33 Острова

Флинн долго не мог заснуть. После ужина — невеселого, быстрого — все разошлись по своим комнатам. Комнат сейчас хватало на всех, вот только ребят это не радовало. Флинн ворочался с бока на бок, считал до ста, придумывал сам себе всякие интересные истории. Ничего не помогало. На Островах одна крайность сменяла другую: или спишь целый день, или мучаешься от бессонницы. Наконец, он стал засыпать. И уже в полудреме, лежа на краю кровати, услышал крик. Крик был слабым, коротким, но настоящим — в этом Флинн был уверен. Сон исчез мгновенно. Парень привстал, вслушиваясь. Но в замке снова было тихо. Не зажигая свечи, он нашарил меч, вынул его из ножен. Звук донесся из соседней комнаты, где спал Том. Открыть свою дверь Флинн решился не сразу. В коридоре оказалось еще темнее, чем в комнате, — широкие окна заслоняла от света звезд сторожевая башня. Держа меч перед собой, он дошел вдоль стены до соседней двери. Толкнул ее локтем. В комнате дрожал желтоватый полусвет-полумрак. Том не погасил свечу, и хотя обычно за это ругали, сейчас Флинн был рад его безалаберности. Маленький австралиец лежал на кровати поверх одеяла. Живой — пират отчетливо слышал ровное дыхание. — Том! Приснилось что-то? — растерянно спросил он по-русски. Мальчишка молчал. Флинн подошел ближе и увидел, что глаза у Тома широко раскрыты, а губы беззвучно шевелятся. Зрачки были черными и огромными, в них отражалось затрепетавшее от движений Флинна пламя свечи. — Том?.. Он улыбался. Улыбался чему-то своему, неведомому для пирата. Неожиданно тот понял, что его сейчас можно толкать, тормошить, бить. Том не проснется. Не простой это сон… Сумка, с которой Том попал на остров, лежала рядом. Ничего интересного в ней не было — и книжки, и тетрадки, и фломастеры, и простенький микрокалькулятор сразу перешли в общее пользование. Пистолет, правда, Том ухитрился спрятать. А ведь он так и не объяснил толком, откуда у него на Земле взялся пистолет. Флинн поднял сумку, взвесил в руке. Тоненькая, нейлон и лавсан. А весит многовато… Светло-синяя подкладка оторвалась от первого же рывка. Оторвалась там, где крепкую машинную строчку заменяли вшитые вручную крючочки-застежки. На пол мягко посыпались маленькие прозрачные пакетики. Мелкий как мука порошок, запаянный в полиэтилен. Парень собрал пакетики обратно в сумку. Белый порошок слегка поскрипывал, когда он сдавливал полиэтилен пальцами. Он, наверное, очень сухой. Интересно, что с ним надо делать: глотать, нюхать или вводить в вену? Хотя последнее сомнительно, у Тома нет шприца. Он укрыл его одеялом. Потом пошел к Крису. Утром Том заметно нервничал, но в остальном вел себя нормально. Крис с невозмутимым лицом провел развод по мостам, едва заметно подмигнул Флинну, проходя рядом. Австралиец, похоже, колебался. Наконец, решившись, он подошел к Крису.Командир не дал сказать ни слова. — Ты часто употреблял наркотики? — по-русски спросил он. Том замотал головой. — Ясно. Тогда тебе легче будет услышать, что они плавают сейчас в море. Том понял. Губы у него задрожали, и он заговорил по-английски так быстро, что Флинн ничего не мог понять. Крис так же быстро ему отвечал. — Он был распространителем, — сказал Крис, когда Том отошел. — Точнее, передавал наркотики распространителям в школах. Теперь боится, что когда вернется на Землю, с него спросят за пропавший товар. — Ты его успокоил? — спросил Флинн, глядя как Том с Толиком уходят по мосту. — Да, конечно. Я сказал, что мы никогда не вернемся на Землю. Если бы случай с наркотиками произошел раньше, остров бурлил бы несколько недель. А сейчас, хоть ночная находка и стала всем известной, на нее попросту не обратили внимания. Распад Конфедерации заслонил собой все остальное. Еще два или три дня на мостах двадцать седьмого острова было тихо. Недавние союзники выясняли отношения между собой и не обращали внимания на воскресший остров Алого Щита. Снова были видны на горизонте клубы дыма, но так и не могли разобраться, на каком острове был пожар. А потом и их принялись атаковать. Обычно нападения шли по мостам с двадцать четвертого или двенадцатого островов. Изредка, для разнообразия, через территорию тридцатого острова, по-прежнему пустого и мертвого.