Бессмертная надежда

      К концу дня, положившего начало войне, небо совсем почернело, а солнце, скрытое густой толщей тёмно-серых облаков, сменилось ярко-красным диском луны, свет которой все же пробился сквозь тучи, погружая мир в алый мрак на долгие недели. Земля будто истощилась, трава пожелтела, дикие животные бежали, а деревья, раскинувшие густые зелёные кроны, опустили ветви вниз и сбросили листья. Без солнечного света все живое страдает, однако для вампиров и оборотней, идеально видящих в темноте и питающихся от силы луны, подобная обстановка только сыграла на руку. И все же баланс не может быть нарушен так просто: эльфы, целостно зависящие от природных ресурсов, буквально наполненные силой живого, и маги, которые, несмотря ни на что, схожи с людьми больше, чем хотелось бы, лишились части своих сил. Демоны же – абсолютные солдаты. Не имеющие слабостей, не знающие теплых чувств, не видящие преград, не боящиеся смерти ни своей, ни соратников. У них нет слабых мест, нет предрассудков. Лишь цель. Цель, запрограммированная при появлении на свет, и они достигнут ее, чего бы это ни стоило. Эти создания – самый неприятный, опасный и сложный враг, которого только можно было представить.        Хината прорядил армию врагов в первый день и скрылся в неизвестном направлении. Прошло уже не меньше двух недель ожесточенной схватки, но он так и не появился на горизонте. У многих появились вопросы, для большинства его исчезновение – это ступор и шок, а для Кагеямы – облегчение. Скуама тоже не видно: он не появился в первый день и не показал себя до сих пор. Слаженное исчезновение главы вражеской армии и фамильяра короля вампиров оставило за собой множество вопросов, однако размышлять на эту тему просто не было времени.        — Я убил уже шесть тысяч двести тридцать пять мерзких шавок, — говорит Нишиноя, срубая очередную голову с плеч. Длинная непропорциональная туша, покрытая острыми наростами, грузно падает на холодную землю, а огромная голова, несоизмеримая с худощавым, костлявым телом, отлетает в сторону. — Шесть тысяч двести тридцать шесть. А ты, Рю?        Из-за высохших деревьев доносится парный вой. Через мгновение оттуда на огромной скорости, перебирая крупными лапами, выбегает волк, нагоняя четвероногое чёрное чудовище с телом собаки и головой рыбы. Оно скудно покрыто чешуей и шерстью примерно в равных долях, черная кожа словно натянута на длинные и тонкие кости, вдоль спины протягивается выпирающий позвоночник, перерастающий в острые шипы-иголки. Демон широко открывает рыбью пасть, оголяя неровные ряды бритвенно-острых зубов. Он не вопит, не кричит – он шипит, словно змея, его шипение оглушает, пугает и будто бы парализует. Нишиноя на мгновение зависает, сглатывает сухо, ощущая неоправданный страх, медленно, будто со скрипом, поворачивает голову и резко ей трясет, приводя себя в порядок, с силой бьёт себя по лицу, а затем резко достает кинжал и с воинственным воплем бросает его по траектории, срубая со спины демона защитные иглы. Волк нагоняет чудовище мгновенно, без лишней осторожности, потому что шипов на спине больше нет, накидывается сзади, замедляет, роняет на холодную землю и перекатывается на несколько метров вперёд вместе с ним. А затем, разворачивая неуклюжее и мерзкое существо на спину, вспарывает ему когтями живот и вгрызается острыми клыками в глотку. У оборотней нет закалённого в крови врага оружия и магических способностей. Есть только невообразимая сила, неуловимая скорость и несравненная ловкость. С подобным арсеналом демонов не победить. Когда оборотни соглашались на войну, каждый из них предполагал, что уже не вернётся, потому что козырей попросту нет. Однако, когда они вступили в битву, этот козырь появился. Методом проб и ошибок. Через боль, бесконечные смертельные раны, рискуя жизнью, оборотни поняли, что могут паразитировать на демонах и буквально забирать их силу, опустошая естество. Через кровь и плоть. В них течет сила животных, сила хищников и падальщиков. Им все равно, чем питаться, питание для них – это способ получить энергию, способ стать сильнее. Это их метод выживания. Это основа. Ни одно существо не возродится, если от него не останется даже праха.        