***
— Ещё не устал? — с ехидной усмешкой поинтересовался Мефилес, едва минул третий час их столь близкого знакомства. Сплошь израненный черно-синий ёж, с трудом поднявшись на колени, прошептал в ответ: — Не посмею рассчитывать на твое снисхождение, мой Бог. Я не заслужил передышки. — А хочешь заслужить? Эдди на миг поднял взгляд и, натолкнувшись на оценивающий взгляд божества, поспешно опустил голову. — Если на это будет твоя воля… Осмелюсь лишь мечтать о таком шансе. — И попросить не хочешь? — Отдых — не то, что я рискнул бы просить у всемогущего Бога. — А что мог бы? — Мефилес снисходительно ухмыльнулся. — Разве смеет ничтожество утомлять своего владыку глупыми мечтами? — Эдди горько вздохнул. Тьма спохватился, едва осознав, что во время разговора ёж отдыхает, и швырнул ему нож. Тот поднял растерянный взгляд на Бога. — Опять? Мефилес нахмурился. — Есть возражения? — Но… Мой Бог… Мне казалось, твоя фантазия неисчерпаема… — А ты хочешь ощутить на своём теле ВСЕ способы причинения боли? Я могу это устроить, но тогда тебе придется остаться здесь навечно. Эдди судорожно сглотнул, едва осознав, какой привлекательной может оказаться для Мефилеса такая перспектива. — Умоляю простить ничтожество за то, что смел усомниться в твоих возможностях, Бог! Умоляю, позволь заслужить твоё прощение! — ёж бросился в ноги кристаллическому воплощению Бога тьмы. Тот снисходительно усмехнулся, с удивлением отметив, что на резкое усиление воздействия ауры несчастный не обратил ни малейшего внимания. — Ладно, пока позволю тебе ненадолго отдохнуть от боли. При одном условии: всё это время ты будешь доставлять мне удовольствие. Если я посчитаю, что ты недостаточно усерден, я сам спущу с тебя шкуру. И не факт, что позволю восстановить её. Эдди, мелко дрожа от ужаса, обнял ногу божества и тихо прохрипел сквозь слезы: — Умоляю, скажи, что мне делать? Как доставить тебе удовольствие, мой Бог? Ни одна книга, ни одна живая душа не смогла мне поведать, что бы могло тебя обрадовать, как ничтожный смертный мог бы задобрить тебя… — Это я им приказал сохранить всё в тайне. Приказывал всем говорить обо мне, как о воплощении жестокости, беспощадном Боге смерти, и тебе тоже приказываю… Но всё это чушь. Мне просто скучно. А ты достаточно хитёр, чтобы развлечь меня, пусть и ненадолго… Ну так что, согласен на передышку? Эдди испуганно вжался в пол. — Не посмею просить тебя… Ни о чём не посмею просить. Только ты определяешь мою судьбу, мой Бог, и если желаешь, чтобы я истязал себя — я готов. Мефилес нахмурился, пристально разглядывая склонившегося перед ним ежа. — Не лги, ты боишься. Но зря: до тех пор, пока твою плоть ранит этот милый ножик, а не мои когти, вернуть всё, как было, не проблема. Потому продолжай, меня забавляет твоя решимость. — Сколько пожелаешь, мой Бог, — вздохнул Эдди и в очередной раз начал вспарывать себе кожу.***
Сколько черно-синий ёж ни причинял себе ран, все они заживали в один миг по мановению Бога тьмы, и приходилось повторять всё с начала. Эдди уже давно потерял счёт времени, когда против обыкновения Мефилес приблизился к нему и, подняв лицо ежа за подбородок, заглянул прямо в душу. Эдди содрогнулся, ощутив, как ледяные кристаллы впиваются в шею, но взгляд отвести не смог. — Так и не хочешь меня попросить? — серо-зеленые глаза Бога тьмы глядели, казалось, отовсюду, будто пытаясь рассмотреть, чего ёж добивается своим упорством. — Я не посмею, — выдавил из себя Эдди, из последних сил превозмогая желание