Gallavich mpreg

Никогда даже через тысячу лет Йен бы не подумал, что его семья когда-нибудь воссоединится. И все же в свои двадцать шесть, он стал врачом скорой помощи и держит ключи от своей новой квартиры в доме, принадлежавшем его старшей сестре. Карл стал полицейским и помогает с распаковкой вещей, а Лип (доцент Чикагского университета), мило о чем-то болтает со своей невестой. Все это в некоторой степени странно и удивительно. Квартира, формально, не его, такую покупку он еще не мог себе позволить, но он платит за аренду, пусть даже жилье принадлежит сестре. Такие растраты тот мог себе позволить, потому что у него приличная неплохо оплачиваемая работа. Чертовски невероятное стечение обстоятельств. Он делится пивом с братьями, прежде чем все снова разъедутся и каждый вернется в свою жизнь. Йен отмахивается от серьезных разговоров, будто идиот, и когда дверь соседней квартиры открывается, то он встречается взглядом с соседом. По крайней мере, это определенно жилец, потому что у него есть свой собственный ключ. Невысокий рост, коренастый брюнет с невероятными глазами.  — Привет, я — Йен! Только что въехал, — он протягивает руку для рукопожатия, но парень только хмурится, глядя на него. Он даже не издает ни единого звука, но Йен сжимается и ждет, когда тот уйдет. Он не испуган, лишь слегка встревожен и удивлен, что кто-то из Саутсайда смог позволить себе перебраться сюда. Его сосед — настоящий бандит. Сексуальный бандит, если точно, но все равно гопник. Фиона ведь говорила, что соседи милые и тихие, но почему-то эта «сладкая» ложь, теперь не удивляет. Йен, вероятно, будет единственным, кто не станет жаловаться ей на подобное соседство, ведь это будет нарушением сделки. Но, кто говорил, что он обязан дружить с соседями, пока этот парень тих и незаметен… Он, блять, ни черта подобного. Он напоминает о себе через два дня, около шести вечера. Йен случайно узнает, что брюнет живет с каким-то парнем, вероятно бойфрендом, что удивляет. Он никогда бы не подумал, что тот гей, но это приятный сюрприз. Все остальное… все не так уж плохо. Йен не мог разобрать слов, они вероятно находились в комнате, а за стеной — гостиная Йена. Шорохов и характерных звуков достаточно, Йен чувствует раздражение, кто-то о что-то ударяется (может стол?), это мешает сосредоточится. Он делает серию глубоких вздохов и заставляет себя пойти в душ. Он только переехал, кому нужны сейчас неприятности? Кроме того, он мог неправильно все интерпретировать, кто-то ведь мог просто пару раз споткнуться, могла начаться жаркая дискуссия. Может быть его соседи спорят, и тут нечего придумывать. Йен, естественно, ошибается. Естественно, он чертовски неправ, потому что его жизнь слишком чертовски хороша, поэтому неприятности должны приходить в виде злобных соседей. Или одного злобного соседа, а вот другой парень кажется довольно милым. Поскольку график у Йена постоянно меняется, ему требуется почти месяц, чтобы встретиться с другим соседом. Не то, чтобы тот активно пытался встретиться с тем таинственным парнем, но ему стало любопытно, после того, как он слушал отголоски их бесконечных драк между этими человеком и темноволосым мудаком. — Эй, ты ведь Микки, верно? Я подслушал, как Джесси, обращался к тебе так, — говорит Йен с улыбкой, опуская тот факт, что он узнал их имена во время одной из самых отвратительных драк. Микки мелкий, и рыжий, как и сам Йен. Он больше похож на брата Йена, чем его настоящие братья. — Что? — О, извини, я — Йен. Я переехал месяц назад. Я уже встречалась с твоим парнем, но он показался мне немного враждебным, если честно. Его сосед на секунду смущается, но потом застенчиво улыбается: — Да, Джесси может быть немного грубым. — Между вами все в порядке? Время от времени я слышу какие-то крики. Время от времени — это большое преуменьшение, но Йен не хочет отпугнуть парня. Может быть, если он подружится с ним, то убедит Микки оставить этот кошмар. — Все замечательно. Ты же знаешь, как это бывает, когда двое парней живут вместе. Йен колеблется, прежде чем кивнуть. Он не понимает этого, его предыдущие отношения были далеки от совершенства, но до драк они не доходили. Он все еще кивает, потому что не хочет, чтобы Микки чувствовал себя неловко. Когда он натыкается на того самого Джесси, у него на запястье синяк, вероятно, после того, как Микки схватил его, чтобы оттолкнуть или сдержать, но тот выглядит таким же самоуверенным, как и всегда. Это выводит Йена из себя. Коротышка может быть и горяч, но