My Fault/Моя вина

Через несколько часов Гриллби наконец-то постучал в дверь спальни. Его пламя было ниже и имело более темный оттенок оранжевого, чем обычно. Он уже не ждал ответа, однако дверь открылась, и он отступил назад, нервно стискивая кулаки. Папирус вышел из комнаты и улыбнулся Гриллби, прикрывая за собой дверь. В ту же секунду, как дверь закрылась, послышался щелчок запирающегося замка. — Санс хочет еще немного подуться, — поведал Папирус. Раздался громкий звук — в дверь запустили чем-то тяжёлым. Папирус только продолжил улыбаться и в знак утешения погладил Гриллби по руке. — Не волнуйся, ему просто нравится драматизировать. Еще один громкий удар потряс дверь, Папирус хихикнул и ушел. Гриллби следил за дверью несколько минут, а затем позволил Сансу остаться одному. Скелет вздохнул от облегчения, когда услышал его удаляющиеся шаги. Ему не хотелось признавать, но он и правда драматизировал. Он хотел побыть один, делать вид, что во всем виноват кто-то другой, а не он сам, пока не утихнет горечь. А затем он обязательно выползет из постели и извинится перед Гриллби с Фиорой. Само собой, Санс решил сделать это в три часа ночи. Он сидел в комнате до конца дня и пропустил ужин, потому что был слишком упрям, чтобы выйти. Решив, что все уснули, скелет отодрал от себя Папируса и выбрался из спальни, чтобы поесть. Он замер на пороге своей комнаты, убеждаясь, что дверь в спальню Гриллби закрыта и никого нет в ванной, а потом подошел к перилам и нахмурился, заметив Фиору, спящую на диване. К счастью, она лежала к нему спиной, но Санс не собирался рисковать. Прикрыв глаза, чтобы скрыть тусклый свет магии, он телепортировался на кухню. Скелет приземлился с тихим глухим звуком и застыл, наблюдая за Фиорой, на случай, если она проснулась. Поняв, что она крепко спит, он спокойно открыл холодильник и оглядел его на предмет того, чем можно быстро перекусить. В конце концов, Санс остановился на куске хлеба и банане, он слишком нервничал, чтобы пытаться разогревать другую еду. Быстро сжевав то, что нашел, он высунул голову из кухни. Ему на самом деле стоит извиниться. Проглотив последний кусочек хлеба, Санс подкрался к Фиоре. Скелет встал рядом с диваном, удивляясь тому, что она до сих пор не проснулась. Она что, не чувствовала его присутствие? Не слышала его? Может, это Санс до сих пор слишком чутко спит. Сделав глубокий вдох, скелет легонько постучал по диванному подлокотнику. — Эй. Нет ответа. Санс, застонав, постучал по подлокотнику еще раз. — Эй! — скелет сжал зубы и слегка толкнул девушку в плечо. — Фиора. Она только что-то проворчала, натягивая одеяло повыше. — Фиора! — прошипел Санс, и она медленно развернулась, все еще с закрытыми глазами. Девушка неспешно открыла глаза и лицом к лицу столкнулась с Сансом, наблюдающим за ней темными глазницами с крохотными белыми точками зрачков. Увидев, что у девушки на лице начинает появляться и открываться рот, Санс прикрыл его, чтобы заглушить крик, который она могла издать. Ее пламя взвилось вверх, едва не задев потолок, а температура поднялась слишком быстро и обожгла правую руку скелета. Он отдернул руку, прижал ее к себе и усилием воли подавил крик боли. — Санс? — прошептала Фиора, зеленое пламя ее тела отбрасывало мягкий свет, благодаря которому она и разглядела скелета. — Какого черта! Ты напугал меня, — заметив, что скелет прижимает к себе руку, она наклонилась ближе. — Эй, ты в порядке? — Ага, нормально, — пробормотал Санс, косясь на ожоги. Он стиснул правую руку сильнее и переключил свое внимание на огненную девушку. — ...Прости. Фиора несколько секунд хранила молчание. На ее лице не было эмоций. Санс уже подумал, что стоило дождаться возвращения из школы и тогда извиняться, три часа ночи явно не самое подходящее для этого время. — Извинения приняты. Глазницы Санса слегка расширились, когда зеленый элементаль протянула левую руку скелету. Он перевёл взгляд на собственные руки и медленно протянул левую ладонь. — Я так и знала. Покажи мне свою руку. — Все в порядке, — проворчал Санс, но Фиора не отступила. Она встала и подтолкнула Санса в сторону кухни. — Двигай. Санс нахмурился, но подчинился и прошел на кухню. Фиора открыла кран и подняла к нему Санса. Тот тихо пискнул, чувствуя себя неудобно в её руках, но девушку это, похоже, не волновало. — Руку под воду. Санс зарычал, этот тон ему совершенно не нравился, но исполнил. Скелет разжал ладонь и сунул ее под струю проточной воды. Холодная вода чудесным образом успокаивала обожженные кости. Ребенок наклонился ближе, упираясь свободной рукой в раковину, чтобы сохранить равновесие. — ...