бежать прочь от цепких лап Смерти. — Продолжаешь упрямиться? — Ничтожный раб исполнит волю Бога, какой бы она ни была, если только ему будет позволено узнать, чего мой владыка хочет. Мефилес скрипнул зубами — привычная забава всё никак не удавалась. Тогда он, вздохнув, произнёс: — Возьми этот нож и вырежи им свою левую почку. Эдди пополз к указанному ножу, который уронил двумя минутами ранее, тревожа начавшие было затягиваться раны. Едва дотянувшись до лезвия, ёж подтянул его к себе и, повернувшись на бок, вонзил себе в живот. Мефилес пристально наблюдал, как ничтожный смертный в тысячный раз убивает себя ради его забавы без тени сомнения во взгляде, без малейшего проблеска ненависти в сердце. — Всё же дочь Шквала смогла найти действительно удивительного ежа в этом клане, — отметил Мефилес про себя, — значит ли это, что их сын всё же не такое ничтожество, как все прочие? Чтобы это выяснить, потребуется много времени. Бог тьмы поспешно исцелил только что нанесенные раны и усыпил ежа. — Допустим, это стоит моего внимания. Допустим, этот беглец сумеет доставить мне удовольствие… Что ж, пусть Тень приведет его мне. Это вполне может стать интересной затеей. Очнулся Эдди в кромешной тьме. Совершенно один. — Мой Бог… Мефилес!!! Убедившись, что вокруг нет ничего, кроме тьмы, Эдди в панике принялся звать его, но ответа всё не было, и ёж обессиленно опустился на пустоту в надежде придумать, что делать дальше. Но вдруг его окружили шорохи от движения множества щупалец. — Это ты шумел? — Гомункул? — Эдди в панике отпрянул, но это его не спасло: ёж уже был окружён аморфным телом со всех сторон. Вдруг, будто загорелись лампочки, во тьме стали видны многочисленные глаза чудовища. — Скажи, почему все шумят и убегают, когда остаются наедине со мной? — Может, потому, что ты вечно голодный? — Эдди сел так, чтобы не касаться щупалец, но Гомункул снова и снова пытался до него дотронуться. Когда ему это удалось, Эдди попытался выпрыгнуть из мягкого зубастого плена, но далеко не ушёл. — Вспомнил! Это ты пытался колдовать здесь. Эдди удивлегнно заглянул в десятки глаз, внимательно рассматривающих его. — Что ты хочешь? — Хочу, чтобы у меня тоже был друг. А то у папы есть, а у меня — нет… Может, если у меня тоже будет друг, папа будет отпускать меня в ваш мир? Эдди только покачал головой, догадываясь, что скажет Мефилес, когда узнает об этом. — А чем тебе твой не нравится? — Здесь совсем не с кем поговорить — папа запретил общаться с пленными. Ёж испуганно прижал уши. — Получается, я — тоже пленный? Гомункул крепко задумался над вопросом. — Папа не говорил, но наверное да, только почему ты тогда не связанный? Папа всегда приказывает Лиане крепко держать пленных. Эдди радостно улыбнулся осенившей его идее. — Ты случайно не знаешь, когда он вернётся? — Нет, — вздохнул монстр, — но если его нет ни в одной из параллелей, то он надолго ушёл. — А давай вместе его поищем? Ты ведь знаешь, как в другие параллели попасть? К удивлению Эдди Гомункул легко согласился на это предложение. Параллель, состоящая лишь из тьмы, вдруг поблекла и растворилась, и они попали в темное помещение, где свет давали лишь гладкие кристаллы под ногами, стелющиеся разноцветной мозаикой. — Это место папа сделал для меня. Здесь нет потолка, чтобы я поместился, каким бы ни был большим, и нет шума, чтобы меня ничто не потревожило. Папа не знает, но частичка меня находится в каждой из параллелей, чтобы я мог знать, где он, потому я и нашёл тебя так