***
Сара проснулась рано утром от настойчивого звонка телефона, упавшего куда-то под кровать во время сна. Может, он просто вибрировал и звонил настолько долго, что успел упасть с прикроватной тумбы и улететь под кровать. С трудом до него дотянувшись, так чтобы не упасть самой, Сара все же ответила на звонок, несмотря на то, что ни видеть, ни слышать никого не хотела еще хотя бы пару часов. Всего восемь двадцать, она заснула-то несколько часов назад, и вот снова уже от нее что-то кому-то нужно. Как-то не так у нормальных людей отпуск проходит. Ей мама про такое рассказывала — когда месяц не работаешь, и никто тебя не беспокоит. Видимо, Саре этого постичь не удастся. — Сара, выручай, нужно съездить на интервью. Все вопросы уже готовы, нужно просто прочитать и записать ответы, что тебе стоит? — Встать с кровати мне это стоит, — хмуро отозвалась девушка. — И почему ты сам не можешь? С кем интервью? — Я… Работаю над важным заданием. А интервью с Облаком, из твоих любимцев, тема — возвращение после травмы, — бодро отозвался голос, полагая, что согласие уже почти получено. — Я не езжу к Атлетико, во-первых, — ответила Сара, падая обратно в постель со счастливым осознанием того, что она все-таки на работу сегодня не пойдет. — И, во-вторых, почему ты мне вчера не сказал, что у тебя интервью? Черта с два я бы позволила тебе на алкоголь даже взглянуть, работает он, как же. — Ты смотришь их игры, знаешь наизусть состав за последние двенадцать лет, но на интервью, значит, не ездишь? Да какого?.. — Такого! — резко произнесла она. — Ты сам прекрасно все знаешь, Рос. — Да, знаю. Но вот, черт, может, ты хотя бы попробуешь? Под другим именем, маску надень, если хочешь, что угодно. Да, я предлагаю тебе сейчас ужасающую аферу, но просто задумайся, может, это изменит твою жизнь, и ты перестанешь трястись от каждого звонка? — Как воодушевляюще, славный Капитан Америка. — Так, Сара. Давай спасай своего друга, иначе тебе не с кем будет пить по выходным, съезди к этому славянину и просто поговори, запиши и отправь мне. — Словенину, а не славянину, Верховный расист, — буркнула девушка в трубку, понимая, что отказаться она уже не может. Даже не смотря на все то, что раньше ее удерживало — в конце концов, друга подставить и лишить работы она не могла, даже если он сейчас, не особо задумываясь, рушил всю ее жизнь. — Вот видишь, все уже о нем знаешь. Так что молю, сходи и спаси меня. Через полчаса, адрес и вопросы сейчас отправлю, всю оплату получишь вместе с подарком от меня, никто ни о чем в твоей газете и не узнает. — Учитывая то, как сильно ты меня подставляешь, это должен быть какой-то необыкновенный подарок, — хмыкнула Сара, вспоминая, как спасала его в прошлые разы и взамен получала совершенно искренние и добрые сюрпризы. Как бы Рос над ней не подтрунивал большую часть времени, они все-таки дорожили той старой дружбой, что между ними сложилась. Она даже немного соскучилась за время своего отсутствия и жалела, что в его офисе появиться не сможет еще какое-то время. До тех пор, пока не поговорит с отцом и не вернется на основное место работы — ненавистное и холодное. Слова о том, что интервью начнется через полчаса, заставило Сару подскочить и быстро одеться. Пришлось пожертвовать своим теплом — либо теплая спортивная одежда, либо приличные джинсы, которые все равно не были образцовой одеждой для журналиста хорошего издания, но хотя бы не навевали тяжелые мысли о состоянии журнала. Прибежала девушка с опозданием в несчастные семь минут, которые и потратила на то, чтобы от дома добраться до небольшого и уютного кафе, идеального для непринужденных и раскрепощающих бесед. Найти вратаря Атлетико не составило большого труда даже с таким ужасным зрением, как у Сары. Все потому, что занято было всего три столика, за одним — большая