Хроники Смертельной Битвы. Часть 6. Обман

Гет
NC-17
Завершён
25
автор
Размер:
216 страниц, 32 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
25 Нравится 68 Отзывы 12 В сборник Скачать

29. Сбылось

Настройки текста
Всех троих я проклял, Надо же — сбылось! Из популярной песни Смерть Ираниана вызвала у Шеннарки самую настоящую эйфорию. Теперь она пребывала в абсолютной уверенности, что проклятие Эсмене сбывается и судьба наконец-то покарает Рейдена за все, что тот натворил. Попытки Шэнг Цунга убедить ее в том, что она и сама делает что-то странное, оказались тщетными — она была слишком зациклена на идее страшной мести протектору Земли и всем его близким. — Это не проклятие сбывается, — Шао Кан тоже попытался вразумить хаоситку, — а ты сама сознательно этому посодействовала, убив Ираниана. Более того, сделать это оказалось очень несложно — скажу прямо, он очень слабый боец, его не то что такие, как мы с Шэнгом, с пары-тройки ударов бы в нокаут отправили, а даже мои рядовые воины. Шеннарка, впрочем, поняла все по-своему. — Если бы на то не была воля судьбы, — самоуверенно ответила она, — я бы не смогла его победить. Всем известны случаи, когда слабые воины побеждали признанных могучих бойцов. А почему? Такова была их судьба. Вот и здесь случилось то же самое. Если бы их семья не оказалась во власти проклятия, я бы, возможно, сошлась с Иранианом в бою и погибла от его руки, а не он от моей! Мстительная Шеннарка уже наметила себе следующую жертву — Лэй; по ее приказу хаоситы отслеживали все перемещения девушки. Дело было лишь за временем… * Только в сказках добро есть добро, ну а зло — смесь коварства и подлости. Нам реальность твердит о другом: не рождаются злыми — становятся. «Сказки и реальность» Для Ан-Джэн Лэй настали очень тяжелые дни — временами ей казалось, что ее отец не в себе, потому что он вел себя крайне странно: с одной стороны, он пытался всем способами спасти дочь от гибели, с другой — постоянно срывал на ней зло за собственную неудавшуюся жизнь и проблемы, которым не было видно конца. После смерти Ираниана он категорически запретил ей покидать Храм Вечности, и ей оставалась лишь одна радость — смотреть, что творится на улице, сквозь грязное окно с тусклым бракованным стеклом. Как назло, погода ее тоже не радовала — лили бесконечные дожди, над окрестностями нависли низкие темно-серые тучи, и все это вгоняло несчастную девушку в еще большую тоску, хотя и без мерзкой погоды у нее хватало поводов для печали. Сейчас она вспоминала своего покойного брата, стараясь восстановить в своей памяти все самые незначительные моменты жизни, которые они провели вместе, и от этого ей становилось легче — хоть ненамного, хоть ненадолго, но легче. Она сожалела о том, что не ценила эти мгновения раньше, они казались ей чем-то самим собой разумеющимся — так живут миллиарды людей во всех известных мирах, братья и сестры разговаривают друг с другом, пьют вместе чай, делят одну шоколадку на двоих, троих, четверых — смотря сколько в семье детей, играют во всякие игры… Теперь это никогда не вернется… какое страшное слово — «никогда»! Почему эта озлобленная женщина отняла у нее ее брата? Рейдена, Аранию, Анитру и Аргуса ее слезы и переживания только раздражали — они лишь с удвоенной силой принимались отчитывать несчастную девушку. — Чего ты воешь? — злобно бурчал протектор Эдении. — Надеешься слезами воскресить мертвого? Не поможет ведь. — Пожалуйста, оставь меня, — взмолилась Лэй, игнорируя его резкий тон. — Я постоянно думаю о тех, кого больше с нами нет. О тех, кто был мне дороже всех на свете, но я их уже никогда, никогда не увижу! Всего десять дней прошло со дня смерти Ираниана, но эти десять дней мучительной, безнадёжной тоски уже показались мне вечностью! — В тебе пропала поэтесса, — съязвил Аргус. — Надо же, ты едва ли не стихами разговариваешь! Та, разревевшись, убежала в соседнюю комнату и не выходила оттуда до вечера. Ей совершенно не хотелось объяснять этому бессердечному типу, который безо всякого смущения изменял своей жене налево и направо, что причиной для грусти и слез была не только смерть ее горячо любимого брата, но и необъяснимая холодность Саб-Зиро, который не так давно говорил, что не чает в ней души и мечтает взять в жены, однако совсем недавно не то что не перебросился с ней