легко. Сейчас папы нигде нет — больше нигде ничего не происходит. — А где ещё есть частички тебя? — вдруг спросил Эдди. Гомункул задумался над ответом и почему-то превратился в колючий шар. — Везде. В каждой из параллелей, в каждом тайнике. Ничего не происходит. Скучно! — А что ты делаешь, когда тебе скучно? — казалось, Эдди всерьез решил подружиться с Гомункулом. Тот радостно воскликнул, наконец получив возможность похвастаться своей способностью: — Химеры делаю! — Кого? — недоуменно переспросил ёж. — Смотри! Чёрное аморфное тело вдруг собралось в неровную колонну и приняло очертания фигуры ехидны, а затем часть плоти собралась на спине в широкие выросты, постепенно превратившиеся в крылья летучей мыши. На лице так же постепенно проявился птичий клюв, а хвост резко удлинился и стал похож на кошачий. Когда фигура приобрела стабильные черты, она быстро покрылась рыжей шерстью. Эдди так и застыл с открытым ртом, даже когда в двух шагах от них, сверкнув фиолетовой вспышкой, появился отец незадачливого монстра. — Гомункул, с тобой будет отдельный разговор, а пока пошёл вон. А ты, ничтожество, готовься к смерти. На этот раз — последней. Эдди, содрогнувшись, бросился в ноги кристаллическому ежу и принялся целовать его пальцы. — Благодарю, что позволил мне узнать Твой мир, мой Бог! — Я не давал тебе разрешения! — раздраженно прошипел Тьма. — Благодарю, что позволил не сойти с ума, — не унимался черно-синий ёж. Мефилес стряхнул его с ноги и поставил её на спину Эдди. — О чём ты, ничтожество, попросишь меня теперь? — Ничтожество не посмеет просить Бога, но, — ёж судорожно всхлипнул, ощутив, как ступня переместилась на затылок, — посмеет мечтать выполнить хотя бы один Твой приказ, Бог, прежде чем Ты отнимешь мою жизнь. Умоляю простить за дерзость, но ничтожество посмеет молить Бога о последнем шансе… — Эдди осёкся и в панике замер, ощутив, как Лиана оплетает его руки и ноги. Мефилес отступил на шаг и тихо рыкнул: — Пронзи своё сердце. — Чем? — растерянно выдохнул черно-синий ёж. Кончик одной из плетей превратился в наконечник, и Эдди, недолго думая, отломил его у самого основания. На линии перелома навернулась зеленая капля, и ёж поспешно стряхнул её. «Обезглавленная» плеть взвилась и принялась душить его, но ослабила хватку, едва Мефилес заговорил: — Лиана, успокойся. Пусть сделает это сам. Тогда эта плеть сползла с Эдди и поднялась по ноге Мефилеса. — В чём дело? Лиана обернулась вокруг его запястья, демонстрируя истекающий соком отломанный кончик. — Хитер, не спорю, — тихо проворчал бог тьмы, — ладно, отпусти его. Твоя помощь больше не нужна. Опустившись на ноги, ёж поспешно склонился перед божеством. — Мой Бог, перед смертью я осмелюсь попросить две минуты Твоего бесценного внимания. Умоляю, Бог, не откажи в последней просьбе! — Неужели наконец определился? — Мефилес приподнял бровь, — что ж, я готов тебя выслушать. — Прошу прощения, я лишь хотел убедиться, что ты помнишь, какую клятву дал Тени. Достаточно было и одной минуты, я не подумал… — ёж испуганно вжался в пол. — Я помню, — раздражённо проворчал Тьма. — Мой Бог действительно желает смерти ничтожества? — Эдди поднял умоляющий взгляд на Мефилеса. Тот молча кивнул, — прошу прощения, что смел утомлять своим присутствием. И благодарю за подаренное мне время, — с этими словами ёж пронзил своё сердце уже начавшим иссыхать длинным шипом. Тьма, дождавшись, пока он потеряет сознание, исцелил рану и вернул Эдди в родной мир. — Не сегодня. Пока ещё рано.