Темное прошлое героя Мобиуса

Когда песок засиял голубым светом, Эдди взял за руку Соника, и в этот миг весь мир погрузился во тьму. Свет давала только пентаграмма, на которой они стояли. — Получилось! — радостно воскликнул синий ежик. — Рано радуешься, — фыркнул отец, — мы только в самом начале пути. — Но ты же сказал, что покидать пентаграмму нельзя, — возразил сын. Эдди утвердительно хмыкнул. — И тем не менее мы движемся, не покидая её. Ещё не заметил? Это — лифт! Соник почесал затылок. — И сколько он будет спускаться? — Минут десять, не больше. — Десять минут?! — синий ежик присвистнул, — ты как хочешь, а я — спать. — Попробуй, — ехидно усмехнулся отец. Соник настороженно поднял уши. — Ты про то, что мы должны пережить все ужасы ада? — Именно, — кивнул черно-синий ёж. — Может, уже расскажешь, что это будет? — Зачем? — Соник вздрогнул, ощутив ледяное дыхание смерти, — ты всё узнаешь сам. Как ты уже догадался, первое испытание самое легкое — страх. Стоило синему ёжику моргнуть, как ему привиделась сметающая всё на своём пути волна цунами, но как только он открыл глаза, видение исчезло. — Пап? — Мог и сам догадаться. Не моргай. Соник растерянно проследил направление взгляда отца. Он почему-то пристально рассматривал один из голубых символов под ногами. И синий ежик ахнул, вспомнив, что магическими знаками страх пишется именно так. И раскрыл рот от изумления, когда символ изменил цвет — вспыхнул лиловым. — А следующий — боль? — Соник прочитал соседний символ. Впервые за этот вечер Эдди радостно улыбнулся. — Угадал. Стало заметно холоднее, и даже сам воздух начал колоть будто бы ледяными иглами, при каждом движении впиваясь в кожу, нос, глаза и уши. — Не дыши, — шепнул Эдди и замер, закрыв глаза. Соник последовал его примеру. Волна цунами по-прежнему надвигалась на него, но теперь боль при каждом движении резко уменьшала желание бежать. К тому же Соник помнил, что если выбежит из пентаграммы, они оба погибнут зря, и потому в последний раз глубоко вдохнул и погрузился в обжигающе-ледяную воду. Мимо косяками плыли машины, куски домов и чьи-то вещи, а Соник стоял на дне и ждал, когда волна схлынет. Грудь уже начинала гореть от нехватки воздуха, но не прошло и минуты, как машины и прочий хлам двинулись обратно. Соник поспешно вжался в дно, чтобы ни обо что не удариться, и нестерпимая боль не заставила себя ждать. Вскоре основная масса воды и мусора схлынула, но поверхность была всё так же далека и опускаться не планировала. Соник что-то раздраженно булькнул и вдруг понял, что может дышать, как и во время ритуала. С той лишь разницей, что вдыхать приходилось весьма острые кристаллы льда. — Соник, — донесся голос отца, — со следующим испытанием мне не справиться, вся надежда на тебя. — О чём ты? — синий ежик поспешно открыл глаза и вдруг увидел Эми прямо перед собой. — Почему ты нас бросил? Пико-Пико был уже в полной боевой готовности. Соник отшатнулся и понял, что это — и есть то, о чём предупредил отец. — Предатель! — взвизгнула Стикс и бросила в него бумеранг. Синий ежик уклонился, протяжно заскулил от пронзившей мышцы боли и тут же отскочил обратно, заметив, что от края пентаграммы его отделяет всего лишь шаг. Перевел взгляд на отца и присвистнул: его обступил едва не десяток ежей, и Эдди, извиняясь, пятился от них к краю голубого узора. — А ну стоять! Отец вздрогнул и обернулся. И только после этого отскочил к центру. Соник прижался спиной к его спине. — Больше ни шагу отсюда, всё ясно? — Да, — прохрипел сквозь слезы черно-синий ёж. — Только что делать теперь? — задумался Соник, когда их окружили со всех сторон, и стиснул зубы — каждое следующее движение причиняло всё больше и больше страданий. — Ждать. Они сами исчезнут. — Скорее бы, — герой Мобиуса нервно сглотнул, когда заметил, что Наклз отступил, готовясь их протаранить, — постой, если мы сейчас же не повернемся и не сделаем по одному шагу вперед, вон тот тип вынесет нас с одного удара. Готов? Эдди бросил