Gallavich mpreg

— Ты грустишь? — спрашивает Менди, наблюдая за кристально чистой голубой водой. Прежде они никогда не видели такой яркий океан. В последний раз, когда Микки был в Мексике, то так и не добрался до пляжа. Отчасти из-за того, что не хотел видеть эту красоту в одиночку, и может по причине того, что его внутреннее состояние было крайне противоречивым. — Разве должен был? — Не знаю, но ты не переживаешь из-за произошедшего? — Нет, совсем нет. А ты? — Нисколько. Здесь прекрасно, у Анны будет чудесное детство. — Это верно. Микки с самого начала не представлял, куда им стоило бы поехать, но Мэнди быстро решила эту проблему, предложив Пуэрто-Вальярту, потому что ей понравились пляжи, которые та разглядывала на картинках в интернете. Микки не возражает, да и место небольшое, есть на примете крупные города, о которых он читал, но лучше им особо не высовываться, иначе все может закончиться плохо. И вдобавок, все лучше, чем привычный Чикаго. Это, пожалуй, удачное начало нового этапа в жизни. Он обнимает свою дочь чуть крепче, чем требуется, заставляя ее вздохнуть во сне. Вновь облизнув губы от напряжения, Микки ощущает приятный солоноватый вкус на губах. С ними все будет хорошо, они в состоянии позаботится друг о друге. Мэнди покупает дом. Он обходится намного дешевле, чем ее квартира в Чикаго и у нее остается на руках довольно приличная сумма денег. Какие-то средства она стащила у одного из своих бывших клиентов. Она полагала, что даже если бы тот узнал, то не заявил бы на нее в полицию, потому что Мэнди сделала ни одно совместное фото и видео, часть которых бы точно не пришлась по вкусу его богатенькой женушке, так что в будущем она могла даже потребовать с него еще денег. Микки немного гордился подобной предусмотрительностью, тем более, что вероятность использовать компромат крайне низкая. После рождения дочери, Микки решает покончить с криминалом. Совершенно иной жизненный этап, да и он больше не настолько глуп, чтобы так глупо тратить жизнь. Микки Милкович мог быть кем угодно, но идиотизм был не свойственной ему чертой. Мэнди согласна с ним, и даже готова преподавать в одной из местных школ английский, давать частные уроки, да что угодно лишь бы, чувствовать хоть какую-то значимость. Но в отличие от Мэнди, которая всегда дружила с английским, единственное, чему бы мог научить детей Микки — как уходить от закона и стать первоклассным уличным бандитом. Но вряд ли хоть какой-то из вузов Америки будет готов открыть перед такими учениками свои двери. Мэнди предлагает ему найти работу барменом, ведь скопив немного денег они бы могли открыть свой собственный бар. Вот только Микки противопоказана работа, кстати, последнее очень любит повторять Мэнди, ведь тело брата крайне медленно исцелялось после родов, не говоря про постоянные боли. Но какие-то сомнения все еще крутятся в голове Микки, боль со временем могла превратиться уже в хроническую, ведь будучи еще беременным, он чувствовал себя точно также. К подобному состоянию невозможно привыкнуть, эта слабость противоречила их натуре, но может пора оборвать эту странную нить и не думать о том, как положено вести себя членам семьи Милкович. Не исключено, что дело в полной свободе — брат и сестра не знали наверняка, но теперь могли назвать себя более раскрытыми, — плюс эта невероятная, свойственная их натуре выживаемость. Для коренных мексиканцев, они просто двое белых, которые немного грубоваты, но не особо отличаются от остальных. Мэнди по прежнему заставляет Микки сопровождать ее, во время походов по магазинам, и парню приходится делать вид, будто он действительно что-то понимает и ему есть дело до чертовой мебели. Он мог бы спать просто на голом матрасе, в конце концов, в его прошлой жизни никогда не было простой удобной кровати, да и потом он как-то смог прожить двадцать лет без особых удобств. Но Мэнди не собирается идти на компромисс, пока не выбивает из него подтверждения, что да, двуспальная кровать ему понравилась, поэтому без лишних раздумий покупает ее. На самом деле Микки, просто нечего сказать, ведь у него в отличие от нее, вообще нет никаких средств. Ну, если быть точным, то у него осталась наличность, которую дал ему Йен, но она не предназначалась ему, а только Анне. В будущем она могла бы потратить их на хороший колледж или вообще распорядится ими как-то иначе. Так что, Микки чуть не сгорает со стыда, когда младшая сестра, покупает все, что им может пригодиться в новом доме, включая кроватку для Анны и новую одежду для них всех, не стоит