Темное прошлое героя Мобиуса

Гроссмейстер по-прежнему сидел на ступеньках алтаря и о чем-то размышлял, когда вдруг земля содрогнулась. Берсерк поспешно огляделся и, не заметив вокруг ничего необычного, кроме стайки фликов, поднявшихся над деревьями, обернулся и заглянул в Адамантан. — Ты ведь чувствуешь землю, так? Что это было? Перед глазами возник знакомый вулкан, далеко к западу от города, из которого поднималось большое белое облако. Гроссмейстер скрипнул зубами и принялся кому-то звонить. После короткого разговора он облегчённо выдохнул: — Не извержение. Значит, пар… Кому понадобилось ковырять вулкан изнутри? Адамантан лишь ослепил его белой вспышкой. Берсерк потёр глаза, облегчённо вздохнул, когда спустя несколько секунд зрение к нему вернулось, и бросил недовольный взгляд на кристалл. — Да не пойду я никуда, чего слепить сразу? Соскучится он один, понимаешь ли… И так целыми днями тут сижу. Так и я могу соскучиться, если нормально отвечать не будешь. Снова слепящий белый свет залил всё вокруг, но теперь до него донеслось чье-то раздражённое ворчание: — Ни лёд, ни лава, ни одна из пород… Почему ничего не получается? Отец ведь дал мне власть над всеми! Адамантан… Это он управляет ими. Посмотрим, что он мне на это ответит. — Белый Алмаз? — испуганно выдохнул черно-зелёный ёж, когда сияние угасло, — Он очень зол… Не знаю, хватит ли моих сил тебя защитить. Вдруг всё вокруг заволокла полупрозрачная дымка. Гроссмейстер понял, что Адамантан пытается что-то ему показать, и пристально огляделся. Дымка скрыла всё, кроме алтаря, и лишь вглядевшись в столбы он смог заметить изменение: у каждого из них почти у самой вершины красовался четвертый знак «месть», кроме одного. Центральный же столб был разрушен до основания. — Они его не примут… И это — его слабость? Обломки камня начали взлетать в воздух, возвращая первозданный вид столбу, и в этот же миг самые верхние символы на остальных вспыхнули каждый своим цветом и исчезли. Следом зелёным вспыхнул символ «учитель» и тоже растворился, будто его и не было. — Значит, не нашли себе имя получше только эти двое… Я понял. Остаётся только надеяться, что его гордыня сильнее жажды крови. Гроссмейстер поджал уши, услышав вдалеке тяжёлую поступь Алмаза, и спустился с алтаря. Ждать долго не пришлось: белый ехидна приблизился всего спустя минуту. — Приветствую, Владыка, я к твоим услугам, — поклонился ему берсерк, но тот даже не замедлил шаг и начал подниматься по ступенькам. — Мой Алмаз… — бросился за ним черно-зелёный ёж, и тот, обернувшись, рявкнул: — Не путайся под ногами, мелочь! Тебе не под силу противиться моей воле. — Да, мой Алмаз! — Гроссмейстер остановился между ним и Адамантаном и продолжил, — Я сделаю всё, что только пожелаешь. Но сначала оглянись: все твои братья уже нашли себе новые имена, запаздывает разве что Умник. Ты уверен, что хочешь отложить этот вопрос до лучших времён? Владыка нахмурился. — Не понял, ты хочешь меня упрекнуть в том, что я не хочу выполнять приказ брата? — Вовсе нет! — виновато улыбнулся черно-зелёный ёж, — Проблема заключается в следующем: если ты не поторопишься — Умник найдёт себе имя раньше тебя, и ты останешься единственным, у кого его нет! И что подумают твои братья, когда услышат приказ от того, кто нашёл себе имя последним? — Что его слово ничего не стоит, — оскалился ехидна, — так это был не приказ, а предупреждение? Покой хотел мне сказать, что Зелёный придумает себе новое имя на закате? Как я сразу не догадался?! — Ты