***
Они начинают снимать с кофейни, и времени в обрез, потому что надо успеть, пока не стемнело. Тарьяй отогревается там от промозглой погоды уже третьей чашкой кофе, а Хенрик пытается убедить свою напарницу по работе, что вся съёмочная группа проживёт без их фирменного пирога. Рядом стоящий оператор его за это тихо ненавидит, но у них и правда мало времени. — Так. Поехали. Сначала переписку Исака, потом Эвак, — Андем командует, и начинается работа. Момент с смс снимается в два счёта, а Хенрик пытается уловить в отражающей поверхности свои эмоции и настроиться на персонажа. Ему нужно быть на лёгкой грани истерики, но при этом чувствовать себя абсолютно нормально. Кто-то говорит о том, что добавить бы Холму бледности, но Юлия считает, что его усталый вид и так прекрасно вписывается в сюжет. На улице действительно холодно, поэтому Хенрик хочет отснять эту сцену как можно быстрее. Он подходит к стеклу, за которым находится***
Через полтора часа они уже сидят в холле отеля и ждут, пока будут установлены камеры, свет и прочая нужная техника. Тарьяй подсаживается к нему, нервно теребя ремешок рюкзака, и хочет что-то сказать, но не может. — Ты как? — Хенрику почему-то жизненно необходимо знать ответ на этот вопрос. Он утешается тем, что для хорошей сцены на площадке должно быть комфортно всем. — Странно, — Тарьяй наконец-то оставляет в покое свой школьный рюкзак, причём он действительного его и действительно школьный, и обращает всё своё внимание к Холму. — Ты не выспавшийся. — Плохо спал, — вот только не спрашивай почему. — Почему? — чёрт. Что он должен на это ответить? Плохо спал, потому что всю ночь думал о том, как бы не снять с тобой порно? Случайно. — Думал о том, сколько дублей мы испоганим на сцене, от которой тебя трясёт. Тарьяй строит недовольную гримасу, отворачиваясь к окну. Он как-то разом уменьшается в размере, и Хенрику хочется дать себе большого подзатыльника. Он пересаживается максимально близко, и смотрит на неприкрытый сзади участок шеи. Замечает там пару родинок и думает о том, что на двоих у них целая Вселенная этих крапинок. — Ты дыру во мне просверлить пытаешься? — Сандвик как-то нервно подрывается с места и уходит к рецепции. — Что, психует? — к нему подходит один из сценаристов, чтобы объяснить, что именно от него хотят. Каких эмоций и игры. — Чёрт его знает, как не в себе. — Да он увидел эти дурацкие отзывы, что плохо целуется, а тут постельная, вот и бесится. У него всё идеально должно быть. Юношеский максимализм. Хенрик готов себя убить. Он видел эти комментарии, но абсолютно не придал им значения, а Тарьяй уже второй день как на иголках. После сцены у рецепции и дикого хохота, когда Холм пытался петь на шведском (он надеется, этот момент вырежут), Хенрик просит десять минут перерыва. Тарьяй все ещё похихикивает, когда он к нему подходит, и выглядит уже не таким напряжённым. — Ты готов? — Да. Всё нормально, — маска "камеры" падает с лица, и Хенрик понимает, что ему нагло врут. — Не ври мне, пожалуйста. — Я немного нервничаю. Это нормально. — Да что ты, — немного нервничаю я, а вот у тебя кожа бледнее стала на три оттенка. — Что ты прикопался, Холм? Хенрик смотрит на него во все глаза и даже не знает, что сказать. Тарьяй никогда ещё не называл его по фамилии. Сандвик собирается снова уйти, считай опять сбежать, но Холм ловит его за спинку рюкзака и слишком сильно тянет обратно. В итоге мальчишка буквально падает спиной к нему в руки. — И как это называется? — Тарьяй пытается убрать чужие ладони, которые перехватывают его за грудь, но миссия провалена изначально. — Называется "Хватит от меня бегать", — будем откровенны, но Хенрик выше и слегка больше. Поэтому он лишь удобнее перехватывает парня перед собой, не давая даже возможности развернуться. — Это странная поза, не находишь? — Странные позы мы будем чуть позже снимать. И ты нормально целуешься, — он не знает, зачем это говорит, но фраза вылетает сама по себе, и пока Тарьяй не успел ничего ответить, Хенрик продолжает. — Ты же со мной целуешься, а не с ними. Так что мне решать, как тебе это делать. Сандвику удаётся развернуться, и теперь он вопросительно смотрит Холму прямо в глаза. — И как мне это делать? — он ухмыляется, но это лучше, чем не улыбается вовсе. — Как делал, так и делай. Сказал же, меня устраивает. Холм смотрит в светло-зелёные глаза напротив, в которых опять зрачок заполняет радужку, и руки само по себе сползают вниз, под куртку, обхватывая талию. Тарьяй даже не пытается уйти и увернуться. Он лишь утыкается лбом в плечо и еле слышно вздыхает: — Я не знаю, как это играть. — Представь на моём месте человека, с которым ты хотел бы такое наяву, и всё. Если что-то не так, сразу говори. Просто отдайся своим ощущениям и эмоциям. Как и всегда, — Хенрику больно говорить эти слова, но они правдивы и работают. Они правдивы, но он не хочет, чтобы на его месте представляли другого. Они начинают медленно, и им до нервного смешно. Первые два дубля летят к чертям, потому что Тарьяй не может прекратить улыбаться, в некоторых случаях даже смеяться. Они дурачатся на белоснежной постели, пока операторы меняют угол съёмки, а Андем кажется начинает выпивать по-тихому со словами: "Я работаю с идиотами". — Если мы это не сделаем, она нас убьёт, — Хенрик косится в сторону Сандвика, убеждаясь, что тот окончательно расслабился. — Это до жути комично, уж прости, — они лежат, обмотанные белыми простынями. Из одежды ровно ничего, и от этого ещё***
— Тарьяй, радуйся, снимать финалку будем завтра. У Терезы отменили рейс, она не успевает приехать. Новость не самая приятная, потому что хочется отснять и забыть, но уже далеко за полночь, так что домой хочется не меньше. — Я нужен? — Хенрик надеется на ответ "нет", потому что с ним уже вроде всё отсняли, и он жутко хочет выспаться. — Нет, только Сандвик. Андем подходит к парню, поправляет волосы и куртку, почти как мама. Говорит, что он был великолепен и что завтра ему предстоит чуть ли не самая сложная сцена. Тарьяй кивает, поглядывая на Холма, и улыбается. От этой лёгкой смущённой улыбки ведёт не меньше, чем от сцен, которые они снимали "до", поэтому никто из них сейчас не думает, что у Эвака настал переломный момент. Катастрофа, из которой, кажется, выхода не будет. Хенрик не думает сейчас об этом. Потом. В следующих сериях. Исак с Эвеном разберутся, он уверен. Сейчас же он смотрит на Тарьяй, который светится изнутри, становясь ещё красивее, ещё притягательнее. И он такой невероятный, когда не Исак.