Темное прошлое героя Мобиуса

За неимением тюрьмы клетку устроили в одном из резервных помещений библиотеки Нижнего города. Большой популярностью она не пользовалась, поэтому охрана по большей части скучала, лишь изредка делая замечания запутавшимся в коридорах магам и ищущим уединения зелёным парочкам. Остроухий тоже изнывал от скуки, время от времени озираясь и что-то бормоча под нос. Ждать визита Фиолетового Алмаза долго не пришлось: едва узнав о происшествии, Меди поспешил поговорить с ним лично. — Привет, — с порога поздоровался Алмаз, настороженно поглядывая на посаженного на ошейник ежа, — не скучаешь тут? — Скучаю, — вздохнул старый берсерк, — поговорить совсем не с кем. — Не ври, — отмахнулся Фиолетовый, — просто ты запутался в чувствах к ней, вот говорить и не хочешь. Остроухий нахмурился. — Она уничтожит Мобиус… Ещё бы мне не запутаться! Она уничтожит всё, чего я пытался достичь, против собственной воли. Она знает, что все наши дети скоропостижно умрут, и ей всё равно недостаёт смелости вышвырнуть его из тела. Сколько лет я учил её — повелевай! Не научилась до сих пор. Дура. Меди покачал головой. — Разве ты её не любишь? — Да какая теперь разница, — вздохнул берсерк, — это ни на что не повлияет. Кстати, она теперь имеет полное право объявить себя вдовой. Даже если выживу — брачный договор расторгнут, и виноват в этом я. У меня больше нет причин заботиться о ней. Меди нахмурился. — Ты так уверен, что вы друг друга не любите? Остроухий горько усмехнулся. — Чувства слишком непостоянны, чтобы всерьёз на них рассчитывать. Страсть может жить немногим больше года, но может кончиться и в первую брачную ночь. Я потерял своё место в клане, и у неё больше нет причин заботиться обо мне. Ей и заботы о детях хватит до конца жизни. Я предпочитаю не терзать себя бессмысленными надеждами. Ей не одолеть Совершенство, даже если он испоганит судьбы обеих её дочерей. Фиолетовый заглянул в серо-зеленые глаза. — Тогда на что ты надеешься? Берсерк опустил уши. — Моё единственное спасение — покровительство Инфинита. Я пришёлся ему по вкусу, и он обещал мне защиту от Совершенства, если я отдам ему своё тело. Цена невысока, я согласен на сделку, осталось только убедить Шквала, что это не принесёт никому вреда. Меди почесал затылок. — А может ведь и принести! — Значит, на то воля Бога и я не в силах на это повлиять. Я не стыжусь того, что мой новый Бог кровожаден — посмотри на своего отца и не кривя душой скажи, что он сам не такой! Да, Инфинит слаб и голоден после многовековой пытки. Думаю, Мефу будет приятно, если он насытится мной. Сам ведь говорил — мне до его пробуждения не дожить. Фиолетовый горько вздохнул. — Хоть жить и не хочешь, умирать ведь тоже не хочешь! Ты слишком привязан к Шквалу. Ты не сможешь обрести покой. — Покой? — нервно рассмеялся Остроухий, — Я? Не шути так, неужели ты не чувствуешь, что сделал со мной Совершенство? Я предал самого себя! Я больше не достоин называть себя берсерком и мечтать о покое. Забудь, моя единственная надежда — милость Инфинита. О большем и мечтать не могу. Меди печально улыбнулся. — Как хорошо, что твоя честность по-прежнему при тебе, иначе поверить тебе на слово было бы ошибкой. Сердце берсерка всё ещё бьётся в твоей груди, хочешь ты этого или нет, а оно не умеет лгать. Я разрешаю тебе стать воплощением Инфинита. Остроухий облегчённо выдохнул. — Спасибо! Слушай, а ты можешь передать остальным Алмазам, что я тут жду их приговора? Не хотелось бы зависнуть здесь на неделю или того дольше. — Я передам, — кивнул Фиолетовый, — жди гостей. И действительно, не успел он соскучиться, как явился Голубой Алмаз и выставил охранников за дверь. — Эй, подъем, спать я тебе не разрешал. — А я не сплю, — Остроухий поднял на него удивленный взгляд. Баланс нахмурился. — Когда берсерк не спит, им движут страсти. Куда подевались твои, причём все до единой? Старик только пожал плечами. — Похоже, Инфинит съел. Да и мне теперь не до этого… Чувства не помогут мне ни дать отпор Совершенству, ни заслужить прощение Шквала. В кои-то веки мне не нужно никуда бежать… Кажется, будто бы я достиг покоя при жизни. Знаю, бред, но, — Остроухий