компания завтракающих студентов, которые бурно обсуждали предстоящий экзамен, прям как она год назад, за другим — молодая пара. Она подошла к уже ожидавшему ее спортсмену и поставила сумку на стул. — Доброе утро, извините, — кивнула Сара, садясь за столик. Отвечая на немой вопрос мужчины за столиком, она быстро ответила, доставая диктофон и блокнот. — Росарио, с которым вы договаривались о встрече, в запое, поэтому полчаса назад выяснилось, что мне нужно выйти на работу. Ой, точно, не представилась! Сара Младич. Она с улыбкой протянула Облаку свою ладонь, а тот с не менее обаятельной улыбкой пожал ее в ответ. — Росарио, вообще-то, говорит, что журналист из меня никакой, но я правда постараюсь поработать над этой статьей, — разряжая атмосферу после своего опоздания, добавила девушка. — Но, скажу по секрету, считает так только он. — Спасибо, — так и не переставая солнечно улыбаться, рассмеялся футболист. — Но для меня уже большое удивление сам факт этой беседы. Не частый я гость на интервью. — Очень зря, — рассмеялась Сара. — Как по мне, так лучший в лиге вратарь. И это я не подмазываюсь, чтобы вы побольше всего рассказали, я правда так думаю, — после того как он вновь рассмеялся, а в рекордные сроки официант принял у них заказ на кофе и травяной чай, поняв, что идет интервью, Сара наконец открыла лист вопросов. — Простите еще раз, я совершенно не была готова к неожиданной работе. Итак, что скажете о своем долгом периоде восстановления? — Кроме того, что это был «чрезвычайно долгий период восстановления»? — они оба рассмеялись, и Сара подумала, что сегодня как журналистка она провалилась. Окончательно, пожалуй. Обычно она тратила день на подготовку, а на интервью приходила в строгом костюме с заранее заготовленной беседой, где были просчитаны тысячи вариантов возможного исхода, и к каждому она была готова. — Думаю, это не могло положительно сказаться ни на моем здоровье, ни на подготовке, хотя я больше, чем просто хорошо отдохнул. Еще месяц назад начал разминаться в свободном режиме, а сейчас прихожу в норму вместе со всей командой. — Насколько я знаю, Вы подтвердили, что выходите участвовать за национальную сборную против Шотландии. Правильно ли ожидать встречи с вами в финале или полуфинале Лиги Чемпионов или Ла Лиги, или Диего Симеоне не станет рисковать, не в обиду, или жертвовать здоровьем лучшего голкипера? С другой ведь стороны, пока достаточно времени на подготовку. Ян задумчиво крутил зубочистку в руках, пока слушал вопрос. — Если честно, не знаю. Однозначно хотел бы там выступить — давняя детская мечта одержать победу, и я чувствую себя готовым к этим играм, несмотря на задеревеневшие мышцы, — он снова рассмеялся, намекая, что не такие уж мышцы и деревянные, чтобы журналистка потом не превратила это все в грандиозное заявление или скандал. — Но Диего Симеоне — это Диего Симеоне, я в его голову не залезу, хотя всем нам интересно бывает узнать, что там у него происходит. — Я также думаю, когда на своего отца смотрю, — хмыкнула Сара тихонько, но он все равно услышал и рассмеялся. — Ладно, а что скажете о положении команды в целом? Насколько удачной была игра Мигеля Мойя во время Вашего отсутствия? — Пока все идет хорошо, команда сумела сохранить хорошее положение в таблице во многом благодаря Мигелю. Надо ли озвучивать, насколько это для нас всех важно? — Сара улыбнулась, она и сама прекрасно понимала, что это очень важно. Пусть мало кто знал, да и в ее профессии испытывать какие-то предпочтения было чем-то вроде табу, но Атлетико были ее детским любимцем. Множество часов она провела, рыдая от счастья и горя, наблюдая за любимой командой, крича их гимн из окна своего дома, когда хотелось поделиться счастьем со всеми вокруг. — Он заменил меня так же, как я его однажды во время полученной травмы. Но, очень