Глаза волка мгновенно вспыхивают красным, когда на язык попадает мерзкая черная кровь. На его носу появляются характерные морщины. Он скалится, прижимая лапой ещё живое тело врага. Он сожрал уже стольких, что от одного лишь вида очередной жертвы, к горлу подкатывает тошнотворный ком. Нишиноя поднимает свой кинжал, подходит ближе и резко вонзает его в голову, отталкивая оборотня в сторону и разрезая тело чудовища вдоль. Оно тут же мелкими частицами растворяется в воздухе, оставляя под собой лишь мокрый черный дымящийся след.        — Все ещё тысячу четыреста двадцать три, — хрипло произносит Танака, принимая человеческий облик. Он стоит абсолютно нагой, его тело измазано демонической кровью, а на языке до сих пор привкус чего-то очень горького, горелого и тухлого. — Потому что три тысячи девяносто пять убить мне помогли. — Он трёт обеими руками бритую голову и выдыхает, опускаясь на холодную землю. Нишиноя кидает ему тряпку.        — Прикройся и отдохни, здесь мы закончили, — он снисходительно улыбается и мягко смотрит на своего нового друга. — Разве ты виноват в том, что у тебя не бездонный желудок? Никто не может постоянно жрать. Жрать и жрать. Не прекращая.        Танака сглатывает и трясет головой. Его лицо напрягается, а глаза озлобленно расширяются. Он соскакивает с места, роняя тряпку на землю, и вытягивается весь.        — Никто?! — кричит он несдержанно. — Лев может! Этот молокосос как будто бы наслаждается кровью этих отвратительных существ. За обе щеки хрустит их костями и твердой кожей! Как?! Как он это делает?!        — Лев, — Нишиноя смеется. — Рю, он просто идиот. И у него растущий организм. Это война, а не соревнование.        — Почему же ты сам тогда ведёшь счёт убитых? — с некой издёвкой спрашивает Танака.        — Чтобы не сойти с ума, — Юу выдыхает и прикрывает глаза, запрокидывая голову. — Чтобы не сойти с ума...       Он вдруг чувствует приближение темной энергии, резко распахивает глаза. С огромной скоростью, раскрыв пасть, на него пикирует птица с перепончатыми крыльями. Нишиноя тянется к кинжалу, но осознает, что не успевает даже защититься или отпрыгнуть в сторону. И это поэтичное определение, что перед смертью вспоминается всё хорошее, и жизнь пролетает перед глазами, оказывается вожделенной ложью. Потому что Юу почувствовал лишь оцепеняющий страх и панику. И за эту долю секунды он только возненавидел себя, потому что сделал так мало в масштабах войны и, что важнее, не попрощался со своим фамильяром, чья глупая, вечно улыбающаяся физиономия непроизвольно всплыла в памяти именно сейчас. Все происходит быстро, молниеносно. В жалком миллиметре от лица капитана птицу резко относит в сторону мощным ударом. Юу почувствовал лишь жгучую, разъедающую кожу слюну, прежде чем вновь прийти в сознание. Он провел пальцами по щеке, стирая ядовитую жидкость, оставившую ожог, и перевел взгляд на прибитую стрелами к земле тушку демона.        — Да почему вы все такие невнимательные идиоты?! — женский голос доносится со стороны. — Капитан защиты и опытный оборотень, чуть не погибшие от пасти демона низшего ранга... История о невероятной отваге и тупости.        Нацу убирает лук за спину и произвольно взмахивает рукой. Из-за её спины мягкой поступью выходит животное, его глаза светятся в темноте. Он резко отталкивается от земли, срывая верхний слой с травой, и сокращает расстояние до демона, все ещё тщетно пытающегося выбраться из крепкого хвата зачарованных стрел. Лев расправляется с ним быстро и лишь довольно облизывает испачканную морду широким шершавым языком.        — Ай, черт возьми, я же говорил! — сплевывает Танака и обращается волком, отходя в сторону.        — Как ты здесь оказалась? — интересуется Юу, проигнорировав язвительный выпад девушки в свою сторону.        — Мы зачищали северные границы. Я, Лев, Бокуто и Куроо. Затем снова разделились и отправились на поиски остальных. Наткнулись на вас. Вот и вся история.        — Что известно?        — То же, что и Вам, капитан. Ни-че-го. Мы будто бы в какой-то изоляции. И не знаю даже, насколько тактика разделения целесообразна в войне с демонами.        — Это приказ Короля. И, судя по всему, кажется, вроде бы, мы неплохо справляемся, — Нишиноя чешет голову и шумно выдыхает.        — Я не подчиняюсь вашему тупоголовому королю! — выкрикивает Нацу. — Он не в себе. Слишком самоуверенный и наглый. Отправил нас зачищать границы, а сам, в одиночку, пошел в самое пекло! Думаете, он справится? Это невозможно! Ни тактики, ни логики. И это ваш хвалебный принц-гений? Ещё и мелкий рыжий поганец куда-то пропал, какой-то абсурд происходит...        Нишиноя смотрит на волосы Нацу и вскидывает брови, усмехаясь, но тут же встречается с её недовольным взглядом и отворачивается, прыская в кулак.        — Очень смешно.        — Ты не подчиняешься нашему королю – так ты сказала? — улыбается Нишиноя. — Тогда у меня к тебе нет вопросов. Но за спасение спасибо.        Тактика и цели Скуама остались загадкой даже для Корвуса. Можно сколько угодно предполагать, обдумывать и строить домыслы, однако истинная цель известна лишь зачинщику кровавой расправы. Одно только, что вся его сила и ресурсы сосредоточены вокруг столицы вампиров. Будто бы он одержим уничтожением всех существ с нечеловеческими силами и возможностями. Кагеяме с самого начала было все равно на его намерения. И отсиживаться в защищённых королевских покоях, как человеческие правители, он не собирался тоже. Он достаточно быстро определил возможности своих солдат, проанализировал все до мельчайших деталей, подкрепил все знаниями из трактата матери и отправил каждого туда, где у них больше шансов выжить. И даже то, что он один выступил против основных сил, обоснованно и логично. В какой-то мере. Кагеяма со своим стилем не определился до сих пор. Ему подвластны множество атак и заклинаний. Он очень ловкий, подвижный и сильный. Он быстр в воздухе, сокрушителен на земле. Но не всемогущ.        — Меньше их не становится, — скрипит Лестат, зависнув над плечом Тобио, который жадно дышит ртом, уперевшись в землю остриём меча и крепко сжав его рукоять обеими руками. — Выпусти меня. Ты не справишься.        Кагеяма улыбается сухо и коротко, он встряхивает головой и поворачивает ее на голос.        — А ты, я гляжу, вождеелешь мне помочь. Из кожи вон лезешь, — говорит он хрипло и прерывисто.        — Умрёшь ты – умру и я. Недостаточная мотивация?        — Не знаю.        — Доверять мы друг другу так и не научились, — вздыхает вампир, — до тандема Корвуса и Шоё, в котором доверие – это фундамент, нам ещё очень далеко. Возможно, бесконечность. Возможно, мы никогда с тобой не поладим. Но сейчас, кажется, не время показывать характер. Один в поле не воин. Но, к счастью, ты не один. Выпусти меня, — нагнетает он скрипучим шепотом, — выпусти... выпусти, Тобио.        Кагеяма хмурится. Он прикрывает глаза на секунду и делает глубокий вдох, лёгким движением закидывая тяжёлый клинок на плечо. Недолгий отдых позволил привести в порядок не только дыхание, но и мысли. Он слегка размял шею и выпрямился, вглядываясь в туманный горизонт, заполненный полчищами демонов. За одно мгновение он разорвал иллюзорные путы, снял сдерживающие цепи с Цербера и, даже не взглянув на проявившуюся мужскую фигуру, спросил:        — Что дальше? — его взгляд неотрывно следит за приближающимся врагом.        — Ты вроде гений, стратег, король, весь из себя такой невозмутимый беспросветный идиот. До сих пор не разобрался даже в собственных возможностях. Не чувствуешь прилив сил? Никогда не думал, что, сдерживая меня, ты сдерживаешь и себя? Подумай на досуге, — Лестат поправляет локоны и разминается. Его переполняет энергия. Он так долго копил в себе мощь, что сейчас, кажется, способен одним ударом разнести мир на горстку космической пыли. — Возможно, сила Корвуса и Шоё в единстве их тандема. Они действуют вместе: Шоё, Корвус и стая мерзких волков. Призвание твоего партнёра, знаешь, объединять то, что никогда при иных обстоятельствах не объединится. Дух света, ха! и демон – смешно! — Лестат усмехается и щурится, его кровавые глаза тоже внимательно наблюдают за врагом. Все его органы чувств реагируют остро, они направлены на определение демонов, и врасплох его точно не застанут. — Он такой, но вы разные. Ты – одиночка. Я – одиночка гораздо больше, чем ты. Наша сила в том, что мы сильнейшие. Прошу прощения за абсурдную формулировку, — вампир проводит пальцами по пространству; собирая частицы энергии, из воздуха формируется меч, объятый сетью алых молний. Лестат крепко сжимает рукой, облаченной в перчатку, рукоять клинка и возносит его к небу, которое тут же разделяется на две части, а затем стена черно-красных электрических зарядов делит пополам и поле боя. — Ты же не забыл, как при первой встрече со своим малышом, чуть не сжег деревню? Все ещё помнишь, насколько опасная стихия подвластна тебе? Помнишь зачарование, наложенное заботливыми ручками твоего вороненка на твой меч? А ещё не забывай, каким ты был, когда чуть не разорвал Шое на лоскуты. Это все ты и твои возможности. Проснись уже, Король, твоя земля пылает.        Лестат кровожадно улыбается и, оттолкнувшись от земли, резко срывается с места, сопровожденный несколькими десятками искрящихся шаров. Он пролетает сквозь стену молний, которая разбивается, будто стекло от брошенного камня, опадает на землю осколками и растворяется в пространстве. Как только густой туман рассеивается, из ниоткуда вырываются чудовища, которых сдерживало заклинание Лестата. Они окружают Кагеяму мгновенно. А он лишь смиряет их взглядом кроваво-красных глаз и перехватывает меч, выставляя его вперед. А сил, действительно, прибавилось. Он ощущает это каждой клеточкой тела. Будто бы вдоволь напился крови. Будто бы проглотил саму луну. Он обещал себе, что больше никогда не выпустит зверя. Никогда не подвергнет Шоё опасности. Однако Шоё здесь нет. А с демонами должен сражаться демон.        — Одни учителя вокруг, как же это чертовски надоело, — он выдыхает шумно и с разворота отпинывает в сторону демона, резко на него прыгнувшего. Он отлетает на землю, скулит, но поднимается. — Огонь, значит, — его глаза отражают языки красного пламени. Все вокруг моментально возгорается. — Чудовище, значит.        Кагеяма полностью в сознании. Его разум чист и ясен. Он чувствует, как нарастает слой твердой кожи на все его конечности, как она покрывается острыми наростами, как отрастают клыки и когти. Чувствует, как увеличивается мышечная масса. Процесс крайне неприятный. Он рычит и шипит от болезненного дискомфорта. Слышит скрежет доспехов, пластины которых сдаются под ростом мышц и плавятся от невероятно высокой температуры. Он выгибается непроизвольно, когда начинает расти хвост, смотрит на него через плечо и тяжело дышит. И крылья, черт возьми, они формируются из лопаток с таким отвратительным звуком, хочется закрыть уши и ослепнуть, чтобы не видеть, не чувствовать и не слышать процесс деформации собственного организма. Он отталкивается от земли и взмахивает крыльями, хватает свой клинок и взлетает к небу. Последним формируются острые костяные отростки на лбу. Кагеяма с воздуха оценивает ситуацию. Большинство летающих демонов окружили Лестата, зато на земле буквально море чудовищ, готовых разорвать любого, кто на нее ступит. Огонь их не берет, даже не задевает, и это не может радовать. Тобио описывает круг и зависает в воздухе. Он сжимает рукоять меча и смотрит на него.       «Зачарование, наложенное на меч. Огонь. Демоны. Меч, способный убить демонов. Огонь, — в голове проносятся тысячи мыслей за секунду, Кагеяма пытается ухватиться за что-то, что ему поможет, — Зачарование – огонь, меч может убивать демонов, — он непроизвольно начинает нервничать и злиться. Опускает взгляд на меч и хмурится, — ну конечно! Огонь, способный убивать демонов».        