печально улыбнулся, — я даже не жалею, что всё так обернулось. Если я могу хоть как-то помочь ему в борьбе с Совершенством — значит, он не зря столько лет спасал меня от смерти. Глаза Баланса почернели, и Остроухий вздрогнул, когда всё кроме них погрузилось во тьму. — А что ты можешь сказать о дружбе со Шквалом? Старый берсерк в панике поджал уши. — Мой Бог, ты же знаешь, что никакая это была не дружба! Зато теперь… Не знаю, буду ли я достоин, но хочу заслужить её. По крайней мере, постараюсь. Это — всё, что я могу сказать. Голубой снисходительно улыбнулся, и тьма развеялась. — Может, твоё сердце и не пылает так, как раньше, но Совершенство не смог ничего с ним сделать. Ты — просто уставший от жизни старик, хотя на твоём фоне Шквал теперь выглядит намного лучше, но по крайней мере — ничего сверхъестественного. Можешь служить Инфиниту, как и хотел. — Благодарю, — поклонился берсерк, — только… Ты разрешишь мне спать? Алмаз задумался. — Совершенство всё ещё может дотянуться до тебя через сон. Не думаю, что могу сейчас тратить ауру на сны, но… — он высунулся в коридор, — Эй, принеси по-быстрому длинный кусок ткани. Охранники вытянулись по стойке «смирно». — Сколько? — растерянно выдохнул один из них. — Два локтя. Только чистую! — пригрозил он пальцем начавшим переглядываться ежам в черную полоску, — Для повязки на глаза. И побыстрее, пока я добрый. Одного из ежей как ветром сдуло и спустя минуту он вручил Балансу тонкий шарфик. — Годится, — улыбнулся Алмаз и, вернувшись в клетку, влил в ткань немного ауры, отчего бежевая лента приобрела голубоватый блеск, — завязывай глаза каждый раз, когда захочется спать. Сны тебя не потревожат. Остроухий принял подарок и поклонился Голубому в ноги. — Благодарю за столь щедрый дар! — Рано радуешься, — кровожадно ухмыльнулся Баланс, — снов не будет, но я не говорил, что ты сможешь уснуть. Возможно, однажды тебе это удастся, но… Надеюсь, мы покончим с Совершенством раньше. — И всё равно, — берсерк склонился перед ним, — я благодарен. Алмаз усмехнулся и вышел, оставив его наедине с охранниками. Один из них без промедления завязал шарфик у себя на лбу и с истошным воплем сорвал его. Второй растерянно уставился на пленника, поспешно вырвавшего подарок из дрожащих пальцев напарника, пока тот не придумал, что делать с такой опасной штукой. — И ты будешь его носить?.. Остроухий хмуро кивнул. — Так повелел Бог. Я не посмею ослушаться. Да и что это за тюрьма, в которой никто не кричит от боли? Охранник смерил обеспокоенным взглядом матерящегося себе под нос напарника. — В Тёмном городе нет тюрьмы и никогда не было. Ты — случай особый, но… Шквал её не организует даже ради тебя. — Он слишком мягок, — вздохнул старый берсерк, — это его и погубит. — Заткнитесь вы, оба! — прорычал всё ещё жмурящийся от боли ёж и дал напарнику пощёчину, — Забыл приказ Шквала?! Молчать! Остаток дня прошёл в тишине, если не считать тихого поскуливания Остроухого, свернувшегося клубочком в углу. Старый берсерк дрожал и ворочался, но повязку с глаз не снимал до самого утра. Лишь услышав, что охрана сменилась, он наконец поднялся, снял шарфик и, бережно смотав его дрожащими руками, оставил в углу и поклоном поблагодарил за доставленный ему завтрак — не такой уж и скудный — тарелка гречки, две котлеты и немного изюма. Охранники недоуменно переглянулись, когда пленник выбрал и спрятал весь изюм и без энтузиазма принялся есть — лишь гречку. Котлеты даже не тронул. Но не прошло и получаса, как вдруг через окно вполз робоноид, отсканировал зеленым лазером комнату и Остроухого, и уполз обратно, как ни в чём ни бывало. Старый берсерк поспешно доел гречку и затаился, ожидая Гения. Зелёный кот вошёл лишь спустя десять минут. За ним следом с трудом протиснулся в дверь крупный робоноид с прицепленным к его верхушке ящиком. — Твоё тело выглядит обычным, — задумчиво протянул он вместо приветствия, — братья сказали, что и душу твою он не тронул. Шквал думает, что он подменил тебе воспоминания, а вместе с ними, может, даже личность. Надо выяснить, что он с тобой сделал на самом деле. Что ты помнишь? Остроухий задумался. — Ничего, что