надеюсь, мне удастся вернуться в основной состав, потому что футбол — это то, чем я живу с двух лет. Было бы ужасно глупо потерять все вот так. — Несомненно! Хотя вся Испания живет футболом с двух лет, если не с Рождения — мы буквально им дышим, как воздухом, — заметила Сара, вспоминая, как в детстве во время крупных финалов весь Мадрид начинал жить совершенно по другим законам. Впрочем, Мадрид до сих пор имел особые законы существования, которые для девушки, к сожалению, из ярких детских праздников стали частью работы. Это всегда спорт, всегда футбол, за которым она просто обязана следить без права на пятиминутный кофе на центральной площади с другом посреди ликующей толпы в одежде любимых цветов. — В Атлетико это Ваш, пусть и не полный, но все-таки третий сезон. Чем команда отличается от всех предыдущих? — Уровень совсем другой, но ни для кого не секрет, какова разница между Примейрой и Ла Лигой, даже если и не отслеживать португальский футбол, — пояснил Ян, изучая журналистку, которая вдумчиво его слушала, лишь изредка опуская глаза, чтобы посмотреть на список вопросов или сделать краткую пометку карандашом в блокноте. Она до сих пор выглядела запыхавшейся, может, немного измученной, несмотря на то, чтобы они уже достаточное время спокойно говорили, сидя в уютном кафе. Стоит запомнить адрес. — А о самой команде могу сказать только то, что мы все очень близки. Когда перешел, наконец обрел ощущение того, что я на верном месте, именно здесь я и должен быть. И эти месяцы были тяжелыми, но ожидание скрашивали парни, которые навещали меня, а я в хорошую погоду навещал их на поле. Атлетико — это одна большая семья, и невозможно описать, как прекрасно быть частью этой семьи. — Наверное, я могла бы сказать, что понимаю. Каждый раз, когда удается посидеть на трибунах без значка прессы, я тоже становлюсь частью одной большой семьи, и нигде, кроме как Атлетико, у меня этого больше нет. — Я даже не задумывался о том, что журналистам редко удается насладиться игрой. Хотя вы, наверное, выбирали эту профессию потому, что любите, но тот юношеский драйв и адреналин из-за обязательств удается почувствовать не часто, — предположил Ян, разглядывая девушку с детским любопытством. Тут стоило начать с того, что девушек, разбирающихся в футболе на профессиональном уровне, кроме как самих спортсменок, не так уж и много, а Сара, кажется, не так уж и плохо в этой теме ориентировалась. Скорее, не просто «не плохо», а «очень хорошо», и чувствовалось это просто во время общения, не нужны были отдельные факты. — На самом деле, только Атлетико я и любуюсь. Обычно пишу про другие команды, — заметила Сара, тактично умалчивая, какие это команды, — но матчи идут с накладкой или одновременно, в другом городе, так что к родной команде я не успеваю. Но интервью все-таки не со мной. Вы сказали про исчезающий юношеский драйв и адреналин, а разве у вас он не теряется? Не становится частью рутины? В этот момент она просто перечеркнула все заготовленные вопросы, решив, что будет получать материал по старинке — как душа лежит. И все эти вопросы, которые хоть и помогли ей начать и привести в порядок голову, все же загоняли ее в очередные рамки. Чего-чего, а именно рамок в ее жизни было предостаточно. — Может, со стороны и выглядит так, что мы большую часть времени потные, уставшие и измученные, но это не так. В раздевалках до матча и после все так же кипят эмоции, у испанцев они гораздо ярче, чем, например, в моей родной Словении, хотя мы точно так же все обсуждаем. Мы так и остались мальчишками, которые просто очень любят футбол, и каждый раз мы по-прежнему выходим на поле с детской мечтой о том, чтобы выиграть именно этот матч, — признался Ян, смущенно улыбаясь. Сара тоже заулыбалась, заметив блеск в глазах мужчины, подтверждающий его слова. Он