это не повод относиться к кому-то как к дерьму. Йен ничего не может с собой поделать, он бормочет: «ублюдок», и это достаточно громко, чтобы его услышал сосед. Джесси резко останавливается и поворачивается к нему, потирая пухлые губы одной рукой. Йен фыркает, когда видит грубые татуировки, украшающие его пальцы. — Прошу прощения? — в голосе Джесси слышится предостережение, которое Йен напрочь игнорирует. — Ты думаешь, я не слышу, как ты обращаешься со своим парнем? Я не уверен, что он, блядь, вообще что-то нашел в тебе, но тебе очень повезло, что он еще не бросил тебя. Йен готовится к драке, но Джесси внезапно бледнеет и делает шаг назад, плечи больше не напряжены. Он выглядит почти побежденным, и на секунду Йен почти верит, что он достучался до него только одним предупреждением. Драка этой ночью — самое худшее, чем все то, что Йен слышал до сих пор. На этот раз все происходило на максимальной громкости и так, что он может понять, о чем они говорили. Или то, что говорил Микки, потому что Джесси всегда гораздо тише, если тот вообще что-то говорил прежде чем ударить. — Я видел, как ты смотрела на него, сука. Боже, ты такая грязная шлюшка, Микки, покажи тебе симпатичного парня, и ты уже раздвигаешь ноги. Ты думаешь о нем каждый раз, когда я трахаю твою задницу, не так ли, шлюха? Ты мой, и, если я еще раз увижу, как ты с ним разговариваешь, я позабочусь о том, чтобы ты ползал еще несколько недель. Пораженный, Йен понимает, что Джесси говорит о нем. Он вовсе не флиртовал с Микки, но он знает, что такие люди, вроде Джесси, видят все так, как хотят видеть, и все интерпретируют иначе. От этих звуков у него начинает болеть живот, и он, наконец, анонимно звонит в полицию, когда они не останавливаются. Он слышит, как прибывает наряд полиции, но, похоже, они мало чего добились. Йен латал бесчисленные жертвы домашнего насилия, поэтому он знает, что большинству из них нужно достичь критической точки, прежде чем они смогут по-настоящему сбежать. Микки либо еще не понял, либо ему больше некуда идти. Йен уже давно не встречается ни с кем из них. Иногда он видит, как Микки выходит из здания, но ждет, пока тот не скроется из виду, прежде чем выйти самому. Он не хочет делать ничего, что могло бы спровоцировать Джесси. Немного странно, что он редко встречает Джесси, но он определенно может слышать его по крайней мере два раза в неделю, так что Микки еще не сломался и не убил своего парня. Йен только что закончил ужасную смену, и то, что ему определенно придется пройти со своим терапевтом, когда он видит, что Джесси пытается открыть дверь, а руки заняты продуктовыми пакетами. И Йен считает себя полным придурком, но ему нужен холодный душ и пиво, а Джесси как раз стоит между ним и его квартирой. Он отталкивает коротышку в сторону и быстро открывает дверь. — Видишь Джесси? Быть милым не так уж и сложно, — ядовито тянет он, хотя усталость валит с ног. Джесси смотрит на него, и он выглядит еще более измученным, чем Йен. — Я понятия не имею, почему ты все еще здесь, мудак, но пошел ты. И перестань меня так называть. Только после того, как Йен оказывается дома, он понимает, что Джесси борется за эти отношения, потому что тот беременен. Йен не заметил этого, когда они разговаривали, но живот Джесси слишком круглый, кроме как доказательством беременности. И это никак не согласуется с тем, что знает Йен. Через неделю он узнает, как ошибался все это время. Он полностью одет, готов отправиться в клуб и проверить, все ли у него есть — в основном презервативы и смазка, поскольку ему не хочется никого приводить домой. Его соседи по площадке на этот раз не дерутся. Он слышит, как парни смеются, это звучит почти как частная вечеринка. Но когда он уже собирается закрыть дверь, он слышит, как кто-то говорит, что-то вроде: «Ты хочешь трахнуть жирную суку? Да ладно, он все равно крутится, когда я на работе». Затем их дверь внезапно открывается, и темноволосый мужчина, спотыкаясь, выходит из квартиры, пытаясь убежать от того, что происходит внутри. Йен не думает об этом, он просто хватает мужчину и заталкивает его в свою квартиру, прежде чем запереть дверь. — Где он, черт возьми?! — кто-то кричит, и они оба затаили дыхание в ожидании. После еще нескольких ругательств парень, кажется, возвращается на вечеринку, и Йен позволяет себе расслабиться. Его неожиданный гость все еще настороженно смотрит на него. — Тебя ведь зовут не Джесси, верно? Ты… Микки, — неловко говорит Йен, возясь с ключами от квартиры. — Ну