Наверное, их считали главными виновниками всех неприятностей Островов. Все друзья с соседний островов куда-то исчезли — и Джордж-Салиф с двенадцатого, и Лорка с двадцать четвертого. Может быть, их уже не было в живых. Ребята дрались с утра до вечера, забыв о тех перерывах и боях «вполсилы», которые по молчаливой договоренности устраивали раньше. Каждый день кто-нибудь возвращался с мостов раненым, на день-два выбывая из Игры. Флинну располосовали мечом руку и всадили стрелу под коленку. Произошло это до обидного буднично: короткая свалка, в которой трудно было разобраться, кто кого колотит, прекратилась так же быстро, как и началась. Он из драки вывалился, хромая, и с залитой кровью рукой. Его подхватили Илья и Меломан, оттащили назад. Меломан, хмурясь, ощупал мою ногу, велел отвернуться… Флинн торопливо отвел глаза: видеть, как из твоей собственной ноги выковыривают деревянным кинжалом стрелу, это не слишком приятное зрелище. Через полчаса он уже лежал в своей комнате, забинтованный, намазанный заживляющей мазью.Мгновенно унялась боль. Ритка, ставшая ужасно ласковой и заботливой, и Алисия, перепуганная, а от этого колючая и задиристая, суетились вокруг. Через пару дней он снова вышел на дежурство. На голени остался шрам — выпуклый, светло-розовый, похожий на пятиконечную звездочку. Никто из ребят не заводил больше разговоров о неудачной Конфедерации. Да они и вообще стали мало говорить друг с другом. Ни о пришельцах, ни о Безумном Капитане, ни о плавании по островам. «Дерзкий» так и остался на берегу брошенный и медленно рассыхающийся вдали от воды. Остров словно погрузился в сон. В бесконечный, монотонный сон о бессмысленной войне на потеху прячущимся рот всех пришельцам. Не знаю, нормально это или нет. Лично Флинн был даже рад, что не надо принимать никаких решений и придумывать планов борьбы с пришельцами или ребятами с соседних островов. Ему хотелось заняться какой-нибудь нудной и кропотливой работой, требующей не работы рук или головы, а лишь терпения. По вечерам, возвращаясь с дежурства, он запирался в своей комнате и вычерчивал план замка. Линия за линией ложились на листок бумаги из тетрадки Тома. Все помещения замка давно уже были перемерены, необходимо было лишь свести воедино длинные ряды цифр. Длина и ширина замка снаружи. Толщина внешних стен. Длина и ширина коридоров. Количество этажей…Он забрал у Тома калькулятор, переходящий из рук в руки, словно игрушка. Он пересчитывал цифры снова и снова. Определив точную длину меча — девяносто три сантиметра, он перемерил несколько комнат. Цифры сходились. А вот линии на схеме замка — нет. Он понял, в чем дело, поздно вечером. Но к Крису решил пойти наутро: очень хотелось спать, а разговор предстоял долгий. По натуре он, наверное, жаворонок — ему трудно не спать допоздна, зато встет рано. Ну а в это утро поднялся еще затемно, часов в пять. Ночь — время открытий. Флинн окончательно убедился в этом, подойдя к комнате Криса. Тихий, но отчетливый шепот остановил его на пороге, возле плохо прикрытой двери. Он узнал голос, и сердце растерянно заколотилось. Ритка. Можно было уйти. Даже нужно было… Но Флинн растерялся. Ему стало жарко, и ноги сделались ватными. А в голове вертелась одна-единственная мысль: какой же глупец… не лучше Малька. — Крис, хороший мой… — прорывался сквозь тонкую дверь Риткин голос. — Мы все делали правильно, никто не виноват… Ну зачем ты так? — Я мог догадаться. Я должен был догадаться, — голос у Криса оставался твердым, как всегда. Но едва уловимой тенью в нем мелькало сомнение. Словно командир просил: поспорьте со мной! Переубедите! — Ничего страшного и не случилось. С нами, во всяком случае… — Сержан… И Лерка с Олей. — Вспомни хотя бы месяц, когда на острове никто не умирал. При чем тут Конфедерация? А Лера уже почти в порядке. На секунду наступила тишина. Надо было уходить, но теперь Флинн боялся, что они его услышат. — Хватит об этом, Крис… Скоро начнет светать. Ты устал. — Подожди, Рита. Еще немного… поутомляй меня. Ритка засмеялась странным, незнакомым смехом. И сказала: — Слушаюсь, мой командир… — Если так… хорошо? — Да… да. — Принцесса моя… Флинн уходил. Флинн пятился в темноту. От этих голосов, от едва уловимого шороха. От двух взрослых людей, которые притворяются детьми, чтобы легче было настоящим детям. — Я не могу без тебя, — вздрагивающим, изменившимся голосом сказала Ритка. — Не умирай, ладно? Не лезь в драки. Крис… Крис… Флинн отступал все дальше и дальше. Уже не слышны были слова, растворился в темноте шорох. Сейчас он забьется в свою комнатку, укроется одеялом и уснет. Постарается уснуть… Дурацкий деревянный меч зацепился за ногу. Взмахнув руками, словно за воздух можно было ухватиться, Флинн полетел на пол. И услышал, как звонко звякнула о камень сталь клинка. Крис распахнул дверь через две-три секунды, а Флинн еще сидел, упираясь ладонями в пол. Силуэт Криса четко вычерчивался в сером проеме — окна этой комнаты выходили на восток. Одна рука казалась неестественно длинной — в ней был зажат меч. - Это я, Крис, это я. — Флинн, что случилось? Он смотрел на Криса, на пружинистый, собранный силуэт в двери. И вдруг понял, что он не одет. Совсем не одет. — Крис, есть важный разговор. Зайди ко мне… пожалуйста, — зачем-то добавил он. — Да, я зайду. Через минуту, ладно? ''Неужели я говорю таким же ненатуральным вежливым голосом? Наверное, все люди, не привыкшие попадать в неловкое положение, ищут спасения в призрачной броне этикета.''