указывало бы на Совершенство лично. Я уснул и проснулся совершенно другим ежом. Память на самом деле не пострадала, я отчётливо помню всё, что со мной было, просто… Вчера и позавчера я делал из одних и тех же воспоминаний абсолютно разные выводы и на их основе принимал абсолютно разные решения. И я не замечал этого до тех пор, пока Шквал не доказал мне одну простую истину: я предал самого себя. Благодаря Инфиниту мне удалось освободиться от этого наваждения, теперь я снова могу мыслить критически, но… Боюсь, прежним мне уже не стать. Гений задумался. — Воздействие столь ювелирное, что ты не смог его заметить… Я должен его найти! Сиди смирно, я всё сделаю сам. Всё вокруг залило зелёным светом, сетка из лучей лазера покрыла ежа и тот почтительно склонил голову, дожидаясь окончания исследования. После общего сканирования лазер начал переливаться, повторяя одни и те же действия с разной частотой мерцания. — Ну вот и всё, — произнёс Гений спустя несколько часов, — я собрал данные. Приговор тебе передадут, когда я всё проанализирую. Это займёт некоторое время. — Благодарю, — поклонился Остроухий, — жду с нетерпением. Зелёный Алмаз молча вышел, а вслед за ним вошёл Белый. Старый берсерк склонился перед чем-то недовольным ехидной. — Твоё последнее желание? — прорычал Владыка. Пленник в панике поджал уши и робко возразил: — Мой Господин, Голубой и Фиолетовый Алмазы… — Мне плевать, что они там решили. Признавайся, что ты хочешь сделать перед смертью? Только не надо мне рассказывать, что ты действительно хочешь отдать своё тело Инфиниту, будь у тебя вариант получше — ты использовал бы любую возможность, чтобы избежать этого. В последний раз спрашиваю: твоё последнее желание? Остроухий зажмурился и уткнулся носом в пол. — Мой младший сын так вырос за эти дни… Я хотел дать ему новое имя. Цеп. Но моё слово больше ничего не значит, так что пусть Гроссмейстер сам выберет ему имя. Я доверяю ему сделать это вместо меня. Владыка нахмурился. — То есть ты не нашел ничего поважнее этого? — Да, Господин, всё остальное не так важно. Умоляю, позволь Гроссмейстеру узнать об этом! Алмаз отвернулся, молча вышел под недоуменными взглядами ежей и лишь в дверях презрительно фыркнул через плечо: — Ещё чего… И сам справишься. Остроухий проводил его растерянным взглядом и шепнул себе под нос: — Так его приговор… Он согласен? Не дождавшись ответа от охранников, берсерк стал дожидаться оставшихся троих. Но ближе к концу дня после беседы с Гением к нему зашёл сам Шквал. Зелёный кот не спешил признаваться, что думает насчёт пленника, ссылаясь на то, что не закончил анализ ежа с личностью, которую подозрительно часто исправляли, но на вопрос «Сколько времени ему потребуется, чтобы в этом состоянии разрушить клан Черного Кастета?» ответил «от двадцати до пятидесяти лет», и потому вождь решил не дожидаться приговора Гения. — Боюсь, ответа Зелёного и Жёлтого Алмазов мы не дождемся, Красный отказался к тебе приближаться, поэтому давай спросим у Синего, — произнёс он и разжал кулак. Бывший помощник печально уставился на бриллиант, покоящийся на ладони вождя. Тот блеснул, поднялся в воздух и ненадолго превратился в стеклянного ежа. — Пусть живёт, он тебе не помешает, если вернёт в своё тело Инфинита сегодня же. Не бойся: твои желания сбудутся, — добавил он, заглянув в серо-зеленые глаза, и расплылся облачком тьмы. Шквал облегчённо выдохнул. — Можешь идти, но первое, что ты должен сделать — это вернуть себе Инфинита. Тебе нужна будет помощь? Остроухий задумался. — Конвой не будет лишним — охота на меня ещё не кончилась. Но это опасно: их всех перебьют вместе со мной. Был бы телохранитель моей тенью — это был бы совсем другой разговор, но я не хочу рисковать твоими бойцами. Если же найдётся один, столь же неприметный, как хамелеон — я буду очень благодарен. В противном случае… Не стоит. Черно-фиолетовый ёж задумался. — Тень? Да, он вполне подойдёт, тем более, что в последние дни он ведёт себя смелее обычного, похоже, эксперимент всё-таки удался и пора ему дать себя проявить. Эй, мне сказали, что за эти сутки ты совсем не ел мяса. С тобой точно всё хорошо? Бывший