***
Ира, к счастью, вела себя спокойно. Не ругалась, не искала поводов для ссор, не цеплялась к мелочам, не ревновала на пустом месте. Про своё возвращение она тоже не говорила, а спрашивать сам я не решался — боялся услышать, что она задержится ещё на месяц, год… вечность. Это молчание относительно её возвращения не то, чтобы раздражало или бесило, но привносило в наше общение некий дискомфорт. Работа шла своим чередом. Так и не поправившегося окончательно Славу я старался беречь и по возможности отпускать пораньше, поэтому самые сложные моменты ложились на меня. Рабочие неувязки то там, то тут — привычно выводили из себя. Подготовка к очередному празднику — восьмому марта — выматывала и нервировала. Помимо всего этого нужно было организовать подарки для женского персонала. В этот раз это дело целиком легло на мои плечи и вызывало определённые трудности. Во-первых, я должен был уложиться в ограниченный бюджет, одобренный советом директоров, который, на мой взгляд, был более чем скромным. Во-вторых, мне нужно было найти и выбрать такие подарки, которые понравились бы всем нашим женщинам от восемнадцати до восьмидесяти. На помощь с подарками неожиданно пришёл Тёма. Помог мне найти скромные, но симпатичные шкатулки, которые можно было приспособить под что угодно. И посоветовал докупить всем по гиацинту — мол, весенний праздник, положено цветы дарить. Я не остался в долгу и помог ему организовать подарок-сюрприз для мамы. Пусть это всего лишь доставка пирожных и цветов на дом, думаю, что внимание сына в любом случае её обрадует.***
Восьмое прошло ровно, безо всяких происшествий, если не считать того, что одна гостья разбила кальян. Обошлось без жертв. Пострадал лишь кошелёк нетрезвой клиентки, которой пришлось выплатить неустойку. Впрочем, девушка своей вины не отрицала и сама рвалась возместить убытки. Шампанское в этот день лилось рекой. Пожалуй, только на этом «праздничном» напитке, мы сделали половину обычной выручки. Тюльпаны, которые было решено продавать на баре неподготовленным к празднику мужчинам по заоблачной цене, раскупались с такой скоростью, что подсобного рабочего пришлось дважды посылать за «добавкой» в соседний ларёк. Концерт какой-то новой попсовой певички, чьего имени я не запомнил, прошёл на ура. В общем, праздник удался по всем параметрам.***
Чтоб снова не опростоволоситься с Ирой, я загодя поставил себе напоминалку и позвонил ей с поздравлениями первым. Девушка отвечала грустным голосом, но от моих поздравлений немного приободрилась. — Спасибо, сладкий! — Что с голосом, милая? Что-то произошло? — Ну-у-у… — Ира замялась и замолчала, чем не на шутку меня перепугала. — Ириш, что такое? Что-то серьёзное? — В общем… я не вернусь в марте. Прости, малыш, пока я нужна тут. — Ох, ясно. И насколько тебя там задержат? — Не знаю, милый. Может на две-три недели, может на пару месяцев. В ближайшие пару недель ситуация должна проясниться. — Ясно. — Прости. — Не извиняйся, родная, это же не твоя вина. Я… всё понимаю. Мне жаль, что так получается, но я понимаю. — Спасибо. Я скучаю, милый, — я услышал в Ириной интонации улыбку и машинально улыбнулся сам. Безумно хотелось оказаться рядом и просто обнять её, почувствовать рядом. — Я тоже, родная. Я тоже. — Ладно, милый. Нужно идти работать. — Да, мне тоже… Этим вечером было особенно приятно вернуться в кровать, в которой уже кто-то спит. Впервые я не дождался, пока Тёма меня «нащупает», а сам подмял его к себе под бок и зарылся носом в рыжую гриву, пахнущую луговой травой. Хорошо было почувствовать, что рядом со мной есть хоть кто-то.***
