Темное прошлое героя Мобиуса

Первый тост получился комом, зато все от души посмеялись, и Соник с Тенью поспешили уйти. Но Остроухий подхватил настроение, и от его тоста большинство ежей едва не сползали под стол от смеха. Застолье мирно текло и искрилось шутками до самой полуночи, пока порядочные ежи не начали расходиться. — Я так не веселился с тех пор, как… — Шквал осекся и улыбка исчезла с его лица, — Моего дома не стало. Лиловая ежиха похлопала его по плечу. — Ты так и не попрощался с ними… Иди. Все уже хорошенько нахлебались, так что я здесь справлюсь. — Спасибо, — кисло улыбнулся вождь и спустился в свою квартиру. Надя стала для него сестрой-близнецом — походила на него почти во всём, исключая мелочи в роде выдрессированной Мефилесом суровости. Ей с Остроухим удалось воскресить его прежнего — того самого, что радостно шёл под венец, не желая задумываться о последствиях. Шквал сжал гудящую от воспоминаний голову и заскулил от бессилия. — Попрощаться? Как?! Детский фотоальбом и альбомы родителей лежали в той же коробке, что и свадебный. На самой вершине шкафа, куда он никогда не поднимал взгляд. Но Фиолетовый так некстати спустил её и будто нарочно оставил на самом видном месте в гостиной. Шквал всякий раз судорожно отводил взгляд при виде неё, но не сегодня. Хмельное сердце разрывалось от тоски по родным, черно-фиолетовый ёж не выдержал этой жгучей боли и открыл старые фото. Лукаво ухмыляющийся отец и счастливая мать, радостная сестра и растерянный малыш, и все с разным цветом шерсти. — Мефилес… Никогда не прощу тебя. Снова накатили давно выцветшие воспоминания — устланные трупами улицы и забавляющийся с отчаявшимися смертными Бог. Каждые похороны загоняли очередной шип в и без того обливающееся кровью сердце, особенно если Мефилес заставлял убивать своими руками. Особенно если это были друзья и родные. — Кира, я построил хороший город, тебе бы понравилось. Я сдержал обещание. Твоя жертва не напрасна. Красная ежиха смотрела на него радостными глазами, будто никакой жертвы и не было. Будто это не он своими руками оборвал её жизнь. — Отец, мама… Я совершил много ошибок. Не думаю, что заслуживаю прощения… Но мой клан смог изменить самих Богов. Иблис больше не разлучится с Тьмой. Больше никому не придётся пережить тот же кошмар, что и клан Сияющего Копья. Надеюсь, я всё-таки могу считать вас отомщёнными… Простите, если это не так. И прости, что мой род прервался, отец, такова была воля моего Бога. Я не смог защитить от Него ни одного из моих детей… Никогда не прощу Ему этого. Я передам твой кинжал следующему вождю Черного Кастета, нас будет помнить весь город, обещаю! Весь этот клан — моя семья, даже если я не ощущаю их членами твоего рода. Память о нас не истлеет, я вижу, мама, я обманул Смерть, обману и время. Прощайте. Кинжал отца, покоящийся в сейфе, предупреждал давно почившего подростка об опасностях беспечной жизни. Для Шквала оно оказалось совершенно бесполезным, но он всегда помнил и соблюдал волю деда, которого даже не помнил на лицо. Черно-фиолетовый ёж впервые за долгие годы взял его в руки и произнёс вторую надпись, сделанную рукой его отца: — Я. Шквал помнил, что отец неоднократно пытался закончить надпись, но на вопрос, что мешает ему это сделать, отрицательно качал головой: — Ты не поймёшь… Ты — не берсерк. Эта надпись определяет, кто я для моего рода, а я… Я не могу считать себя его частью в полной мере. — Но я ведь твой сын, разве я не часть твоего рода, как ты? На этом вопросе он терялся и каждый раз отвечал по-разному, но смысл