***
Он в первый раз за много дней выбрался в свет, решив размять старые кости и повидаться с друзьями. Он радовался благотворительному характеру вечера и тому, что мог принести хоть какую-то пользу людям. И вновь чувствовал укол горечи за то, что так и не смог принести той пользы своей развалившейся, ранее большой, семье. Он был воодушевлен настолько, что готовился пожертвовать чуть ли не половину своего состояния, будучи уверенным, что это искупит все его грехи, и который час рассуждал о том, что пожилому человеку нужно совсем немного. К тому же ему действительно нравилось сегодняшнее шоу, и он мысленно отметил, что сочетать приятное с полезным все-таки реально. Он был действительно рад, когда милая девушка в розовом протянула ему руку, приглашая самому стать участником фокуса. Знаете, это вечная слабость, а вместе с тем — единственное счастье всех стариков — чувствовать себя нужным. Он захохотал, словно добрый Санта, поражаясь самому факту женского внимания к себе — единственному жесту со времен смерти жены. Он поднялся на сцену, входя под поток света ослепляющих ламп. На секунду он даже предался воспоминаниям о своих первых выступлениях перед публикой с многочисленными лекциями. В следующий миг к нему подскочил человек, возраст которого было трудно определить, и промолвил, обращаясь одновременно и к публике, и к самому добровольцу: — Что ж, поприветствуйте самого смелого человека в этом зале! Мистер… — Просто Бенджамин, — продолжил за него старик. — Мистер Просто Бенджамин! Прекрасно. Должно быть, вы человек, которому нечего терять. Или крайне доверчивый человек. А может, человек, жаждущий острых ощущений? — каждое слово фокусник, больше напоминавший театрального актера, сопровождал живой мимикой и соответствующей интонацией. — Или вам просто я приглянулся? Что ж, польщен. По залу снова прокатился смешок. Джером на шаг приблизился к развеселившемуся добровольцу и поднял руку перед его лицом, готовясь, по задумке фокуса, остановить пулю. — Ну, если вы готовы… — протянул он, а затем переключился на Барбару. — Детка, стреляй. Но только на счет три. Девушка послушно взяла в руки пистолет и прицелилась. Что бы там ни задумал Джером, на старика ей было откровенно плевать, ровно как и на всех остальных. — Не посчитаете для нас? — обратился юноша к публике. Он только произнес первую букву, а зал уже дружно подхватил. «Раз!» Барбара закрыла один глаз и проверила цель на мушке. «Два!» Старик нервно усмехнулся, поддаваясь приливу адреналина. «Три!» Человек на сцене падает замертво, а в зале повисает напряженная вопрошающая тишина. Джером опускается к трупу и нащупывает сонную артерию. — То, о чем все сейчас подумали… Вы угадали, — чересчур беззаботно произносит он и пожимает плечами. В зале раздаются сдавленные охи и даже плач. Пара женщин упала в обморок. — Да чего вы? Всего лишь еще один богатенький старикашка, они ж все поголовно воры. А его дети и внуки мне только спасибо скажут, такое-то наследство. Пока окружающие продолжают осознавать произошедшее, Джером выпрямляется и рассматривает растекающуюся лужу крови. — Ой, сэр, вы немного паркет запачкали, — произносит он, прыская над собственной шуткой.***
— Какого черта сейчас произошло? — шепчет Табита, глядя на брата. — А ты не видишь? Он только что грохнул невинного старика. — И что ты собираешься делать? — Воплотить жалкие остатки плана. Но, клянусь, после я пристрелю этого резвого мерзавца. Люди в зале начали паниковать, пытаясь дозвониться в полицию или просто поскорее ретироваться из здания. — О, это плохая идея, — проговорил Джером, недовольно цыкая, и вытащил из-за пояса ещё один пистолет. — Позвольте спросить: кто-то сказал, что представление окончено? Я вот не слышал. Всякий, кто встанет, быстро сядет обратно, — он красноречиво поиграл оружием в руке. — А всякий, кто потянется за телефоном или, не дай Бог, пушкой, очень об этом пожалеет. Угроза сработала, но внезапный голос из толпы снова оборвал все веселье. — Пустые запугивания. Взгляни на себя, да ты просто жалок, — Галаван пробрался сквозь толпу к сцене, с каждым слово все больше вживаясь в роль героя. — Ради чего нужно было убивать это несчастного человека? Он не виноват, что ты настолько обижен жизнью. Ради чего вся эта показуха, это глупое шоу? Пора сворачиваться, копы все равно уже в пути, малыш. В ответ юноша лишь захлебнулся гулким смехом. Странно было бы ожидать другой реакции. — Нет, вы слышали его? — он по-прежнему сотрясался в истерическом припадке, но продолжал разговаривать со зрителями. — Ты думаешь, что своими речами сможешь повлиять на что-то? Остановить меня? Или изменить прошлое? Ты спрашиваешь, зачем все это? Хаос ради хаоса, Тео, и больше ничего. Гнев и раздражение душили его, а созданный для ораторства звучный голос понизился до шепота на последних словах. Тем временем новоиспеченный защитник, не теряя времени, быстро взобрался на сцену и, достав из-под одежды нож, бросился на Джерома. — О, настоящая драка? Кто-то разозлился, — продолжал скалиться и острить тот, едва удерживая руку с лезвием в паре сантиметров от своего горла.***
Но даже когда все пропало, следует помнить о том, что охотник тоже может стать жертвой. Выстрел. Не рассчитанный на поражение, а лишь задевающий руку ровно настолько, чтобы выбить из нее нож. В голове, словно мантра, звучат слова: «Не рыжего. Не в этот раз». Барбара опускает и перезаряжает пистолет, поудобнее перехватывая его в руке. Последние остатки здравого смысла сдавливают ей голову, заставляя вспомнить о том, что это уже третий выстрел за вечер. Не случайный и не тренировочный; выстрел направленный лишь на увечье, а то и на убийство. Она отбрасывает эти мысли в сторону. Ей уже поздно читать себе морали. Она снова возводит курок, готовясь к любому повороту событий. Джером, не растерявшись, поднимает нож и всаживает его Тео в живот по самую рукоять. Тёплая кровь градом струится по рукам, делая оружие слишком скользким, чтобы сохранять хватку. Он прекрасно помнил лица всех, кто составляет его небогатый (разумеется, временно) список жертв. Ему никогда не было жаль, его никогда не грызла советь — лишь удовлетворение имело место быть. Одно лицо было непонимающим и в каком-то смысле даже любящим, но это все равно не смогло искупить ее вину. Второй не мог его видеть, а потому испуганно смотрел остекленевшим взглядом куда-то вдаль. Еще один ни о чем даже не подозревал, и потому весело улыбался. Лицо же, застывшее перед ним сейчас, не выражало ни страха, ни растерянности, ни мольбы о пощаде. Только жажду мести и всепоглощающую злость от невозможности это осуществить. Галаван закашлялся, отплевываясь от крови, а выражение его приобрело еще более звериные черты. — Не на того напал, — процедил Джером сквозь зубы, глядя на того исподлобья, а затем резко выдернул нож. Труп упал, глухо ударившись о паркет сцены. Джером, не теряя времени, хватает Барбару в охапку и тащит к горячо любимому всеми фокусниками «телепорту». — Спасибо за внимание и чудесный вечер! — второпях успевает поблагодарить он окаменевших от ужаса людей, наблюдавших всю произошедшую сцену. Он нащупывает открывающий рычаг и нажимает на него. Выстрел. Сдавленный вскрик рядом. Как же некстати.