Утром меня разбудил Тёмин голос. Я приоткрыл глаз и увидел, что он разговаривает по телефону, сидя в постели. Он говорил шёпотом, видимо, чтоб не потревожить меня, но, судя по всему, это не помогло. — Да, да. Ничего. Ну что ты… тебе — можно! — Тёма легонько рассмеялся, откинув голову назад и прикрыв глаза. Он выглядел в тот момент таким счастливым, таким нереальным, что хотелось его потрогать, чтоб убедиться в том, что он настоящий. — Да, уже сейчас буду собираться, спасибо. Ну что ты… ага. Знаю. И я тебя тоже. Что-то было в этом разговоре такое интимное, сокровенное, что мне вдруг стало стыдно, что я невольно подслушиваю. На мгновение захотелось кашлянуть или встать, сделать хоть что-то, чтоб показать, что я уже не сплю, но я не решился. А ещё мне было до ужаса любопытно узнать, с кем это он так интимно беседует в семь утра? Кому он шепчет эти нежные слова? Для кого он смеётся так открыто и искренне? На секунду я почувствовал, как внутри царапает лёгкая зависть. — Я очень рад, что тебе понравилось. Конечно. Не беспокойся. Ладно, ладно, встаю уже, — Тёма вновь тихо рассмеялся. — Знаю, знаю. Люблю тебя! Он отключил телефон, потянулся всем телом, смачно хрустнув суставами, и встретился со мной взглядом. Артём тут же смущённо покраснел: — Я тебя разбудил? Прости, пожалуйста! — Ничего. Это ты прости, что я невольно подслушал твой личный разговор. — А-а-а, ничего, — махнул рукой он. — Я с мамой говорил. Теперь всё встало на свои места. И его счастливый внешний вид, и нежные интонации в голосе, и признание в любви, которое, если говорить откровенно, меня здорово озадачило. — О! И как, ей понравился сюрприз? — полюбопытствовал я. — Да, очень. Она и звонила, чтоб поблагодарить. Подарок привезли уже после того, как я вчера звонил с поздравлениями. — Понятно. Я рад. — Я тоже. Спасибо тебе за идею. — Не за что. Идея не новая — я своей маме такие «сюрпризы» посылаю уже лет пять, — усмехнулся я. — Она, наверное, уже и не удивляется, а только имитирует удивление. Каждый раз. Тёма в ответ вновь рассмеялся, запрокинув голову, а я поймал себя на мысли, что не могу отвести от него взгляд. Всё-таки, он очень красивый… — Ты так редко говоришь о своей семье, — заметил он. — А ты хочешь послушать? — удивился я. — Да. Мне было бы интересно. — Тогда я расскажу тебе как-нибудь. — Хорошо, ловлю на слове. Ладно, мне пора собираться на работу. — Приготовить завтрак? — Не надо. Спи. — Спасибо… Что ещё мне нравилось в Тёме, так это его забота обо всех вокруг. Если бы все люди были хотя бы наполовину столь же заботливыми, как он — мир стал бы гораздо лучше…***
Девятого я работал один, десятого отдыхал, а одиннадцатого Славе стало заметно лучше. Я понял это не по здоровому блеску в его глазах и даже не по его обычным энергичным движениям, а по тому, что он пришёл ко мне поговорить «за жизнь». — Ну, что нового? — он уселся напротив и выжидательно смотрел мне в глаза. Прямо как удав, гипнотизирующий свою добычу. — Ты выздоровел — это лучшая новость! И самая актуальная, — попытался уйти от ответа я, но вызвал у Славы лишь приступ смеха. — Ладно. Ира задерживается в Болгарии. — На сколько? — Пока точно не известно. — А что с Артёмом? — А что с ним? — Как дела… у вас? — Нормально, — пожал плечами я. — Тёма идеальный сосед. С ним легко жить, с ним приятно общаться… — Он отлично делает минет… — продолжил Слава, вопросительно выгнув бровь. — Что-то новое есть? — Вообще-то, я не знаю… что там насчёт минета, — растерялся я. — Я же этого не помню. — То есть, он своих подвигов не повторял? Неужели тебе не любопытно? Богатое воображение живо подкинуло мне виденную раньше во сне картинку — Тёма на коленях, с приоткрытым ртом и влажными губами… — Чтоб ты пропал! Я даже не думал об этом до этого момента! — Прости, — улыбнулся Слава. — Я думал, что у вас… всё это присутствует. — Как мне теперь прекратить это представлять? — Не вижу проблемы попросить его продемонстрировать свои умения, — пожал плечами Слава. — Вы взрослые люди, любовники. Что такого-то? — Знаешь, кто ты? Ты — бесёнок-подстрекатель, вот кто. Не могу я просить его о таком! Равносильно тому, как у любого другого друга просить что-то интимное. Слава нервно закашлялся. То ли последствия недавней простуды, то ли воздухом подавился от моей реплики. Спустя минуту он взял себя в руки и посмотрел на меня, как на клинического идиота. — Друга? Ты живёшь с ним, спишь с ним… и всё ещё считаешь его только другом? Я закатил глаза, не желая отвечать на этот вопрос и тем самым ввязываться в очередной глупый спор. Слава, вероятно, понял