помощник криво усмехнулся. — Не поверишь, но чаши весов больше не смещаются. Мне не нужно их балансировать, тем более — так грубо, я и более деликатные методы попробовать не решусь. Я достиг покоя при жизни… И больше я — не берсерк. Можешь понимать как хочешь, но чувствую я себя гораздо лучше, чем сутки назад, хоть и не спал совсем. Шквал ободряюще улыбнулся, снял ошейник с друга детства и вложил в его руку кинжал. Остроухий растерянно отшатнулся и выронил его. — Шквал, мне этого никогда не заслужить! Не рви мне сердце. Пусть лежит у тебя. Черно-фиолетовый ёж горько вздохнул, но ловким движением ноги подбросил кинжал вверх и поймал на лету. — Ты уверен, что не найдешь для него лучшего места, чем мой сейф? Старый берсерк хмуро кивнул. — Ты точно не хочешь передать его по наследству ни одному из сыновей? Черно-зелёный ёж недовольно фыркнул. — Я не передумаю. — И даже Цепу? Остроухий задумался. — Я… Мог бы… нет, не этот. Не хочу счищать гравировку. Ему я бы подарил совсем другой кинжал. Вождь кивнул. — Больше я не держу тебя. Иди. — Благодарю! — поклонился Остроухий и поспешил прочь из города.

***

В первый же вечер в новом доме Клэр созвала детей, чтобы пожелать спокойной ночи. Против обыкновения обниматься они не лезли, чему мать очень удивилась. — Ну же, — улыбнулась она и протянула к ним руки, — вы не хотите обнять мамочку? — Хотим, — проворчал Стив и бросил хмурый взгляд на старшую сестру, — но не можем. Фиолетовая ежиха растерялась. — Всё настолько серьёзно, что вам не хочется даже искорки моего Света? — Да, — уверенно ответила её старшая дочь, — мы уже достаточно взрослые и Алмазы дают достаточно света, чтобы мы могли позаботиться о братьях без твоей помощи. — Фэйна, — ахнула Клэр, — ты справишься со всеми четверыми сама? Ты уверена? — Стэна я забираю себе, — отмахнулась старшая, — пока не выйду замуж. Мать смерила девочек недовольным взглядом. — Ты не можешь отнять старшего брата у младшей сестры. — Действительно, — задумалась та, — отнять — не могу. Меняю на Серпа. — По рукам! — улыбнулась Фэйна и они хлопнули в ладоши. — То есть, вы, — Клэр вздохнула, — серьёзно… Джерри, — нежно улыбнулась она, вспомнив, кому сам смысл жизни не позволяет её ослушаться, — подойди, я навею тебе сладких снов. Подросток содрогнулся и сжал кулаки, но сумел не потерять лицо. — Сны? Навеешь? Не уверен, с кем я говорю на самом деле, но это — не наша мама. Она никогда не опустилась бы до магии Тьмы. — Джерри! — возмущённо воскликнула она и вдруг схватилась за грудь: сердце разогналось и заныло от напряжения, а рёбра словно закаменели, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Джерри? — едва слышно просипела она и рухнула на пол без сил. Дети в ужасе следили, как мама жестоко терзает собственное тело, один за другим нарушая каждый вшитый едва ли не в подсознание леди запрет. Самый младший ежонок не выдержал и выбежал из дома. Прибывшая спустя пять минут машина скорой помощи с визгом затормозила у двери. Два алых ежа вбежали в прихожую, опередив Джерри, но им преградил путь Стэн. — К ней нельзя прикасаться ни при каких обстоятельствах. Она пытается себя убить не просто так. Она заражена, и заражение передаётся малейшим прикосновением, даже через ткань, даже через инструмент. Всё, о чём мы можем попросить — облегчить её страдания. Не вздумайте испортить то, чего она пытается достичь. Алые ежи обеспокоенно переглянулись и вернулись в машину, прихватив с собой Джерри. — Совершенство захватил её тело, — начал подросток, не дожидаясь расспросов, — но без боя она его больше не уступит, особенно теперь, когда дурман развеялся и она смогла его различить. А тело ей слишком дорого, чтобы позволить им пользоваться кому-то ещё, даже если он — сам Бог. Она не сдастся, либо пока Совершенство не покинет её, либо пока не умрет. Простите, что струсил, я просто не мог спокойно стоять и смотреть на это… — Это — не трусость, успокойся, — снисходительно улыбнулся один из медиков, — нам нужно удлинить носилки, но её придётся связать. Зафиксируйте руки и ноги, только найдите верёвку подлиннее, чтобы перекладывать было легче. Не волнуйся, мы о ней позаботимся.

