***
А утром мне стало стыдно. Стыдно настолько, что я практически мог ощутить это чувство физически, хотя и не знаю, как такое возможно. — Я уже привык к твоим зверствам, — легко отмахнулся Тёма, распластавшись рядом со мной на кровати. А я чувствовал себя так, будто это слово мне вбили прямо в мозг. «Зверство». Он прав — такие следы мог бы оставить какой-нибудь дикий пёс или волк, какой-нибудь оборотень из страшной сказки или орк из какого-нибудь фэнтези сериала, если такие бывают. Но не человек. Да что со мной творится? Такими темпами к Ириному возвращению я пропишусь в психушке с белыми мягкими стенами. Люди не грызут друг друга в постели до крови. Люди не оставляют таких засосов. Люди… не мстят таким образом? А я — мстил? За что? За то, что Тёма улыбнулся другому парню? За то, что он общается с кем-то ещё? За что мне мстить ему? Какое я имею на это право? От осознания всего этого мне стало дурно от самого себя. Хотелось затащить Тёму в душ и смыть с него последствия прошедшей ночи, вот только подобные следы не смываются ни простой водой, ни мылом с мочалкой. Хотелось извиниться, но подходящих слов не было. Признаться в том, что я скотина — язык не поворачивался. К тому же, Тёма наверняка это знает и без моих слов. Хотелось хоть как-то загладить свою вину и я предложил ему отоспаться в отеле или поехать домой, но мои идеи не нашли должного отклика. Тогда, смущаясь и робея, пожалуй, впервые за последние несколько лет, я предложил то, чего хотелось мне самому: — Хочешь, поехали со мной, позавтракаешь? Не сразу, но Тёма согласился. Впрочем, я уже привык к этому — он всегда сначала ищет какие-то отговорки и лишь потом отвечает. Всегда согласием. Стыд потихоньку отступал на задний план, настроение незаметно поднималось. За окном светило солнце. Ослепительно яркое, такое, на какое больно смотреть даже сквозь самые тёмные солнечные очки. Некоторые его лучики проникали в номер сквозь неплотно задёрнутые шторы, прятались за картиной, отскакивали от стен, путались в рыжих Тёминых волосах. Он смешно морщил нос, уворачиваясь от их света и сам весь выглядел таким же ярким и тёплым, как весеннее солнышко. Я смотрел на него и не понимал, что со мной творится.***
А на работе меня ждала… работа. Внезапно, однако, — всё-таки воскресенье на дворе! — я-то рассчитывал целый день провести в зале, весело болтая с Тёмой о всяких глупостях. Видимо, не судьба. Я только и успел усадить его за столик, дать указания официантам, да заказать для него салат. После чего мне пришлось долго и нудно вникать в договор с новым банком-партнёром. Что за идиотский банк? Почему в воскресенье?! Кое-как выполнив свои прямые обязанности, я всё же присоединился к залипающему в окно Артёму. Согласен, вид тут отличный, но и на салаты вроде как никто никогда не жаловался, перед Тёмой же так и стояла почти полная тарелка. — Салат не понравился? — между делом поинтересовался я. — Просто что-то желудок болит, — скривился Артём. После вчерашнего количества выпитого — это неудивительно, подумал, было, я, но промолчал. Тёма — взрослый мальчик. Не мне его отчитывать и контролировать. Тем более что я и сам далеко не святой. А вот позаботиться — можно. Может и совесть успокоится, а то загрызла уже. Организовать Тёме куриный бульон оказалось проще простого — на кухне как раз сварили курицу для блинной начинки — так что я заказал нам ещё по мохито и ризотто для себя и вернулся за столик. Артём всё тем же мечтательным взглядом рассматривал Московские улицы, и мне почему-то вдруг ужасно захотелось прогуляться пешком по центру города. Такие желания не посещали меня… года четыре с половиной. С тех пор, как наши с Ирой отношения перешли из конфетно-букетного периода в постельно-сексуальный. За первые месяцы мы столько исходили по Москве, трепетно держась за руки, что после первого