Кагеяма взмахивает клинком, лезвие воспламеняется. Горит черным пламенем, как из самой бездны; оно пронзает холодом и горит почему-то вниз, будто стремится к недрам земли. Тобио сжимает рукоять и рисует в воздухе широкий круг, а затем резко швыряет его вниз. Огненное кольцо падает на землю и прочно в неё врезается, потом начинает медленно сужаться, захватывая демонов в ловушку, и разгорается, наконец, вверх. Оно словно живое, голодное, жаждущее плоти и крови. Возгорается столбом, стремится к небу и затухает, оставляя после себя мощный кратер в земле и больше ничего.        Лестат появляется за спиной Кагеямы внезапно. Он смеётся в голос. Его глаза безумные, дикие, одержимые.        — С одним лишь мечом не повоюешь, Тобио, — скалится он и кивает в сторону. Кагеяма поворачивает голову медленно, и его глаза расширяются невольно: в небе ни одного демона. Лестат вновь исчезает и появляется вдалеке, на огромной горе парализованных демонов, окруженных тюрьмой из молний. Он стоит на куче, как победитель, и смеётся громогласно. — Слышишь, Тобио!? — кричит он. Кагеяма не понимает, почему слышит его на таком расстоянии, но голос Лестата будто везде. Совсем рядом и вдали, звучит четко и разносится эхом. Это пугает. — Я не могу их убить! — и смеётся. Его смех раздражает, выводит из себя. Он скрипучий, звонкий и затяжной.        Кагеяма взмахивает огромными перепончатыми крыльями и быстро сокращает расстояние до Лестата. Нависает над горой и выводит в воздухе несколько кругов, отправляя их вниз. Лестат лишь улыбается, в нем смеётся все: и взгляд, и лицо, и, кажется, даже тело с волосами. Для него эта война – лишь развлечение. Он наблюдает за тем, как хищное пламя жрёт расстояние, сжимает демонов в тиски и взрывается широким столбом к небу. Но от мощного удара не отходит, остаётся в опасной близости и пытается рассмотреть природу этого мощного орудия. На его лице остаётся внушительный кровавый след от пламенного потока, он буквально сдирает слой кожи и обжигает глаза. Лестат исчезает и появляется напротив Кагеямы. Его раны на лице моментально затягиваются.        — Я увидел все, что было нужно, — он аккуратно проводит по затянувшейся коже пальцами и убирает руки за спину, выпрямляясь. — Обуздай его. Это твое тело выдержит. Обуздай. Обуздай.        Он смеётся, хихикает, будто сумасшедший. Ему так весело и интересно. Быть в заточении многие века было очень скучно. Но то, что он выбрался прямиком в такое пекло, стоило этих ожиданий.        Кагеяма наклоняет голову и вопросительно смотрит на Лестата.        — Чего ты смотришь? Скажи! — вампир ловит чужой взгляд и на секунду становится серьезным, а затем снова заливается смехом, — ха-ха, забыл, ты же не можешь! — Он шагает по воздуху, сокращая расстояние до Кагеямы, и легонько щелкает его по твердому лбу. — Это пламя появилось в симбиозе: обычное зачарование совершенно обычным огнем и меч, который закален в крови демонов. На выходе мы имеем очень мощное оружие и, что немаловажно, массового поражения. Нужно оно нам? Не отвечай, ха-ха! Конечно, нужно. Но я дерусь с ними руками, мой меч даже не существует в этом мире, смекаешь? Я использую его как проводник, но молниями управляю сам, задействую свою стихию, и я не использую меч в боях, потому что он замедляет эффективность. Представь, если ты сможешь сам создавать это пламя, по собственному желанию, не выписывая эти неровные круги? Тебе, по сути, даже проводник не нужен. Потому что тебе подчиняется любое пламя. Будь оно из ада, рая или обыкновенное земное. Искусственное, настоящее – все подчиняется тебе. Ты можешь создавать, можешь разрушать, можешь подчинять. А мечом нужно рубить головы, не чертить круги, Тобио, — Лестат кидает взгляд исподлобья и встряхивает густой шевелюрой, а затем вновь растворяется в воздухе. — Думай, мой мальчик.