***

Когда Остроухий вернулся за Инфинитом и позвал его, из тёмного коридора медленно, спотыкаясь и подволакивая сломанную ногу, вышел изуродованный берсерк. Его уши были исполосованы на тонкие бесполезные лоскуты, всё тело покрывали неровные шрамы, а культя хвоста едва виднелась из-под шерсти. Пурпурный кристалл в его груди больше не прятался под чёрной плотью, а тускло сиял в полутьме. — Зачем ты вернулся ко мне, смертный? Жить надоело? Остроухий опустил голову. — Да. Мой Бог, прошу, возьми моё тело и мою жизнь. — Мне понравилось это — отмахнулся тот, — эта тварь меня позабавила. Черно-зелёный ёж испуганно всхлипнул и опустился на колени. — Умоляю! Я готов на всё, чтобы ты принял мою жертву! Инфинит заглянул в серо-зеленые глаза. — Для чего тебе столь извращённый способ самоубийства? Не хватает смелости вскрыть себе горло? Остроухий оскалился и прорычал: — Я обещал другу, что не доставлю ему проблем. Хочу хоть под конец жизни сдержать слово. Покалеченный ёж ехидно улыбнулся. — Если ты вырвешь кристалл и вонзишь его в своё сердце — я выполню твою просьбу. Черно-зелёный ёж без колебаний попытался схватить тускло мерцающий камешек, но Инфинит уклонился, поймал его руку и одним движением переломал все пальцы. Остроухий оскалился, глухо рыкнул, и бросился в атаку снова. — А я и не говорил, что сдамся без боя, — ухмыльнулся монстр, вглядываясь в блестящие от возбуждения серо-зеленые глаза. — А я и не ждал поблажек, — рявкнул на него помощник вождя и, пропустив пару ударов в грудь и живот, наконец дотянулся до рубина, впился в него когтями и выдрал из груди противника. Обрывки чёрных щупалец, торчащие с одной из граней, соединились в твердый треугольный шип. Остроухий без колебаний вонзил его себе в грудь и растянулся на полу без сил. — Этим мне берсерки и понравились, — раздалось у него в голове, — вы выходите за пределы каких угодно ограничений несмотря ни на что. С тобой весело играть, а со Шквалом играть будет ещё веселее, если я кое-что с тобой сделаю. Не бойся, обещание ты сдержишь. Живи. Черно-зелёный ёж с трудом поднялся на четвереньки, и лишь ближе к выходу встал на ноги. Сторожившие вход в опустевшую тюрьму берсерки отшатнулись от потрепанного старика, истекающего кровью. — Остроухий? — изумлённо воскликнул один из них, — Ты куда? — Домой, — прохрипел тот и закашлялся. Кровь брызнула изо рта, но он лишь вытер губы и пошёл дальше, даже не оглянувшись. — Я доложу, — дёрнулся было второй, но первый его остановил. — С такими ранами… Остроухий мертв. Это был наш новый Бог. Помнишь тот смех? Я узнал этот голос, Железный Шторм был последним, кто выжил, а он ведь тоже был при смерти. И смог так сильно его ранить… Инфинит делает невозможное возможным. Никто не посмеет преградить Ему путь. А если решится… Никто не позавидует его смерти. Доложим — потеряем много бойцов. Поднимется паника — нас самих казнят. Пусть идёт. Если привратные не сглупят, то смертей быть не должно. Бог достаточно наигрался с начальством тюрьмы, больше жертв ему не нужно, по крайней мере, пока. Лишь бы он сюда больше не вернулся… — Да, такому Богу лучше служить на расстоянии, прямо как Тьме, — поежился его напарник. Вдалеке раздался вопль и один из стражников содрогнулся, но не покинул пост, хоть кастеты и звякнули в его руке. — Эй, — хотел отвлечь его второй, но тот отрицательно покачал головой, пряча блестящие от возбуждения глаза. — Это не поможет, я буду только мешаться под ногами… Не обращай внимания. Я в порядке. Так и остались они отбывать смену, пока воплощение Инфинита обрисовывало призрачному клану берсерков основные черты нового порядка, имя которому — хаос.