даже упоминать, что Мэнди… светится от счастья. В ее взгляде не было искры, когда она была в Чикаго, будто атмосфера города убивала ее. Теперь в них было столько тепла и счастья, что люди порой останавливались на улице не в силах игнорировать эту магию. Впрочем, при виде Микки, некоторые прохожие тоже останавливались как вкопанные, так что щеки покрывались румянцем, а он предпочитал списывать все на жару, а не на что-то другое. И это ее состояние кажется слишком заразительным. Возможно, когда-нибудь Микки сможет привыкнуть к Мексике. Он почти понимает разговорную речь и все это разнообразие местных диалектов. В этом нет никакой проблемы, ведь в основном все, с кем бы он не заговорил, готовы повторить одно и тоже, пока смысл не станет ясен. Порой, Микки начинает смущать слишком явный акцент. Испанский совершенной не похож на украинский или английский, но надежда освоить его все-таки была. Мексика солнечная и местами даже слишком жаркая, но с рождения они привыкли к более холодному, более темному Чикаго. По крайней мере, так считает Мэнди, и у Микки нет причин оспаривать это. Как-то так получается, что Йену первому удается заполучить неплохую работу, да и что может быть в этом странного, ведь в отличие от них, у него есть реальная квалификация и отзывы работодателей. Милковичи же имеют особое умение промышлять воровством или отсасывать как надо, но ни один из них не считает эти достижения поводом для хвастовства. Ладно, может Микки и заглядывается на мексианцев с кожей цвета мокко, с такими темными, испепеляющими глазами, что готов сам раздвинуть перед одним из них ноги. Подобного желания никогда не возникало. Ему всегда нравились крупные парни, но сейчас ему достаточно взглянуть на мускулистые руки их почтальона, чтобы возбудится. Он почти предлагает этому парню себя, несмотря на то, что не знает, гей ли тот или нет. Микки начинает вести себя как озабоченный кролик, трахая себя пальцами или прибегая к помощи игрушек, если возникает такая острая необходимость. Так дают знать о себе гормоны или тот факт, что последний его секс закончился залетом. Пожалуй, это самое долгое его воздержания с момента его двенадцатилетия. Микки знает, что Йен хочет его трахнуть. Йен будет трахать его максимально жестко, как гребанное животное, так что будет трудно ходить. И это довольно заманчивый вариант, ведь секс у них был, мягко скажем, потрясающим, но вот их жизнь совместная стала бы проблемой. И то, что Йен уехал с ними, не значит, что он останется. Микки уверен, что парень забьет на них, как только на их жизненном пути появится первая серьезная проблема. Он просто не доверяет больше Йену. Микки не собирается портить жизнь отцу своей дочери, который возможно даже никогда не любил их по-настоящему. Рыжий лобок мог оставаться с ними, как угодно распоряжаться своей жизнью, просто им следует держаться подальше от кровати. Как ни странно, но появление Йена в жизни Микки, немного его размягчило. Отчасти именно поэтому он становится настоящим заботящимся отцом для дочери и лучшим братом для Мэнди. Но в груди почему–то еще больно, при воспоминании о том, что Йен сначала пообещал быть вместе навсегда, а после просто ушел. Микки нравились острые ощущения, азарт от погони, но не те отголоски боли, что живут внутри. Слова больше ничего не значат для Микки, Йен всегда был слишком болтлив, но слишком труслив для того, чтобы действовать. Но если бы не он, то не было бы Анна. И Аннабель… она идеальная. Ее крошечные ручки, ножки и животик и круглые аппетитные щечки. Ее большие, голубые глаза, которые с интересом смотрят на окружающий мир, пучок черных волосиков на голове. Анна не привередлива, позволяла ему спать четыре часа, что по-видимому, слишком много для младенца, которые в ее возрасте обливались слезами. Микки не может отметить того факта, что именно он стал причиной ее появления на счет и не хотел всерьез думать о том, что из него могло выйти нечто настолько прекрасное и чистое. Никто и никогда не узнает об этом, Микки не собирается распространяться об этом, нет, ебать, ни одной живой душе. Но наедине со своими мыслями, он позволяет себе быть честным. Порой, даже размышляет о ее будущем, надеясь, что она станет лесбиянкой. Микки не особо по душе киски, но женщины намного лучше парней. Светлана может быть и стерва, но она прекрасный друг и знает, как получить свое по жизни. И Мэнди… Микки не знает, как подобрать правильно слова, чтобы описать насколько сильный характер у ее сестры. Любовь к кискам принесла бы меньше проблем Анне.

