Попробуй победить

      Иногда говорят, что если наступила черная полоса, то потом тебя ждёт какое-то вознаграждение. Мы все страдаем не просто так. Правда, такое виденье сложившейся ситуации всё равно не помогало Елене успокоиться. Повернувшись на кровати и выключая надоедливый будильник, девушка накрыла голову одеялом.       Одна. Совсем одна. Никому не нужная. Некрасивая. Что такого произошло в её жизни, что теперь из мешковатой одежды она вылезает только в ванной? Вычёркивая вчерашний вечер, — он был из списка «внештатной ситуации», — получалось так, что одевалась Елена подобным образом… года три? Господи, да почти вся её молодость прошла в этих мешковатых нарядах. А всё почему?       Ох, если бы кто-то из учителей-коллег узнал, чем эта кроткая дама занималась в свои шестнадцать лет, то челюсти их следовало бы собирать с пола. Воспоминания, что так нежелательно врезались в её мысли, крушили остальные вспышки. Вот ей снова шестнадцать, а вот те ребята, что были когда-то её друзьями. А вот и тот дом, где… Нет, она не может вновь пустить это в свою жизнь. Она поменялась. Дала себе слово. Никаких воспоминаний из прошлого. Год, которого будто не было. Она не выходила из комнаты, не могла подпустить человека к себе ближе, чем на три метра, а лучше пять, но совсем замечательно было бы вообще её не трогать и не подходить. Год, полный слёз, одиночества и грызения себя изнутри. Чего только она не пробовала, но везение никогда не было на её стороне. Боялась боли — не могла порезать вены. Таблетки? А если не помогут? Ведь ей наверняка. Однажды Елена вышла из комнаты, на ватных ногах дошла до соседней комнаты и осторожно положила записку с местом, где её искать.       Такое странное чувство, когда твоя жизнь висит на волоске. Ты в эту секунду считаешь себя властителем: один шаг — и конец всему. Так, кажется, она стояла час или другой, смотря вниз, где вода, после недели дождей, билась об арматуру. Напротив была железная дорога, а за ней поле. Самое, наверное, красивое место в ее жизни. И когда Елена смогла оторвать одну ногу от пола, который был усыпан какими-то строительными материалами: где-то стёклами, а где-то уже обычным мусором других подростков, которые приходили сюда, на полуразрушенные здания, чтобы отдохнуть от суеты и выпить, если других мест никак нельзя было найти, — она почувствовала свободу, а внутри такое волнение, которое щекочет все изнутри, теребя каждую клеточку. Одно движение — и больше никаких мыслей. Один шаг — и никаких слёз.       Потом ещё год в психиатрической клинике, но под влиянием отца, пометка об этом не была занесена в личное дело. Так, к восемнадцати годам и как бы самостоятельной жизни, у Елены не было ничего, кроме страшного прошлого и неопределенного будущего.       Слёзы сами собой текли из её глаз, а подушка, кажется, уже пропиталась насквозь. Куда же она такая пойдет? Домашний телефон оглушил комнату своим звуком. Так и не смогла забрать мобильный у этого проклятого Игоря Сергеевича. Как же он раздражал её. Любая мысль о нём доставляла столько отвращения, сколько обычно вызывал вид самой себя в зеркале.       Девушка потянулась за трубкой. Голос её дрожал, почти срывался, но выдавить «Да?» получилось на удивление легко.       — Елена Алексеевна, это классный руководитель десятого «Б» класса, Виктор Анатольевич. Вчера вечером так получилось… — Мужчина медлил, пытаясь более правильно подобрать слова. Но Елена уже поняла, и новый поток слёз не заставил себя ждать. Она лишь закрыла рот рукой. — Простите, но вы с Игорем Сергеевичем будете жить в одной каюте. Родители решили доплатить немного, чтобы их дети жили только втроём. Извините. Завтра вам следует принести ваш паспорт, так как времени остается очень мало, а вам нужно ещё оформить визу. Вы вместе с Игорем Сергеевичем поведёте детей в визовый центр.       — Ага, — лишь смогла ответить Елена в конце. Что чувствовала она? Одному Богу известно. Смешалось всё: и ненависть, и гнев, и смирение. А что она могла сделать? Посмотрела на часы - да она же опоздала! «Ничего страшного», — подумала Елена, ведь куда она с таким лицом пойдёт? Да и поздно уже было идти. Разве что на конец шестого урока.       Казалось, что может быть хуже того, что произошло пару дней назад? Казалось, что ещё можно не видеть, кроме как этого смазливого лица так часто, но… Кто вообще это придумал? Кто? Покажите пальцем на того, кто решил вести этих детей в другую страну, чтобы так показать, какая школа хорошая? Наверное, не надо было участвовать во всём этом. Можно было и другое учебное заведение найти для практики, но…       Иногда кажется, что весь мир повернулся к тебе… не той стороной. И возникает вопрос: что будет потом? Ещё одно испытание или вознаграждение за пережитое? Ох, лучше бы отказался он, или она бы не вставала в очередь… Череда событий, которые в конце приведут их… к чему? К чему вообще может привести взаимная ненависть? К убийству? Ну к чему ещё?       