же поцелуя хотелось уже запереться в спальне, а не отправляться на очередную прогулку. А что случилось потом? Честно говоря, затрудняюсь ответить. Романтика просто исчезла из наших отношений, будто её там никогда и не было. Мои размышления прервала официантка, и я постарался расслабиться и отвлечься на разговор. Благо, разговаривать с Тёмой всегда приятно и интересно. Он пребывал в хорошем настроении, — а, после нескольких ложек бульона, ещё и в хорошем самочувствии, — и делился своими впечатлениями от вечеринки, новых знакомых и коттеджа. Пашка ему, ожидаемо, понравился — хотя, это же Пашка! Он вообще всем нравится, — вот только своим мнением насчёт Ромы Артём делиться не спешил. Он его вообще не упоминал, будто того и не было вовсе. Зато он как-то незаметно дошёл до Славы: — Ты и Слава, — Тёма в очередной раз закусил губу, а я в очередной раз потерялся во времени и пространстве. Часть мозга, отвечающая за визуальную память, заботливо подкинула картинку с целующимися Славкой и Пашкой, и я снова попытался представить на их месте себя и Артёма. Но он смотрел на меня таким внимательным взглядом, что ничего не получалось. К тому же я, вероятно, пропустил какой-то вопрос, потому что Тёма явно ждал от меня какого-то ответа. — Что? — Слава… неравнодушен к тебе? — Да нет, — пожал плечами я, искренне не понимая, чем вызван подобный вопрос. Когда мы со Славкой вдвоём и дружески дурачимся, ещё можно что-то такое предположить. Но когда рядом с ним Пашка, по-моему, предельно очевидно, что ему не нужен никто другой в целом мире. — Не знаю, может когда-то… но сейчас это всё уже не важно. У него Пашка. А у меня… — «ты», почему-то вертится у меня на языке, но Тёма услужливо подсказывает: — У тебя Ира, да, я понял. — Ну-у-у, да, — мне только и осталось что согласиться. Тему наших со Славой дружеских — или не дружеских — отношений Тёма больше не поднимал. Правда, между делом всплыла тема того, что Слава в курсе наших с Артёмом взаимоотношений, так сказать в мельчайших деталях, но мы её быстро замяли. Мы просидели в ресторане часов до десяти, большую часть времени просто болтая обо всём и одновременно ни о чём. Люблю такие вот дни и вечера с Тёмой — с ним легко. Он понимает и принимает меня таким, какой я есть. С ним не нужно кого-то из себя изображать или придумывать какой-то «нейтральный» ответ на очередной вопрос. С Тёмой можно смело говорить всё, что думаешь, зная, что даже, если он не поймёт — не осудит. Это приятно. И так редко в наше время. Очень ценное качество.***
Во вторник у меня был выходной, и я наконец немного отоспался. К Тёминому возвращению я навёл дома относительную чистоту и подготовил продукты для очередного кулинарного «урока». Он вернулся с работы раньше, и я поймал себя на мысли, что радуюсь этим нескольким лишним минутам, проведённым рядом. Из Артёма получался замечательный ученик, он всё схватывал на лету и был очень внимательным и сосредоточенным. К тому же, кажется, с нашего последнего «урока» он стал немного более уверенным в себе. В этот вечер я не услышал от него ни одного бранного слова в свою сторону, что казалось мне немалым прогрессом. Ужин вышел, не побоюсь этого слова, потрясающим. Ужин плавно перетёк сначала в массаж, затем в медленный, нежный, какой-то даже трепетный секс. А после мы ещё лежали и болтали о каких-то пустяках, которые даже не отложились в моей памяти. Засыпая, поймал себя на мысли, что завтра снова не высплюсь. Впрочем, пофиг, решил я, и уткнулся в Тёмину лохматую макушку.***