***

Клэр положили в инфекционное отделение — хоть Совершенство сам по себе и не был инфекцией, но в последние часы вполне успешно под неё маскировался. И стоило ей впасть в кому, весь день околачивавшиеся близ больницы её младшие сыновья вздохнули с облегчением. — Она не спит, — заверил наблюдавшую за ними санитарку Джерри, — просто потеряла сознание. Ей больше не больно. Так даже лучше — Совершенство не может её соблазнить, если она не видит сны! Она не опасна, пока без сознания. — Откуда тебе знать, опасна она или нет? — прищурилась розовая ежиха. — Я начал его различать. Совершенство растворен во всех её жидкостях, сам он может сделать не так уж и много, а вот манипуляции у него выходили бы безупречно, будь она в сознании — в мозге довольно много воды. Переписать память или характер мобианца для него — что два и два сложить. Санитарка нахмурилась, шепнула «сидите тихо», сбегала в больницу и снова вышла во двор. — Не переживайте, — улыбнулась она зелёным ежатам, обеспокоенно уставившимся на неё, — врач сказал, что сможет продержать её без сознания столько, сколько потребуется. Её вылечат. Просто… На это может уйти довольно много времени, но Шквал что-нибудь обязательно придумает. Братья радостно переглянулись и разошлись в разные стороны, только Джерри остался сидеть на скамейке. — Ты не пойдёшь домой? — удивилась розовая ежиха и села рядом. Тот отрицательно покачал головой. — Мой смысл жизни — защищать её. Больше я не сбегу. — Ты не можешь защитить её от того, кто живёт у неё внутри, — снисходительно улыбнулась она. — Наверное, — вздохнул Джерри, — но если бы не я — она бы его даже не заметила. Один раз удалось — значит, подвернётся шанс снова, если я буду достаточно внимателен. — Ты не сможешь быть внимательным, если не будешь спать. Иди, отдохни, а завтра приходи с утра. Я знаю тут подработку как раз тебе под стать. — Благодарю, — облегчённо выдохнул парнишка, поклонился ей и побежал домой.