это моё нежелание и тяжело вздохнул: — Знаешь, я даже хочу тебе верить. Хочу, чтоб всё, что ты говоришь, оказалось правдой. Потому что, в противном случае, тебе тоже может быть тяжело. Думаю, что с возвращением Иры, тяжело будет вам всем. Всем троим. Теперь пришла моя очередь тяжело вздыхать. Я понимал, что в Славиных словах есть доля правды, но совершенно не хотел об этом сейчас думать. Был не готов. Боялся. Предпочитал жить сегодняшним днём, в надежде, что потом всё само собой разрешится. — Ладно, не парься, Ник. Может, это просто я такой параноик и ищу проблемы там, где их нет? Может, Артём для тебя, и правда, всего лишь сосед, с которым можно при случае переспать. А ты для него — просто парень, который трахает и не выносит мозг. Может, Ира — святая, которая сможет просто закрыть на всё это глаза и спокойно выйдет за тебя замуж. Если, конечно, ты не передумаешь жениться. Я улыбнулся другу — хорошо бы, если бы именно так всё и произошло. Пожалуй, буду надеяться именно на такой исход нашей ситуации. — Ира пока не вернулась. Мало ли, что может произойти до её возвращения? Может, Тёма кого-то встретит и уйдёт от меня. Тогда, может и не придётся ни в чём признаваться. — И ты просто отпустишь его? — Ну, он же не моя собственность, — усмехнулся я. — Мы договаривались, что, если у него кто-то появится, мы прекратим любые отношения, кроме дружеских. — Я понимаю, что он — не собственность. Я про другое. Что ты будешь чувствовать при этом? — Не знаю, — пожал плечами я. — Может, разочарование. Или грусть. — Может, вернее сказать, ревность? Обиду? Опустошение? — Ревность, обиду? Не-е-ет… с чего бы? Он же не моя сбежавшая невеста. Слава укоризненно покачал головой и посмотрел на меня долгим грустным взглядом. После чего встрепенулся, глянул на часы и поднялся: — Что-то мы заболтались. Надо выйти в зал. — Ты прав, — поддержал я, — надо поработать… и мне тоже.***
Под вечер Слава вновь вернулся в мой офис, на этот раз с рабочими вопросами. — Никит, я в наших графиках заблудился. Ты когда на выходной идёшь? — С воскресенья по вторник, — ответил я, сделав лицо кирпичом. Спустя пару минут не выдержал Славиного выражения лица и рассмеялся в голос. — Что, думаешь только тебе можно меня провоцировать, дразнить и далее по списку? — Тяжело работать, когда начальник дур… — А? — Когда начальник дурной, — тяжело вздохнул менеджер и присел на кончик стола. — А серьёзно? — Серьёзно, хочу хотя бы два выходных. Ага, я дурная эгоистичная скотина. А ты болел неделю почти. — Воскресенье и понедельник тогда? — Ага. — Ладно. Записал. Домой едешь? — Да, уже собираюсь…***
Воскресенье прошло… как полноценный выходной. Первый в этом году. Первую половину дня мы с Тёмой провалялись в постели, делясь друг с другом разными воспоминаниями из своего детства. Никогда не думал, что подобное занятие может так поднять настроение и зарядить позитивом. После этого, вместе сходили в магазин и закупили в дом продуктов, которые легко готовить. А вечером я самозабвенно учил Тёму готовке. В процессе мы шутили, бесились и отвлекались, так что паста с лососем вышла совершенно не такой, какой она должна была получиться. Впрочем, до пасты дело так и не дошло, так что какая разница, какой она там вышла? Совершенно не помню, как мы переместились из кухни в спальню…***
Понедельник пришлось посвятить уборке на кухне. Пролитый накануне соус не желал оттираться, а пригоревшую сковородку не спасало даже длительное замачивание с моющим средством. Так что к вечеру я всерьёз решил, что нужно завязывать с сексом на кухне, сексом во время готовки и сексом с Тёмой вообще, потому, что с ним я никак не могу научиться себя контролировать и творю чёрти какие глупости. Впрочем, все мои мысленные запреты были разрушены в один миг, стоило Артёму прийти домой, обнять меня со спины и невинно поинтересоваться: — А чему ты будешь учить меня сегодня? Невинный голосочек этакой миленькой овечки. Дерзкий взгляд колдовских зелёных глаз из-под якобы невинно полуопущенных ресниц. Скромный оленёнок, с замашками обольстителя. От этой смеси невинности