Вот было две каюты: мальчики и девочки. Всё казалось таким прекрасным, а теперь придётся видеть лицо этого… Три дня просыпаться вместе. Тогда уж не засыпать вовсе. Переступить через себя и, может, извиниться за своё поведение. Не в его случае. Вот если бы она стиль поменяла, прическу сделала, накрасилась, быть может тогда… но не факт.       Игорь Сергеевич вообще не мог представить этой картины. Когда эта могла быть красивой? Разные предположения терзали голову молодого человека, но так и не могли собраться воедино. Кажется, сложно было даже представить, что же кроется под этой одеждой; какой была её фигура, может, талия или наоборот, свисающий жир с боков, который она так неумело пыталась прикрыть? А грудь? Была ли у неё вообще, или же это вовсе была не девушка? И была ли реальной? Разве найдутся такие уродины в жизни? Но внутренне, ему так казалось, она была великолепна. Его всегда учили, что внешняя красота ничего не стоит, если внутри тебя пустота. Но она… Алёна кажется… Нет. Катя? Настя? Лена? Точно! Елена… Достаточно было имени. Он всё-таки запомнил его или угадал?       — Игорь Сергеевич, — окликнул кто-то учителя химии. Чёрт! Он думал о ней прямо на уроке! Она просто поселилась в его голове, не давая покоя даже тогда, когда её нет.       — Давайте продолжим. На чём мы остановились? — Нужно собраться. Секунда, и звонок заполняет пустоту. Какой сейчас вообще был урок?       Игорь Сергеевич смотрит на учеников, что толпой быстро уходят из класса, здороваясь с кем-то, кого молодой человек увидеть не может. Нет, только не она. Не сейчас. Из мыслей в реальный мир. Он не готов. Молодой человек пытается скрыться в лаборантской, но бестии, которые так же являются его коллегами, влетают в кабинет быстрее.       — Добрый день, Игорь Сергеевич.        Она была стара для него, проще сказать, бальзаковского возраста. Говорила женщина медленно. Тембр, что вырабатывался годами, стал привычкой Анастасии Викторовны. В руках женщина держала бумагу, с длинным текстом и множеством подписей.       — Мы пришли к Вам с просьбой, — женщина пыталась подбирать слова, точнее, она делала вид, — Анастасия никогда не отличалась красноречием — учитель математики выделялась своей прямотой, — Елена Алексеевна не явилась сегодня на работу. Девушка не удосужилась предупредить остальных о своём прогуле заранее. Мы все, — остальные, как марионетки в руках не очень-то хорошего кукловода, закивали в такт, делая вид, что согласны со всем, что сказали и будет сказано далее. — Мы все считаем, что такое поведение недопустимо для учителя — человека, который должен подавать пример остальным. Мы решили написать общую жалобу на Елену Алексеевну. — Теперь женщина положила лист на учительский стол, за которым всё это время сидел Игорь Сергеевич.       Да, он должен был подняться в присутствии дам, но он не уважал их. Воевать с тем, кто слабее тебя — не лучший показатель. Опускаться до уровня животного — не то, о чём мечтал сам молодой человек.       — Вам осталось лишь подписать. — Все миловидно улыбнулись, оголяя свои настоящие лица. Конечно, Игорь понимал, что они видят в ней конкурента, но химик не мог найти предмет соревнования. Кажется, молодой человек убеждал сам себя, что не он выступает яблоком раздора.       — Простите, девушки. — Он улыбнулся такой же неискренней улыбкой. Пусть возненавидят ещё и его, но подводить её он был не готов. Конечно, запереть её где-нибудь в подвале на всю оставшуюся жизнь ему хотелось. Хотелось забыть, кто она такая, как выглядит и как говорит. Но не унижать таким образом. Не хотелось почему-то причинять ей боль через других людей. Он мечтал унизить её лично, чтобы видеть лицо, чтобы самому подбирать слова. — К великому сожалению, — Игорь Сергеевич поднял листик и поднёс к рукам Анастасии Витальевны, — вынужден отказать. Елена, — молодой человек запнулся, вспоминая её отчество, — звонила мне утром и предупредила, что приболела и сегодня не придёт на работу. Я виноват в том, что забыл предупредить остальных. Её вины здесь нет. Извините, — мужчина поднялся со своего места, — мне нужно идти. — Игорь Сергеевич ещё раз улыбнулся и поспешил удалиться из этого исчадия ненависти и зависти к другому человеку.       «Что я только что сделал?» — Прокручивая эти слова вновь и вновь, Игорь поражался себе всё больше. Он что, защитил её? Не воспользовался таким шансом? Да что с ним такое произошло? Простудился, быть может, или… повзрослел?       Скорее не то и не другое. Всё-таки, личный контакт был Игорю с ней необходим. Подписав эту жалобу, шансы, что её выпрут из этой школы, были очень велики. Но теперь молодому человеку хотелось не только унизить даму, но и узнать наконец, какая у неё фигура, и что же такого она скрывает под этой одеждой?..