После Тебя

POV Отабек Алтын       Никогда раньше не страшился перемен. Любых. Зависели они от меня или нет, со мной это происходило или с кем-то близким — верил в то, что можно приспособиться, всё преодолеть. Мне казалось, я способен на многое. И, вероятно, в чем-то был прав, но появилось то, что перешагнуть мне не по силам. Точнее — тот.       Когда вернулся Виктор, я понял — он несет с собою эти самые препятствия, перемены. Не знаю, хорошие они или плохие для Юрия, но очень быстро осознал, что никакого блага лично мне не будет. Потому что когда увидел, как эти двое смотрят друг на друга, мне стало больно. Отчего только теперь, ведь я и раньше догадывался обо всём? — Многое изменилось, произошло, и ничто не прошло бесследно для каждого из нас. Никифоров разводится, Юрий, быть может, однажды встанет на ноги и вернется на лед. А что же со мной? — Я перестал сопротивляться и, наконец, признался самому себе в том, что Юрий мне не друг, просто не сможет им быть, ведь мои чувства к нему совсем не дружеские. Но что делать, я не знаю. Он не любит меня, знаю, и так сложно находиться рядом, понимая это, наблюдать за тем, как зарождается и развивается связь между ним и Виктором. Я абсолютно уверен — эти отношения есть или появятся в скором времени. Никто не стал бы возвращаться сразу после своего решения о разводе к тому человеку, за которого «просто переживает». Юрий поправляется. А вместе с тем медленно умираю я. Не физически, но душою. И теперь мне нужно принять одно из самых важных решений в жизни… *** — Что?! Но… но почему?! Почему ты не можешь остаться?!       Невыносимо сложно смотреть в эти прекрасные изумрудные глаза, сохраняя спокойное выражение лица. Мне так хочется передумать в мгновение, сказать, что это шутка, и я останусь до тех пор, пока не закончится курс лечения, но так не получится. Юрия выписали из больницы сегодня, и теперь мы в его спальне разговариваем, пока Никифоров тактично торчит в гостиной. Одновременно с тем, как сообщаю о решении другу, мысленно пытаюсь убедить себя, что так будет лучше. Мне стыдно. Я сдал. Думал, что хватит сил, но оказался слабее, чем предполагал. — Ты же сам говорил, что здесь отличный каток, и можешь оставаться в городе без проблем!       Юрий замолкает и опускает голову. Я не сомневался, он догадается. — Это… из-за меня? — Нет, — как велико желание провести ладонью по его бархатной щеке, но сдерживаю секундный порыв. — Из-за меня…       Мы долго молчали, не глядя друг на друга. И в тишине я внезапно услышал шепот, такой отчаянный, что защемило сердце: — Почему? За что вы все так со мной? Только я начал думать, что больше не один и хоть кому-то важен… Но вам надо все сломать, растоптать меня…       Я удивленно вскинулся и увидел, как друг, сжав кулаки, почти беззвучно плачет, и слезы стекают по щекам, капая на футболку. — Юра…       Мне нечего сказать, любые оправдания в голове звучат жалко и убого. Но как-то само собой получилось, что я протянул руку, пытаясь взять его ладони в свои, как Юрий резко дернулся, а потом схватил меня за плечи, заглядывая в глаза. — Я думал, ты другой. Совсем не такой, как все остальные. И поймешь меня, поддержишь, что бы ни случилось! Думал, ты сильный! Так какого хуя сейчас бежишь, как побитая псина?! — Ты ведь прекрасно знаешь ответ… — И что теперь?! Всё, дружбе конец? Снова будешь просто Отабек Алтын, казахский фигураст, блять?! — Юрий закрыл лицо руками, зарычав от ярости и бессилия, которые я ощущал каждой клеточной своего тела. — Как же я вас всех ненавижу…       Никогда, даже в страшном сне, не мог предположить, что однажды услышу такое в свой адрес из уст Юрия. Это, наверное, было таким же невероятным, как вторжение инопланетян. И теперь я, обезоруженный одной фразой, безмолвен, понимая, как мерзко поступил с Юрием, поставив его перед таким нелегким выбором. Не могу, не должен делать ему так больно. С него достаточно мучений. — Прости меня, — надо хотя бы попытаться смягчить ситуацию. — Я действительно заслуживаю твою ненависть. Но если все еще хочешь, останусь.       Он снова смотрит на меня, так растерянно и удивленно, будто только что ему открыли величайшую тайну мироздания. — Останешься? — Останусь.       