***
По дороге на работу я гонял в голове вчерашний разговор с Тёмой. Я безумно злился на него, но сам толком не мог понять из-за чего именно. То ли потому, что он принимал наркотики, то ли из-за того, что умолчал о своём дне рождения, то ли из-за поцелуя с теми парнями. А то и вовсе за то, что был дома таким честным, нахальным и соблазнительным, что мозг рядом с ним плавился и отключался, оставляя лишь инстинкты и грязные желания. Еле сдержался. В памяти снова нарисовалась картинка с его лицом, когда он закусил губу. Как наваждение, как наказание за пошлые мысли, как проклятье. Эти чёртовы губы — Тёмины губы! — потрескавшиеся, помятые его же собственными зубами, пухлые, манящие, снились мне добрую половину ночи. Кажется, во сне я его даже целовал. Впрочем, этого я не помнил отчётливо и предпочёл бы не вспоминать никогда. Целоваться с парнем?! Я никогда не рассматривал себя в такой роли. Чтоб я — и целовал парня? Не-е-ет! Я не из тех, кто может сделать нечто подобное на спор или из любопытства, а значит, такая вероятность совершенно исключена. Конечно, трахающим другого парня я себя тоже не представлял… но… так уж вышло. И, если говорить честно, то я даже не жалею о том, что всё вышло именно так, а не иначе. Но целоваться с парнем всё-таки табу. Поцелуй гораздо интимнее секса, так что этого не будет. Как бы мне ни хотелось… Я на секунду отвлёкся от дороги и глянул на себя в зеркало заднего вида. О чём я сейчас подумал? О том, что хочу поцеловать Тёму? Похоже, я брежу. Может, у него какие-то зачарованные губы? Или я просто давно не целовался? Или это день влюблённых так странно действует на меня? Впрочем, сам Тёма целоваться со мной не стремится, так что нужно просто выкинуть весь этот бред из головы и плыть по течению. За всеми этими мыслями и разговорами со своей «безумной половиной», как я окрестил нечто внутри, что порождает столь странные желания, сам не заметил, как добрался до работы. Сейчас следовало отбросить все лишние размышления и настроиться на долгий и трудный рабочий день. Это у наших гостей — праздник. А нам, простым работникам увеселительного заведения сегодня предстоит из кожи вон вылезти, чтоб всё прошло по высшему разряду.***
Время подходило к пяти вечера, когда у меня в кармане завибрировал телефон. К тому моменту треть дня была позади, и, как я надеялся, треть всех сегодняшних проблем — тоже. Музыкальные инструменты были уже настроены, внезапно сломавшийся терминал банковских карт заменён, а отравившийся официант — отправлен домой. Дневные «залётные» гости тоже уже разошлись, и в зале начали собираться первые пришедшие конкретно на «романтический концерт». Я, с нескрываем удовольствием показал старшему официанту мигающий телефон и скрылся в своём офисе. Ноги гудели, в голове шумело, а в желудке ворочался тугой узел — да, мне не мешало бы уже пообедать, вот только я и позавтракать ещё не успел. Пока я устраивался в кресле, звонок ожидаемо прервался. Посмотрев на дисплей, обнаружил, что звонила Ира. Я-то ожидал звонка от Тёмы — писал ему утром в записке — очень хотелось знать, как он себя чувствует. И немного — помнит ли он вчерашнее? Стараясь не думать ни о чём плохом, что могло бы случиться с этим незадачливым именинником, набрал Ире. — Алло? Ник? — Привет, милая! Извини, не успел ответить. — И это всё, что ты можешь мне сказать? — поинтересовалась девушка. — Ещё хочу сказать, что очень соскучился, — послушно «подыграл» я. — Значит, поздравлений и признаний в любви я не получу? Спасибо, малыш! И тебе чудесного праздника! Ира протараторила это и отключилась так быстро, что я даже не успел сообразить, в чём я опять провинился. Хотел было накатать возмущённое сообщение, как меня осенило: день влюблённых! Вот идиот! Так заработался, что совершенно забыл о том, что в этот проклятый праздник нужно поздравлять свою девушку, даже если она находится у чёрта на куличиках. Я вновь взялся за телефон, но не успел его даже разблокировать, как на экране высветилась надпись «Тёма». — Тёма? Ты там как?..***
