Темное прошлое героя Мобиуса

Обычно Тьма радовал Шквала полным отсутствием сновидений, но на этот раз черно-фиолетовый ёж, едва закрыв глаза, оказался в неожиданно просторном подвале, освещённом лишь одной свечкой. — Я посвящаю эту жертву тебе, Мефилес! Юный зелёный ястреб полоснул связанного альбатроса по шее, и тот захрипел, захлебываясь собственной кровью. — Неужели ты не слышал, что одной жертвы мне недостаточно? — произнёс Шквал и в ужасе зажал рот ладонями, которых не было, как и самого ежа. Четверо разноцветных ястребов затрепетали от страха, услышав леденящий душу голос Бога смерти. Сиреневая ласточка в углу тоже вздрогнула, но сразу опустилась на колени и принялась что-то едва слышно шептать. А зелёный ястреб с окровавленным ножом в руке с трудом удерживал себя от побега. — Не… Не слышал. А Шквал заговорил снова, не в силах ни заткнуться, ни изменить слова или даже звуки. Голос Мефилеса продолжал звучать несмотря ни на что: — Сейчас же найди мне ещё шесть жертв, и я сохраню тебе жизнь. — Шесть? — с трудом выдавил из пересохшего горла несчастный, уронил нож и окинул взглядом каждого из собратьев, что толпились чуть поодаль, — Прошу прощения, мне не найти их сейчас. Если бы ты мог дать мне немного времени… — Ты недостоин моего внимания! Птицы в ужасе съежились, ощутив ледяное дыхание Смерти. Осознав своё бессилие, Шквал отошёл к стене, удивляясь тому, что передвигаться ему Меф позволил, и остановился лишь уперевшись в угол. — Каждого недостойного убьет его же ничтожность. — Стой! — виновник этого кошмара, заметив в самом темном углу подвала серо-зеленые глаза, бросился туда и упал на колени, — Умоляю, не уничтожай весь город! — Хорошо, я возьму только недостающие шесть жизней. И прежде, чем несчастный успел открыть рот, чтобы поблагодарить за снисхождение, весь подвал заполнился истошными воплями. Птицы бились в конвульсиях и умирали, и спустя две минуты в живых осталась лишь ласточка. Она рыдала от боли, но сквозь слезы продолжала что-то шептать про себя. Мефилес удивленно хмыкнул. — Надо же, не все из здесь собравшихся оказались совершенно бесполезны. Только жаль, что девчонка. Эй, ты хочешь остаться в живых? — Я смирюсь с любым твоим решением, мой Бог. Шквал растерянно смотрел в полные горя темно-голубые глаза и проклинал Мефилеса. — В таком случае убей себя. Ласточка, не поднимаясь с колен, поползла к центру подвала, стараясь не касаться трупов. И всё же чтобы достать нож, ей пришлось подвинуть ногу упавшего на него ястреба. — Какая именно смерть понравится тебе больше? Куда мне его вонзить? Шквал в панике пытался вырвать себе язык, но безуспешно: его никак не удавалось нащупать, да собственно и щупать было нечем. — В плечо. Ласточка подняла удивленный взгляд на смеющиеся серо-зеленые глаза и возражать не решилась. Алая струйка крови медленно потекла по перьям. — Что ещё мне сделать для тебя, мой Бог? — Скажи, с каких пор ты отреклась от Иблиса. — С тех самых, когда он отвернулся от моей семьи. Пусть я и была ребенком, такого я не могу ни забыть, ни простить. — Что ж, я сохраню тебе жизнь, но ты должна выполнить два условия. Первое: этим ножом ты сегодня же принесешь мне в жертву седьмую жизнь, вместо тебя. Второе: ты родишь сына и воспитаешь его моим воином. Вопросы? — Нет, Господин. Я всё поняла. Только… Мне произнести твоё имя, когда я выполню первое условие? — Нет. Если ты не выполнишь его — умрешь прежде, чем взойдет солнце. Только убийство избавит тебя от моего проклятия. Поспеши, у тебя не так уж и много времени. Ласточка поклонилась в ответ, и Шквал проснулся. — Мефилес, не пугай так больше! Я никогда не стану подобным тебе! — Станешь! — рассмеялся Бог зла и вздохнул, — Но тогда это будешь уже