Наверное, я сам буду ненавидеть себя за эти слова. ***       Вчетвером мы приехали пристань. Радостный Никифоров что-то говорил насчет приятной прогулки. Оказалось, он имел в виду арендованный на весь день прогулочный катер. Наверное, это и в самом деле будет приятно. Лично я люблю воду и все, что с ней связано. Да и Юрию, кажется, идея Виктора пришлась по душе, он с интересом осматривался на палубе, неторопливо передвигаясь в коляске. Когда я увидел, как друг уже освоился с инвалидным креслом, мне стало горько. Но верю, всегда буду верить, что он сможет, обязательно встанет на ноги, а потом мы сожжем эту коляску к чертовой матери.       Солнце лениво заходит, опускаясь все ниже к горизонту, и небо становится все более темным, с оттенками красного. Это очень красиво, надо признать. Я невольно залюбовался, стоя на палубе, опираясь на перила локтями. — Настоящая романтика…       Нигде от него спасения нет. Перевожу на несколько секунд взгляд на Никифорова, стоящего рядом и сунувшего руки в карманы светлых брюк. Ну прямо миллионер на прогулке. Еле сдержал усмешку. — Да, очень красиво, — снова смотрю вдаль. Это гораздо более приятное зрелище, чем мой… соперник?       Снова тишина, прерываемая лишь легким плеском волн и негромким шумом работающих двигателей катера. Как хочется закрыть глаза и уснуть на года, когда очнуться, не помнить ничего из прошлого. — Зачем ты вернулся?       Слова сорвались с губ до того, как я успел их осознать, но жалеть уже поздно. Виктор услышал вопрос и, кажется, задумался над ответом. — Поддержать Юрия, разумеется.       Интересно, он сам понимает, как тупо это звучит? — Ну да, само собой…       Видно, саркастические нотки в голосе прикрыть я не смог. — Если хочешь что-то сказать, готов тебя выслушать.       А хочу ли? — Да, пожалуй, кое-что у меня есть. И оно тебе не понравится. — Я весь внимание, — на его лице не дрогнул ни один мускул. Для него это привычно, как перед камерами журналистов. — Может, ты и сам не до конца осознаешь, почему вернулся на самом деле. Но, я думаю, понимаешь, что на одобрение с моей стороны можешь не рассчитывать. В любом случае, какими бы не были твои мотивы, предупреждаю: причинишь боль Юрию — будешь иметь дело со мной.       Он улыбнулся и смотрит как будто беззлобно. Но я уверен в своих словах и готов в любой момент ответить за них. — Знаешь, я даже завидую Юрию. Мне бы хотелось иметь такого друга, как ты. Хотя мы оба знаем, что ваши отношения не измерить простым словом «дружба»…       Он понимает. Пусть так, мне все равно. — Это не твоё дело. Просто держи в своей голове то, что я сказал.       Его общество мне противно. Развернувшись, ухожу пытаясь думать о чем-то постороннем, но никак не получается. Что странно — когда я встретил Юрия и Йозефа, медбрат посмотрел на меня необычно понимающе. Неужели мои чувства к Юрию так хорошо заметны? Сдаю позиции, совсем размяк. ***       Вернулись мы поздно, даже, наверное, ближе к утру, на часы не смотрел. Все были уставшие и сонные. Йозеф уехал домой на такси, как только помог Юрию устроиться на кровати. Никифоров, кажется, тоже очень хотел спать, потому что не болтал, как обычно, о всякой ерунде, а зевал чуть ли не через каждые десять минут. Когда я, зайдя в спальню Юрия и пожелав доброй ночи, собрался уходить, он окликнул меня. Соображал я тогда смутно, но все же остановился. — Бека, можешь ответить на вопрос, только честно?       Интригующее начало. — Конечно, — киваю и подхожу ближе. — Ты меня когда-нибудь обманывал?       Юрий смотрит в упор, а я перебираю в голове все воспоминания, пытаясь удостовериться, что такого ни разу не происходило. Кажется, ничего подобного действительно не было, если не считать каких-то мелочей и всего связанного с моими чувствами. — Нет.       Друг отводит взгляд в сторону, закусывает губу, и я ловлю себя на том, что мой мозг тут же выдал не самую целомудренную мысль. Черт, нельзя так, нельзя. — А если б это была ложь во спасение, ты смог бы меня обмануть?       Да что с ним? — Такой лжи не бывает.       Снова тону в зелени этих глаз. — И всё-таки однажды ты солгал… — Юрий вздыхает так тяжко, будто устал вообще от всего на свете. А мне снова не по себе из-за гнетущего чувства стыда. Я только сейчас понял, что он прав, и тот вечер действительно сказал неправду. Но теперь уже отпираться бессмысленно, да и не собираюсь. — Ты ведь любишь меня? — Мы уже говорили… — Скажи! Глядя мне в глаза, скажи! Если это было правдой тогда, то сейчас повторишь без проблем!       