Темное прошлое героя Мобиуса

На обратном пути Соник размышлял о том, что будет, если он сам сразится с Остроухим, и годного плана на ум всё никак не приходило. Любой берсерк мог достигать скорости звука или быть сильнее алого ежа, но очень недолго, и лишь Остроухий с недавних пор пользовался сверхзвуковой скоростью с такой же лёгкостью, как и он сам. — Скорость даровал ему Тьма, — ворчал он про себя, — сила у него и так была немалая, хотя я могу чего-то не знать… Тень, что про него скажешь? — Не вздумай пользоваться магией Хаоса, — фыркнул тот. Соник аж замедлился от удивления и решил провести привычную разминку — пропустить Хаос по всем нервам своего тела. Почему-то оно отозвалось нестерпимой болью, ёжик аж перекувыркнулся от неожиданности и растянулся на траве, не в силах подавить судороги. — Это что было?.. — прохрипел он, когда ему наконец удалось сесть, — Эй, давай без шуток! — Вообще-то я предупредил тебя без шуток. Ты не сможешь управлять Хаосом в МОЁМ теле. Больше так не рискуй. — А как я с ним тогда драться буду, без магии? — Вообще я больше полагался на магию Тьмы, чем на Хаос, но так уж и быть, обращайся, помогу. Остроухий и сам что-нибудь полезное сколдовать не промах, так что следи за каждым его «бессмысленным» жестом. И ещё кое-что: разве Меф нас не убьёт за эту драку? — Какую ещё драку? — фыркнул Затмение, — Вообще-то это — рейд. Просто не в другой город, а к нему домой. Повезло, что он переехал — не думаю, что мы могли его достать в предыдущем доме. — Был бы большой скандал, — согласился с ним Тень, — и вряд ли мы бы увидели, как его заразил источник. Хотя если подумать — разве источник сам на такое способен? Эмбер изучал всё, что нашему клану о них известно, это мог сделать только сам Совершенство. И он не смог бы соблазнить Остроухого всего за минуту. Соник достал синий бриллиант и, не надеясь на ответ, тихо спросил: — А что, если мы убьём его жену? Тогда нам ведь не придется с ним драться? Всё вокруг исчезло во тьме, и лишь фиолетовая ежиха с золотым веером, висящим на запястье, скованная наручниками, протянула к нему ладони, нежно улыбаясь. Стоило ей прикоснуться к его шерсти, как голова потяжелела, а глаза сами начали закрываться, лишь в последний миг уловив её коварную ухмылку. Соник аж подскочил на месте и помотал головой, отгоняя наваждение. — Ведь можно же убить, не прикасаясь! Неужели у нас нет и шанса? На этот раз всё вокруг поглотило пламя, и сквозь треск мокрого дерева послышался заливистый хохот: — Вы все будете принадлежать мне! Соник в панике зажмурился. — Так она — не просто источник, а само воплощение Совершенства?.. Плохи наши дела. Надо предупредить Тень. — Зови его по имени, а то обидится, — фыркнул на него синий ёжик. — Эмбер? Оно же девчачье! — Ну вообще-то рядом со мной ему и девочкой побыть не зазорно, — хихикнул Тень, — да не девчачье оно, уймись. Тётя Дафна говорила, что у них так и мальчиков тоже зовут. Найти второго воина Тьмы оказалось сложнее обычного — Эмбер не находил себе места, причём буквально. — Брат! — улыбнулся ему Соник, когда наконец догнал его. Черно-алый ёжик обернулся, печально улыбнулся в ответ и бережно обнял. — Ты с новостями? — А то! — черно-синий ёжик показал ему большой палец, — Если ты не будешь приближаться к Остроухому и его жене, то выживешь. И вообще, как только снова подумаешь, что тебя убьют — прислушайся к нему, — Соник протянул ему камень Покоя, — он сумеет тебя уберечь. — Спасибо, — улыбнулся сквозь слёзы Эмбер, взял бриллиант и стиснул двоюродного брата в объятиях. Герой Мобиуса хотел вырваться, но вовремя заметил, что ребра всё ещё целы, а тиски вокруг них перестали сжиматься, и облегчённо выдохнул, но спустя лишь минуту шлёпнул его по спине. — Эй, мне дышать нечем. — Прости, — виновато улыбнулся тот и выпустил брата, — а я — тоже с новостями. У Алмазов появился свой штаб… Хотя я бы назвал это алтарём. Гроссмейстер сказал, что колонны точно отображают состояние Алмазов в реальном времени. Когда я там был, они сражались, и… — Эмбер покосился на тёмно-синий камешек, — С ним всё в порядке? Черно-синий ёжик с сомнением посмотрел на бриллиант. — Не уверен, но беспокоиться не стоит. Вряд ли с его страхом можно справиться хоть чем-нибудь, иначе он бы подсказал, как ему помочь. Чёрно-алый снова посмотрел на тёмно-синий камешек и вдруг его лицо озарила догадка. — Прости, мне пора! — удивлённо воскликнул он и умчался на поиски Вейв. Та как раз отошла от тележки с мороженым в руках и замерла, изумлённо вглядываясь в лицо преградившего ей дорогу воина Тьмы, — Слушай, а ты можешь сделать маленькие аэроборды из кроссовок? Вейв самодовольно ухмыльнулась. — Услуга за услугу: теперь ты будешь меня тренировать, причём так, как я скажу. — Идёт, — вздохнул Тень и они направились в её мастерскую.