не ты. Так не интересно. А хотя… Позвони Остроухому. Это должно получиться весело. — Он же спит, — удивлённо протянул Шквал, увидев время на экране телефона. — В том-то и прикол, что нет! — хохотнул Тьма, — Звони! Будет о чём поговорить завтра. Скажи ему лично, чтобы задержался после утреннего построения. Черно-фиолетовый ёж настороженно заглянул в серо-зеленые глаза и нажал кнопку вызова. Услышав мальчишеский голос, он схватился за голову. — Нет, я хочу поговорить с ним лично. — Включи громкую связь, — добавил Мефилес голосом Шквала. Из трубки послышались быстрые шаги, стук дверей и лязганье замков. Наконец мальчишка произнёс: — Отец, тебя к телефону. — Ну и кому там неймётся на ночь глядя? Тварь, чтобы ни звука, понял меня?! Наконец телефон перешёл из рук в руки и Остроухий устало выдохнул: — Слушаю. — Повтори предыдущую фразу завтра на построении, — недовольно проворчал Шквал. — Прошу прощения! Господин… — Заткнись, — фыркнул черно-фиолетовый ёж, — задержись завтра после утреннего построения. Мне не до тебя сейчас. Спокойной ночи. Вождь отбросил телефон в ноги на кровать и, услышав заливистый смех Бога зла, виновато прижал уши. — Что смешного? — Ты бы видел его морду! Не часто случается такое веселье, — наконец выдал Меф, отсмеявшись, — ладно, хватит с тебя, я доволен. Прими в клан эту ласточку, когда она объявится в городе. — Тебе понравилась девчонка? — Шквал недоуменно уставился в серо-зеленые глаза Бога справедливости. Тот только пожал плечами. — Она выполнила первое условие даже раньше, чем я ожидал. Отреклась от Иблиса, причём уже давно. Не вижу причин отказывать ей, ведь она сама хочет быть моей слугой. — Жизнь, отданная добровольно, ценнее отнятой, не так ли? — Всё верно, — нахмурился Мефилес и, приблизившись, закрыл лиловые глаза ладонью, — хватит на сегодня разговоров, спокойной ночи. — Неужели, — облегчённо вздохнул Шквал, погружаясь во тьму.

***

По пути Соник всё-таки потерял сознание — его случайно ударили дверью по голове. И, очнувшись в кромешной тьме, снова подумал на Мефилеса. И только кляп во рту и тяжелый воздух с металлическим привкусом заставил его насторожиться, впрочем, как и впивающиеся в запястья и лодыжки кандалы. Соник резко дернулся, но глухо звякнувшие короткие цепи не поддались. — Дейв, что происходит? Где я? — Припоминаю эти цепи, — кисло усмехнулся берсерк, — и эти шаги. Сейчас сам всё узнаешь. Спустя несколько секунд сине-черный ёжик действительно услышал шаги где-то поблизости, а затем громко лязгнул дверной замок. Вошедший неспешно приблизился к пленнику, чуть слышно усмехнулся своим мыслям, и до боли знакомый голос произнёс: — Наверняка ты догадываешься, что некоторые берсерки могут совершенно спокойно жить в абсолютной темноте. И я — один из них. Но для удобства письма всё-таки нужно хоть какое-то освещение, — Остроухий со вздохом включил лампочку. Помещение оказалось весьма тесным подвалом, в который вмещались лишь подвижный металлический шкаф с разных размеров инструментами, табуретка, высокая тумбочка с ящиком и сам прикованный цепями к стене пленник. Остроухий держал в руках увесистую тетрадку и ручку и выглядел весьма недовольным. — Первый день обучения я всегда посвящаю знакомству, поэтому говорить будешь ты, но только тогда, когда я этого хочу, и только то, что имеет отношение к заданному мной вопросу. Всё, что к нему отношения не имеет, я слушать не собираюсь, у нас и без того на всё это уйдет в лучшем случае неделя. — Неделя?! — промычал Соник сквозь кляп и испуганно прижал уши. Остроухий кивнул в ответ и продолжил: — Всё остальное время ты будешь занят только запоминанием произнесенных мной фраз и произнесением их в точности так, как делал это я. Много ума для