оценивающий взгляд на Наклза и без лишних слов совершил этот маневр. Ехидна не успел среагировать и пролетел сквозь кольцо ежей, забрав с собой двоих с противоположного края. — Долго ещё? — Меньше минуты. Соник удивленно обернулся на вдруг осипшего отца. Расширенные от ужаса глаза были направлены куда-то в сторону. Синий ежик настороженно обернулся, и в тот же миг голубая ежиха отвернулась, он успел разглядеть лишь косой взгляд зеленых глаз. — Пап? Это… — Да. На её спине над правой лопатой зияла кровавая рана. Соник нервно сглотнул. — Это ведь ты? — Покатались на коньках. На самом деле она только стесала шерсть, но возможности воображения безграничны. Я так боялся, что сам её поранил, что плод больной фантазии подменил собой реальность. Это — даже не призраки, а всего лишь воспоминания… Всё, что осталось у меня от неё, если не брать в расчёт тебя. Она так и не произнесла ни одного слова, а только переступила край голубого круга и исчезла во тьме. — И всё? — растерялся Соник, — вы даже не захотели поговорить? — Это — не она! — раздраженно рыкнул Эдди, — от неё не осталось ничего, что можно было бы воскресить, Тьма лично об этом позаботился. Всего лишь проекция моей памяти. Нам не о чем разговаривать. Соник хотел что-то возразить, но осекся, ощутив, как чья-то сильная рука подняла его за шиворот. Эдди испуганно отшатнулся, разглядев лицо этого ежа. — Тень? — Тень! — прорычал до боли знакомый голос, — жалкая тень никчемного наследника, персона нон-грата номер два и младший брат. Ты так и не вспомнил моё имя! Умри. Черно-алый ёж размахнулся, чтобы выкинуть синего из пентаграммы, но вдруг их оглушил разъяренный женский крик: — А ну убрал руки, извращенец! Оба брата испуганно покосились на источник звука. Наоми держала в руках кастеты, зеленые глаза пылали праведным гневом. Тень поспешно извинился, выпустил Соника, отошел и встал рядом с Эми, и в этот миг голубая ежиха растворилась в воздухе. — Мама? — синий ежик сделал шаг вперёд, но увидел лишь отца, закрывшего глаза ладонями. Эдди опустил руки и, увидев сына, улыбнулся. — Всего лишь воспоминание, однако какое действенное! Тень всегда её побаивался. Соник разочарованно опустил уши. Вдруг пентаграмма вспыхнула лиловым и отец с сыном остались наедине. — Что теперь? — Я удивлен, но мы справились. Последнее испытание на удивление легкое: не покидать пентаграмму в течение двух минут. — Легкое?! — всполошился Соник. Эдди нахмурился. — Я не позволю тебе потратить мою жизнь зря. Отдохни. Хаос Майнд! Соник упал и стал биться в судорогах, что-то тихо хрипя. Эдди опустился рядом с сыном и держал его руки, пока тот не пришёл в себя. — У тебя минута, чтобы приготовиться ко встрече с нашим «любимым» богом. Можешь не благодарить. Голова гудела, но Соник собрался с силами и наконец выстроил в голове более-менее подходящий план и не заметил, как истекла последняя минута испытания. Тьма открыла лишь составленную из кристаллов фигуру ежа, что скрестив руки на груди, сверлила их презрительным взглядом. — А я тебя уже заждался, герой Мобиуса, — ехидно усмехнулся Тьма, — ты мог прийти на девять часов раньше. — Я готовился, — раздраженно рыкнул Соник. — Да неужели? Если бы ты действительно хотел подготовиться, тебе бы и трёх лет не хватило, сопляк. Но ты здесь, а значит, не готов ощутить на себе всю мою мощь. Тебе хватит и ничтожной её части, чтобы трусливо спрятаться за спину отца. Кстати, опять ты здесь, ничтожество… — тихо прорычал Мефилес, косясь куда-то за плечо Сонику. — Да, мой Бог. Синий ежик удивленно оглянулся, снова услышав осипший голос отца. Эдди стоял на коленях и, чуть заметно дрожа, вжимался лбом в пол. — Я тебя предупреждал, и ты всё равно сделал это. Неужели тебе есть, чем оправдаться? — Нет, — тихо прохрипел сквозь слезы черно-синий ёж. — Или тебе настолько жить надоело, что ты решил стать пищей для моего безмозглого сына? Эдди, зажмурившись и поразмыслив немного, уже громче ответил: — Да, мой Бог. — И на что же ты потратил