***

Когда Остроухий вернулся в Тёмный город, охранники снова преградили ему путь. Старый берсерк безразлично уставился на кандалы с короткими цепями, сковавшие его по рукам и ногам. — Как насчёт убить Шквала? — якобы в шутку спросил один из них. — Не дождетесь, — выдохнул тот, — да и вообще, зачем? Это ничего мне не даст. — Кто тебя ранил? — уточнил второй. — Мой Бог, конечно, вы думали, что я сам себе могу вспороть живот? Я отказался от Последней Свободы ради служения Инфиниту. Охранники обеспокоенно переглянулись. — Тебе не больно? Остроухий пожал плечами. — Больно, и что? Будто это имеет какое-то значение… Так вы дадите мне со Шквалом парой слов перекинуться или нет? Один из алых ежей похлопал его по плечу и поспешил найти Шквала. — Мой Вождь, вернулся Остроухий, и… — Это — действительно он? — нахмурился черно-фиолетовый ёж. Охранник задумался. — Не могу ответить точно, он ведёт себя слишком странно. За всё время нашей беседы равнодушие ни разу не покинуло его, я проверил! Будто он и не берсерк вовсе. Шквал задумчиво потер лоб. — Он вёл себя как страж или как псих? Алый ёж поджал уши. — Как страж в глубокой депрессии. Ему пофиг на две огромные раны и на боль, которую они причиняют. И он даже не задумался, не отомстить ли тому, кто с ним это сделал. Хотя так активно свой мозг использовать для его рода странно. Шквал задумался. — А ведь действительно… Я понимаю, я думал — так члены его рода про себя не говорят. Инфинит изменил его уже тогда, когда только-только проник в него. Моей правой руки больше нет. Остаётся только решить, что делать с тем, что от неё осталось, да замену найти — Гроссмейстер долго так не протянет. — Остроухий просит поговорить, — напомнил охранник, — куда нам его вести? Шквал зажмурился и покачал головой. — К моей квартире. Не хочу, чтобы кто-нибудь случайно оказался слишком близко к нему. Инфинит жесток. Хорошо, если ему действительно удается сдерживать Бога в рамках приличия. Если же он не высовывается только потому, что это — его каприз, — вождь обеспокоенно заглянул в глаза алому ежу, — то ему нельзя и шагу ступить без моего сопровождения, пока мы не достигнем взаимопонимания. Алый ёж задумался. — Ты уверен, что оставлять вас наедине не опасно? — Мы вчера уже полдня были наедине. Он не причинит мне вреда напрямую. Беспокоиться нужно об остальных. Охранник кивнул и спустя десять минут вождь уже принимал гостей: Инфинита и его воплощение. — Шах, — ухмыльнулся берсерк, едва дверь за ним закрылась. Шквал молча отвёл его в гостиную и сел в кресло, указав на диван. — И не надейся. Я не зря привёл тебя сюда. Мефилес может слышать и видеть всё, что происходит в моей квартире, даже если спит. Оставь в покое моего друга, он и так уже достаточно пострадал. Черно-зелёный ёж покачал головой и вальяжно откинулся на спинку дивана. — Достаточно для кого? — Для меня, конечно же! — фыркнул вождь. — Я голоден, и этим всё сказано. Конечно, я успел подкрепиться тут кое-где по соседству, но этого не хватит надолго. Придётся туда вернуться уже завтра. — Куда? — настороженно покосился на него черно-фиолетовый ёж. Правый глаз берсерка почему-то поблескивал голубым, а левый — жёлтым. — Там, в каньоне, живёт довольно забавный клан таких же сорвиголов, как этот, — Инфинит указал пальцем на себя, — я им уже представился и обещал на днях зайти в гости. Мне там понравилось. Может, со временем я совсем туда переселюсь, действительно, не доставлять же неудобства своим аппетитом любимой игрушке моего дорогого друга? Шквал кивнул. — Спасибо за понимание, только пожалуйста, постарайся не убивать ежей в черную полоску. Они принадлежат мне. Все остальные — твои. — Да не буду я убивать, — ухмыльнулся берсерк, — если мобианец страдает долго — он может дать мне гораздо больше, чем если просто взять и обглодать его душу. Ты — тоже лакомый кусочек, но ты сам отдал мне целых полжизни, а таких подарков я не забываю. Поэтому я разрешил стать моим воплощением этому ежу. Весьма забавно наблюдать за тобой его глазами! Шквал скрипнул зубами. — Только не проморгай влияния Совершенства, он может атаковать в любой момент. — Да, — отмахнулся тот, — твой любимчик в надёжных руках и никуда от меня не денется. — И ещё, будь добр, не давай ему истекать кровью. Например, сейчас, — вождь кивнул на темную дорожку шерсти на животе ежа. Тот удивлённо покосился на раны. — Смертные настолько хрупки, что даже царапины на оболочке могут представлять для них опасность? Мефилес