***

Тем временем Соник пообедал и решил взглянуть на алтарь — беспокоился за Алмазы. И не зря волновался: новое имя сохранили лишь Лидер и Гений. Боль и Смерть оказались объединены незнакомым символом, на столбе Покоя символы не светились, а «справедливость» и вовсе была перечеркнута трещиной, на месте же столба Крида возвышалась кучка дробленого камня. Герой Мобиуса тихо всхлипнул. — Я должен был пойти вместо Шквала. Гроссмейстер, всё это время молча наблюдавший за голубым и фиолетовым символами, встал и коснулся его плеча. — И умер бы. Смирись. Это уже не изменить. — Но Крид погиб, я… — Соник всхлипнул, и берсерк, схватив его за шип на голове, повернул лицом в сторону разрушенного столба. — Ошибаешься. Смотри. Лишь спустя минуту безмолвного ожидания он заметил, как маленький камешек покатился по склону кучи вверх и замер почти у самой вершины. Чёрно-синий ёжик изумлённо ахнул. — Он восстанавливается?.. Тот кивнул. — Это займёт больше года, но он вернётся. Видимо, чтобы разбить Алмаз, нужно разобрать его на атомы. — Ничего, подождём, — улыбнулся герой Мобиуса, — нужно просто в него верить. А эти двое… Давно они слились? Гроссмейстер посмотрел на телефон. — Двенадцать минут назад. И перед этим пару минут мерцали… Либо это была драка, либо пытки. Знать бы только, с кем или кого… В городе ничего сверхъестественного не было, мне бы сказали. — Не в городе? — задумался Соник, — а поблизости есть укромное место, где они могли бы от души поразвлечься? Чёрно-зелёный ёж пожал плечами. — Разве что в лесу, и раз никто не заметил ничего странного, то глубоко. И если они действительно развлекаются — вряд ли они обрадуются твоему приходу. Будь осторожен: Покой не сможет предупредить тебя об опасности. — Это я уже понял, — натянуто улыбнулся герой Мобиуса, — надеюсь, с Лидером ничего не случится. Гроссмейстер самодовольно ухмыльнулся. — Они с Гением и Гомункулом заняты. И до тех пор, пока они заняты — Мобиус в безопасности. Черно-синий ёжик растерянно уставился на него. — Белый, Зелёный и Гомункул? Чем? Берсерк не смог удержаться от злорадного оскала. — Я задал им загадку, которую они будут решать вечно. Только на сбор информации у них уйдут тысячелетия, а на перебор вариантов решения — и вовсе миллионы лет. Если только Гений не найдет способ сжульничать, — зелёные уши на миг поникли, — но он недостаточно хитёр для этого. — Спасибо, — улыбнулся ему Соник, — только скажи, что это за символ? Как он читается? Гроссмейстер горько усмехнулся. — Хотел бы я знать, что он значит на самом деле… В языке Руж такого слова нет, но у нас, берсерков, оно существует, хотя вслух и не произносится. Насколько мы знаем, у богов нет пола, но… Этот символ читается как «Богиня». Именно бог-женщина. Не хотелось бы знать, что такого случилось с Болью и Смертью, что они стали… этим. Тебе я бы тоже не советовал туда соваться, но ты каким-то неведомым образом смог второй раз пройти ритуал… Может, выживешь. К тому же, если кого Боль и послушает, то только тебя. — Вот именно! — герой Мобиуса показал ему большой палец и широко улыбнулся, — Если кто и может их вразумить, то только я, так что можешь на меня положиться! Гроссмейстер нахмурился, провожая взглядом синюю вспышку. — И с каких это пор он начал вот так демонстративно выпендриваться? Страх потерял? Когда? Не дождавшись ни одной подходящей мысли, берсерк раздражённо выдохнул и уставился на сияющий зелёным символ «Гений». — Давай, — ухмыльнулся он столбу, — трать время на поиски, упражняйся в анализе. Тебе не выбраться из этого лабиринта. И этот болван ничем не сможет тебе помочь. Но когда прямо над знаком «гений», только лишь не касаясь верхнего края среднего булыжника, загорелся белый символ «концентрация», берсерк нахмурился. — И всё-таки — болван.

