***
— Так и будешь молчать? — слышу шёпот справа. Повернув голову, вижу, как он смотрит на меня. Его зелёные глаза смотрят на меня вопросительно. Закатив глаза, я вновь ложусь прямо и продолжаю смотреть на ночное небо. Ноги омывает океан. Волны быстро набегают, омывая оголённые ноги. — Поделишься? — в сотый раз он делает эту глупое попытку всё разузнать. Пятидесятый раз он спрашивает о том, почему всё это началось. Спрашивает, но всё равно не получает ответа… — Чем? — не смотрю на него. Мне не хочется поплыть от его взгляда. Не хочу быть у него на поводу. Нет. Он не дождётся. — Чего ты хочешь от меня, Хорхе? — Расскажи мне, почему… — он затыкается. — Почему твой отец начал делать это? — последнее слово он произносит шепотом. — Чего умолк?! Продолжай! — во мне начинает закипать злость. Я держалась, чёрт возьми, держалась. Я старалась не сорваться, но всё. Я пытаюсь заглушить эту боль, эти воспоминания, но не могу. Не могу забыть то, что сделали со мной. Меня унижали, били, насиловали. Я…я сломана. Словно игрушка, что разорвали на части. Ходя по этим психологам, я старалась быть вежливой, старалась жить нормально. Но, чёрт возьми, это всё невозможно! Клочок бумаги, что запрятан в самый дальний угол письменного стола, так и ждёт, когда я воспользуюсь им. Я хочу одного. Одной вещи, что мне предназначена. Смерть… — Я ж только для этого и нужна, чтоб меня можно было растормошить! — кричу на него. Поднявшись с песка, я хватаю босоножки и бреду до заднего двора дома. — Ти, ну постой! — слышу его тяжёлые шаги. Он явно бежит за мной. — Я не это имею в виду! Ну подожди же! — он нагоняет меня и хватает за локоть. Останавливаюсь и зло смотрю на шатена. — Зачем?! Зачем ждать? Объясни мне, Бланко?! — срываюсь на него. — Меня насиловал отец с пятнадцати лет, бил! Тебе этого достаточно? О, или тебе ещё сказать то, что моя мать уходила в эти моменты, оставляя меня наедине с ним?! А может быть тебе сказать то, что я каждый день пыталась убить себя? М? И что на протяжении двух лет я каждый день делала что-то с собой, чтоб уйти из жизни. Тебе хватило?! Ты этого ждал?! — с вызовом смотрю на растерянного парня. Он смотрит на меня с сожалением и ужасом. А вот я злюсь. Я чертовски злюсь. Эта злоба переполняет меня. Мои руки сжимаются в кулаки, сдерживаясь от удара. Я просто сейчас взорвусь, как бомба, ведь фитиль уже подожгли. Я отчаянно пыталась скрыть это, это прошлое, что бежит за мной, но всё в один момент рушится. Я всё выкладываю парню. — Мне… мне чертовски жаль, Тини. Я хочу помочь тебе, пойми, — прочистив горло, с хрипотцой произносит он. — Помочь?! Где ты был, когда меня расстилали на полу и трахали? Где ты был, когда меня били, били, как последнюю сучку, словно так надо? Где ты был, когда я ждала этой чёртовой помощи?! Где…? — он молчит. Его глаза с невыносимой болью смотрят на меня. Он всё ещё держит меня за локоть, но я тут же вырываюсь и бегу до дома. Пройдя мимо родителей Хорхе, я хватаю бумажник шатена и ключи от харлея. Выбежав на улицу, я попутно вытираю слёзы, что катятся по щекам. Меня трясёт от злобы и негодования. Я стараюсь унять слёзы, остановить их, но выходит. Только новый поток. Поток злости, боли и стыда. Выкатив мотоцикл, я сажусь на него. Завожу мотор и газую с места. Слышу крики семьи Бланко, смотрю в боковое стекло за тем, как Хорхе бежит за мной. Но я не обращаю внимания. Я просто прибавляю скорости и убираюсь отсюда подальше…V
7 августа 2017 г. в 00:13
— Мартина, ты можешь рассказать о том, что происходило в твоём доме? — сидя напротив меня, женщина изредка поглядывает в мою сторону и что-то записывает в свою тетрадку. — Если ты поделишься, то тебе будет легче, уверяю, — каждое божье занятие втирая одно и тоже, она надеется услышать ответ, но его так и нет. Я не скажу…
— Ты — хорошая девочка, — поглаживая меня по волосам, он склоняется и целует меня в губы. Да, я стараюсь сопротивляться, но не выходит. Его рука крепко сжимает моё предплечье, от чего я вскрикиваю, и губы сами собой размыкаются. — Удивила папочку, малышка. — отрываясь от искусанных до крови губ, он скользит ладонью до ключицы.