оставался тот же: — Ты особенный… Ты — чудо. Твоя сестра — тоже не берсерк и никогда им не станет, хотя она — моя дочь. Но всё равно вы разные, и даже если вы ощущаете друг друга, это не значит, что вы — часть рода. Принадлежать ему — тяжкий труд. Я никогда не хотел быть сыном своего отца. И тебе не советую: лучше позаботься о себе и о матери. — Но мне нравится в банде! — чем старше он становился, тем увереннее возражал, — С ними так весело играть! — Они играют не с тобой, а в тебя. Однажды ты поймёшь правила и тебе перестанет быть весело. Они тебе — не друзья. Шквал никогда не понимал, о чём предупреждал отец, и лишь после нападения Мефилеса вскрылась правда: друзей у него не было. Или, по крайней мере, никто из них не выжил. Пока не появился Остроухий. Он и поставил всё на свои места, всё объяснил и указал на уязвимые точки. Он был надёжен, как охотничий нож, что всегда под рукой и всегда идеально заточен. Он никогда не позволял себе лишнего, и каждый раз, когда Шквал его благодарил, он поджимал уши и опускал глаза. — Не за что. Остроухий покорно давал себя бить и даже резать, хоть Шквал и чувствовал, как ему больно и как это его возбуждает, он никогда не придавал этому значения — у берсерков либидо и мортидо не были противоположностями в отличие от всех остальных мобианцев. И своё мортидо он без зазрения совести выплескивал на лучшего друга, потому что любой другой ёж сбежал бы от такого жестокого вождя без оглядки, а Остроухий мало того, что бежать не хотел, так ещё и сам напрашивался время от времени. На вопрос «Ты — гей?» он всегда ехидно хихикал в ответ, говорил «не угадал» и менял тему, но на вопрос «Ты — полукровка?» всегда твёрдо отвечал «нет» и на следующий день возвращался не только без ран, но и без шрамов. Эти игры никогда не заходили далеко, и оба парня наслаждались этим, пока в жизни Шквала не появился ангел. Белая ежиха, единственная, кто его не боялся, несмотря на репутацию и окровавленные по локоть руки. Единственная, кто видел его самого сквозь маску монстра, которую упорно клеил ему Мефилес. Лишь после её смерти Шквал прекратил попытки избавиться от этой маски и смирился со своей ролью. — Прости, что подставил… Я был слишком наивен. Он никогда не позволит мне стать счастливым, я должен был догадаться раньше… — черно-фиолетовый ёж всхлипнул и сложил фото обратно в коробку, — Я должен был использовать тебя и бросить. Прости, что не решился причинить тебе боль. Ты бы меня ненавидела, но была бы жива. Прощай. Шквал закрыл коробку и убрал её в самый угол шкафа. Прозрачное облачко тьмы снова ссыпалось с его шерсти, открыв две тонкие фиолетовые полоски на висках. — Этот город будет жить, славить Тьму и безумствовать по мелочи. Они справятся, даже когда меня не станет. Эдуард будет хорошей заменой, даже если Сонику придётся повозиться с ним первое время. Мне не о чем волноваться. Облегчение после прощания было таким ясным и волнующим, что ёж решил поделиться им с Надеждой. Вернувшись за праздничный стол, он раскрыл рот от изумления: все, кто не ушёл домой до сих пор, лежали в кровавых лужах. Одни стонали и тряслись от боли, другие — храпели во всю глотку. Фиолетовая ходила между тушками и то целовала в губы, то роняла слезинку, то лизала рану, зарываясь языком глубоко в живот, то плевала в лицо стонущим ежам, отчего они засыпали. — Надя?.. — Прости, — вздохнула она, лизнув очередному ежу рану на груди, — они славили имя отца. Я должна была догадаться раньше. — И ты туда же?! — рявкнул Шквал и пихнул в бок своего помощника. Тот проворчал