Из разговора с Артёмом выяснилось, что он толком ничего не помнит. Его смущение было столь очевидным, что слышалось даже по телефону, и это здорово забавляло, если говорить откровенно. Когда я услышал из первых уст, что он в порядке, беспокойство и тревога наконец отступили и настроение выровнялось. Перезванивать Ире и извиняться отчего-то перехотелось: могла бы и первой меня поздравить. Тогда и я бы не затупил. А могла бы и войти в моё положение, вспомнив, как я бываю загружен работой по праздникам, что забываю и собственное имя, а не только какой день недели и кого с чем следует поздравлять! В общем, я ограничился поздравительным смс, в котором упомянул небывалую загруженность и усталость. Надеюсь, что она меня поймёт и простит.***
Не считая адской усталости, вечер прошёл хорошо. Никаких чрезвычайных происшествий, всё ровно и гладко, как по волшебству. Единственное, что напрягало — счастливые улыбающиеся и обжимающиеся за каждым столом парочки, что вызывали нечеловеческую зависть и желание завыть на луну. Хотелось хотя бы на пару часов перестать быть загруженным работой управляющим и стать просто счастливым и влюблённым человеком. Хотелось, чтоб меня кто-нибудь обнимал, целовал и шептал на ухо всякую романтичную чепуху. Впрочем, в машине по дороге домой этого уже не хотелось. Теперь хотелось просто добраться до своей тёплой постели, завернуться в одеяло и выспаться как следует. Совершенно некстати вспомнилась утренняя картина — свернувшийся комочком Тёма — и в голову просочилась шальная мысль, что, если он и сейчас там? Вдруг, он поленился уходить на диван и вновь спит посреди моей постели, согревая для меня небольшой её кусочек? Уже въезжая в свой двор я поймал себя на мысли, что это было бы здорово. Залезть к Тёме под одеяло, прижать его к себе и на секундочку почувствовать себя не таким несчастным и одиноким, каким чувствовал себя весь вечер.***
Чего-чего, а вот встретить Тёму бодрствующим я точно не ожидал. Он выглядел таким домашним и уютным, что хотелось схватить его в охапку и не отпускать до утра, поэтому я поторопился уйти в душ. Все эти безумные инстинкты, которые просыпаются, когда он рядом, до добра не доведут. Нужно как-то взять себя в руки и вновь стать адекватным человеком, а то я сам себя скоро бояться начну. Выйдя из душа, я застал Тёму на кухне. Уничтожить свои безумные желания под ноль я не мог, но трансформировать из «валить и трахать» в «спать в обнимку» всё же удалось, поэтому я так и спросил. В конце концов, он же может отказаться, если не хочет. К моей радости, Тёма не отказался. Отставил чашку в сторону, вытер руки полотенцем, несмело улыбнулся и отправился следом за мной в спальню. Он выглядел смертельно уставшим, но всё равно попытался меня соблазнить. Это было забавно и мило. И, кажется, именно этого мне и не хватало весь прошедший вечер. Чтоб кто-то вот так вжимался в мою грудь лопатками и сообщал соблазнительным голосом, что выспаться ему всё равно не грозит. Безумно хотелось послушаться, поддаться этому искушению, пойти на поводу у своих желаний. Но где-то в глубине души я прекрасно понимал, что Тёма сам же пожалеет утром о том, что променял сон на секс, поэтому отказался. Через три часа я поднялся по будильнику и соорудил завтрак, после чего разбудил Тёму, который спросонья был явно смущён таким вниманием. Мне же его смущение нравилось, так что я был совершенно не против смущать его раз за разом.***