и что с того, что это так? — Я должен извиниться перед тобой, — Микки щеголяет с ярким синяком под глазом и разбитой губой, и, Господи, Йен такой идиот, что не понял этого раньше. У Джесси, настоящего Джесси, которого он защищал, никогда не было ни единой царапины. Но он был так добр к Йену, и этого было достаточно, чтобы обмануть его. — Я думал, что это ты… ну, ты сам понимаешь. И я обращался с тобой как с дерьмом. Извини. — Ты ни хрена мне не должен, но да, я мог обойтись и без того, чтобы все напоминали мне, насколько Джесси хорош. Какого хрена я здесь делаю? — Тебе больше некуда идти? Микки только пожимает плечами и скрещивает руки, как будто обнимает себя, и это все, что нужно Йену. — Ты можешь сесть на диван. Я врач скорой помощи, может хочешь, чтобы я что-нибудь обработал из ран? — Нет, старик, никаких обработок ран. — Ладно, есть синяки? Я могу наложить немного обезболивающей мази, чтобы было меньше проблем. Микки не может смотреть ему в глаза, он просто закатывает рубашку, открывая взору черное месиво из следов от побоев на ребрах и животе. Он не похож на человека, который охотно признает, что ему больно, поэтому Йен может только представить, насколько трудно даются ему подобные признание. Микки в положении, но это не помешало Джесси ударить его в живот. Кто это делает, кто, черт возьми, способен на такое? В ванной комнате, где он хранит свои припасы, Йен делает дыхательные упражнения, которыми его обучил терапевт. Он хочет позвонить своим братьям и выбить дерьмо из Джесси, но так он не сможет помочь Микки, если его арестуют. — Почему ты не хочешь оставить его? — Спрашивает Йен уже чуть позже, после того как они поужинали, и он переоделся в домашнюю одежду. Ему не хочет оставлять Микки одного. — Я вызвал полицию, но тебя… — Так это был ты? Спасибо, парень, но, как ты и сказал, мне некуда идти. Моя сестра в гребаном Лос-Анджелесе, а все остальные гниют в чертовой тюрьме. Сейчас я не могу позволить себе квартиру. — У тебя нет работы? Микки смеется, но в этом нет ни грамма веселья. — У меня была работа, но однажды пришел Джесси и затеял там драку. Меня уволили, как он и хотел, и теперь никто не хочет меня нанимать, потому что я на пятом месяце беременности. Йен хочет что-то сказать, но Микки снова начинает говорить. Как будто он не может остановиться, как будто никто никогда не спрашивал его об этом раньше, и он должен все это выплеснуть за один раз. — Он не был таким, когда мы встретились. Он был так чертовски мил со мной, покупал мне всякую романтичную лабуду и называл меня красивым. Чертов лжец. Я переехал к нему, и он медленно начал показывать свое истинное лицо. Поначалу мне казалось все нормальным, что он меня толкает и задевая. Я привык к такому поведению еще дома и в любом случае, крутой парень, вроде меня, мог принять подобное. Но он становился все более и более жестоким, постоянно обвиняя меня в измене, и… не знаю, чувак, любовь не должна причинять такую боль, верно? Я думал о том, знаешь, уйти от него, я почти собрался, но думаю, он догадался об этом, поэтому сделал все, чтобы я залетел. Заменил мои противозачаточные таблетки на плацебо, однажды вечером напоил меня до чертиков и развел, как какое-то животное. Господи, это так неловко, зачем я вообще тебе это все рассказываю. Йен дотрагивается до руки Микки, его ладонь оказывается гораздо больше и полностью покрывает ее. — Все в порядке, ты можешь поговорить со мной об этом. Я хочу помочь. Я был гребаным придурком, и я хочу исправить все. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Слушай, дом принадлежит моей сестре, я попрошу ее выгнать мудака, чтобы ты чувствовал себя в безопасности. Он нарушает кучу дерьмовых правил с тем, сколько шума он производит. Микки почти поверил, но в его квартире нет комнаты для гостей, и когда Йен просыпается утром на диване, то понимает, что Микки нет ни на кухне, ни в ванной. Не нужно много мозгов, чтобы догадаться, куда именно тот пошел. Йен слегка разочарован, но нисколько не удивлен. Ему требуется еще один удар, чтобы прийти к Йену с наспех упакованной сумкой. На его голове кровоточит рана, поэтому Йену приходится отвезти того в больницу и попросить одного из своих друзей сделать несколько анализов. У Микки небольшое сотрясение мозга, но ничего не сломано, и с ребенком все в порядке. Фиона не в восторге, когда Йен просит ее вышвырнуть Джесси, но ее материнская сторона побеждает над разумом. Йен нанимает нескольких головорезов, чтобы избить Джесси и