торопишься с выводами, — улыбнулся Гроссмейстер, — мы называем это — даёшь кличку, не сразившись. Так бывает, когда пытаешься сделать что-то вслепую. Вот только твои глаза и уши — это братья, и без их помощи твои решения не повлияют ни на что. — Братья — мои глаза и уши? — задумался Алмаз. — Ещё и руки. Может, и ноги тоже, вот это уже не точно. — То есть ты не буквально, — ехидна почесал затылок, — а если буквально — то не мои, а отца. Понял, — вздохнул Алмаз и сел на пол, — так вот про какие роли говорил Синий… И я в слиянии тоже буду выполнять роль? Какую? — Ту, для которой тебя создал Тьма. Прими её с достоинством, и тебе будет легче найти подходящее имя. Владыка нахмурился. — Отец создал меня, чтобы править. Исправлять и направлять. Приказывать и повелевать. Моё имя идеально. Гроссмейстер задумался. — Прикажи тому дереву встать с места и переползти вон на ту поляну. — Оно не подчинится. Растения творил Иблис на пару с моим отцом. У меня нет власти над ними. Как и над лавой. — Тогда почему у тебя есть власть над мобианцами и нет власти над землёй и водой? Алмаз растерялся. — Землёй и водой управляет Адамантан, но вот мобианцы… Действительно, почему? — У каждого мобианца в груди горит либо светлая, либо тёмная искорка. Видимо, именно её свет ты используешь, чтобы подчинить мобианца своей воле. — И в каждом Самоцвете заключён свет, который я программирую так, как это необходимо для достижения цели. А те, что его истратили, больше использовать не удаётся. Гроссмейстер заглянул в ослепительно-белые глаза. — А наполнить их снова не получается? — Нет. Мой свет проходит насквозь и совсем в них не задерживается. Берсерк что-то записал в телефоне и поспешно спрятал его, едва Алмаз заинтересовался его действиями. — И всё-таки, ты уверен, что твоя роль — отдавать приказы братьям? — Уже — нет, — вздохнул тот, — когда я думаю о сражении с Совершенством, то понимаю, что отдавать приказы будет просто некогда. Не уверен даже, хватит ли моего света, чтобы выявить и исправить все нестыковки и противоречия между ними. Шестеро своенравных и непокорных Алмазов, один из которых — и вовсе безумец… Разве есть способ заставить их всех подчиняться беспрекословно? Гроссмейстер пожал плечами. — Меня ты не заставлял, однако я подчиняюсь, хотя все мои сородичи славятся своенравностью и непокорностью. Алмаз нахмурился, щёлкнул пальцами и ёж вдруг стал черно-серым, пронзенный тонким белым лучиком. — И кто приказал тебе меня слушаться? — Такого приказа не было. Владыка удивлённо хмыкнул. — Тогда почему же ты мне подчиняешься, непокорный ты наш? — Мне это выгодно. Ехидна недовольно дёрнул ухом. — И в чём же твоя выгода? — Это убережёт Адамантан от твоего гнева. Тьма наградит мой род за верную службу, если камень в целости и сохранности дождется Его пробуждения. — Так ты просто хотел меня уболтать?! — Если ты не найдёшь новое имя до заката — целый город лишится очень большой выгоды, насколько я слышал. А я хочу свою долю, как член Чёрного Кастета. Алмаз удивлённо хмыкнул. — И с этой стороны тоже выгодно… Тут уже не прикопаться. Но мне помогать ты не хотел. — Помощь редко приносит выгоду, способную хотя бы покрыть затраты. Ехидна раздражённо выдохнул. — Ты чего про выгоду заладил? — Смысл жизни берсерка — как можно выгоднее её вложить. Алмаз помотал головой и снова выстрелил в ежа белым лучиком, отчего он вернул себе обычный цвет. — Надоел… Значит, только ради выгоды на что угодно готов? Гроссмейстер поджал уши и опустил голову. — Почти