даже парой слов — вообще вел себя так, словно ее рядом нет! Ей было непонятно, почему любовь и симпатия внезапно сменились безразличием, но она не могла поговорить об этом ни с самим грандмастером Лин Куэй, ни с кем-нибудь другим — отец не выпускал ее из дома, а доверительных отношений ни с кем из их общего окружения у нее так и не сложилось. В итоге она, устав от переживаний, легла спать, но ближе к середине ночи проснулась и заметила, что все в здании погружены в глубокий сон. Внезапно ей пришла в голову мысль незаметно выбраться наружу и отправиться к Саб-Зиро в замок клана Лин Куэй, чтобы наконец-то откровенно с ним побеседовать: любит ли он ее или уже нет? Если между ними все кончено, то она не станет ему мешать и это будет их последняя встреча, а если нет… вот он, ее счастливый шанс! Она открыла створки окна и выбралась наружу, про себя еще подумав, что это с ее стороны более чем импульсивный поступок, но у нее уже не было сил торчать в четырех стенах. Пройдя где-то километра два, она увидела, как навстречу ей идут двое — мужчина и женщина; она сразу поняла, что настроены они далеко не дружелюбно. Приглядевшись, она узнала в свете луны богиню хаоса Шеннарку и ее правую руку — Хэвика. — Вот мы и встретились, — окликнула Лэй хаоситка. — Думала, спрячешься?! Давно я за тобой следила, ох, давно! Та остановилась. — Что тебе нужно? Это ведь ты убила моего брата, да? — Хотару мой, — скрипнула зубами богиня хаоса. — Он только мой, и если кто-то посмеет желать его любви или смерти, того я убью голыми руками! Хэвик решил, что его повелительницу снова переклинило, но благоразумно промолчал. Лэй в растерянности смотрела на озверевшую Шеннарку. — Ты безумна, — наконец отважилась сказать она, понимая, что сейчас ей, скорее всего, придется драться, пусть она и не любила всевозможные свары и потасовки. — Что я тебе сделала? Чего ты от меня хочешь? Богиня хаоса прикусила нижнюю губу, оскалив верхние зубы в кровожадной усмешке, и стиснула в правой руке древко нагинаты. — Если ты еще не поняла, мне не нужна твоя жизнь. Мне нужна твоя смерть. Лэй пожалела, что не взяла с собой тяжелого оружия и не оделась более подходящим образом, потому что сейчас ей однозначно предстояла жестокая схватка. Однако она, несмотря на это, не была совершенно беззащитной. Шеннарка бросилась на нее, рассчитывая на скорую и легкую победу, но и у ее противницы под плащом был спрятан легкий одноручный меч. Ей хватило одного мгновения, чтобы отбить выпад хаоситки, но та была опытным воином и поняла, что ей стоит сменить тактику. Несколько минут обе они наносили друг другу яростные удары, ни один из которых пока не достиг цели; Шеннарка была очень ловкой и проворной, но и Лэй, которая не готовилась к этому поединку, не уступала ей в силе. Богиня хаоса старалась все время атаковать, надеясь, что ее враг рано или поздно допустит оплошность, которая позволит ей пробить защиту, однако та, обороняясь, тоже ждала ошибки нападающей. В какой-то момент Ан-Джэн повезло: она, зайдя сбоку, разрубила древко нагинаты Шеннарки чуть ниже окованного железом места, и та с негодующим криком бросила бесполезную теперь деревяшку на землю. Теперь они находились примерно в равном положении, но хаоситка не думала отступать. Лэй перешла в нападение уже без меча, однако Шеннарка быстро отпрыгнула в сторону. Подобрав с земли оружие, которое выронила ее противница, она сделала обманный выпад, отвлекший ту всего на долю секунды, но и этого мгновения хаоситке хватило, чтобы провести молниеносную контратаку. Падая на землю, Ан-Джэн даже не успела осознать, что получила удар собственным клинком в живот. Богиня хаоса бросила ее оружие на землю и удовлетворенно улыбнулась. — Моя месть свершилась. Идем, Хэвик. * Рейден обнаружил исчезновение дочери лишь наутро; придя в ярость, он решил пойти искать ее сам, заодно прихватив с собой Аргуса и троих стражников. В скором времени один из спутников протектора Земли и в самом деле наткнулся на беглянку — она полулежала, привалившись спиной к корню огромного дерева и, казалось, просто спала, будучи утомленной долгой дорогой, но подручный Рейдена сразу понял, в чем дело — все платье и плащ Лэй были залиты кровью, вокруг были следы жестокой схватки, а на земле чуть поодаль валялись брошенный меч Ан-Джэн и перерубленная