даже странно, но Мара иногда ловила себя на том, что ей было жалко их. Нет, не потому что Мэйвен Калоре – просто мечта, а не жених, скорее наоборот, а потому что обе девушки лелеяли свои надежды, связанные с этим браком, и в итоге не получили ничего. «Может, ещё не поздно поменяться с Айрис или Евангелиной местами, а?» Айрис, принцесса Озёрного края и последняя несостоявшаяся невеста Мэйвена, оказалась довольно приятной девушкой, и они с Марой даже поладили. Или вроде того. Теперь Барроу стали чаще выпускать из комнаты, чтобы показывать гостям. Маре было до жути любопытно узнать, почему же Мэйвен отказался объединяться с озёрниками и устроил этот фарс с женитьбой на главной бунтарке. Да кто поверит в их любовь? Даже нежные романтичные натуры не настолько тупы. Ну, Мара очень на это надеялась. Трудно представить, чтобы кто-то действительно принял всю эту ситуацию за чистую монету. Принцесса Айрис Цигнет, в отличие от своей предшественницы Евангелины Самос, никакой драмы по поводу расторжения помолвки не устраивала. То ли потому что положение принцессы обязывало, то ли она просто была рада, что угроза миновала. Мэйвен, пусть и король, не был самым завидным женихом. Наоборот, практически все вокруг желали ему смерти. Мара очень хотела перемолвиться с принцессой хоть парой слов, узнать, что же произошло между ней и Мэйвеном. Такая возможность (и Мара уже не удивлялась своей невезучести) представилась только в день свадьбы, когда её нарядили в пышное тяжёлое и абсолютно неудобное платье, парадные наручники и фату. «Видимо, чтобы мне было не так просто зарядить Мэйвену по яйцам. Или ещё куда-нибудь». – Поздравляю. – Айрис тепло обняла её, хоть это и было затруднительно, в таком-то наряде. Мара растянула губы в улыбке. – Спасибо. – Айрис уже хотела отойти, но Барроу неожиданно вцепилась ей в запястье. – Можно вопрос? Принцесса моргнула. – Да, конечно. – Скажи, почему вы с Мэйвеном всё-таки не поженились? Айрис очень натурально изобразила удивление. – Но ведь он же… – Только не говори всю эту чепуху про влюблённость, пожалуйста. – Мара скривилась. Теперь удивление на лице Цигнет действительно выглядело искренним. – Но он тебя любит… – она бросила невольный взгляд на наручники невесты, которые пытались скрыть за браслетами, но не очень успешно, – по-своему. Потому нашу помолвку и расторг. – А? – Сказал что-то про то, что он – король, и, чёрт подери, никто ему больше не указ, и вообще, справлялся раньше сам – справится и теперь. Мара совершенно не представляла, что на это отвечать. И нет, ей абсолютно не польстило, что этот лживый монстр, этот поломанный ребёнок влюблён в неё. Она уже давно ничего романтического к нему не чувствует – и точка. Вдалеке послышался шум, нарастающий с каждой секундой. Затем выстрелы. «Не прошло и года». Да уж, Алая Стража смогла эпично появиться, ничего не скажешь. Мара взглянула на принцессу, которая теперь взволнованно оборачивалась, пытаясь понять, что делать, и сжала её руку. – Спасибо. Мне нужно было услышать правду. – В этот раз Мара отчего-то не сомневалась – это правда и есть. – Но это ничего не меняет. Я ненавижу Мэйвена Калоре, и я убью его, даже если это будет последним, что я сделаю. – Мара оглядела своё платье, абсолютно неподходящее для побега, драк и убийств, и вздохнула. Никакие признания в любви не заставят её перестать его ненавидеть, и даже жаль, если Мэйвен искренне верит в обратное.