на что угодно. Владыка рассмеялся. — А где же твоя непокорность? — Не делать то, что выгоды не принесёт — вот что мы называем непокорностью. Хотя у многих нет и её. Но непокорные, просчитав все за и против, решение своё не меняют. Кроме тех случаев, когда условия меняются существенно. — И всё-таки берсерки — народ гордый, — Алмаз снова задумался, — даже со всеми оговорками непреклонны в намерении получить выгоду. Да, думаю, мой прототип мог бы быть похож на кого-то из вас. Жаль, что мы никогда не познакомимся. — Тьма многих разлучил. Ему нравится знать, что кроме него страдает кто-то ещё. Что кто-то из тварей Иблиса не может насладиться жизнью со всем вкусом. Наверное, это притупляет его страдания. — Так вот зачем он создал Фиолетового, — недовольно фыркнул Владыка, — как вспомню, что мне ещё и с ним нянчиться — так хочется его обесцветить! — Обесцветишь — и тебе придётся выполнять эту роль за него. Ехидна скрипнул зубами. — Ну ладно, сольемся мы все, и что? Они начнут меня слушаться после этого? Гроссмейстер задумался над ответом. — Важно, чтобы они начали тебя слушаться не «после», а «перед». Придётся договариваться. — Они не хотят, чтобы я управлял ими. Берсерк усмехнулся. — Они не хотят, чтобы ты ими командовал, а это — немного разные вещи. Кого из Алмазов Тьма сотворил первым? Владыка отвёл взгляд. — Красного. — То есть даже этого преимущества у тебя нет, — горько усмехнулся ёж, — тебе придётся признать их равными. У тебя просто нет аргументов, чтобы доказать превосходство над ними. — Я способен любого из них заставить делать то, что необходимо! — рявкнул на него ехидна и насупился, — Просто не всех шестерых разом. Каждую роль придётся задавать отдельно. Гроссмейстер отрицательно покачал головой. — Ты забыл, что без них пользы от тебя не больше, чем от капризного ребёнка? Владыка скрипнул зубами, вспомнив, как нелепо вышло повелевать другими Самоцветами. — Я могу сокрушить что угодно даже голыми руками! — А Совершенство? Алмаз поджал уши, встал и начал спускаться с алтаря. — Я исполню волю отца. Любой ценой. Кристалл на его макушке ярко засиял, затмевая свет клонящегося к закату солнца, и на центральном столбе белым вспыхнул символ «лидер». Гроссмейстер проводил увеличившегося в размерах Алмаз взглядом, чуть заметно улыбнулся, дописал сообщение и отправил отцу.

***

Голубому Алмазу уже успела наскучить болтовня с мобианцами, когда к ним присоединилась Надежда. — Что там на северо-западе? Кто-то с кем-то дерётся? Прямо перед началом праздника? Фиолетовая ежиха задумалась над ответом. — Пойдем, посмотрим? Мне тоже интересно, просто я сначала хотела убедиться, что с тобой всё хорошо. — Пойдём, — ухмыльнулся Баланс и посадил её на плечо, — это обещает быть весело. Уже спустя минуту быстрой ходьбы они увидели, как два красных ежа пытают белого, и поспешили к ним. Надежда хотела отнять телекинетика у охранников, но те не поддались и лишь крепче заломили ему руки. — Я должен доставить письмо Шквалу, лично в руки, ничего больше! — в тысячный раз простонал несчастный, — Очень вас прошу, позвольте мне с ним увидеться! — Чтобы ты его прикончил? Обойдешься! Давай письмо сюда. Надежда села на землю и тихо всхлипнула. — Полвека несчастий, бед и лжи… Неужели мне не удастся застать день, когда эта партия наконец окончится? Не хочу гадать, чей ход будет последним, — она подняла полные слёз глаза на брата. Голубой же хмуро рассматривал троих ежей, наконец фыркнул, уменьшился до размеров мобианца, заставил телекинетика