***

Добежав до леса, Соник так и не нашёл ни Алмазы, ни слияние, и лишь углубившись в самую его чащу, услышал протяжный, полный отчаяния женский крик. Герой Мобиуса тут же бросился на голос, и только когда заметил знакомую ежиную фигуру из синих и фиолетовых кристаллов, замер в недоумении. — Мефилес?.. Алмаз недовольно фыркнул, оторвал голову синей ежихе, встал и повернулся лицом к Сонику. — Мефилесса. Черно-синий ёжик изумлённо рассматривал вымазанное кровью знакомое лицо, соблазнительно подсвеченные светло-синими кристаллами женские прелести, покрытые кровавыми брызгами, и два бриллианта — будто квадратный медальон на декольте и круглый — вместо пупка. А труп синей ежихи был раздет и изодран до неузнаваемости. — Что случилось? — выдохнул наконец Соник, — Зачем ты убиваешь? — Это ничтожество всерьёз считало, что я недостойна быть матерью, — Мефилесса скрестила руки на груди, — теперь я могу всё, что и эта никчемная смертная. Говоришь, у меня нет сердца? — усмехнулась она, обращаясь к синей тушке, — я сделала себе все органы в точности, как у тебя! Прототип нервно сглотнул. — Мефилесса… Ты ведь не на неё злишься, перестань, прислушайся к себе! Ты не хочешь быть Алмазом вовсе не из-за неё! — Да что ты можешь обо мне знать, жалкий прототип? — фыркнула она, — Ты даже не женщина! Черно-синий ёжик покачал головой. — Да просто посмотри на себя, ты выглядишь в точности как Меф, только в женской форме, а ты хоть знаешь, как он относится к женщинам? Вы с Голубым просто ненавидите его, вот и всё. Алмаз не выдержал, зарыдал и распался надвое. Голубой дикобраз обнял ревущего в голос фиолетового ёжика и стал что-то тихо ему шептать. Вскоре Меди притих, и, обнявшись в последний раз, они отстранились. — Отец убьёт меня за то, что мне нравится женская форма, — протянул Фиолетовый и вытер слёзы. Редкая трава у его ног зазеленела, разрослась и заколосилась. Соник опустил уши. — Наверное, он будет зол, но… за внешность? Тебя? Серьёзно? — Так и будет, — кивнул Боль, — мы все видели то же, что и Покой. Остальных — ещё можно понять, они могли драться лучше, но Фиолетовый сделал всё, что мог. Он убьёт Надежду просто за то, что она выбрала женскую внешность. Это слишком жестоко даже для нашего отца. Герой Мобиуса опустил голову. Боль коснулся ладонью его плеча и отрицательно покачал головой. — Не надо. Сочувствия достаточно. Лучше расскажи, зачем ты нас искал? — Меди, — черно-синий ёжик замолчал, лихорадочно подыскивая подходящую причину, — ты можешь сделать такой яд, чтобы вытравить Совершенство? Ну или хотя бы задержать в теле воплощения… — Припоминаю, — задумался ёж с бриллиантом в животе, — да, я помню, как он устроен и из чего состоит. Я могу сделать относительно действенный яд, вот только, — вздохнул он, — не уверен, что мобианец сможет выдержать длительный курс. А одной дозы будет слишком мало. Травить придётся неделю, не меньше. А если яд нужно будет хоть немного разбавить — то месяц. Придётся запретить любые жидкости, кроме моего яда. Иначе травить бесполезно. Голубой горько вздохнул. — Ни один мобианец не выдержит такого «лечения». Есть ещё варианты? Меди задумался. — Привязать Совершенство к телу и убить? Тогда придется чем-то занять его, да так, чтобы у него и в мыслях не было искать путь к отступлению. Боюсь, придётся состроить очень большой и умный план. Сам я такой не придумаю. Но сама смерть — да, вполне мне по силам. Правда, придётся отравить всё тело целиком одновременно, да и