***

Если быть до конца откровенным, Йен не хочет, чтобы Микки работал. Он хочет, чтобы парень сидел с ребенком и заботился о малышке, пока бы он зарабатывал. Но, естественно, Микки не верная женушка-домохозяйка, и через два месяца после их приезда в Мексику, не стоит удивляться тому, что тот пошел в бармены. Этот бар располагается рядом с пляжем и этот загар, так невероятно идет ему. И ничего удивительного нет в том, что на теле Йена напротив из-за солнца появляются веснушки. Когда он был ребенком, то ненавидел их, ведь превращался в гребанного неуклюжего инопланетянина с россыпью мелких пятен по всему телу, пока однажды Микки разглядывая их не пробормотал: — Надеюсь, Анне достанутся такие же. И в этот момент сердце Йена переполнено самодовольством, причина которого — веснушки, он никак не комментирует услышанное, боясь спугнуть Микки. У Анны наверняка будет склонность к ним, ведь оба родителя обладают ими, а Микки просто отказывается признавать эту очевидность. Работа в экстренной в Мексике более востребована, чем хотелось бы, хотя она ни чем не отличается и все его действия на автопилоте, он все еще говорит на смеси испанского и английского, поэтому общение с пострадавшими выходит не слишком удачным. Это далеко не Чикаго, так что нет смысла жаловаться. Поэтому вернувшись домой с очередной затянувшейся смены, уставшим и злым, его злит вид Милковичей, потягивающих яркие без алкогольные коктейли. И это было бы не таким странным, если бы Мик вдруг не перекрасился в блондина. Они оба теперь светловолосые. Мэнди сделала тон волос более медным, чтобы семейное сходство было более очевидным и почему-то это необъяснимо раздражает Йена. «Мой». Микки выглядит более привлекательным, а светлые волосы определенно будут привлекать еще больше внимания. Он так прекрасен и Йену хочется проглотить его целиком, спрятать от всего мира. Йен громко хлопает дверью в свою комнату, не в состоянии лицезреть два этих солнечных человека, которые буквально «освещали» их общую гостиную. Через час кто-то настойчиво стучит в дверь его комнаты, но когда Йен никак не реагирует, Мик входит внутрь с Анной на руках. — Ты все еще не поприветствовал ее. — Я… Верно, хорошо. То есть не все так хорошо, — Йен сразу понимает свою ошибку, когда брови Микки недовольно сходятся на переносице. — Все не так. Непривычно. Ты теперь блондин. — Мэнди решила, что нам не помешают перемены, будто мы еще не все кардинально поменяли в жизни. — Отлично смотрится. Ты красивый. — Завали, — щеки Микки немного покраснели, неуверенно прикусывая губу. Йен помнил, что Микки никогда не умел принимать комплименты. — Мне очень жаль. Я сожалею обо всем, что произошло до отъезда. Я не должен был тогда давать тебе надежду, будто смогу уехать с тобой. — Верно, очень хуевый поступок, — Микки смотрит на Анну, которая сонно вздыхает. — Я всегда знал, что недостаточно хорош и мне не стоило рассчитывать на лучшее будущее. — Это не так, — уверенно произносит Йен. — Это я был тем, кто по полной облажался в наших отношениях. Не смей винить себя за то, что я всегда оставался трусом. — Тебе нужна стабильность. — Да, но кто говорил, что я не мог найти ее здесь с тобой? Мне просто стало страшно, Тревор казался подходящим, заставил меня поверить, будто ты плохой парень. — А разве это не так? — Нет. На этот раз эту взял на себя я. Однако я никогда не предавал тебя. — Не имеет значения, Йен. Ты здесь вовсе не потому, что я хочу, чтобы мы воссоединились. — Тогда почему я здесь? Микки просто пожимает плечами и уходит.

