Хаос ради хаоса

      Табита, пожалуй, единственный здравомыслящий человек во всем зале, достает оружие и стреляет в надежде задержать убийцу. Однако оказывается слишком поздно, и безумцы успевают скрыться благодаря потайному ходу.       Она опускает оружие и, не обращая внимания на поднявшуюся шумиху и снующих туда-сюда людей, поднимается на сцену и опускается на колени возле бездыханного тела брата. Девушка наклоняется ближе и целует его в лоб. Еще теплый. По ее щеке пробегает одна единственная слеза, дорожка от которой моментально высыхает. Табита не плачет. Никогда не плакала. — Тео, клянусь, они за это поплатятся. Всем, что когда-либо имели и любили, — произносит она шёпотом. — А затем и собственными жизнями. Я сожгу их заживо.       Она выпрямляется и, расталкивая людей, быстро покидает зал.

***

      Подвал. Тишина. Относительная безопасность. — Ты как? — Джером с беспокойством оглядывает Барбару. — Ненавижу эту фразу, — звонко смеётся та в ответ, то от облегчения, то ли пытаясь заглушить боль, и осматривает бедро, — но это действительно всего лишь царапина. Идти могу, жить буду.       Парень тоже не может удержаться от судорожного смеха, за что получает звонкую пощёчину. — Эй! — За то, что заставил стрелять в себя, кретин! — Так холостым же! — А предупредить не судьба? Да и все остальные весьма неплохо выполнили свое предназначение! Тот мужчина, например… — Да перестань ты… — попробовал пойти на попятный Джером. — Что перестать? Говорить очевидные факты? — не желала отступать Барбара. — Включи голову, как было иначе завоевать доверие зрителей? Избавиться от Галавана? Как бы ты иначе спасла мне жизнь? — Да если б ты этого заслуживал, подонок! — Повтори-ка, детка, что ты сказала?.. — Ты все прекрасно слышал!       Но он уже не слушал, а лишь впился в ее сухие губы, даже не допуская мысли о том, что она может его оттолкнуть.       Сердце пропустило удар. Она замерла в секундном смятении, но ответила ещё более страстно, ощущая какой-то радостный детский трепет в груди, будто снова на минуту вернулась на десять лет назад к своему первому неумелому, но столь незабываемому поцелую.       Он целовал ее, будто желая проглотить, полностью сделать частью себя. Целовал настойчиво и болезненно, как могло показаться многим, но только не ей. Целовал, взяв ее лицо в большие тёплые ладони и оставляя на щеках и шее следы чужой крови, едва дотрагиваясь кончиками пальцев до ее мягких волос.       Барбара наклонила голову, касаясь кончиком носа его шероховатой щеки и еще больше приоткрывая губы. Она медленно подняла руки и положила их поверх рук Джерома. Многим могло бы показаться, что ею движет желание освободиться, но на самом деле она в тайне надеялась, что он лишь усилит хватку.       Воздуха отчаянно не хватало, но это заводило еще больше, а губы уже не хотели отпускать. Пыльно-терпкий запах плесени, стоявший в подвале, смешивался с запахом ее цветочных духов, делая мгновение еще более абсурдным, но в то же время упоительным.       Она первая оторвалась от него и вгляделась в непривычно мягкое выражение знакомого лица. Уже второй раз за сегодня. Она сморщила нос и беспечно захихикала. А он лишь удовлетворенно оскалился, потому что его смех совсем не подходил для столь светлого момента.