пережил ужасную травму и долгое восстановление, но любовь к футболу до сих пор сохранилась, несмотря ни на что. — Я уже успела увидеть заявку на следующий матч, и с радостью для себя отметила, что вы там все-таки есть. Выходите с первых минут? — Надеюсь, — рассмеялся вратарь. — Только вам, не под запись, раскрою, Мойя сказал, что я лентяй, и он тоже хочет отдохнуть. Так что, попробую свои силы и… Даже не знаю… Снова удастся ощутить всю атмосферу и поддержку, по которой я скучал все это время. — Что ж, если вдруг будет не хватать поддержки, всегда помните, что где-то есть провальная журналистка, искренне болеющая за с детства любимый Атлетико. — Не такая уж и провальная журналистка, как мне показалось, — улыбаясь, заметил Облак. — Не часто у тебя, судя по всему, интервью бывают, — хмыкнула Сара. — Простите, у Вас. Говорю же, самая, что ни на есть провальная, — ее телефон зазвонил, и только увидев первые цифры, она поняла, что не отвечать не может. — Простите, я должна… Да, я слушаю. — Ты помнишь, что у нас с тобой встреча в одиннадцать? — произнес строгий и задумчивый голос отца. Опять говорил вроде бы с ней, а думал о работе, или еще о чем-нибудь. — За тобой отправить такси? Опаздывать даже не думай, у меня плотный график. — Да, как и всегда. Я освобожусь через… двадцать минут, — она взглянула на Яна, а тот пожал плечами. — Отправишь такси к пересечению Эмбахадорес с Касино? Отец ответил Саре кратко и утвердительно, после чего повесил трубку, и, судя по всему, в его график слова прощания с дочерью не входили. — Извините, — покачала головой Сара, откладывая телефон в сторону. — Все хорошо. Как мне показалось, мы как раз заканчивали. Или есть что-то еще? — Может, мне просто было бы интересно послушать ваши впечатления и эмоции, чтобы сильнее прочувствовать ваше отношение к игре. Хотя то, как вы говорите о команде уже волшебно, — призналась Сара. — Я отправлю материал на согласование в течение суток. Может у Вас остались вопросы? — По интервью? Нет, — произнес Ян, поднимаясь вслед за девушкой, которая оглядывала столик, чтобы не оставить никаких вещей, и выключала диктофон, сматывая тонкий провод от микрофона. Совершенно не обратив внимания на уточнение, Сара достала свою визитку, забыв, что не собиралась раскрывать свою отцовскую основную фамилию, по которой в основном и работала. А эта статья должна была выйти под авторством мало кому известной «С. Младич». Но она сегодня была слишком рассеянной, все еще привыкала к жизни, от которой успела отвыкнуть, и к темпу Мадрида, пусть и немного сонному без летних туристов, но и без того достаточно быстрому, отличающемуся от сербской горной деревушки. — Если возникнут вопросы, то здесь мой номер и почтовый адрес, доступна в любое время, — кивнула Сара. — Спасибо большое за это интервью и за ваше ангельское терпение. Мне было интересно все это услышать. — Мне тоже было интересно, — кивнул мужчина и обнял журналистку просто потому, что всегда так делал. Далеко не всем было привычно получать объятия от таких незнакомцев, но он привык давать окружающим немного своего тепла — ему не жалко, а журналистка, кажется, мерзла. Да и вообще, судя по всему, у нее день не задался. — Удачного вам дня, рад был встретиться. Сара, немного удивленная, улыбнулась напоследок, и выбежала из кафе, чтобы успеть к назначенному пересечению улиц и не опоздать на встречу с отцом. Поднялась на этаж с его офисом она на три минуты раньше назначенного времени, кивнула секретарше, и присела на белый диван. Высидеть пришлось пятнадцать минут — кто это из них двоих еще не пунктуален — пока кабинет не покинул очередной белый воротничок, а Сару не пригласила секретарша. — Здравствуй, — не отвлекаясь от бумаг, серым голосом произнес отец. На секунду поднял глаза, — Боже, что за вид? Снова шаталась