подаренную тебе жизнь? — Мефилес с сомнением покосился на склонившегося перед ним ежа. — На сына. — Так бы и сказал, что впустую. Соник растерянно посмотрел на отца, который молча рыдал, восприняв слова Мефилеса как приговор. Весь этот спектакль начал бесить молодого ежа, едва он понял, что Бог тьмы играет их судьбами, как фишками. — Гомункул! — продолжил Тьма, и существо, на первый взгляд, состоящее лишь из челюстей и глаз, не заставило себя ждать, — Съешь его. — Гомункул будет кушать! — радостно пропело чудовище и в мгновение ока очутились в каком-то метре от черно-синего ежа. Но на его пути внезапно оказался синий ежик, и существо растерянно пробормотало, — а его тоже можно съесть? — Нет, мальчишку пока не трогай. Если будет можно, я обязательно тебя позову. — Эй ты, амеба, а ну пошла прочь от моего отца! Соник было обрадовался, что его догадка так быстро и очевидно подтвердилась, но удивлённо обернулся, ощутив прикосновение к плечу. — Не трать зря силы. Он всё равно в живых меня не оставит. Кроме того, я буду счастлив вновь увидеться с родителями, так что… Просто закончи начатое без меня. Тем более, дальше я всё равно был бы бесполезен… — Эдди уныло опустил взгляд, — Прощай. И не бойся быть съеденным им — познакомишься со своими предками. — Пап, ты что?! — изумлённо воскликнул ёжик, протянул к отцу руку, но вдруг наткнулся на стеклянную преграду. Ошарашенно огляделся и понял, что из стеклянной сферы ему в один миг не выбраться. И этого мига Гомункулу хватило, чтобы проглотить черно-синего ежа целиком. — Пошёл вон, — донёсся искаженный преградой голос, и аморфное тело исчезло во тьме. Лишь тогда стеклянная сфера растворилась. — Ты не сможешь помешать моим планам, ничтожество. Но раз ты поставил на кон сразу две жизни, то тебя я, так уж и быть, выслушаю. Итак, на что ты хочешь потратить эти две жизни? — Мой отец… Погиб? — ошарашенно прошептал Соник, ещё не в силах поверить в произошедшее. — Условно — да, если рассматривать с точки зрения твоей реальности. Но Гомункул не считает его мертвым. Тем более, он глотает, не жуя. Соник скрипнул зубами. Тьма удивлённо поднял бровь. — Разве он тебе не сказал, что это заклинание будет стоить ему жизни? — Нет… — тихо выдохнул синий ёжик, — За что?.. — Однажды он уже был незваным гостем в моём мире. Тень спас ему жизнь, но я предупредил, что если это повторится — никто его не спасёт. И раз уж ты осмелился сделать то же, что и Тень, то я согласен выслушать тебя прежде, чем отдать Гомункулу. Поэтому не испытывай моё терпение, Соник. Говори, зачем пришёл. Синий ёжик, глубоко вдохнув и выдохнув, тихо произнёс: — Зачем тебе наш клан? — Иблис попросил меня скормить его Гомункулу. — Тогда почему он до сих пор существует? Для чего ты тянешь время? Мефилес едва заметно ухмыльнулся. — Было интересно наблюдать за Шквалом. Я всё ждал, когда он сдастся и попросит его убить… Но, как видишь, он держится до сих пор, и… Он мне понравился. Жалкое ничтожество, которое смеет не подчиняться всемогущему существу, оправдывая это заботой о близких… Это было любопытно. Но в этом клане больше нет таких, как он, и если я позволю ему умереть, больше некому будет скрасить мою вечность… Поэтому Шквал будет жить вечно. Или до тех пор, пока не надоест мне. Вот для этого я ритуал и придумал — жизненная энергия, потерянная одним ежом, передается другому, и Шквал мог бы не постареть никогда, если бы не требовал оставить в живых этих несчастных… Но самое смешное — то, что он прекрасно знает, что его изношенное тело питают жизни его подданных! Лишь те, кто носит особые браслеты, защищены от этой пагубной связи. Соник удивлённо моргнул и помотал головой. — Как можно верить самому лживому существу во всём мире?! — Очень просто, — хохотнул Мефилес, — если я хочу кого-то убить, я просто не желаю отвлекаться на ложь. Поэтому, Соник, хватит болтовни. Время умирать. — Постой! — воскликнул синий ёжик, уворачиваясь от вдруг выросшей лианы, — ты ведь пытался создать кого-нибудь