***

— Ебать, я так и знала, что Ксавье гей, — жалуется Мэнди, театрально вздыхая. Ее волосы все еще мокрые после душа, а капли воды забрызгали пол на кухне. — Кто такой Хавьер? — Это наш почтальон. — Откуда ты знаешь его имя? — естественно, Йен видел этого парня пару раз, но ему и в голову не приходило спрашивать его имя. Он никогда не слышал о подобном, читая статьи про Мексику в интернете. — Он просто супер горячий парень, имя которого я знаю. — А с чего ты решила, что он гей? Их почтальон выбирает именно этот момент, чтобы выйти из комнаты Микки, на ходу застегивая рубашку. С радостной улыбкой, он произносит:  — Еще увидимся! — на испанском, прежде чем покинуть дом. Не требуется много времени, чтобы понять произошедшее, особенно когда Микки впопыхах выходит из комнаты без футболки и с растрепанными волосами. На его ключице есть след от укуса, да и выглядит тот хорошенько оттраханным. Микки исчезает за дверьми ванной, и Йен чувствует, как кровь внутри закипает. Он уехал из Чикаго, чтобы быть с Микки, и вот что он получает взамен? Микки трахается с первым встречным в их доме? Просто нечто. Йен больше не голоден, он отодвигает в сторону тосты с маслом уходит в свою комнату, пытаясь собраться с мыслями и успокоится. В прошлом Йен не раз устраивал сцены. Но теперь у него нет на это право, Мэнди вновь напомнит ему, елейным голосом, как он охуенно облажался, тем самым выкручивая ему яйца. Она повторит ему, что Микки может найти член получше, побольше и Йен ничего не сможет с этим поделать, если собирается и дальше жить в этом доме. Однажды он совершил подобную ошибку и пожаловался Мэнди на парней, которые окружают Микки, когда они все вместе выбираются за покупками. Эту ошибку больше не стоит повторять. Терпения Йену хватает всего на две недели. На протяжении двух недель Хавьер трахает Микки, будто это его единственная цель. По крайней мере, Йен так думает, когда смотрит на довольное лицо Мика, пока гребанный почтальон уходит. И поскольку парень в отличие от Мэнди, вряд ли навредит ему, поэтому тот решает поговорить с ним наедине. Начало разговора отнюдь не идеальное. — Я не хочу, чтобы моя дочь пострадала из-за того, что ты не можешь держать себя в штанах. — Прости? Это предупреждение. Йен прекрасно понимает это, но попросту игнорирует. — Она будет думать, что быть шлюхой — нормально, потому что ты ведешь себя как течная сучка при виде любого смазливого парня. — Забавно слышать это от тебя. Я думаю, что у тебя слишком краткосрочная память или ты забыл всех тех парней, которым ты отсосал или оттрахал в Чикаго? Я уверен, что ты трахнул вдовое больше парней, чем я. Кроме того, не забудь поделиться своими мыслями о том, как ты относишься к шлюхам с Мэнди, она точно оценит. — Да, ну она, блядь, точно не станет притаскивать в дом случайным красавчиком, когда Анна спит в соседней комнате. — Да пошел ты, все дело в том, что ты ревнуешь. В Пуэрто-Вальярта полна педиков, тебе ничего не стоит найти старенького богатенького педика и подставить ему свою задницу, я то знаю, насколько они тебе нравятся, — смеется Микки, пытаясь уйти, но Йен хватает его за руку и толкает на себя. — Что за… — пытается высвободится Микки, но Йен снова его дергает на себя, пока не впечатывает в стену Микки лицом в стену. — Единственные яйца, которые я хочу сосать — твои, — сексуальным шепотом произносит Йен, упираясь стояком в бедро Микки, который дергается, пытаясь высвободится, а его задница невольно трется об явную выпуклость. — Жаль, что ты их больше не увидишь, — локоть Микки оказывается на удивление острым, особенно когда он выбивает из легких Йена воздух, позволяя