поднять голову и заглянул в блекло-голубые глаза. Белый ёж в ужасе смотрел, как зрачки-звездочки расцветают, будто чёрные астры, и заполняют собой весь мир. — Чего ты хочешь? — чуть слышно просипел несчастный. — Знать, зачем ты здесь. — Я пришёл просить помощи у Шквала. Мой клан, нет, вся моя раса в тяжёлом положении, и без его помощи нам просто не выжить. Я с радостью сделал бы всё, чтобы исправить ошибки, совершенные кланом Лазурных Бликов, но сейчас всё, что я могу — передать Шквалу письмо. Умоляю, позволь мне это сделать! Тьма осыпалась миллионами миниатюрных черных ромбиков и телекинетик оказался у ног Голубого Алмаза. Одного охранника как ветром сдуло, а второй прикрывал глаза ладонями и мелко дрожал от ужаса, стоя на шаг позади курьера. — Вольно, — снисходительно усмехнулся Баланс, — проводите его к Шквалу. — Есть, — испуганно всхлипнул алый ёж и поднял встревоженный взгляд на Голубого, — мой Бог, умоляю, не делай так при простых горожанах, твои чёрные глаза повергают в кошмар наяву любого, кто их увидит! — Чёрные? — смутился Баланс. Надежда обняла его и улыбнулась. — Ты и меня напугал, братишка. Всё же и тебе досталось немножко тьмы, а я уже подумала, что тебе опять стало хуже. — Я доволен, — отмахнулся Голубой, — так что хуже не будет. — Вот и хорошо, — облегчённо выдохнула Фиолетовая и взяла его за руки, — дождемся Белого, и можно начинать. Баланс огляделся, покачал головой и вытащил второго охранника из-за угла. Алый ёж трясся от ужаса и почему-то то и дело озирался, шепча ругательства себе под нос. — Уймись, — Голубой Алмаз провёл ладонью перед глазами, в которых плескалась тьма, и она рассеялась, — всё в порядке. — Благодарю! — несчастный рухнул на колени и в слезах склонился перед Балансом. — Мы разрешили ему встретиться со Шквалом. Так ему и передай. Не думаю, что он захочет проводить этому парнишке экскурсию. — Есть! — облегчённо выдохнул охранник и поспешил разыскать вождя. Второй же, что по-прежнему держал руки курьера, робко обратился к Алмазам: — Баланс, способности телекинетиков удивительны, даже он один может представлять смертельную опасность для Шквала, почему ты уверен, что он не захочет воспользоваться таким шансом? — Он пришёл сюда не для этого, — ухмыльнулся Голубой, — а если захочет — разве ты не в силах этого не допустить? — В силах, но, — алый ёж опустил уши, — не хочу допускать даже шанса. — Ну убьёшь, только пусть сначала печать на письме вскроет. Он почему-то беспокоился на этот счёт. Телекинетик изумлённо заглянул в ярко-голубые глаза. — Как ты узнал?.. — Я вижу тебя насквозь. И не мог не заметить, что страх того, что тебе не дадут вскрыть печать, затмевает все остальные чувства. Ты пришёл, чтобы Шквал смог прочесть это письмо. И меня забавляет, что ради этого ты решился рискнуть жизнью. Мне даже интересно стало, что будет, если конверт просто порвать? — Я точно не знаю, но, — белый ёж поджал уши, — наверняка ничего хорошего. Это — особое письмо. Мы всегда защищаем важные письма, потому Терин и послал меня, а не самого быстрого из наёмников. Шквал непременно должен его прочесть. — Ничего вам Шквал не должен! — рявкнул на него охранник и прижал к земле, — Мы за всё с лихвой расплатились. Не борзей. — Да я и не, — телекинетик осекся, услышав, как Алмаз приблизился к ним вплотную. — Не цепляйся к словам. Да, вы расплатились с лихвой, но теперь баланс будет восстановлен, причём именно с его помощью. Странно, что это говорю я, а не брат, правда? — виновато улыбнулся