немного даже угрожает ему. Таким образом, он не участвует напрямую, но Джесси все равно получает нужное сообщение. Он не говорит об этом Микки, беспокоясь, что беременный мужчина попытается проверить кого-то, кто когда-то сделал его счастливым. Когда кожа Микки снова безупречно бледна и без следов синяков, Йен предлагает ему работу. — Владелец «Флэша» задолжал мне, пока я танцевал в «Сказочном хвосте», это его другой клуб, ну тогда я был несовершеннолетним, и он, блядь, знал это. Флэш гораздо более высококлассен. — Ты был танцовщиком?! — Ты что, думаешь, у меня не подходящее для этой работы тело? Йен мог и ошибаться, но ему кажется, что он видит, как краснеют щеки Микки. — Блин, как уже бывал в «Волшебном хвосте», а их танцовщики славятся своей простотой. — О, это определенно правда, и это часть меня. Я был в равной степени маниакальной стадии и очень крут. — Маниакальным? Йен давно научился принимать свою болезнь, но от этого говорить о ней не легче. Но Микки поделился с ним личным, так что будет справедливо, если Йен поделится и своей историей. Микки хороший слушатель, не повторяет бесполезных банальностей, которые люди обычно чувствуют себя обязанными сказать. В его глазах нет жалости, когда он хватает Йена за руку и улыбается ему. Микки начинает работать барменом, и они быстро узнают, что «королевы драмы» и твинки попадают под его бандитское обаяние больше, чем кто-либо мог подумать. Он получает очень хорошие чаевые. Дома он поначалу немного робеет и иногда вздрагивает, как будто ждет, что Йен ударит его за малейший промах. Но с каждым днем он все больше раскрывается, показывая, что в нем есть нечто большее, чем отголоски пережито им насилия. Его уверенность растет вместе с его животом, и это безумно жарко. Микки обожает все обтягивающие майки и свободные спортивные штаны, но он больше не влезает в свои, поэтому одалживает у Йена. Йен начинает все чаще принимать холодный душ. Это работает не так хорошо, как следовало бы, потому что у Микки есть склонность ныть о том, как он нуждается в хорошем трахе. Йен знает, что его новый сосед дрочит как сумасшедший, и даже видел игрушки, которые использует Микки. Это дало ему много материала для собственного банка фантазий аж до такой степени, что руки Йена уже в мозолях. Но он не хочет нарушать спокойствия, которого они достигли. Он не хочет, чтобы Микки думал, что он должен платить Йену сексом за его гостеприимство. Йен мог бы пойти и трахнуть кого-нибудь другого. На самом деле он периодически навещает «Флэша», но делает все так, чтобы составить Микки компанию во время смен и убедиться, что никто не беспокоит беременного мужчину. И да, Йен всячески старается отпугнуть парней, которые интересуются Микки. Йен не хочет никого видеть рядом и это печальная правда. Он не знает, как так получилось, что он быстро перешел от ненависти к этому парню к чувствам, но он всегда считал, что влюбиться легче, чем ненавидеть. Йен дрочит в своей постели, впрочем, теперь это происходит каждый день перед сном, да так, что его рука порождает непристойные звуки из-за обильного количества смазки. Он думает о том, как покачивается круглая задница Микки, когда тот ходит по квартире в непристойно обтягивающих трусах, которые ничего не оставляют воображению. Было бы так легко сорвать их и вставить ему по полный, именно так, как ему нравится. Йен настолько погружен в свои фантазии, что совершенно не готов и очень удивлен, когда кто-то шлепает его по рукам. Он знает, что это вероятно Микки, еще до того, как открывает глаза, ведь аромат его парфюма ни с чем не спутать. — Что?..- он задыхается, и это все, что ему удается сказать, потому что Микки забирается к нему на колени, будучи голый. — Заткнись, Галлагер, — рявкает на него Микки и обхватывает рукой член Йена, делая несколько быстрых толчков. — Черт, я знал, что ты будешь таким крупным и толстым. Но ты такой тупой, мать твою. Медленный, глупый рыжий лобок. Микки успокаивается и садится на член Йена. Он уже растянутый, готовый к тому, чтобы его трахнули. Он начинает двигать бёдрами сразу после того, как Йен полностью погружается в него, так что яйца шлепают по его заднице. — Боже, ты так добр ко мне, так мил. Ждешь, когда я буду умолять, блядь. Йен не может уже размышлять ни о чем, когда Микки в его постели и все становится так хорошо, что ему вообще не нужно думать, а трахаться. Они поговорят позже. Гораздо, гораздо позже. А сейчас Йен должен показать Микки, каким хорошим он может быть на самом деле.