этого не надо, сложно даётся это лишь упрямцам. А ты, насколько я понял, тварь на редкость упрямая. Потому я и не хотел даже думать об этом. И всё же пришлось, — берсерк раздражённо выдохнул, — я надеялся, что это случится не раньше, чем Тьма и Иблис сольются. Или они действительно сливались и мне пора придумать новую отговорку? Соник только пожал плечами. Остроухий сел, пролистал тетрадь почти на середину и начал что-то писать. — Ну имя и возраст мне известны, родители тоже, и даже некоторые увлечения. Так что начнем с главного: кто ты? Хорошенько подумай, что ответить, потому что я хочу услышать только одну фразу. Надеюсь, ты догадался, какую. Остроухий взял тетрадь и ручку в одну руку и, приблизившись, вынул кляп изо рта пленника. — Соник, — выдохнул тот и возмущенно замычал, когда берсерк вернул кляп на прежнее место. — Первая попытка не удалась. Я же сказал, что знаю твоё имя! Посмотрим, сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до верного ответа. Записав «Соник» в тетрадь, Остроухий повторил вопрос и снова вынул кляп. — Ты оборзел! Берсерк только рассмеялся в ответ: — Нет, не я. Оборзел у нас ты. От удара в солнечное сплетение герой Мобиуса едва не потерял сознание и повис на цепях, пытаясь справиться с болью и отказавшимися работать легкими. — Если ты будешь говорить то, что я хочу услышать — постараюсь больше тебя не бить. Но не могу обещать совсем обойтись без радикальных методов: порой они просто необходимы. Если ты отдышался, то продолжим. Ты мне так и не сказал, кто же ты. — Внук Шквала и сын Молнии. — Я же сказал, что знаю, кто твои родители! — Остроухий раздражённо выдохнул и записал ответ в тетрадь, — ты почти угадал допустимый ответ, но ты должен был произнести это иначе. Двумя словами. Так кто же ты? — Страж Хаоса? Берсерк укоризненно посмотрел на пленника. — Вообще-то я спрашиваю, а ты отвечаешь, а не наоборот. Это — допустимый ответ, но не тот, который я хочу услышать. — Воин Тьмы? — Ты смеешься? Остроухий взял Соника за шипы и приподнял голову, чтобы заглянуть в глаза. — Ладно, но над этим придётся много работать, — наконец выдохнул черно-зелёный ёж и записал ответ, — угадал только с четвертого раза. Следующий этап: чей ты? Сине-черный ёжик недоуменно уставился на помощника вождя. — В смысле — чей? Свой собственный! — Это невозможно, — усмехнулся берсерк записывая ответ, — любой живой или неживой объект на Мобиусе обязательно кому-нибудь принадлежит. Кому принадлежишь ты? — Мне! — без колебаний ответил герой Мобиуса. Остроухий только покачал головой и записал это слово. — Ты не понял, что должен ответить, даже когда произнёс «воин Тьмы»? Если ты не принадлежишь никому из мобианцев, что на самом деле — редкость, то принадлежишь одному из двух богов. Отгадай с первого раза, кому именно. — Тьме? — Соник растерянно опустил уши. — Наконец-то, — облегчённо выдохнул черно-зелёный ёж и записал ответ, — вообще-то я не должен подсказывать, но иначе этот момент мог затянуться на неделю или даже больше. А у меня и так времени в обрез. Да и спать захотелось. Так что… — помощник вождя осёкся, бросив удивлённый взгляд на дверь. Вдруг послышался топот детских ног по лестнице, и в дверь высунулась зелёная голова подростка. — Отец, тебя к телефону. — Ну и кому там неймётся на ночь глядя? — вздохнул Остроухий и засунул Сонику в рот кляп, — Тварь, чтобы ни звука, понял меня?! Взяв протянутый ему телефон, помощник вождя устало выдохнул: — Слушаю. — Повтори предыдущую фразу завтра на построении, — недовольно проворчал голос Шквала. Остроухий отпрянул, зажав ухо свободной рукой, выключил громкую связь и испуганно затараторил: — Прошу прощения! Господин… — Заткнись, — фыркнул черно-фиолетовый ёж, — задержись