с этим своим… — Росарио, — напомнила девушка, неуверенно топчась в куртке и джинсах на пороге. — Да не тяни время, садись. Как у матери? — Хорошо. — Завтра выезжаешь в Сан-Себастьян, насколько я знаю, твой отпуск заканчивается только в понедельник. Успеешь съездить и уладить дела корпорации, потом вернешься в журнал. Тебя уже все с нетерпением ждут — скоро играет Реал. Очень рад, что ты смогла вернуться пораньше. — Разве у меня был выбор? — меланхолично заметила девушка, вспоминая все предыдущие ссоры с отцом, обычно переходящие в ультиматум. — Выбор есть всегда, детка. Удачи завтра. Помни про то, что ты Ромеро, — отец поднял на нее глаза и подмигнул. — А успех нас просто преследует. Ну, все, иди. Время. И не забудь одеться прилично. — Точно, — кивнула Сара, чуть поморщившись. Выходя, она взглянула на часы — отца хватило ровно на три минуты, и большую часть времени он раздавал ей указания.Часть 1. Где-то всегда есть непутевая журналистка
17 декабря 2016 г. в 20:51
Как только у стоящего на одном из путей поезда раскрылись двери, перрон внезапно заполнился толпами спешащих людей. А Сара — молодая девушка, только вернувшаяся из Сербии долгой дорогой многочисленных пересадок с автобусов на поезда и автомобили-попутки — выдохнула, оглядев такой родной и неродной Мадрид. Кажется, ничего не изменилось со дня ее отъезда, разве что стало на пару-тройку градусов теплее, но это совсем никак не ощущалось, потому что восемь по Цельсию даже с огромной натяжкой нельзя было назвать теплом. Еще и ливень — все как назло: у нее ни зонта, ни нормальной куртки.
Теперь предстояла долгая дорога до дома по плывущему от двухдневного дождя городу. Свой поезд она проспала, задремав на вокзале из-за предшествующей бессонной ночи с множеством пересадок, а потому приехала в город только днем, когда такси поймать практически невозможно, а дойти от здания вокзала до остановки в такую погоду — испытание, описанное в комедии Данте. Впрочем, поймать такси все же удалось, пусть это и была желтая разваливающаяся машина, в которой было холоднее, кажется, чем на улице.
Накинув водителю десятку за подвиг во время ужасного ливня, Сара поднялась домой, едва чувствуя ноги и руки — хотя в теплом поезде все еще было нормально, и она чувствовала себя отдохнувшей. В квартире ни единого следа пребывания отца за тот месяц, что ее не было, словно все это время он ночевал на работе. Хотя, вполне возможно, что именно так все и было. Отправив ему быстрое голосовое сообщение о том, что она добралась, Сара нашла в шкафу самый теплый свитер, что только у нее был, и закуталась в него, представляя, что совсем скоро холодная погода уйдет и наконец в Мадрид вернется лето.
Реакция от друга на ее приезд не заставила себя ждать, так что в первый же час после прибытия домой она получила сразу три сообщения, и все от него, и все три — предложение напиться. А кто она такая, чтобы отказываться?
Поэтому, просидев до шести вечера в постели в обнимку со старым плюшевым щенком, которого когда-то дарила еще мама, она, когда начало темнеть, все-таки заставила себя подняться и выйти на улицу, хотя стало уже слишком холодно. Конечно, в Сербии у матери было еще холоднее, но она всю свою жизнь жила от сиесты до сиесты, плавясь на солнце, а потому с конца сентября по начало мая она предпочитала одеваться в самые теплые куртки, что только могла найти.
Росарио захохотал, увидев ее в баре, когда она только появилась. Съежившаяся, в огромной желтой куртке с капюшоном, резиновых сапогах с детским рисунком и в двух кофтах, она и правда выглядела забавно. Она когда-то, пятнадцать лет назад, выглядела точно так же, разве что на фут ниже. Об этом Росарио говорить не стал, поскольку именно с этой малолеткой он собирался пить весь вечер, используя алкоголь как средство от хандры и непогоды.