Голубой. Тем временем напарник вернулся и махнул рукой на север: — Сказал — отвести к школе. Сейчас придёт. Путь не занял и получаса, и школа оказалась небольшим двухэтажным белым зданием со множеством скамеек перед входом и спортивными снарядами, расставленными прямо под открытым небом. В столь поздний час оно пустовало и зияло чернотой несмотря на то, что солнце ещё не село. На самой крайней скамейке сидел черно-фиолетовый ёж и хмуро смотрел в землю, чуть поводя ушами. — Шквал, тут у нас проблема, — двое алых ежей, которые волокли телекинетика, приблизились и поставили его на колени, — говорит, что должен доставить письмо тебе лично. Вождь встал и покачал головой, рассматривая трясущегося от ужаса уже немного помятого белого ежа. — От кого? — От вождя Лазурных Бликов вождю Черного Кастета. Небольшой конверт, объятый голубым свечением, подлетел к Шквалу и завис в воздухе перед ним. Черно-фиолетовый ёж пристально разглядел слишком идеальную для ручного оттиска печать и заглянул в глаза неприятелю. — Открой. Телекинетик робко оглянулся через плечо. — Позвольте мне… руку… Всего на секунду! Пожалуйста! Один из охранников отпустил его руку и белый ёжик быстро начертил пальцем в воздухе символ своего клана, отчего печать вспыхнула голубым и рассыпалась яркими искрами. Телекинетик тут же вернул руку за спину. — Отпустите его, — недовольно проворчал вождь и заглянул парню в глаза, — открой конверт и читай вслух. Курьер выполнил приказ и несмело выпрямился, хоть и остался стоять на коленях. — Уважаемый Шквал, прошу твоей помощи не как вождя враждебного клана, но как воина Тьмы. Последнее сражение унесло много жизней, как и инцидент в Южной Канеме накануне, хотя будь у нас даже втрое больше сил, не знаю, увеличило ли бы это наши шансы на выживание… Несколько дней назад мы заметили у нас Чао, стали дожидаться рейд, но вместо этого к нам прилетел алый ястреб и выжег треть города. После восстановления связи с Северной Канемой оказалось, что на той стороне некому принять сигнал, и вскоре мы узнали, что весь город сожжён дотла. Сегодня мы снова заметили Чао — теперь в Южной Канеме. На этот раз ястреб может и не остановиться — мы не знаем, что может заставить его отступить. Поэтому прошу, поторопитесь и избавьте мирных жителей этого многострадального города от надвигающейся беды. С призрачной надеждой, Терин. Шквал нахмурился, едва телекинетик умолк. — Всё, что ли? Начавшие толпиться вокруг прохожие взволнованно зашептались. — Да, — виновато улыбнулся белый ёж, — там только это и больше ничего. Вы ведь отпустите меня, да? — он вздрогнул, услышав здорадные смешки обступивших их ежей, и поджал уши, — Вы ведь не убьете меня за то, что я доставил это письмо? Шквал покачал головой. — То есть тебе не сказали, что делать, если оно мне не понравится? — Нет, мне сказали только доставить письмо и ничего больше! — Хочешь сказать, что ты пришел с пустыми руками, — раздражённо фыркнул вождь, — жаль. Очень жаль, что в обмен на свою жизнь ты не можешь предложить ничего. — Прошу прощения! — несчастный вжался в землю, — Я — всего лишь курьер! Мне нечего вам предложить, даже деньги, у меня нет такой суммы, которая вас бы не оскорбила… Умоляю, пощадите! — Ты — всего лишь представитель враждебного клана, который возомнил, что прийти в мой город с пустыми руками и плохой новостью будет хорошей идеей. За такое невежество я щадить не собираюсь никого, будь ты даже бабой. Ты знал, куда шёл. Будь ты дипломатом — у нас был бы совсем другой