завтра после утреннего построения. Мне не до тебя сейчас. Спокойной ночи. Остроухий в панике зажал рукой рот и уставился невидящим взглядом на экран телефона. — Отец, — подросток наконец шагнул с лестницы в подвал и взволнованно заглянул ему в глаза, — что я могу сделать? — Спрячь, — прохрипел тот, протянув сыну телефон, — отдашь утром. Иди спать. — А ты? Остроухий после минуты раздумий выключил свет. Соник попытался что-то сказать, но даже его возмущённое мычание не заставило ни одного из ежей обернуться. Дверь с лязгом закрылась. — И что, всё? Я вот так и останусь тут на всю ночь? Без еды, воды, и даже в туалет сходить некуда? Дейв горько усмехнулся. — Ты же хотел у него поучиться? Тебе предоставили такую возможность. Я и не думал, что ты настолько глуп, чтобы попросить его сделать это с тобой. Соник испуганно прижал уши. — Так ты не шутил по поводу пытки? Дейв только вздохнул в ответ. — Не думаю, что я вообще когда-нибудь с кем-нибудь шутил. А уж с тобой — тем более. Так что запомни: всё, что я тебе здесь буду говорить — правда, потому что иначе тебе просто не выжить. Остроухий считает, что лучший учитель — смерть, и тебе придётся не одну сотню раз попрощаться с жизнью прежде, чем у тебя появится шанс выбраться отсюда. Насчёт удобств даже не сомневайся: их не будет. — Я что, за целую неделю не съем и не выпью ничего, кроме воздуха? Как же обучаться в таких условиях? — Быстро, Затмение, очень быстро. Особо везучих он отпускает в этот же день, остальным же приходится куковать в кромешной тьме без еды и воды. Кого-то он так «воспитывал» неделю. Я и представить не в силах, как тут можно выживать целых семь дней! Мне суток хватило, чтобы осознать, что жизнь мне нужнее, чем некоторые предрассудки. Надеюсь, ты запомнил правильные ответы? Завтра тебе придётся выучить ещё больше. Чем чаще ты будешь ошибаться, тем дольше он тебя здесь продержит, и тем дороже тебе это обойдется. Со временем раны перестанут заживать, а нервы перестанут ощущать хоть что-то кроме боли. Малейшее дуновение ветра, тишайший шорох превратятся в нестерпимую боль. Поэтому прошу, запоминай правильные ответы и старайся не произносить ничего, кроме них. За верный ответ, пусть и на не тот вопрос, он не станет наказывать, а даст подсказку. Ему ведь неинтересно торчать тут ночи напролет… Ты ему не понравился. — Почему это? — Ему нравятся те, кто отвечает правильно с первого же раза. Или те, из кого во что бы то ни стало нужно сделать ничтожество. Я не дал ему долго со мной развлекаться, собственно, потому и остался в своём уме. Род Остроухого славится своей кровожадностью, и какая ирония — именно его род считается лучшим в дипломатии. Потому что гораздо дешевле отдать им то, что они хотят, чем сказать «нет» и лишиться всего, в том числе и жизни. Сила их убеждения в том, что они могут себе позволить не соглашаться на компромисс, хоть их род и самый малочисленный в нашем клане. Он не отпустит тебя раньше, чем достигнет цели, и даже не заикайся о пощаде. Ему это слово неведомо. — Я и не собирался, — недовольно проворчал Соник себе под нос. — Это ты сейчас так говоришь, — вздохнул берсерк, — будь готов отречься от этих слов уже послезавтра. — И не подумаю, — всё не унимался герой Мобиуса. — Подумаешь, — заверил его берсерк, — даже не сомневайся. Остроухий всю юность учился этому у деда, а тот был прославленным маньяком. Он способен сломать кого угодно. Остаётся только молиться, чтобы ему не пришло в голову сделать это с тобой. — Да ну тебя, молиться ещё… Голова уже от тебя болит. — Прости, — испуганно всхлипнул Дейв, — позови, когда снова захочешь поговорить. Соник угукнул себе под нос и, уперевшись ногами и поудобнее устроившись на стене, крепко уснул.