Думал, что не высплюсь и, видимо, накаркал. Разбудил меня (и Тёму, походу, тоже) звонок мне на скайп. Кое-как нащупал телефон, попытался ответить… но то ли промахнулся, то ли сеть лаганула. В общем, соединения не произошло. Пришлось вылезать из-под тёплого Тёмы, насильно открывать глаза и пытаться понять, что происходит. Происходило то, что без чего-то пять утра по болгарскому времени мне позвонила Ира, которая после этого звонка стала недоступна ни в скайпе, ни просто по телефону. Ненавижу подобные ситуации — и сделать ничего не можешь, и спокойно заниматься своими делами уже тоже не пойдёшь. Впрочем, сегодня, кажется, получится заняться тем же, чем я и занимался — доспать. Глаза просто слипались, а голову тянуло к подушке. Тёма, сидящий напротив, отчаянно зевал, но пытался меня успокоить. Не помню, что именно он говорил, но помню, что после его слов я смог окончательно расслабиться. Кажется, я уснул ещё до того, как вновь принял горизонтальное положение.***
Рабочий день не задался. Сосредоточиться на делах я не мог, весь день только и делал, что пытался дозвониться до Иры и остальных командировочных. Сама она будто провалилась сквозь землю — все «вот только что видели» её, но никто не мог найти спустя десять секунд. Ещё утром эта ситуация меня пугала и тревожила, но уже к обеду начала раздражать. Казалось, будто Ира намеренно выводит меня из себя, играя в эти прятки. Зачем она это делает или почему, я не понимал. И от этого злился ещё сильнее. Слава целый день скептически наблюдал за моими попытками найти свою пропавшую девушку, но молчал. Лишь к вечеру он не выдержал: — Ник, да расслабься ты уже. Сколько человек тебе сказали, что она «где-то на работе»? Видимо, она просто не хочет с тобой разговаривать. — С чего бы ей тогда звонить мне в пять утра? — Ошиблась, промахнулась, пьяная была — мало ли что могло случиться, — пожал плечами менеджер. — Или ты боишься, что, пока ты тут пытаешься до неё дозвониться, она уже на пути в Москву? — Почему я должен этого бояться? — удивился я. — Ну-у-у, — Слава сделал вид, что задумался. — Представь себе картину: вечер — а ещё лучше ночь! — ты, твой Артём, спальня, кровать... и тут на пороге появляется Ира и застаёт вас без штанов? А? Я бы боялся. — У неё ключей нет, — на автомате возразил я. — Блин, Слав, о чём ты вообще? Вдруг, с ней что-то случилось? — Если бы с ней что-то случилось, остальной персонал об этом знал бы. Не накручивай. Давай, собирайся домой, поезжай под бок к своему мальчишке. — Да, ты прав. Тут от меня всё равно нет толку, — я послушно смахнул ручки с поверхности стола в ящик, сложил документы в некое подобие стопки, на что Слава укоризненно покачал головой, взял свою сумку и повернулся к двери. — Поехал я. Удачи тебе тут. — Спасибо, — менеджер кивнул и улыбнулся мне в знак прощания, дождался, когда я выйду за дверь, и лишь тогда бросил мне в спину: — Ник! А ты заметил?.. Ты теперь не говоришь, что он «не твой»… Всю дорогу до дома я так и сяк крутил в голове Славины слова и безумно злился на него. Что он за человек такой?! Вечно найдёт какую-нибудь незначительную мелочь, вцепится в неё, как клещ, и будет долго и нудно припоминать. При каждом удобном случае. И при неудобных случаях тоже. И лишь подъезжая к Истре, я понял, что Славу следовало бы поблагодарить. Ведь именно благодаря ему я отвлёкся от своих поисков и от мыслей об Ире вообще, переключился на Тёму и… расслабился. Пусть расслабился не до конца, но всё же, мне стало значительно легче, если сравнивать моё состояние с дневным напряжением. Тогда я вообще не мог думать ни о чём другом, лишь об Ире, о том, что с ней и о том, что она задумала, и это состояние медленно но верно доводило меня до крайней степени бешенства. Сейчас же я беспокоился где-то в глубине души, но это не выплёскивалось из меня и ничем не угрожало ни мне самому, ни тем, кто случайно оказался рядом.***