— Н-не трогай меня! — выдавив из себя жалкие слова, я тут же получаю за них. Щека адски горит, и мне хочется кричать от боли.
— Обещаю, если ты хоть кому-то расскажешь, я убью их. А потом займусь тобой, — склонившись к уху, вполголоса произносит он. Зажмурившись, мне становится настолько мерзко, что хочется блевать. — Я затрахаю тебя до смерти, сучка! А твоих друзей закопаю заживо, — угрожающе произносит он, отходя назад. Мрачная улыбка озаряет его лицо, и он, закусив губу, разворачивается и уходит. Кое-как встав на четвереньки, я медленно ползу до ванной, где выблевываю весь свой жалкий завтрак.
— Мартина, малышка, ты слышишь меня? — из воспоминания меня вытаскивает психолог. Повернув голову к ней, я чувствую, как щёки давным-давно мокрые. Я плачу. Да, родители эти люди умерли, и прошло три месяца, но я не могу. Три месяца меня таскают по психологам, которые пытаются вправить мои мозги, но это бесполезно.
— Не надо меня так называть! — сипло произношу я. Встав с дивана, я смотрю на часы и понимаю, что до конца сеанса еще полчаса. — Я больше не желаю ходить к Вам, — уверенно произношу я, забирая с дивана свой рюкзак. Дохожу до двери и моментально покидаю её кабинет.
Поправлю лямку рюкзака и поспешно иду до стоянки, где уже стоит чёрный джип. Открываю дверь, не дождавшись водителя.
— Ты сегодня рано, дочка, — за рулём автомобиля оказывается Мистер Бланко — старший. Он привязался ко мне, и теперь называет меня дочкой. Опустив взгляд, я поудобнее усаживаюсь, и мы трогаемся с места. До особняка мы едем молча, ибо говорить-то не о чем. Мы переехали в Калифорнию, ибо так попросил Хорхе, когда я целую неделю просыпалась от криков. Я не могла спать нормально, ибо знала, что мой дом рядом, и в любой момент я могу быть во власти Его! Это глупо, но кошмары преследуют меня, наступая на пятки. Мы переехали, а воспоминания остались. Всё осталось внутри. Новый город, новая школа, новые возможности. Да, обо всём этом мечтает любой подросток, но не я. Моя единственная мечта — свести счёты с жизнью. О большем я никого не прошу.
Подъехав к дому, я выхожу из машины и иду к двери. Слышу сзади тяжёлые шаги, зная, что сзади идёт отец Хорхе. Почему я так их называю? Потому, что не хочу сближаться, ведь знаю, что причинят боль. Поэтому я не считаю их за родителей. Да, они дали мне многое, но нет. Нет. Мне исполнится восемнадцать и всё. Я уеду.
Захожу в дом и прямиком иду в свою комнату. Я толком ни с кем и не общаюсь, кроме Хорхе. Теперь я не хочу обжечься. Не хочу вновь испытывать эту боль. Хорхе — один человек, а не десять. Одного я смогу пережить, но не больше.
— Тини? — слышу голос Сесилии и оборачиваюсь, так и не доходя до своего убежища. — Ты голодна? — заботливо спрашивает она, при этом старается улыбаться как можно доброжелательней. Я знаю, что они с мистером Бланко очень добрые и отзывчивые люди, и что они полюбили меня, но мне порой больно смотреть на их попытки сблизиться со мной. Хочется подойти и обнять их, но потом я вспоминаю свой план, начёрканный скорой рукой на листе, и понимаю, что, если сближусь, то принесу им боль.
— Эм, я поела, честно. Спасибо. — нагло вру. Выдавливаю из себя улыбку и всё-таки иду к себе.