После я отвёз Тёму на работу и вернулся домой. Как ни странно, спать совершенно не хотелось, так что я решил провести выходной с пользой, а именно — убраться в квартире. А то я уже привык к тому, что уборка всегда на Артёме и даже не помню, когда последний раз сам брался за тряпку. Сказано — сделано. К обеду я навёл дома чистоту, сходил в продуктовый и принялся подготавливать ужин. Сегодня хотелось чего-то лёгкого, так что я решил запечь радужную форель, а к ней пожарить на гриле овощи. Как раз в момент разделки рыбы меня и застал телефонный звонок. — Алло, Ира? — Привет, милый, — любимый голос звучал так нежно и приветливо, что казался даже несколько нереальным. Я бы, наверное, даже не удивился, если бы сейчас вокруг меня начали летать мультяшные нарисованные сердечки и цветочки. Просто поверил бы в то, что это всё происходит во сне, а не наяву. — Привет… — Знаешь, я тебя очень люблю, поэтому, конечно, прощу твоё равнодушие… — А? О чём ты, милая? — О нашем вчерашнем разговоре. В Ирином голосе послышались напряжённые нотки, а меня будто окатили ледяной водой. Нет, никакой это не сладкий сон. Самая настоящая явь, с привычными уже обидами и претензиями. Я устало закатил глаза, досчитал про себя до десяти и лишь после этого тихо переспросил: — Милая, я не хочу с тобой ссориться… — И я не хочу с тобой ссориться. Я просто хочу немного внимания от своего любимого человека! Я что, слишком многого прошу? Я всего лишь ждала тёплых слов в праздник! — Я не пойму, я тебе без праздников что ли мало тёплых слов говорю? Ир, ты же прекрасно понимаешь, какая запара на работе в праздничные дни! — Конечно, работа важнее любимой девушки… — Бл…ин! Ир! Хватит мне мозг вытрахивать! — окончательно взорвался я. — Просто прекрати, ладно? Помолчи сейчас и выслушай меня! Я тебя люблю, правда, безумно. Я скучаю до одури просто. Я с ума схожу тут один. Я себя таким несчастным и одиноким как вчера не чувствовал никогда, слышишь? Никогда в своей жизни! Я просто хочу, чтоб ты успокоилась и встала на моё место. Ты умница, ты сможешь понять, я знаю. Так сделай же это — просто пойми уже меня, чёрт! Отчаянно хотелось выкинуть телефон в окно, скатиться спиной по стене и заскулить, как побитая собака. Чёрт, почему всё вдруг стало так сложно? Почему мы перестали понимать друг друга? Что за херня происходит в нашей, когда-то общей, жизни? — Ник, Ник! Ладно, ладно, успокойся, хорошо? Слышишь? — Да. — Дыши, малыш, дыши. Всё хорошо. Прости, я… я виновата, извини меня, ладно? — Ты тоже прости, я сорвался. Можно я прилечу? Хотя бы на пару дней, на один? Хоть на пару часов, просто увидеться! Можно? — После этого будет ещё труднее, сладкий. Мне тоже тяжело. Потерпи немного. Где-то месяц ещё. Я прилечу в марте, малыш. Ты потерпишь? Девушка говорила со мной таким тоном, каким, в моём представлении, медсёстры в психиатрических клиниках разговаривают с особо тяжёлыми пациентами, и от этого я и правда начинал чувствовать себя конченым психом. Да что со мной такое? Я никогда не был такой истеричкой, всегда умел сохранять рассудок, независимо от ситуаций. — Малыш, ты тут? — Да, Ира, да. Всё нормально. Ты права. Потерпим. Просто, прошу тебя, не усугубляй. Войди в моё положение, ладно? — Да, сладкий, я постараюсь. Прости.***
Хорошее настроение и бодрое расположение духа после разговора с Ирой канули в Лету. Желание готовить исчезло напрочь. Да что там желание готовить? Желание жить тоже рвалось на выход. Я никогда не был мальчиком, подверженным всплескам эмоций. Никогда не думал о том, чтоб вскрыть себе вены или нажраться снотворного до полной отключки. Я никогда не боялся проблем и встречал их «лицом к лицу», решал всё по мере возникновения. Что-то приходилось решать с посторонней помощью, но всё же я никогда прежде не сдавался. Не терял желания встать и делать что-то на благо своего будущего. И сейчас мне впервые в жизни было страшно что-либо делать, потому что я ощущал себя сильно «не в себе». Я боялся, что выйду на балкон покурить и нечаянно выпрыгну нахер с пятого этажа. Или, что возьму нож, чтоб нарезать овощи, а вместо них проведу остриём поперёк запястья. Я сидел, как дурак посреди кухни, гипнотизировал взглядом политую лимонным соком форель, и просто боялся пошевелиться. В таком оцепенении я провёл часа два. Сначала мне было просто страшно шевелиться, потом я обдумывал всё, что со мной произошло в последние месяцы. После я уже ничего не боялся и ни о чём не думал, просто сидел на своей табуретке и смотрел в одну точку на противоположной стене. Голова опустела, мной завладело какое-то безразличие ко всему. Кажется, даже если бы сейчас вокруг меня разгорелся пожар, и нужно было бы бежать к выходу, чтоб спастись — я бы не пошевелился.***
Из этого состояния меня выдернул очередной звонок. В голове промелькнула подленькая мысль: «лишь бы это была не Ира». Хотелось успокоиться, остыть и не слышать её пару дней. Мне повезло, звонил Слава. — Алло? — Ник? Прости, что беспокою в выходной, но где документы на новый терминал? — Ммм… посмотри в правом нижнем ящике? — рабочие вопросы несколько взбодрили меня и вернули к жизни. — Ну, нашёл? — Ага, вижу, спасибо. Прости, что потревожил! — Наоборот хорошо, что ты позвонил, — выдохнул я, окончательно приходя в себя. Видимо, это не осталось незамеченным, потому что Слава настороженно поинтересовался: — Что-то случилось? — Уже всё хорошо, — искренне улыбнулся я. — А как там Артём? — Нормально, работает. — А-а-а… Ира? — Я… завтра, ладно? Обсудим всё завтра? Друг скупо хмыкнул, но согласился отложить душещипательную беседу на потом. Мы распрощались, и я принялся готовить ужин. Суицидальные мысли исчезли, дурное настроение тоже.***
Спустя пару часов я был вознаграждён за свои старания: Тёма сидел напротив меня, с горящими глазами благодарил за ужин и чуть ли не облизывал тарелку. При взгляде на него на душе становилось спокойно и уютно, и сегодня меня даже не раздражало то, что я не могу толком идентифицировать эти чувства. Они просто возникали сами по себе, и я не мог и не хотел с этим ничего поделать. — Ты выглядишь усталым, ты что, не ложился больше? — заботливо поинтересовался Тёма. — Да как-то не хотелось. Решил приготовить ужин. — Ага. А ещё сходить в магазин и вылизать квартиру. Псих. Нет бы выспаться — единственный выходной. — Не ругайся, — улыбнулся я. — Давай посмотрим какое-нибудь кинцо? — Ладно. Иди, выбирай, а я пока помою посуду. Иди, иди! Тёма чуть ли не пинком выгнал меня с кухни и завозился у раковины, и я послушно отправился выбирать фильм. Перегружать себя эмоционально не хотелось, поэтому я выбрал очередную документалку. Я уже давно хотел посмотреть этот фильм про Мадагаскар, и Тёма любит такие вещи, так что особо заморачиваться с выбором не пришлось. — Что у нас тут? — Природа Мадагаскара и всё такое, пойдёт? — О-о-о! Круто! Люблю в Тёме его любознательность и непосредственность. Он каждый раз смотрит подобные фильмы с таким восторгом, что становится похож совсем на ребёнка — маленького и умеющего искренне радоваться. Так и тянет потрепать его по рыжей шевелюре и угостить конфетой. — Ник, ты засыпаешь… — Не-не, я смотрю! — я приоткрыл глаз и обнаружил, что сполз по спинке дивана Тёме на плечо. Видимо, фильм придётся пересматривать снова. — Может, ляжешь? Давай я достану подушку, а сам сяду на пол? — Давай я лучше лягу тебе на колени? Можно? — Конечно, — Тёма улыбнулся и приглашающее похлопал себя по бедру. — Почесать тебе спинку? — насмешливо спросил он, как только я устроился поудобнее. — Я люблю, когда меня за ухом чешут, — фыркнул я. Разумеется, я шутил, когда говорил об этом. Но всё же, последнее, что я запомнил из того вечера, как чьи-то нежные руки ласково массируют мою голову и легонько почёсывают за ухом.