Тёма встретил меня в прихожей робкой улыбкой: — Привет! Ну, какие новости? — судя по тому, как у него взгляд погас за доли секунды, было понятно, что вид у меня достаточно «говорящий». — С ней всё в порядке, но мы так и не поговорили, — я разделся, разулся и отправился мыть руки, продолжая говорить на ходу: — Её телефон до сих пор выключен. Я дозвонился до нескольких ребят, которые сейчас тоже работают в Болгарии, они все её сегодня видели и уверяют, что у неё всё в порядке. Но, когда я просил их найти её и дать ей трубку, ни один не смог этого сделать. Какая-то непонятная херня. Меня это бесит. — Странно это, — Тёма сочувственно улыбнулся, а я понял, что не хочу больше ни волноваться, ни переживать, ни гадать, что там, в Болгарии произошло. Хочу отвлечься. Это и озвучил: — Давай что-нибудь посмотрим? Задолбался переживать, хочу отвлечься. Артём согласно кивнул и пошёл убирать со стола на кухне, а я отправился выбирать расслабляющий и отвлекающий фильм. Хотелось чего-то, наполненного смыслом, так что я отмёл идею смотреть про природу и стал выбирать из фильмов, посвящённых истории и религии. «Непал. Родина Будды», «Израиль: Святая земля трёх религий», «История Древнего Египта», — я перебирал диск за диском, пока не наткнулся на фильм «Таиланд страна тысячи храмов». Пожалуй, на нём и остановлюсь. Родители окрестили меня, когда мне ещё года не было, бабушка с детства старалась прививать всякие церковные заповеди, но меня никогда это особо не интересовало. Нравилось ставить свечки в церкви и красить яйца на Пасху, но не более. А вот когда, будучи в отпуске, я впервые отправился на экскурсию по буддийским храмам, там меня, и правда, проняло. Небывалая лёгкость, которую я ощутил в одном из храмов — я не мог ни описать это ощущение, ни объяснить его, ни забыть. Как раз сейчас мне очень не хватало подобного ощущения: словно бы вознестись над суетой, расслабиться и абсолютно забыться. Слиться с окружающим миром, почувствовать какие-то невидимые энергии. Выкинуть из головы и души все тревоги, мысли и сомнения, чтоб ощущать внутреннюю гармонию и покой. Рассказать кому о своих мыслях — наверное, засмеют. Скажут, что я совсем рехнулся, раз начал верить в подобную чушь. К тому моменту, как Тёма ко мне присоединился, я уже немного отошёл от своих размышлений, включил фильм и разлёгся на диване. Артём тактично приподнял мою голову, заменил подушку собственной коленкой и погладил меня по волосам. Так ещё лучше. Чудесно. — Всё, меня отпустило, — произнёс я, как только Тёма прекратил массировать мне голову. — Люблю буддизм и их храмы, мне там всегда спокойно. Не думал, что видео возымеет похожий эффект, — улыбнулся я, не зная, благодарить его за молчаливое присутствие или нет. Потом заглянул в его расслабленное лицо и понял: благодарить! — Спасибо, Тём. — За что? — За то, что ты был рядом сейчас, — Тёма улыбнулся и обнял меня, и я окончательно расслабился. Всё-таки хорошо, когда рядом есть кто-то такой светлый и позитивный, кто-то, готовый поддержать, просто побыть рядом. Никогда об этом не думал, более того, никогда не нуждался в подобном. Что со мной? Старею? Или раньше в моей жизни просто не было тяжёлых моментов?..***
На столе зажужжал мой телефон, и мы с Тёмой одновременно вздрогнули от резкого звука. — Алло, Ира? Боже, я чуть с ума не сошёл! — Привет, малыш! Прости, у меня что-то случилось с телефоном, глюк какой-то. — А-а-а, понятно. Ты, чёрт! Так напугала меня. Я сегодня всем телефоны пообрывал. — Да. Мне сказали, что ты меня искал. Извини, много работы… только освободилась. — Да. Да. Ясно. — Я утром звонила, чтоб сказать, что скоро прилечу, взяла билеты, — голос любимой звучал как-то равнодушно, но я предпочёл не заострять на этом внимание. В тот момент, когда я достиг хрупкого душевного равновесия, не хотелось снова срываться и выяснять отношения. — О, взяла? Когда? — На семнадцатое число. — Это что? — Воскресенье. — Воскресенье, чудесно. — Я прилечу вечером… — Конечно, милая, скинь всю информацию мне на рабочую почту. — Ты же встретишь меня? Сам приедешь? — Да, да. — Хорошо, — в голосе девушки наконец послышалась улыбка и теплота. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже. Пока. Я отключился, отложил телефон и уткнулся Тёме в плечо. Ира возвращается. Я должен ему сказать. Должен. Почему так сложно произнести это вслух?.. — С ней всё хорошо? — ровно поинтересовался Тёма. Конечно, он же сидел всё это время рядом со мной. Конечно же, он и сам всё понял. — Да. Телефон сел, а она не заметила. Она прилетает семнадцатого апреля. — Хорошо, — Артём рвано выдохнул, а я с трудом сглотнул комок в горле, собрал себя в кучу и тихо предложил: — Давай досмотрим в другой раз? Пошли спать. Тёма ухмыльнулся, криво улыбнулся, выключил телевизор и молча отправился к двери. Наверное, ему тоже непросто: с возвращением Иры ему нужно будет решить что-то с жильём. Интересно, он будет скучать по этой квартире? По мне?.. Как-то внезапно пришло осознание, что я сам буду скучать по нему очень сильно. Не только в своей постели, но в своей жизни тоже. Наверное, я и раньше это понимал, просто не озвучивал вслух. Чёрт, зачем я всё это заварил и как всё это расхлёбывать? — Ник, ты идёшь в душ? Я пошёл ложиться. — Да, да, иду.***
— Неужели Ира не нашлась? — «поприветствовал» меня Слава на следующий день. — Нашлась. Привет. — А что с лицом тогда? Выглядишь так, будто у тебя сдох любимый хомяк. — Слав, не хами, — сморщился я. — Просто осознал, что буду скучать по Тёме. Ира прилетит семнадцатого. — Меньше трёх недель, — менеджер сверился с календарём. — Никит, я тебя предупреждал, чтоб ты в него не влюблялся? Предупреждал. Ты меня послушался? Нет. Теперь я не знаю, что тебе сказать, — Слава развёл руками и посмотрел на меня взглядом, полным сочувствия. — Ничего я не влюбился. Просто… привык. — Если ты «просто привык», — передразнил друг, — то и отвыкнуть сможешь. Давай за работу. У нас тут куча проблем с этим новым банком, всё утро факсы шлют! — он махнул рукой на очередную стопку бумаг. — Хорошо, хоть отвлекусь, — усмехнулся я и с энтузиазмом принялся изучать требования банковских менеджеров по организации курсов для кассиров. Отвлечься действительно удалось. Думать об Ирином возвращении, о Тёме, о собственном обеде — было просто-напросто некогда. Разбор факсов привёл к длительной переписке с банковскими менеджерами, а после и к длительным телефонным переговорам с ними же. Освободился я лишь в десятом часу вечера, и заботливый Слава тут же выпнул меня домой, со словами: — Не желаю видеть, как ты свалишься тут в обморок от переутомления! Иди, съешь что-нибудь и ступай домой! Впереди «день смеха», работы будет вагон и маленькая тележка, так что нам стоит морально подготовиться к тому, что нас будут сношать без вазелина все выходные. — Ты совсем распустился и не следишь за выражениями, — нахмурился я, хотя в душе был с ним согласен. — Только с тобой, — во все тридцать два зуба улыбнулся менеджер, — и то, лишь потому, что ты знаешь, что это правда. Возражать я не стал, коротко попрощался, взял с собой пару пирожков и минералку, и поехал домой, мысленно воображая, как Тёма сделает мне расслабляющий массаж и нашепчет на ухо чего-нибудь успокаивающего.***
Как выяснилось дома, Тёма нашёптывал что-то успокаивающее кому-то другому: — Ты же знаешь… мою ситуацию. Не хочу ничего обещать, — я заглянул в комнату: Тёма стоял у окна и разговаривал по телефону. Интересно, с кем? — Ром! — вот и ответ на мой вопрос. Ромка. Говнюк. Какого хрена ему надо? — Не в этот раз. Может. Посмотрим. Созвонимся, — я почувствовал, как пальцы сами собой сложились в кулаки. Что за бред? С чего такая злость? Не моё дело, с кем общается Тёма, кому обещает позвонить. — Да? Спасибо, Ром. — Черт, почему он с ним так мило общается? Какое мне до того дело? Я… ревную? Да, я ревную! Меня будто пыльным мешком по голове ударило. — Ник, привет. Давно пришёл? — пока