яд будет жечься будь здоров, но если Совершенство не будет отвлекаться и не сбежит — всё получится. Соник облегчённо выдохнул. — Вот и отлично. Придумать большой умный план? Я этим займусь, а ты пока готовь яд. Рассчитываю на тебя! — улыбнулся ему герой Мобиуса и показал большой палец, — А ты, — он повернулся к дикобразу и помрачнел, — объяснишь Шквалу, что это было, и поможешь на похоронах. Боль бросил унылый взгляд на растерзанный труп и горько вздохнул. — Значит, это была плохая идея? — Просто ужасная, — проворчал Соник, — и больше не потакай ему с такими затеями. Легче от этого не станет никому. Голубой Алмаз покачал головой. — Ты так уверен… Я почти смог успокоить брата, но… Кажется, ты всё-таки прав. Легче не было ни ему, ни мне. Я помогу. За меня не волнуйся, — добавил он, заметив, как пристально герой Мобиуса рассматривает перечеркнутое глубокой трещиной запястье правой руки, — пустяки. — Не бойся, — улыбнулся ему черно-синий ёжик, — Крид вернётся. Не вини себя. Дикобраз смутился. — Крид? Вернётся? После того, что он сделал? — Да, он собирает себя кусочек за кусочком. Нужно только дождаться. Боль облегчённо выдохнул, вспыхнул и превратился в голубого ежа. Трещина на его запястье заметно уменьшилась. Спустя пару секунд раздумий его бриллиант снова засиял, окутав светом синюю тушку. Соник раскрыл рот от изумления, когда труп взлетел и исчез в голубом камешке на груди Баланса. — Пойдём, — улыбнулся он прототипу, — расскажешь, что такое — похороны. — Пойдём, — облегчённо вздохнул герой Мобиуса и повёл Алмазов в город.

***

Когда Стив сменил Гроссмейстера на посту, он отчего-то вдруг заглянул в глаза сводному брату. — Эй… Джерри хочет с тобой поговорить. Наедине. Найди его, как будет время. Гроссмейстер настороженно покосился на него. — А ты-то чего боишься? Стив поджал уши и помотал головой, будто отгоняя тревожные мысли. — Я понимаю, что тебе она — никто, но нам-то она — мать… Я знаю, что должен сделать, но… Боюсь, я не посмею. Он… Нет, мы все хотим попросить твоей помощи. Джерри всё объяснит. Иди, отдохни. Гроссмейстер кивнул. — Следи за символами. Если что-то изменится — пиши. Получив кивок в ответ, старший сын Остроухого поспешил найти самого младшего. — Эй, Джерри, иди сюда, дело есть! — крикнул он в окно и принялся подслушивать шушукающихся сестрёнок. — Она с самого утра ни разу не прикоснулась к колоде! — Она не захотела посыпать моё любимое печенье вафельной крошкой! — Постой, а ты видела, как она ест зефир? С каких пор она держит его вилкой? — Пс! — Гроссмейстер влез на подоконник, — А она сегодня мыла руки? — Да, — улыбнулась ему Фэйна, — три раза, как пришла из кино, а потом сменила любимые кружевные перчатки на длинные шелковые. Она же говорила, что они неудобные, на запястьях плохо лежат, и в них ладони потеют сильнее! Ты знаешь, что с ней? — Мне нужно больше информации. Держим связь через Джерри. Надеюсь, ещё не всё потеряно. С этого дня не позволяйте никому к ней прикасаться. — Даже друг другу? — старшая опустила изумленный взгляд на пол. — Напомнить, что такое — источник искажений? — Нет, — всхлипнула Фэйна. — А одержимость? — Хватит нас пугать! — старшая хлопнула в ладоши, и младшая облегчённо выдохнула, — Просто помоги ей. Или — нам. Гроссмейстер хотел что-то ответить, но услышал хлопок входной двери и спрыгнул. — Пошли, — кивнул он зелёному ежонку, нервно переминающемуся с ноги на ногу, и увел его на первый этаж дозорной вышки. — Как давно Клэр ведёт