— Привет, Chico, — хмуро отозвалась Сара, садясь за любимый столик. Сколько алкоголя здесь было выпито, сколько шуток произнесено. Раздеваться она, правда, не спешила, решив, что снимет куртку тогда, когда окончательно будет уверена в том, что не околеет вновь.
— Что, прости? — Сара даже не стала испуганно напрягаться как раньше. Друг опять разводил ее, подчеркивая свою испанскую кровь, которой в девушке было только пятьдесят процентов. И каждый раз, когда она приезжала из Сербии, друг сразу делал вид, что не понимает ее из-за ужасного акцента, хотя такого, на самом-то деле, не было. — Ладно, молчу, я как всегда, знаю-знаю. Ну что, как там Родина, как братья-славяне?
— Чертов ты расист, — цокнула языком Сара и попробовала испанское вино, по которому так соскучилась. — А вообще, хорошо. Посмотрела на мамину ребятню — смешные такие, зовут меня Вилой, потому что отец постоянно рассказывает им сербские легенды, а я «прямо как в книжке». Но вообще-то, это жутко.
— А как по мне, так очень мило, — он пожал плечами. — И что это за детский сад? Когда это предложение, подчеркиваю, напиться по случаю приезда самой прекрасной славяночки Мадрида встречалось бокалом вина?
— Это не мило, если знаешь обратную сторону Вилы или конец хотя бы одной из жутких сказок, но они этого, благо, не знают. За славяночку спасибо, а вот про вино могу в свое оправдание сказать только то, что завтра у меня встреча с отцом, и я не могу слюной на его ковры в офисе капать. Или еще что похуже, — хмыкнула девушка, а Росарио рассмеялся.
— Ладно, оправдание принято, потому что за такое состояние твой отец определенно лишит тебя любой возможности выходить из дома, а мне к тебе никак не проникнуть. Разве что по водостоку, но для этого нужно испытывать невероятные чувства, — подытожил парень. — А меня, знаешь ли, интересуют только испанки.
Сара чертыхнулась, они оба захохотали. К этим шуткам она уже привыкла — он никогда не доводил это до крайней точки и умел останавливаться, да и спустя долгие годы их дружбы вполне можно было потерпеть. Тем более, иногда это было действительно мило. Иногда. Очень редко.
— А ты что без меня делал?
— Работал не покладая рук, пока ты прохлаждалась.
— Я так и не увидела ни одной твоей статьи, — заметила она, сощурившись, всем своим видом показывая подозрение. — А вот сама, находясь в отпуске, успела поработать. Так что шах и мат, Chico, Сербия-Испания — 1:0.
— Тише, тише, людей-то не пугай, а то подумают еще, что ты правду говоришь. Сердечный приступ будет. Хах, просто представил, что сербы нас обыграли. Ну да, смешно, — он тихонько посмеивался, пока Сара сверлила его взглядом, который он всегда называл «я-найду-тебя-где-бы-ты-ни-прятался».
Они просидели вместе весь вечер, обсуждая все случившееся за месяц, что они были порознь. Они словно на краткий вечер стали теми самыми друзьями из детства — ей четыре, а ему семь, но им все равно интересно вместе. Они смеялись, вспоминали старые шутки, просто сидели молча рядом, потому что соскучились по понимающему другу рядом.
Сара с любопытством интересовалась жизнью новоиспеченной супруги Росарио, которая носила под сердцем его сына, о чем тот отзывался мечтательно, с придыханием, так что Саре сразу становилось ясно — как бы он про молодых испанок ни шутил, а семья для него — святое, и своего еще даже не родившегося сына он уже обожает. Точно так же, как и жену. И пусть сейчас они были в отъезде — навещали будущих бабушку с дедушкой, Рос все равно дважды за вечер, скучая, звонил жене и интересовался самочувствием.
Уйти Сара решила, когда стрелка часов поползла к двум, но друг предпочел остаться, сказав, что потом доберется самостоятельно. Он и выглядел тогда еще вполне вменяемым человеком, так что ничего страшного произойти не могло.