Мой север, мой юг

За стойкой рядом с ним сидят четверо; красивый, в летах, с хищным профилем мужчина целует свою молоденькую спутницу, положив ладонь ей на бедро. Двое соседей Криденса даже не смотрят на парочку. — Черт знает, — говорит первый, — Я вот всю жизнь пытался себя преодолеть. Боялся воды, и первая секция, в которую я пошел, была секция плавания - мы плавали в этой, большой такой, реке у нас в Вайоминге, было чертовски холодно, и я плавал и боялся, а потом подумал: а какого черта? Второй тянет длинную паузу и отвечает: — Все движется к неминуемому концу, и в конце нас ждут машины, вышедшие из-под контроля. Как это мучительно, думает Криденс и делает большой глоток. Джин маслянистый, как салатная заправка в итальянском кафе напротив банка, которую разносит официантка — Лола, ходит на пробы, но пока что позирует для пикантных колдографий после работы — но зачем он это помнит? И какая разница? — Фредди, нет! — вскрикивает девица и разражается громким хохотом, — как тебе не стыдно! Фредди что-то шепчет ей на ухо, девица краснеет от смеха, а Криденс заказывает еще, хотя его уже начинает тошнить. Пусть вырвет, он, по крайней мере, почувствует себя немного чище, после всего того дерьма, которым его кормили последний год. — Жить стало трудно, а, приятель? — говорит ему сосед. — Человек человеку волк. Крушение общества. Придут варвары, а гусей мы съели на День благодарения. Он женился на дочке сенатора, хочет сказать Криденс; он целый год делал вид, что ничего не решено, а потом наорал, забрал все свои вещи, закрыл камин и приглашение "мистеру К.Бэрбоуну" подписывала эта дура — эта девица — эта ненавистная тварь. Хуже всего то, что я до сих пор иногда пытаюсь проверить, не снял ли он защиту с камина. Но Криденс говорит: — У меня день рождения. — Соболезную, - отвечает сосед. Криденс вынимает часы из жилетного кармана (подарок, нужно выбросить, но как?), проверяет время. Наверное, уже разрезают торт. Он не успевает добежать до туалета, и его выворачивает перед раковиной — прямо на парадные туфли.