успешно выйти из захвата. — Повторишь такое снова и сильно пожалеешь. На этот раз Йен отступает. Микки, возможно, поменялся, но Йен не настолько дурак, чтобы сомневаться в его физической силе. В его голове уже созрел другой план, которые тот собирается осуществить как можно скорее. Через три дня, Йен вдавливает Хавьера в землю, яростно заламывая предплечье почтальона. Ему не нужно ничего говорить, ведь оба знают, что происходит. Но Йен все еще наслаждается моментом, объясняя мексиканцу, почему тому следует держаться подальше от Микки; что может произойти, если он не последует его совету. Йен старается быть максимально красноречивым, чтобы заставить Хавьера ссаться от страха. Это даже немного приятно, что его опыт жизни в Саутсайде даже пригодился. Йен полагает, что они достигли максимального уровня взаимопонимания, ведь ноги почтальона предательски дрожат, а сам он скулит, как чертов щенок. Йен его отпускает. Три недели спустя, никаких геев-мексиканцев, тусующихся рядом с их домом не наблюдается. Микки, кажется, не замечает этого, поскольку слишком поглощен ролью отца. И Йену кажется это самое возбуждающая роль из всех. Микки демонстрирует с Анной свою другую сторону, которую никто прежде не видел. Дебби как-то проболталась, что Микки ни на шаг не отходил от него, пока он пребывал в очередной маниакальной стадии, но Йен практически ничего не помнит о тех днях. В такие моменты он мало чего вообще понимает. Поэтому наблюдая за тем, как Микки играет с дочерью, как разговаривает с ней, будто со взрослой, это зрелище заставляет еще больше Йена влюбляться и вожделеть. И больше Йен не понимает, почему им нужно было расстаться. Он должен был повзрослеть и взять на себя ответственность, но, возможно, только рядом с Микки этому суждено случится. Это, в конце концов, будет намного проще. Но мыслями об их будущем ничего не исправить. Йен после службы в центре довоенной подготовки хорошо натренировал рефлексы и интуицию. Ему приходится списать все на усталость, потому что он упускает момент, когда Микки проскальзывает в его кровать и ложиться рядом. А сам Йен просыпается только тогда, когда Мик зажимает руку. Бледное лицо и ярки голубые глаза Микки, первое, что видит Йен после того, как его глаза привыкают к мраку. Возможно, это самое его лучшее пробуждение в три часа ночи, но какая-то его часть немного раздражена. Или ему так кажется, пока бедро Микки давит ему на руку. — Так это ты отпугнул его, хах… -Чертовски верное замечание, — Йену ничего не стоило дать ему в подбородок, но из положения лежа, все могло выйти бы не так гладко, а выглядеть глупо ему не хотелось. — Типа крутой парень, — бормочет Микки, пока его рука скользит по бедру парня под ним и слегка касается эрегированного члена. — Что… что ты делаешь? — спрашивает со свистом Йен. Микки отвечает на его вопрос низким, соблазнительным тембром. — Хм, чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты дал мне шанс, стать отцом и твоим партнером, — Йен не хотел скулить, но он почувствовал как глаза жжет от слез, которые так хотелось бы сдержать. Кажется, он разрушил то, что должно было выглядеть как прелюдия к страстному сексу. — О, Йен, — вздохнул Микки, прежде чем прижаться мягкими, полными губами к слегка потрескавшимся губам Йена. Поцелуй выходит нежным и теплым, как никогда раньше. Это не обещание секса или не прелюдия перед жестким трахом, Йену кажется, что Микки только что пообещал новое начало их отношений. Йен обхватывает бедра парня, пытаясь прижать его тело как можно ближе. Они трутся друг о друга, наслаждаясь моментом, и Йен еще не чувствовал себя таким цельным.