себя странно? — Она решила позагорать здесь, в парке, вздремнула чуть-чуть, а когда проснулась… — Джерри всхлипнул, — она была удивлена так, будто попала в другой мир, я никогда не видел её настолько взволнованной. Я слышал, каково это — быть близким родичем источника искажений, и… Уже дома я понял, что это — больше не она. — Паршиво, — вздохнул Гроссмейстер, — она успела заразить кого-то из братьев? Ежонок опустил голову. — Вроде нет, но… Кажется, она заразила отца. — Кажется? — оскалился Гроссмейстер, — Ты что, не заметил?! — Я был занят, — подросток поджал уши, — он вроде вздремнул в её объятиях, а потом сразу сбежал. Я не успел отследить все его чувства. Когда он проснулся, они были словно в центрифуге. Гроссмейстер схватился за голову. — Только не это… С её смертью мы смогли бы справиться, но оба… — Брат! — Джерри ладонью коснулся его груди, — Ты ведь знаешь, что для меня значит её смерть! Прошу, найди способ спасти их! Гроссмейстер скрипнул зубами. — Надёжного способа не существует. Воспользуйся Последней Свободой. Парнишка зарыдал, и старший брат бережно его обнял. — Ты всё равно это сделаешь, часом раньше или двумя позже. Хочешь — я убью тебя? — А ненадёжные способы? — Шквал не позволит. Он никому не разрешал таких полумер. Я даже не знаю, как смотреть ему в глаза теперь, когда наш отец — предатель… Я не посмею его просить. — Ты — ценный, ты ему нужен, он тебя выслушает! Гроссмейстер выпустил брата и отрицательно покачал головой. — Остроухий ещё ценнее, и Шквал его убьёт при первой же встрече. Воин Тьмы не может предать собственного Бога и остаться в живых после этого. Не думаю, что он убьёт и нас, но ты… Боюсь, Последняя Свобода — это лучший вариант. Если только ты не позволишь себе пережить её смерть и найти новый смысл жизни. — А так можно? — растерянно протянул парнишка. — Я тебе разрешаю. Можешь считать это советом отца. Ежонок насупился. — Он не стал бы утверждать, что собственная жизнь ценнее жизни леди. И тем более — что она ценнее жизни матери. Гроссмейстер раздражённо выдохнул. — Клэр больше нет, и ты это чувствуешь. В её смерти нет ничьей вины, даже твоей, её жизнь забрал сам Бог, хоть и не наш. Смирись, наконец, с его решением и делай то, что должен. Не допусти, чтобы он забрал и жизни сестер тоже. Если отца вернуть у нас есть хоть какие-то шансы, то для них, боюсь, это будет непоправимо. Джерри сжал кулаки и зажмурился. — Даже если всё удастся, даже если всё будет хорошо, всё равно я не вправе жить здесь и наслаждаться светом Алмазов. Что мне делать, когда я столкнусь с Господином на улице? Как мне заслужить его прощение? Гроссмейстер снисходительно улыбнулся. — В ближайшие пару дней ему будет точно не до тебя. — Прикажет казнить, — всхлипнул подросток, — и слушать ничего не захочет. Старший отрицательно помотал головой. — Он и не вспомнит, что вы знакомы. Просто не привлекай к себе внимание. — Спасибо за совет, — наконец выдохнул Джерри, — а чего боишься ты? Гроссмейстер поджал уши. — Что убить её придётся мне. Нельзя подпускать к ней Шквала, Тень не решится, Затмение — промедлит, об отце даже речи идти не может. Остаёмся только я и Стив. А если быть точнее, то только я и остаюсь. Всё-таки мне она — никто. Обещай, что не станешь защищать её от меня. — Но я, — всхлипнул Джерри, — должен… — Больше — не должен. Помни, что я сказал. Найди себе новый смысл жизни. Гроссмейстер вышел, и подросток, поразмыслив ещё несколько минут, вытер слёзы и вернулся домой.