сквозь сон «попался» и обнял его ногу. Черно-фиолетовый ёж со вздохом сел и осмотрел его шерстку. Кровавые брызги на руках уже подсохли, а на левом плече и груди шерсть была совсем мокрой. — Куда его ранили? — В шею. — Кто? Фиолетовая недовольно фыркнула. — Мне было некогда следить за каждым! Я едва успевала исцелять умирающих, а его ранили, когда соперников осталось всего трое. И я не знаю, кто из них это сделал. — Он ведь заслужил звание Смерти… Как?.. — ахнул вождь. — Они допили всё, что осталось. — Дурак! — рявкнул на друга Шквал, скрипнул зубами и поднялся на ноги. — Всё равно не отпущу, — пробормотал сквозь сон Остроухий и лизнул чёрную шерстку на его ноге. Вождь не стал бы обращать на это внимание, если бы вдруг зубы не вонзились ему в лодыжку. — Свали! — рыкнул он и отшвырнул его в сторону. Берсерк икнул от изумления и даже на миг проснулся, но, промямлив «прости», свернулся клубочком и снова уснул. Черно-фиолетовый ёж покачал головой, взвалил его на плечи и отнес домой. Стив открыл дверь за секунду до того, как вождь постучался и, отчаянно извиняясь, затащил отца в дом. — Передай, что утреннее построение он может пропустить. И ты тоже, раз не спишь. — Прошу прощения, — поклонился ему в ноги юный берсерк, — я почувствовал, как отца ранили, и как раз хотел его забрать. Прости, что нести его пришлось Тебе. — Мелочи, — отмахнулся Шквал, — а что, проснулся ты один? Стив покачал головой. — Я и не спал ещё. Вот умер бы — все бы проснулись, а так… Максимум — кошмар приснится. Благодарю за заботу, желаю доброй ночи, — он снова поклонился и закрыл дверь. — Постой, — рявкнул вождь и, услышав, как парень куда-то тащит отца, терпеливо выждал минуту и тихо поскребся в дверь. Спустя ещё минуту парень снова вышел на крыльцо и склонился перед черно-фиолетовым ежом. — Я к Твоим услугам, Господин. Шквал недовольно дёрнул ухом, но придираться не стал. — Что от меня надо твоей матери? Стив виновато поджал уши и сжался в комок, будто это он приставал к вождю, а не она. — Прошу прощения… — Признавайся, что конкретно ей нужно? Юноша скрипнул зубами. Шквал поднял его голову за подбородок. — Говори. — Титул Первой Леди города и Твоё снисхождение, — чуть слышно пролепетал несчастный и облегчённо выдохнул, когда вождь убрал руку и выпрямился. — Титул? Что он ей даст? — Посредничество между Королевой и остальными леди. Она не просто так претендует, она действительно его заслуживает, ведь она — жена Твоего помощника, а у Тебя жены нет… Несчастный содрогнулся под хмурым взглядом вождя и вжался в пол. — А о какой форме снисхождения идёт речь? — Твоё позволение! — испуганно всхлипнул берсерк, — Титул можешь даровать только Ты, мой Вождь. И Ты же можешь отнять. Шквал отрицательно покачал головой. — Я видел её глаза. Титула ей будет мало. — Господин, Тебе не стоит об этом беспокоиться, она не посмеет тревожить Тебя по пустякам. Она получит титул и на этом успокоится, мы не допустим ошибок. Черно-фиолетовый ёж тяжко вздохнул. — Сможет поладить с Фиолетовой — будет ей титул. А полезет не в свои дела — жалеть не буду. Она мне — никто. — Конечно, мой Господин, — Стив снова поклонился ему в ноги, — быть женой Твоего бессменного помощника — пустяк, она ничем не лучше любой другой ежихи Верхнего города, ей просто повезло. Шквал недовольно фыркнул и поднял его голову за шип. — Не надейся, что я буду позволять тебе больше, чем твоему отцу. Будешь мешаться под ногами — убью. Парень виновато поджал уши и сжался в комок под его строгим взглядом. Шквал разжал пальцы, только когда несчастный