-думал Флинн, идя в свою комнату — Спасибо, я буду ждать. К себе он почти бежал. Нашел на столе спички, зажег свечу. Сел на кровати, глядя на неохотно разгорающийся язычок пламени. По комнате поплыл уютный запах расплавленного стеарина. — Что случилось? — Крис беззвучно вошел в комнату. Вид у него был самый обычный. Джинсы, футболка, старые кроссовки, меч у пояса. — Посмотри… — Флинн протянул ему листки. — Это план замка. На нем все комнаты и коридоры, которые нам известны. Он даже не стал смотреть — понял и так. — Которые нам известны? — В центре замка остается белое пятно. Между Тронным Залом и кухней. Там помещение — пять на пять метров, — в которое не ведет ни одна дверь. Крис молчал очень долго. Флинн не удивился бы, скажи он, что ему давным-давно известно про это «белое пятно». Но Крис сказал другое: — Предлагаешь пробраться туда? — Да. Сломаем стену. — А нам разрешат? Флинн посмотрел в глаза Криса. Ему стало не по себе от этого простого вопроса. ''Крис, наш командир, самый храбрый и сильный на острове… Неужели ты смирился?'' — А мы никого не спросим, — очень твердо сказал я. — Флинн, иногда пришельцы запрещают самые безобидные вещи. Они, например, не против занятий сексом. А вот если парень с девушкой любят друг друга, то с ними случаются неприятности. Их быстро убивают на мостах… или они случайно падают в море… или вообще исчезают среди ночи. У нас очень трудно любить. Я думаю — не потому, что пришельцам не нравится чья-то любовь. Наоборот, они ее прекрасно используют. Человеком, который любит, управлять проще, чем тем, кто боится за себя.Вот оно что. Флинн отвернулся и тихо ответил: — Тогда решай сам. Или посоветуйся… Прошла секунда, другая. Потом Крис сказал ласково и насмешливо: — Глупый… Нам с Риткой все равно немного осталось. Таким взрослым, как мы, жить на островах запрещено. Я думал о тебе и Алисии, вы можете спокойно выдержать года три-четыре.: — Спасибо, но мы не хотим сдаваться им просто так… Три года — это слишком мало, чтобы их хватило пожить, и слишком много, чтобы их выдерживать. — Тогда буди ребят, Флинн, — с непонятным облегчением предложил Крис. Поискать дверь предложил Толик. Он же ее и нашел. Эта часть стены несколько выделялась на общем фоне. То ли немного светлее были камни, то ли чуть по-иному сложены. Тимур с Ильей сходили в подвал за ломами — их там было две или три штуки. Подвал перестали закрывать с неделю назад — если среди ребят и оставался наблюдатель пришельцев, сообщать ему было нечего. Заговоры на Двадцать седьмом острове кончились. Потом ломали стену. Камни были скреплены цементным раствором, на счастье — некачественным, с годами не затвердевшим, а, наоборот, осыпавшимся. Вначале пытались расколоть камни, потом сообразили, что надо выбивать цемент, вставлять в отверстие лом и, раскачивая его, выковыривать отдельные булыжники. После этого работа пошла быстрее. Когда в окна начали неторопливо вползать солнечные лучи, Крис озабоченно сказал: — Ребята, давайте поторопимся. Через полчаса сойдутся мосты. — Разминки сегодня не будет? — хрипло спросил Тимур, поднимая лом для нового удара. — Разминайтесь за работой, — отрезал Крис. — Ясно, — Тимур размахнулся и ударил по стене. Лом выбил здоровенный камень и провалился в образовавшуюся дыру. Тимур едва успел его выпустить, чтобы не ободрать руки о край проема. Все замерли.Первым опомнился Крис. Он отобрал у Толика второй лом и несколькими ударами расширил отверстие. Стоило каменной кладке утратить свою целостность, как она стала разваливаться от малейших толчков. Сила любой стены в ее монолитности. Утратив ее — стена обречена… Камни с грохотом проваливались в расширяющееся отверстие. В него уже можно было пролезть, но ребята не спешили. Под их ударами стал появляться заложенный когда-то дверной проем. Флинн выждал мгновение, когда Крис опустил свое орудие, отдыхая, и подошел к проему. Нагнулся, заглядывая в него. Его никто не останавливал. Заглянуть в темноту — это, оказывается, не менее трудно, чем разрушить стену. Вначале Флинн ничего не видел — глаза привыкали. Из отверстия тянуло застоялым воздухом — не душным, и не спертым, именно застоялым. Им никто не дышал десятки лет, вот в чем дело. В каменной клетке умирает даже воздух. — Что там? — тихо спросил Меломан. Флинн молчал. Из темноты на него смотрели чьи-то глаза. Живые и мертвые одновременно. Печальные, усталые глаза.