беспечен, если он сотворил таких слабых бойцов. Хотя… Это не в его вкусе. Сомневаюсь, что это — его работа, а значит, — он превратил когти на двух пальцах обеих рук в чёрные щупальца и сшил ими края ран, — скрепить жёстко не выйдет. Иблису больше по вкусу вязкое и текучее. Мне даже интересно, что он в нём нашёл? Черно-фиолетовый ёж наконец улыбнулся, убедившись, что края ран плотно сошлись и кишки больше не грозят выскользнуть наружу — Спасибо. Только что ты теперь планируешь делать, пока Мефилес спит? Берсерк поднял взгляд на потолок. — Для начала верну себе материальную форму. Это займёт какое-то время, но я справлюсь быстрее, чем наш соня изволит проснуться. А потом… Посмотрим, что мне удастся сделать, чтобы Мобиус дожил до его пробуждения. Твари Иблиса нуждаются в тепле, не так ли? Подземье остывает, и, думаю, я смогу повернуть этот процесс вспять. Ну а пока, — ухмыльнулся черно-зелёный ёж, — давай сыграем? — Никаких игр, — Шквал отрицательно покачал головой, — пока мы не избавимся от Совершенства. — Жаль, — вздохнул берсерк и направился к выходу, — тогда, пожалуй, и мне стоит вздремнуть годик-другой, а то у вас тут слишком скучно. Я никому не позволю убить или подчинить себе этого ежа, но в остальном он не получит никаких преимуществ перед остальными смертными, более того, я отниму у него силу, дарованную моим другом. Прощай. Буду ждать новой встречи. Едва приблизившись к двери, черно-зелёный ёж замер, а затем растерянно оглянулся. — Шквал?.. — шепнул он и рухнул на колени, — Господин, прости за дерзость, я… — Ты снова свободен, — улыбнулся черно-фиолетовый, — выбери себе хозяина сам. Старый берсерк тихо всхлипнул. — Я всегда буду принадлежать Тебе, мой Господин. Знаю, верность берсерков убивает, но мне не жалко отдать Тебе жизнь хоть ещё тысячу раз… Сколько угодно. Кто бы ни пытался украсть у меня непокорность, она отступит лишь перед Тобой, и больше ни перед кем. Шквал нахмурился. — Гений сказал… — Я уже подлатал её, не волнуйся. Она сможет выдержать и оскал Совершенства, и укор Инфинита, даже одновременно. Вождь растерянно покосился на своего помощника. — Ты переделывал себя… сам?.. Так много раз, с самого детства? Остроухий виновато улыбнулся. — Отец успел научить меня этому прежде, чем началось истребление. А дед лишь закрепил и отточил эту силу, дарованную мне моим родом: любое желание исполнится, нужно только знать, насколько высока за это цена, и расплачиваться вовремя. И далеко не всегда она измеряется деньгами. Шквал молча сел рядом и обнял его. — Когда я женился, ты переделал себя и в день свадьбы, и в день похорон. Я никогда не замечал, что твой интерес ко мне подогревается чем-то кроме близости к Богу… Я заметил нечто подозрительное лишь накануне церемонии: твой взгляд выражал явно не радость и не зависть. Ты злился. У тебя едва ли не на лбу было написано, что тебя обокрали. Я всё не мог понять, что это значило, думал, что ты просто не хочешь портить мне настроение своими проблемами, потому и не признался, но теперь, когда Голубой сказал, что ты чувствуешь ко мне на самом деле, у меня будто паззл сложился. Тогда, в детстве… Ты ведь был в меня влюблён? Почему ты изменил себя в день похорон Арины? Остроухий отстранился, не выдержав такого потока благодарности и заботы. — Когда Меф изнасиловал тебя впервые, я понял, что Он не потерпит рядом с тобой никого из смертных. Но ты всё равно женился… Я уже испугался, что мы больше не будем столь же близки, но Меф убил её. Лишь на похоронах я понял, для чего он это делает, и если я посмею обнаружить свои чувства, то ты просто избавишься от меня, потому что так над тобой издеваться позволено лишь Богу, но никак не скромному слуге. Я боялся твоего гнева, и пожелал больше никогда не допустить даже шанса оскорбить тебя таким низким желанием. — Спасибо, — всхлипнул вождь и расплакался, — ты спас меня от самой страшной ошибки в моей жизни. Ты всегда был для меня младшим братом, и если бы я тогда узнал, что ты думаешь иначе, то у меня не осталось бы и тебя… И не было бы никакого Тёмного города. Не думаю, что я вообще бы выжил… Что Мобиус остался бы целым и невредимым. Я всегда буду благодарен тебе за эту жертву. Жаль, вернуть тебя на место помощника не выйдет, но ты можешь стать моим советником. Научи Гроссмейстера всему, что необходимо. С возвращением, друг, — Шквал наконец вытер слёзы и улыбнулся. Старый берсерк почтительно склонил голову. — Благодарю, мой Вождь. Я не подведу.