перетерпел панику, смирился с положением и затаил робкую надежду на его милосердие. — Ничтожный раб к Твоим услугам, — облегчённо выдохнул берсерк и вжался в пол, — повелевай. — Проследи, чтобы она не совершила непоправимую ошибку. Не позволяй ей говорить со мной без необходимости. Контролируй её речь. И напоминай ей, что если она хоть как-то причинит вред Остроухому — пусть даже не мечтает о пощаде. А то знаю я их, дотянется — не отпустит, а муж свою задачу выполнил, можно и в расход. Стив поднял уши. — Мама этого не сделает! Она двоих уже потеряла, его она не отпустит никогда! Шквал горько вздохнул. — Хотел бы я, чтобы это слово имело для вас значение… Но ты и сам прекрасно знаешь, сколько оно стоит. Не важно, что думаю я, или ты, или она… Важно лишь то, на что она может решиться. Убедись, что мне не придётся беспокоиться об этом. Не хотелось бы убить и её. — Будет исполнено, — парень поклонился ему в ноги, — мы не допустим ошибок, будь спокоен. Слово берсерка не очень-то обнадеживало, но черно-фиолетовый ёж кивнул. — Доброй ночи. — Доброй ночи, мой Вождь, — снова поклонился парень и, дождавшись, пока он не скроется в полумраке, вернулся домой. — Что он хотел? Заспанная хозяйка дома стояла в коридоре и сверлила сына недовольным взглядом. — Чтобы ты держала себя в руках. — Что ты ему сказал? — Что ты хочешь титул Первой Леди, — проворчал Стив, — и больше ничего. — Ничего, — выдохнула ежиха, — а кто ранил Ронни? — Хватит вспоминать это имя, — тихо прорычал сын, — называй его Смертью. — И куда делась рана? — Клэр сделала вид, что не услышала, — Я ничего не нашла! — Его исцелила Темная Королева. Иди спать. Всё хорошо. Фиолетовая ежиха облегчённо вздохнула, чувствуя уверенность сына, поцеловала его и улыбнулась. — Сладких снов. — И тебе, — улыбнулся в ответ берсерк и с чистой совестью пошёл спать.

***

Тень и Затмение почти до полуночи играли в приставку. Как только хот-доги кончились, Соник изумлённо покосился на пустой поднос и не заметил, как проиграл. — Что, всё? — вздохнул он, — Ну, вот… — Победа! — воскликнул Тень но, заметив замешательство брата, взъерошил ему шипы, — Чего скис? Как насчёт острых чипсов? Соник вяло отмахнулся. — Сухие. — С соусом Чили? — Не, — тот отрицательно покачал головой, — я спать пойду. — А ты насовсем переезжаешь? Черно-синий ёжик угукнул в ответ, быстро нашёл одеяло и подушку и швырнул на диван. Тень поджал уши. — И не будешь здесь появляться? Даже иногда? Герой Мобиуса недовольно покосился на него. — Лучше сам в гости приходи. Тебе Шквал до сих пор не сказал? Я типа у них шпионом буду, а отчёты передавать будешь ты. — Хорошая идея, — удивлённо протянул чёрно-алый ёжик, — и как я сам не догадался ему предложить? — Не загоняйся, — кисло улыбнулся черно-синий, — гостить будешь, сколько захочешь, выгонять не буду. Только знаешь, — он закатил глаза и нахмурился, — будет у меня просьба… Присмотри за Алой Вспышкой. Ей тяжко без Дейва. Будешь рассказывать, как у неё дела. — Ладно, — Тень пожал плечами и зевнул, — вполне справедливый обмен. Что будешь на завтрак? Соник задумался. — Смотря что есть. Можно и салатик какой-нибудь. Или пиццу, если хочешь повозиться. — Тебя будить? — Да, — вздохнул герой Мобиуса, — хочу до полудня смотаться. — Тогда — спокойной ночи, — печально улыбнулся чёрно-алый ёжик, собрал посуду и вышел, чтобы не мешать брату собираться ко сну. — Спокойной ночи, — крикнул ему вслед черно-синий и облегчённо выдохнул — в планах оставалось решение только одной проблемы, и решать он её собирался уж точно не сегодня.