нагината. Лэй была тяжело ранена, но еще жива; подняв ее на руки, стражник поспешил к Рейдену, и они поскорее отнесли ее в Храм Вечности. Там она пришла в себя, но отказалась говорить кому-либо о том, что именно с ней произошло. Подручные протектора Земли оказали ей первую помощь и высказали свои соображения по поводу случившегося, однако Лэй, слушая их слова, упорно молчала, не собираясь ни подтверждать, ни опровергать их догадки. — Мне кажется, ее противнику тоже досталось по первый номер, — предположил тот стражник, что ее нашел. — Я ее меч на земле видел, весь в чужой крови, и враг ушел — хотя скорее уполз! — без своего оружия. Или его тоже унесли, но, в общем, она легко не сдалась. Теперь девушка лежала на кровати с пепельно-серым лицом и время от времени то теряла сознание, то приходила в себя и безмолвно смотрела в потолок. Другой человек на ее месте однозначно кричал бы от боли или хотя бы стонал, но ее с раннего детства приучали к тому, что позорить себя, выражая подобные чувства, крайне неприлично, и она молчала; рот ее был полуоткрыт, белые зубы блестели между искусанных в кровь губ. Ситуация была более чем жуткой, но вместо того, чтобы вызвать скорую или поискать хоть какого-нибудь относительно сведущего в медицине человека, способного помочь несчастной Лэй, Рейден послал Шуджинко в соседнюю деревню, чтобы тот привел местную знахарку. С трудом обогнув винно-водочный ларек и чудом справившись с желанием купить бутылку, тот нашел домик целительницы и объяснил пожилой женщине, что ей надлежит явиться к больной. Когда старуха поняла, кто нездоров, то поначалу отнекивалась — такая честь была за гранью ее воображения и представлений, простым людям вроде нее не дозволялось даже приближаться к Храму Вечности, однако Шуджинко, пусть и был горьким пьяницей, все же не растерял нормальных человеческих чувств, и все же упросил знахарку навестить больную — ему вовсе не хотелось, чтобы Лэй умерла. Та собрала свои узелки с настойками, травами и кореньями, на всякий случай прихватила бинты и двинулась в путь; по прибытии на место она тотчас осмотрела пациентку, и увиденное здорово ее напугало. Пожилая целительница сменила повязку и поняла, что рана глубокая, судя по всему, задеты внутренние органы — деревенскую школу она как-никак окончила и в анатомии человека в пределах учебника для восьмого класса разбиралась неплохо. Лэй тем временем, ненадолго придя в себя, попыталась даже что-то объяснить знахарке и попросила воды. — Я жила — курице голову не могла отрубить, — крупная прозрачная слеза скатилась по щеке девушки. — А со мной что сделали? Ведь это же была такая же, как и я, женщина, она тоже живет… — она не договорила. Старуха вздохнула, поправила свой седой пучок на затылке — ей было жаль девушку, и она понимала, что тут совершенно бессильна. — Ты, доченька, поспи немного, — посоветовала она, — а я сейчас отцу твоему скажу, что сделала все, что в моих силах, и теперь тебе нужна куда более грамотная помощь, я-то кто, всего лишь деревенская бабулька. Надо к тебе из города доктора позвать. Знахарка дала раненой сонного отвара — она не была уверена в том, что не сделает своей пациентке хуже, но в данной ситуации это было пределом ее возможностей — и пошла к Рейдену, чтобы порекомендовать ему все-таки отвезти Лэй в больницу или вызвать врачей из города, который находился в добрых трех сотнях километров. Упав ниц перед великими протекторами двух миров, она высказала им свои соображения, но Аргус, лениво почесав нос, только отмахнулся от обеспокоенной бабульки. — Да что ты мелешь, старая, — буркнул он. — Она молодая, сильная, сама справится. Что тут, по поводу каждой царапины врача, по-твоему, звать надо? Знахарка, стараясь говорить как можно более почтительно, попыталась донести до протектора Эдении и его дружка, что госпоже Лэй требуется гораздо более квалифицированная помощь, нежели травки да припарки полуграмотной деревенской старухи, которая может в лучшем случае вылечить обычную простуду, а рана очень серьезная, однако оба божка лишь отпустили бабусю выспренним жестом. — Иди-ка ты к ней и лечи, как умеешь! — прикрикнул на пожилую целительницу Рейден. — Для чего тебя сюда позвали, по-твоему?! Бабка задумалась: с одной стороны, обычно она, встречаясь со сложными случаями, честно говорила пациентам, что