вроде нас, но получилось совсем не то, что ты хотел, верно? Ты пытаешься подражать Иблису, но терпишь неудачи снова и снова… Лиана, достигнув цели, покрылась шипами, но вдруг исчезла во тьме. Кристаллический ёж хмуро сдвинул брови. — Тебе не понять. — Конечно, мне тебя не понять, я ведь не бог. Но зато я могу понять, к примеру, Гомункула: да, он не умён. Да, он не знает своих сил и возможностей. Но ты дал ему лишь только жизнь, и… Именно ты не позволяешь ему найти то, что он ищет, и не даёшь ему стать собой! Мефилес рассмеялся в голос: — Выпустить Гомункула?! Чтобы он весь мир сожрал??? Да мне Иблис не простит этого! — Ну и что? — пожал плечами Соник, — раз ты всесилен, отчего бы тебе его не заткнуть? — Оттого, что мы, можно сказать, братья. Иблис с моей помощью сотворил весь тот мир, в котором ты жил до сих пор. В котором всё ещё живут твои друзья. Соник пропустил мимо ушей весьма толстый намек и продолжил: — И он ни во что тебя не ставит, думая, что он круче тебя. Мефилес оскалился. — Кем ты себя возомнил, ничтожество? — А ты с этим не согласен, но продолжаешь молчать, потому что не хочешь причинить ему боль, — Соник ехидно ухмыльнулся, — и долго ещё ты собираешься позволять ему вытирать о тебя ноги? Вечно? — Заткнись, сопляк! — взревел Тьма, — ты не представляешь, куда лезешь! — Что ты, конечно не представляю, я ведь ничтожный смертный, — хохотнул Соник, — но почему-то я уверен, что тебе важна ваша дружба, а ему — нет. И знаешь, почему? Потому что я и сам это делал, и не с одним только Тенью. Неосознанно, правда, но сути это не меняет. — Не может быть! Иблис создал для меня целую расу! — Тьма всё не хотел признавать правоту Соника. — Отделался подарком, чтобы избежать лишних вопросов, — фыркнул в ответ синий ёж, — а ты думал, откуда нам, его детям, известны такие подлости? Яблоко от яблони недалеко падает! — Тварь! — тихо прошипел Бог тьмы. — И ещё кое-что: всю самую грязную работу он сваливает на тебя. Кормить Гомункула, может, и благородно с его стороны, но спихивать оборону ЕГО мира на тебя, — Соник присвистнул, — ну и где справедливость? — Иблис, — яростно прошипел Мефилес, — пришло время ответить за всё. Приди в мой мир и скажи, какое место я занимаю в твоём мире?! Тьма расступилась, давая место чистому пламени, которое не слепило и не обжигало своим присутствием, а мягко освещало и согревало всё вокруг. Невероятно приятный голос, казалось бы — незнакомый, но такой родной, звучал, будто музыка: — Откуда столько злости? Я просил тебя следить… — А я тебя просил научить меня творить разум, сколько ещё тысячелетий мне ждать, пока ты отточишь своё мастерство?! Сияние пламени заметно потускнело. — Ты же знаешь, я ещё не сотворил совершенное существо. — А мне не нужно совершенное! Я хочу мою собственную расу разумных существ, которым не нужен будет тот мир, чтобы существовать! У Гомункула уже несварение от этих попаданцев. Нужно что-то понадёжнее. — Мефилес, я тебя понял, просто я не думал, что создать совершенное существо будет так сложно… — Так ты научишь меня или нет?! — не выдержал Бог тьмы. Пламя совсем потускнело. — Да-да, я… — Не выберешься отсюда, пока не научишь меня. Всё ясно?! А ты, ничтожество, не путайся под ногами. Пошёл вон, — Мефилес бросил взгляд на Соника, и он растворился во тьме. Очнувшись на песке, ёжик удивлённо огляделся: та самая поляна, на которой они с отцом открыли портал, не изменилась ничуть, только солнце село и Эми, очевидно, не дождалась его. Эдди тоже нигде не было, а в круге, где он стоял, темнела капля свежей крови. — И ведь ни слова мне не сказал, — Соник растерянно опустился на землю в попытке осознать всё произошедшее. Последние слова, услышанные им в мире Тьмы, не гарантировали ничего. Оставалось лишь ждать. Соник поднял с земли книгу и поспешил в город. Только теперь, осознав, что каждое заклинание имеет цену, герой Мобиуса смог найти в себе достаточно настойчивости, чтобы внимательно прочесть главу целиком. — Две добровольно