и разврата у меня абсолютно срывало крышу. С самого первого раза, тогда, в ванной, и до сих пор. — Буду учить тебя стонать… — О-о-о… мне казалось, что я и сам умею? — Буду учить… громче… Я подтолкнул его к столешнице, прижимая собственным телом. Тёма рвано вздохнул и соблазнительно прогнулся в пояснице. Руки сами потянулись к его талии, обхватили, сжали, по-хозяйски потянули свитер вместе с рубашкой вверх, оголяя ямочки на пояснице. Краем глаза я увидел, что Тёма закусил губу, прижался ближе, губами небрежно скользнул по шее, от выреза на свитере до мочки уха, легонько прикусил её одними губами. Артём тихо застонал и прогнулся ещё сильнее, впечатавшись задом мне в пах, поелозил вверх-вниз, убеждаясь в моей явной заинтересованности, дразня, распаляя. Я тихо рассмеялся и потянул свитер с рубашкой выше, наконец снимая их окончательно. С силой провёл большими пальцами по выступающим лопаткам, отчего Тёма прогнулся ещё сильнее, запрокинул голову назад, практически касаясь затылком моего плеча, задышал чаще. Я куснул его за плечо, поцеловал в шею, руками скользнул вдоль позвоночника до пояса, большими пальцами проник внутрь, погладил, дразня. Артём вновь тихо застонал. От его стонов мне тоже сносило голову, так что хотелось слышать их чаще, дольше, громче. Именно это я и сообщил Тёме в самое ухо, моментально покрасневшее от услышанного. — Да что с тобой сегодня? — Не нравлюсь? — Нравишься. Даже слишком. Я тихо усмехнулся и переместил руки на впалый живот, пересчитал выпирающие рёбра, будто невзначай задел соски. Артём застонал чуть громче, тут же спохватился, зажимая рот рукой: — Нас соседи услышат! — Хрен с ними! — Ник, тебе тут ещё жить, — попытался проявить благоразумие Тёма, но был прерван очередным поцелуем-укусом в шею. — Грызи ниже, — тут же прошипел он. — А? — Бэ! Грызи меня там, где этого не увидят… Я с готовностью переключился на грудь, изгибаясь под немыслимым углом. С Тёмой во мне просыпался садист, о существовании которого я раньше и не подозревал. Или это была ответная реакция на то, как он распаляется от подобных действий? Не знаю. Воспользовавшись моей заминкой, Тёма легонько отпихнул меня локтем и развернулся ко мне лицом. — Трахать меня собираешься, или сожрать решил? — усмехнулся он, расстёгивая пояс на джинсах и дерзко облизнув губы. В памяти всплыл разговор со Славой, давнишний сон, ещё более давнишнее признание: «я тебе отсосал», и я едва удержался от того, чтоб резким властным движением заставить его опуститься на колени. Закрыл на секунду глаза, давая себе краткую передышку, возможность прийти в себя. — Что такое? Ник? — Тёмин голос звучал обеспокоенно, значит, мои сомнения отразились на лице. Нет. Разумеется, они там отразились! Значит, он заметил. — Всё нормально, не бери в голову, — улыбнулся я. Сказать противоположную по смыслу фразу — язык не повернулся. — На чём мы остановились? — На этом… Тёма поддел собачку, и молния ширинки с готовностью скользнула вниз. Стаскивая с него джинсы, я вновь целовал покрытые россыпью золотых конопушек плечи, прикусывал острые ключицы и шептал какую-то ересь ему на ухо. — Может, всё же, пойдём в спальню? — Давно хотел тебя именно на этой поверхности, — неожиданно даже для самого себя признался я. — Извращенец, — засмеялся Тёма. — Может, ещё сливками меня обмажешь? Или вареньем? — Я подумаю об этом завтра, — усмехнулся я, подсаживая его на столешницу. Едва ли я когда-то думал, что в моих эротических фантазиях имеются парни. Однако, голый Тёма, сидящий сейчас на моём кухонном гарнитуре, выглядел именно так. Как ожившая эротическая фантазия. Несомненно, тайная, сокровенная, тщательно от всех скрываемая и от этого ещё более вожделенная. Именно такой Тёма: с рассредоточенным взглядом, с влажными приоткрытыми губами, с бессовестно раздвинутыми ногами. Всем своим видом демонстрирующий ожидание, нетерпение и желание. Окончательно сбыться моей мечте не удалось — поза оказалась не такой уж удачной, как мне представлялось. При каждом движении Тёма бился головой о посудный шкафчик и, кажется, уже вскоре стал бы стонать