И скоро мир заплатит

Она всегда держит спину прямо и говорит с торжественностью, свойственной героям исторических пьес. Кальперния научилась маскировать краску, заливающую лицо от каждого высокопарного жеста и дрожь рук на древке посоха – цепляется за черную сталь крепко, словно это последняя ниточка, удерживающая душу в худощавом теле. В ней признают магистра и кланяются с почтением, но Корифей слишком хорошо помнит восторженно-испуганный взгляд ореховых глаз, когда преподнес ей первый дар. – Вы хотите, чтобы я облачилась в эти одежды, учитель? – Не обязательно в эти, – Перед ней – с десяток мантий, расшитых дорогими камнями, отделанных серебряной нитью или обитых магической парчой. – В любые. На твой выбор. Мягкий шелк под огрубевшими от домашней работы пальцами – иллюзия Тени, в которую поверить труднее, чем в благие намерения порочных демонов. Кальперния сжимает надушенное платье, достойное гардероба супруги архонта, бережно, точно новорожденное дитя. – Не поймите меня неправильно, учитель. – Поправляется она, одергивая ладонь от сверкающих камней, обожженная драгоценным сиянием бриллиантов. – Я не привыкла иметь что-то свое. Выбор – в том числе. Ее сконфуженная улыбка обнажает щелку в зубах. Корифей не видит в ней поборницу из древних легенд. Он хотел бы шлифовать ее навыки десятилетиями, как острие зачарованного клинка с любовно выведенным рисунком рунической вязи, но у них всего год и лезвие ее таланта закаляется пламенем преисподней и обжигающим холодом. Кальперния стирает ладони до мяса о металлическую рукоять. Ее тело исписано шрамами – следами пропущенных ударов, лиловыми синяками стихийных атак и каждый день она падает на худой спальный мешок без сил, чтобы проснуться утром и начать все сначала. Но сплевывая сгусток крови изо рта, покорно опускается на колено в конце тренировки и смотрит большими уставшими глазами, в которых нет места ненависти – лишь пламенная благодарность. – Спасибо за урок, учитель. Она извлекает молнии мановением пальца и сжигает врагов огненным дыханием. Дикая, первозданная мощь в грубой огранке четко выверенных движений и взмахов остро заточенного навершия магического копья. – У меня есть особое заклятье для тебя, Кальперния. – Почти шепчет за ее спиной Корифей, когда от очередной пламенной мины поросший мхом камень трещит и плавится у ее ног. – Что это? – Она смахивает пот небрежным движением пальцев и с готовностью встает в боевую стойку – выдрессированная гончая, под кожей которой змеятся тонкие крепкие канаты мускулов. – Не атакующее заклятье. – Корифей расстилает на земле ветхий свиток. – Школа духа, антимагическая вспышка. – Разве барьера недостаточно? – Барьер защищает от враждебной магии лишь временно, вспышка же полностью истощает любое колдовство. На его пальцах загорается голубое пламя – холодное, пахнущее лириумом и озоном. Кальперния следит за ним взглядом и прикасается, чувствуя, как духовные язычки проникают под поверхность кожи, расползаясь венами вниз по руке. – Я постараюсь, учитель. Заклятье не поддается ей. Кальперния разбивает колени, выпитая до дна магическим истощением, но все равно поднимается, требуя снова окунуть ее в лоно огненной бури. Корифей устал бинтовать ссадины и накладывать бальзам на следы ожогов, забытые по недосмотру, устал глотать ее неудачи и гневные слезы, которые она роняет в подушку по ночам, думая, что учитель не слышит ее. Грозная защитница нового Тевинтера, правая рука самопровозглашенного Бога, съеживается в кровати побитым зверем и до красных следов ногтей сжимает кулаки во сне. Сомнения гложут душу Кальпернии, раздирая на части когтями демонов. Жажда могущества и слепая вера в новый мир душат ее, а хищные пасти других учеников Старшего скалятся ей в спину голодной ухмылкой. Ливиус вчера освоил новый прием магии крови и ритуал привязки, а она до сих пор не может зажечь на ладони духовную искру. – Тише, Кальперния. От прикосновения серой ладони она содрогается, но плотно стискивает зубы, чтобы не выдать испуганного вскрика. Плечо под тонкой тканью прохудившейся дорожной накидки, заменившей ей одеяло – острее, чем раньше. Она рывком садится в кровати, готовая схлестнуться в учебном поединке посреди ночи, но Корифей жестом останавливает ее. – Что ты видишь во сне? Кальперния стыдливо поджимает губы, но врать учителю – выше ее сил. – Мне кажется, я теряю контроль – устрашающие видения вернулись, я не знаю, как с ними справиться. Эрастенес никогда не учил меня этому. Они исчезли сами, когда я прошла основы. Он ловит ее случайный взгляд и видит в нем всего один вопрос, исполненный страхом: «я недостаточно хороша?». – Нет, девочка моя. – Корифей произносит это тихо, как откровение, но Кальперния не находит в себе смелости его поправлять. – Сила всегда будет маяком для демонов, а твоя растет с каждым днем. Позволь мне показать тебе, что магия может не только разрушать. Это был самый тихий и безмятежный сон за последние несколько лет, и ей чудилось, сквозь пелену Тени, как черные когти гладят ее по пепельным волосам. Пламя больше не вгрызается в беззащитные запястья, не кусает плечи – Кальперния смотрит на тихий огонь, послушно вьющийся у ног и под тонким движением пальцев его голодные языки прижимаются все ближе и ближе к земле. Через несколько дней, она развеивает порчи и электрический шторм. Корифей не видит в ней ученицу. Источник Скорби – последний рубеж, отделяющий его от божественности. Кальперния гордится почетным званием сосуда. Она не знает, что ждет ее после завершения ритуала – никто не знает, кроме осколков воспоминаний в забытом храме равнодушного Бога и демонов, его молчаливых слушателей и спутников. Иногда Корифей очень хочет видеть в щербатой девочке-рабыне погнутую разменную монету, просто ступень на пути к трону, но у него не получается. – Скажи, все это и правда было обманом? – Шепчет она исступленно, пока верные слуги-венатори за ее спиной плетут паутину заклятий. – Каждое обещание, каждое слово, брошенное с трибуны, каждый урок – лишь для того, чтобы забрать мое тело!? Ответь мне, проклятый магистр! Корифей молчит. Сковывающее заклятье, сложносочиненный барьер – кандалы ее воли, которую поработят голоса Источника, а не его корыстная прихоть. Но это ничего не изменит. Кальперния вновь стоит перед ним, сплевывая кровь, опустившись на одно колено, но во взгляде ее нет и тени благодарности – лишь ядовитая ненависть. Золото Арлатана тускнеет под коркой инея. Залу окутывает стужа – голодная и неумолимая, холодная, как его лириумное сердце. Корифей уходит, не оборачиваясь, чтобы увидеть, как ледяные сталактиты раздробят ее кости. Магическая зима вымораживает все живое, от этой бури невозможно спастись. Почти.