здесь совершенно бессильна, и советовала им позвать городского врача, с другой — отец раненой вовсе не собирался обращаться к настоящим специалистам, и девушка, насколько старуха могла сообразить в меру своих ограниченных познаний в биологии, с такой травмой была однозначно обречена на медленную смерть; если она уйдет, то не сможет облегчить последние часы несчастной. — Я ее не вылечу, — решительно возразила она. — Могу только немного помочь. Я всего лишь знахарка, а не грамотный доктор. Простите меня, повелитель Рейден, но если вы не вызовете настоящего врача, она умрет. Делать этого Рейден, естественно, не собирался — ему вовсе не хотелось раскрывать тайну своего существования всем и вся, пусть даже для этого он был вынужден пожертвовать жизнью собственной дочери. — Тогда уходи, — скомандовал тот. — И смотри не проболтайся никому о том, где ты была и что сегодня делала. — Денег мне не надо, — бабулька отказалась от гонорара, хотя Арания и попыталась сунуть ей в карман передника купюру небольшого достоинства. — Если бы я леди Лэй на ноги поставила, а так-то я же не сделала ничего, уж вы меня простите. Старая знахарка пошла в комнату больной собирать свои узелки и склянки; когда она глянула на спокойное, расслабленное лицо девушки, с которого исчезла гримаса боли, ей показалось, что та просто сладко спит — по всей видимости, снадобье подействовало, но тут что-то внезапно насторожило пожилую женщину, и она подошла к ней, чтобы пощупать пульс. Тот был слабым, очень слабым, дрожал, срывался в нитку… и наконец пропал совсем. * Вернувшись в Огненный Дворец, Шеннарка не преминула похвастаться своей славной победой, хотя большинство ее боевых товарищей ее подвиг не оценили, сочтя его не подвигом, а скорее сознательной расправой с неугодными лицами с целью сделать плохо их родственнику. Естественно, когда до старшего советника дошли вести о смерти его племянницы, все сразу вспомнили о проклятии Эсмене; первый министр, впрочем, решил, что к нему все это не имеет никакого отношения. — Лучше бы ты рот не открывал, — тяжело вздохнул Шао Кан. — Честно говоря, Элайнара мне нисколько не жаль — это был тот еще мерзавец, с Иранианом я был мало знаком, но слышал, что в общем и целом он ничего дурного не натворил, а вот смерть Лэй меня очень сильно огорчила. Мой братец же опять в своем репертуаре, собственным детям денег на похороны не выделил, люди дохлую скотину с большими почестями хоронят, а он их закопал, словно падаль какую. Эсмене несколько минут мрачно молчал, потом все же решился нарушить тишину. — Я так и не могу взять в толк, при чем тут я, — громко возмутился он. — Я никого из твоих племянников не убивал, а от слов люди не умирают. Я вон по улице пойду, какого-нибудь пьяницу толкну, он мне скажет — да чтоб ты сдох! И я что, помру от этого? Или ты веришь, что мысль материальна? Ну это уже обычные глупости из журнальчиков для чтения в поезде. Если бы это было так, то вокруг нас толпами бегали бы всякие там Красные Шапочки, Белоснежки и прочие персонажи сказок. Старший советник разочарованно махнул рукой. — Ты так ничего и не понял. Я и не говорю, что ты их убил, но тебе стоило быть более сдержанным на язык. И да, я не верю в проклятия и идею о том, что мысль материальна, это и в самом деле глупые сказки для недалеких людей. Однако своими неосторожными словами вполне можно спровоцировать кого-либо из окружающих на неадекватные действия. Вот и ты в данном случае — вроде как в руки меч или пистолет не брал и никого на тот свет не отправлял, но Шеннарка наслушалась про твое проклятие и решила осуществить идею на практике, а тебе стоило бы принять во внимание, что она после всего случившегося и так немного не в себе и люто ненавидит моего брата. Премьер-министр недовольно поджал губы и скрестил руки на груди. — А это уже не мои проблемы, и я за содеянное Шеннаркой ответственности не несу. Если так рассуждать, то вообще ничего говорить нельзя, да и делать тоже, потому что всенепременно спровоцируешь кого-нибудь на что-то нехорошее одним движением мизинца на левой ноге. — Прекрати, Эсмене, — попросил его Шао Кан. — Нельзя быть таким бессердечным. — Я не бессердечный, — непонимающе ответил тот. — Я просто не вижу связи. И да… я жалею только своих.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.