от боли, а не от удовольствия. — Ты победил, идём в спальню, — несколько разочарованно выдохнул я, ставя его на пол. — Давай ещё так попробуем… Артём вновь повернулся ко мне спиной, соблазнительно прогнулся в пояснице и призывно развёл руками ягодицы в стороны. Повторного приглашения дожидаться я не стал. Было горячо. Во всех смыслах. В некоторые моменты мне казалось, что я уже выпал из этой реальности и пребываю где-то в параллельном мире, потому что в мире нашем так хорошо не бывает. Но Тёма стонал, и я понимал, что всё ещё на Земле, на собственной кухне, с собственным… Тёмой. Артём кончил секундой раньше меня самого, вновь пачкая только недавно отмытую столешницу, но сейчас мне было не до этого. В общем-то, в этот момент мне было ни до чего вообще — я нёсся навстречу своему собственному оргазму, который настиг меня, заполнил изнутри и снаружи одновременно и разве что не разбил вдребезги. — Ахх… — я обессилено ткнулся мокрым от пота лбом меж Тёминых лопаток. — Ты — нечто. — Это ты — нечто, — таким же сорванным, как и у меня, голосом возразил он. — Не спорь… со старшими. Курить хочу… — Я думал, что ты куришь только, когда сердишься… или нервничаешь. — После такого — тоже неплохо бы перекурить. Не ворчи, — я чмокнул Тёму за ухом, надел обратно штаны и вышел на балкон.***
Поздний вечер, звёзды, щедро рассыпанные по низкому небу, и сигаретный дым, устремляющийся ввысь — обстановка определённо располагала к тому, чтоб усесться в плетёное кресло, закинуть ногу на ногу и предаться мыслям. Но мне отчего-то не думалось ни о чём, кроме того, что было бы неплохо затащить Тёму в душ — воспоминания о первом разе раскалённым клеймом отпечатались на внутренней стороне век. Объект моих раздумий будто почувствовал свою необходимость и появился на балконе, как мумия замотанный в плед. — У тебя там телефон звонит. — Потом перезвоню, — я потянул Тёму за руку и усадил себе на колени. — Как ты? Голову не отбил? — Нормально. Серьёзно, Ник, три раза звонили. Вдруг что-то срочное? — Ты кто? Моя совесть? Иду, — я с сожалением затушил бычок и поднялся, одновременно с этим ставя Тёму на пол. — Кто звонил? — Я не смотрел, — отмахнулся Тёма. Но по покрасневшим щекам стало понятно — врёт. Стоило закрыть за собой балконную дверь, телефон вновь зазвонил. Артём скосил на дисплей взгляд, тут же понял, что я смотрю на него и сообщил: — Паша. Ответишь? — Конечно, — кивнул я, взял телефон и вышел в гостиную. — Ни-и-ик! Надеюсь, я тебя не разбудил? — Нет, — усмехнулся я. — Что такое? Привет. — Привет! Ты же помнишь, что у Славы в субботу днюха, да? — Постой, как в субботу? — растерялся я, судорожно пытаясь вспомнить сегодняшнее число. — В следующую субботу! Я хочу устроить ему сюрприз… и мне нужна твоя помощь! — Дай угадаю… отпустить его пораньше? — Нет, наоборот! Вели ему задержаться, а сам приезжай праздновать. Можешь прихватить с собой своего Артёма. — Прости? — растерялся я. — Ты знаешь про Артёма? — Конечно, Слава говорил, что у тебя поселился юный и одинокий мальчик. Привози его к нам, глядишь, устроим его судьбу… Я облегчённо выдохнул. Не то, чтоб я был против того, чтоб Пашка знал обо мне и Тёме… просто, чем меньшее количество человек знает, тем лучше. — Ладно, я всё сделаю. За Артёма обещать не буду, но сам приеду. Скинешь адрес? — Да, напишу тебе на почту всё, что тебе необходимо знать. — Ладненько, спасибо. До связи. — Пока-пока-а-а, — протянул Пашка и отключился.***
Тёма обнаружился в спальне. Так и сидел, замотанный в плед, ковырялся в телефоне. Я уселся рядом, затем немного подумал и улёгся ему на колени. — Тё-о-ом! — А? — Ну что? Неужели, я должен объяснять, кто мне звонит и зачем? — О чём ты? — Тёма отвлёкся от телефона и заглянул мне в глаза. — Я ничего не спрашивал. — И не хотел спросить? — По-моему, меня это не касается, нет? Я глубоко вздохнул и перевернулся на бок. Вот она — разница между парнем и девушкой. Ира не отстала бы, пока всю душу из меня не вытрясла. — Пашка — это парень Славы. Приглашает нас на Славкин день рождения. В следующую субботу. — Круто. — Поедешь со мной?..