разговор, но с такой новостью слать курьера? — Шквал презрительно фыркнул, — Терин в очередной раз совершил непростительную ошибку. Я не говорю, что отвечать за неё будешь ты, но что тебе придётся передать ответное послание — не обсуждается. — С радостью, только умоляю, оставьте меня в живых! — всхлипнул несчастный и затрясся от ужаса, — Что ему передать? — Передай, что это — не наши проблемы, вы молились, чтобы я прекратил ходить в рейды, и ваши молитвы были услышаны. Просто так Терин мою помощь не получит. Могу разве что дать совет: если Красный Алмаз не злить, то вполне можно отделаться и парой-тройкой смертей. Проблема только в том, что разозлить или напугать его может что угодно. Если они действительно хотят выжить — им придётся с ним подружиться. Телекинетик раскрыл рот от изумления. — Подружиться? С ним?.. Вы хоть в своём уме? Один из охранников пнул его в спину и прижал ногой к земле. — Извинись, — тихо прорычал он курьеру. — Прошу прощения! — испуганно всхлипнул несчастный. Шквал снисходительно улыбнулся. — Пусти его, малец не понимает дипломатии, и не должен. Просто считай того ястреба Богом, может, рангом ниже, чем Иблис или Тьма, но всё же. Всё сразу встанет на свои места. — Я передам! — телекинетик снова уткнулся носом в землю, — Можно мне идти? — Эй, парни, — Шквал кивнул двум молодым берсеркам, которые пристально разглядывали белого ежа и, шёпотом переговариваясь, тихо посмеивались, — проводите его до перекрестка перед Южной Канемой. Даю время до рассвета. Развлекайтесь. Зелёные ежи радостно переглянулись и утащили курьера на север, в самую чащу леса. — Вы же меня не убьёте? — робко уточнил белый ёж, заглядывая в глаза то одному берсерку, то второму, когда они остановились на небольшой полянке. — Посмотрим, — усмехнулся один из них и достал большой нож, а второй повалил несчастного лицом на землю, — держи руки, если засветятся — скажи мне. Курьер негромко взвизгнул, когда нож вонзился ему в спину, и заскулил от боли. — За что?! Я всего лишь принёс письмо! — За покушение на вождя, — одновременно фыркнули зелёные ежи, и телекинетик взвыл от боли, когда один из них начал отслаивать тонкий лоскут кожи. — Это не я! Я ничего не знал! — Сразу надо было печать вскрыть, сам сказал — письмо защищено! Не дергайся! — рыкнул парень, сидевший на нём верхом, и продолжил кровавую линию, — Если придётся переделывать, то одной шкуркой ты не отделаешься. — Пощади! — взвизгнул несчастный и замер, только теперь осознав, что на самом деле он должен передать не одно послание, а два, и второе из них сейчас пишут на его спине. — Ты знал, куда шёл, — хохотнули берсерки, — Шквал уже тебя пощадил, когда приказал отвести тебя на тот перекресток живым. Твою голову туда оттащить было бы намного легче. — Я думал, что есть хоть шанс поговорить с вами мирно! — Кажется, ты не расслышал… Шквал тебе ясно сказал, что с пустыми руками разговаривать мирно не выйдет. Мог бы хоть что-нибудь придумать, чтобы утолить нашу ненависть. Телекинетик заплакал от отчаяния. — Он ведь попросил! Вам ли, берсеркам, не знать, как тяжело даётся это нашей расе?! Зелёные ежи презрительно фыркнули. — То есть ты действительно считаешь, что за полвека притеснений и унижений вы можете расплатиться одним жалким «прошу»?! Белый ёж пронзительно взвизгнул, когда зелёный выдрал шип из его спины, и растянулся на траве без сознания. Второй берсерк тоже перебрался на его спину, чтобы успеть закончить символ клана Черного Кастета прежде, чем бедняга очнётся.