я анализировал свои чувства, Артём успел распрощаться с собеседником, повернулся ко мне и смерил меня внимательным взглядом. — С кем говорил? — проигнорировав приветствие, спросил я. — С Ромкой, со Славиного дня рождения, — пожал плечами Тёма. — Ты выглядишь таким уставшим… много работы? — Чего ему от тебя надо? — Да что с тобой? — Артём подошёл ко мне вплотную, встревожено заглянул мне в лицо и нехотя ответил: — Он просто звал меня прогуляться. — Не ходи, — я схватил его в охапку и прижал к себе, словно он последнее, что осталось ценного в этой жизни. — Не ходи, побудь со мной. Пожалуйста. — Я никуда не иду, успокойся. Я здесь, с тобой. Тёма варил мне покупные пельмени и пристально рассматривал своими зелёными глазищами, будто в душу заглянуть пытался. Ужасно хотелось спрятаться от этого взгляда. И было ужасно стыдно за свою вспышку эмоций, которую Тёма никак не прокомментировал. Я в ответ тоже его разглядывал, только исподтишка, чтоб он не заметил. Рассматривал, изучал его жесты, запоминал, анализировал. Как вышло так, что я ревную этого мальчишку? Я же не мог действительно в него влюбиться? Конечно нет, я просто привык к нему, прикипел всей душой. С ним легко, удобно, комфортно, вот я и не заметил, как он влился в мою жизнь, проник под кожу, вместе с кровью просочился в самое сердце.***
Первое апреля — день веселья, день смеха, день шута, день дурака. Выбирай любой повод, празднуй, зажигай, веселись! Мне не хотелось ни веселиться, ни праздновать, хотя этот праздник как никакой другой подходил именно мне, поскольку я снова чувствовал себя круглым дураком. Передо мной на столе лежал мой смартфон, на экране которого вновь была открыта социальная страничка Лильки, официантки. Девушка любила фотографироваться и делала это изо дня в день, старательно подписывая, где снято очередное фото и когда. И сейчас я любовался Лилькой, снятой в тот день, когда я обрывал телефоны всех сотрудников в поисках своей «пропавшей» девушки. Официантка сфотографировалась на работе, перед самым открытием ресторана. На переднем плане она строила глазки в камеру, а на заднем виднелся кусок зала с накрытыми столами, стульями и барной стойкой. И за этой барной стойкой мило беседовали моя Ира и этот её — будь он тысячу раз проклят! — Руслан. И самое паршивое и гадкое во всей этой ситуации было то, что в руке у моей девушки был её сотовый телефон. Тот самый, который я дарил ей в прошлом году на день рождения. Тот самый, который якобы «заглючил» в тот день. — Ник, можно? — в кабинет просочился Славка с тарелкой греческого салата. — Ничего, если я тут перекушу? — Да, заходи, — я устало откинулся на спинку кресла. — Слав, у меня проблема. — Ммм? Фто такое? — менеджер постарался быстрее прожевать кусок огурца, чем вызвал у меня первую за день улыбку. — Я ревную. Я действительно ревную. Что делать? — Ник, скоро она вернётся, а он останется там. Поговорите, выяснишь всё, что между ними было. Может, оно всё само решится? — я уставился на друга, как баран на новые ворота. О чём это он вообще? — И прекрати ты уже смотреть эти фотки, лишь раззадориваешь себя на подобные реакции. Я перевёл взгляд на смартфон, и всё встало на свои места. Слава говорит про Иру. Конечно, любой нормальный человек всё понял бы именно так. Да любой нормальный человек и чувствовал бы именно так. Он ревновал бы свою любимую девушку к некоему заграничному «жениху», а не случайного любовника к своему нелюбимому знакомому. Почему у меня всё через одно место? — Я говорю про Тёму. Ромка к нему клеится, звонит ему, они мило беседуют. А я схожу с ума. Ревную ужасно. Был бы это кто угодно другой, я бы так не бесился… — Что-то мне думается, что ты бесился бы в любом случае, — покачал головой Слава. А я тяжело вздохнул и уронил голову на сложенные на столе руки. Что я делаю со своей жизнью?..