Впервые мне захотелось врезать ему. Он словно издевается. К чему этот вопрос снова? Зачем? Каждый из нас знает ответ и понимает, как это сложно для обоих, но нет! Юрий все равно не сводит с меня глаз, даже не моргает и ждет! — Люблю. Но это уже не имеет никакого значения.       Открываю дверь и выхожу в другую комнату, как слышу окрик: — Стой!       Нет, в этот раз я не должен возвращаться, иначе, богом клянусь, совершу большую глупость. — Стой, блять!       Уже закрыл дверь, как услышал что-то вроде грохота, только глухого. Мое сердце дрогнуло, я развернулся, врываясь обратно в спальню. И то, что увидел, заставило меня замереть.       Юрий лежал на полу, приподнимаясь на локтях, и его ноги, очень сильно дрожа, медленно сгибались в коленях. Но, похоже, у него не было сил удержать их в таком положении. Мой друг двигает ногами! Он может, может!       Не помня себя от целого потока эмоций, я бросился к нему, хватая за плечи и приподнимая. Услышал торопливые шаги, в дверном проеме возник Никифоров. Его лицо было встревожено, он ничего не понимал — да что уж там, я тоже не до конца все осознавал. Юрий посмотрел на меня, вцепившись пальцами в мою ключицу, и отчеканил: — Не смей уходить от меня, слышишь?! Никогда!       Показалось, что пол подо мной поплыл и начал растекаться, и сейчас я провалюсь вниз. Это не наваждение, нет — взгляд Юрия был полон решимости, уверенности. А я невольно повернул голову в сторону Виктора и увидел, что в его глазах отражается растекающаяся по всему телу боль. — Юрий… — прошептал он, и мой друг поднял голову. Их взоры скрестились, но ни слова не сорвалось больше с его губ.       Я подхватил Юрия за талию, помогая подняться. Он крепко обнял меня за шею, и я услышал шепот возле уха: — Не предавай меня… Прошу…       В жизни может случиться всякое. Но что бы не произошло, уверен: смерть настигнет меня скорее, чем я причиню боль этому человеку. ***       Он не сказал, что любит, не давал громких обещаний. Но где-то внутри меня разгорелось пламя. Быть может, я навоображал себе лишнего, и на самом деле все совсем иначе. Но теперь мне кажется, что крохотный шанс на взаимность все-таки есть. И словно на репите в голове повторяется прошедший вечер (или ночь — не знаю, как это точнее назвать).       После того, как прошел первый шок от произошедшего, и мы все осознали, что Юрий теперь, хоть и очень слабо, может шевелить ногами, радость мощной волной накрыла нас троих. Стало очевидно, что теперь изменится всё. Когда, наконец, мы решили отправиться спать, а Никифоров уходил в свой номер, открыв дверь, он взглянул так, словно желал мне самой страшной смерти на свете. Но я буду тем, кто я есть, буду оберегать и защищать Юрия, заботиться о нем. И больше никогда не солгу ему, даже если правда будет слишком мучительной. Мне ясно — выбирать будет он. Но у него есть на это право, и никто вовеки его не отнимет. ***       Только что говорили с врачом. Прогнозы очень хорошие — во всяком случае, я так понял. Пока что он не говорит о возможности возвращения Юрия на лед как профессионального спортсмена, но, думаю, это нисколько не повлияло на веру моего друга в самого себя. Все утро он пребывал в хорошем настроении, и я не мог не порадоваться вместе с ним. Курс лечения продолжается, но специальная терапия, которую проводят здесь, подходит к концу. Через неделю возвращаемся в Россию, где Юрий продолжит лечение. Вот только…       Мы не будем жить вместе и времени друг с другом станем проводить гораздо меньше. Я, несомненно, рад за друга, но все-таки боюсь, что после возвращения мы отдалимся, и тогда можно забыть о той крохотной надежде для меня.       Я должен взять себя в руки и расставить приоритеты. В первую очередь, нужно думать о благе для Юрия. С моей стороны, наверное, эгоистично расстраиваться. — Бека? — стою у кофейного автомата и поворачиваюсь. Юрий едет по больничному коридору, улыбаясь. — Ммм? — забираю стаканчик с напитком. — Что-то случилось? — Случилось… — ох, эту задорно-хитрую улыбку я не видел на его лице уже давно. Честно сказать, озадачен и заинтригован. — Ну? — поднимаю бровь. — Эскулап не уверен в моем возвращении на лед. Но я другого мнения.       Кто бы сомневался. — Это мне, как ни странно, понятно, — усмехаюсь, делая глоток кофе. — Что ты задумал? — Ледовое показательное шоу! Твое участие обязательно!       Он никогда не перестанет меня удивлять.