отданные жизни… — удивлённо выдохнул он — только теперь понял, о чём говорил Тьма, — значит, и за моей придет рано или поздно. Когда Соник добрел до родного дома, свет в окнах ещё горел. Ёжик улыбнулся — ночевать в опустевшем доме он бы не решился. — Эми? Тётя Дафна? Из его комнаты донеслось радостное «Соооонииик!» и в следующую секунду розовая ежиха уже висела на шее синего ежа. Следом из комнаты вышел и тихо поздоровался Остроухий. Последней не спеша спустилась внушительных размеров тётя Дафна собственной персоной. И, не увидев черно-синего ежа, шепотом спросила: — А Эдди? Соник виновато отвёл глаза. — Я ничего не смог сделать. — Ничего?! — взревел Остроухий и, оттолкнув Эми, взял синего ёжика за грудки, — Ты вернулся живым и не смог сделать НИЧЕГО?! Будь моя воля — убил бы тебя на месте, но я должен отчитаться перед Шквалом, поэтому рассказывай в мельчайших подробностях, что говорил Тьма. Соник совсем сник под пристальным взглядом берсерка. — Первым делом он избавился от моего отца. Я пытался его защитить, но… Он отдал жизнь добровольно. Остроухий только скрипнул зубами и наконец разжал руки. — Как он умер? — Его съел Гомункул. — Целиком? Не осталось откушенной ноги, иглы, пальца? — Целиком, — кивнул синий ёжик и Дафна, не в силах больше сдерживаться, зарыдала в голос. — Прекрати реветь, дура! — улыбнулся Остроухий, — Эдди жив. Не вздумай его хоронить, поняла? — Жив? — Соник удивлённо покосился на помощника вождя, — разве мы с ним не должны были… заплатить?.. — Тот мир слишком отличается от нашего, как ты уже заметил, поэтому он жив несмотря на то, что с нами его больше нет. Тьма старается не убивать ежей нашего клана, лишь изредка он позволяет себе такую забаву. — То есть и меня не убьет? — Соник просиял, но ненадолго. — Ты всё ещё не член клана Черного Кастета. Синие уши снова поникли. — Это ведь Шквал решает, да? Он ведь мой… — Он — вождь, — перебил его берсерк, — и это — политика. Куда уж тебе понять, почему клан может развалиться натрое, если он тебя примет. Почему он может утратить непоколебимый, как сам Порядок, авторитет. Твоя авантюра действительно могла исправить это положение, если бы ты справился, но, вижу, что нет. — Я всё сделал правильно! Просто… Тьма не сказал ничего определенного, просто вышвырнул меня и приказал не мешаться под ногами. Он даже забыл, что хотел убить меня. Остроухий раскрыл рот от изумления. — Постой… Что такого должно было случиться, чтобы бог смерти забыл, что хотел кого-то убить?! — Он призвал Иблиса. И теперь они… Беседуют, — Соник виновато отвёл глаза. — Иблис и М… — изумлённо воскликнул берсерк и поспешно зажал себе рот. Соник удивлённо покосился на него, — Соник, ты… совершил то, что было не под силу даже нашему всемогущему вождю. Но спас ты клан или уничтожил — вопрос открытый, и ответить на него способен один лишь Шквал. А вам остаётся только молиться. — И верить в Соника! — наконец подала голос Эми. Остроухий только отмахнулся и поспешил к вождю, но в дверях обернулся и указал пальцем на Дафну. — Я сказал, вытри слезы. Что не ясно? Та виновато прижала ушки. — Я всё поняла. Просто… — Если доживешь, однажды ты сможешь снова с ним увидеться. — А с Крайтом? — вдруг просияла она. Остроухий только покачал головой и, тихо буркнув «дура», вышел. Розовые ушки снова поникли. Соник, уставший от всего, произошедшего за день, первым предложил идти спать, и возражений ни у кого не возникло. Эми ни в какую не хотела спать одна, потому синему ежу пришлось потесниться, чтобы розовая ежиха смогла уместиться между стенкой и его спиной. Когда Эми наконец устроилась, Соник уснул, но ненадолго: на его шею упала сведенная судорогой рука. — Эми? — всполошился синий ёжик, едва заметив, что больше не слышит её дыхания. А рука сгибалась всё сильнее, будто норовя задушить его. Он с трудом выбрался из-под начавшего остывать тела и схватился за голову: — Идиот, Остроухий ведь предупредил, что во сне она может умереть! Я не смог спасти… Никого?