Спасибо. — Не стоит. Прошло несколько минут в комфортном молчании, прежде чем племянница Гриллби выключила воду. Она опустила Санса вниз, схватила его за руку и внимательно осмотрела ожог. — Есть у Гриллби что-нибудь от такого? Санс кивнул: — В ванной, у меня там всякие штуки. Фиора качнула головой и, взяв скелета за здоровую руку, повела в ванную. Она усадила Санса на крышку унитаза, а сама принялась копаться в шкафчиках. Санс указал на фиолетовую мазь, и она передала ее ему, продолжив искать что-то, способное заменить повязку. — Давай сам, мои руки могут быть слишком горячими, и я вообще не уверена, надо ли делать перевязку, учитывая, что у тебя нет кожи. Ты обычно перевязываешь свои раны? Санс пожал плечами, втирая лекарство в ладонь: — Мне никогда раньше не обрабатывали ожоги. Гастер никогда не лечил раны Санса, если они не несли риска загрязнения или заражения. Ожоги, которые он оставлял, были минимальны, по крайней мере, он так думал. Опять же, все казалось минимальным по сравнению с Решимостью. — Тогда что ты делал с теми ожогами у тебя на шее? Санс натянул капюшон, прикрывая шею. — Ничего. Девушка закрыла шкафчик, выложив несколько упаковок бинтов на раковину. — Ладно, я перевяжу на всякий случай. Ты закончил? Дай посмотреть твою руку. Санс протянул правую руку, и Фиора принялась аккуратно накладывать повязку. — Слишком слабо, — отметил он, но девушка покачала головой. — Так и должно быть, гений. Если забинтуешь слишком туго, повязка будет натирать и давить на рану. Поверь мне, парень. Я состою из огня, и уж наверное знаю, как лечить раны, вызванные огнем. Санс закрыл рот и позволил Фиоре спокойно закончить перевязку. — Фиа? — сонный голос донесся до ванной. — Тебе не спится... Заспанный Гриллби появился в их поле зрения и замер, оглядывая эту сцену. Сонливость пропала, как только он заметил перебинтованную руку. — Что случилось? — потребовал он ответа. — Остынь, дядя Гриллби, он в порядке. Я просто случайно обожгла его руку, — призналась Фиора, разрывая бинт и пряча свободные кончики. — Ты что? — огрызнулся бармен. — Полегче, горячая головушка. Он напугал меня, и я случайно его обожгла. Это был несчастный случай, все с ним нормально. — Почему вы не позвали меня? — спросил Гриллби, подходя к Сансу, чтобы осмотреть забинтованную руку. — Ты как? Санс попытался спрятаться в своем худи, чувствуя некоторый дискомфорт от того, что Гриллби так близко. Он не извинился и не объяснил своих действий. Гриллби, должно быть, злится на него. Гриллби должен быть в ярости, но он не был. — Отлично, — пробормотал Санс, глядя куда угодно, но только не на опекуна. — Вы... — Подержали ее под холодной, но не ледяной водой? Да. Мы нанесли какую-то мазь, на которую Санс указал, и я забинтовала руку. Я уверена, что могу позаботиться о простом ожоге. Оранжевый элементаль кивнул и вернул свое внимание к Сансу, который как раз нашел пол очень занимательным объектом. — Почему ты не спал? Ты проголодался? Ты пропустил ужин, хочешь, я что-нибудь разогрею? Санс потряс головой, пытаясь, но безуспешно, оставаться спокойным. Ему нужно извиниться. Рассказать, что произошло. Поговорить с ним. Открыться. Гриллби хочет помочь. Гриллби может помочь. — Я немного перекусил. Я просто спустился... чтобы... извиниться, — признался Санс, Гриллби выглядел удивленным. — Оу... спасибо за извинение. Скелет кивнул, потирая руку. Завтра. Он сделает это завтра. Он слишком сильно нервничает, чтобы говорить сегодня. — Я-я хотел бы вернуться в кровать. Я устал, — пробормотал Санс, вставая и протискиваясь между двумя элементалями. — Эм... ночи. И... извините... ещё раз. Санс сбежал, а пара огненных монстров осталась в ванне, слушая, как захлопывается дверь в спальню. Фиора убрала бинты на место, позволив Гриллби просто стоять и собирать свои мысли. — Хочешь, я оставлю свет, чтобы ты мог стоять тут весь день? Гриллби очнулся и оглянулся на свою племянницу. — Он серьезно извинился первым? — Ага. — Он нормально выглядел? Ничего странного? Для Санса извиниться так быстро, да еще и по собственной воле, было... необычно. — Не знаю, вроде как? Но зыркал он свирепо и вел себя, как упрямец. Могу я уже лечь? — Да, извини. Иди спать. Кивнув, Фиора отправилась обратно в постель. Гриллби выключил свет в ванной и подошел к детской. Его рука на несколько мгновений зависла над металлическим набалдашником ручки, потом он глубоко вдохнул и попробовал повернуть его. К его удивлению, замок открылся. Так тихо, как мог, огненный элементаль толкнул дверь, чтобы заглянуть внутрь. Он увидел большой комок в кровати под простыней и выпустил дыхание, которое задержал. Закрыв дверь, он отправился в свою комнату и замер на пороге, увидев необычный бугор в своей постели. Вернувшись в комнату своих детей, он подошел к кровати, откинул простыню и обнаружил под ней только гору подушек. Улыбка тронула уголки губ Гриллби, когда он взглянул на пустую верхнюю полку. Притворившись, что не знает о подушках, Гриллби вернулся в свою комнату и частично прикрыл дверь. Он улегся в постель, не обращая внимания на комок, скрытый под одеялом. Огненный элементаль повернулся к нему спиной и закрыл глаза. После нескольких долгих безмолвных минут Гриллби услышал шорох простыней и почувствовал, что ткань тянут вниз. Еще несколько минут прошло, прежде чем комочек придвинулся ближе и замер. Комок передвинулся еще чуть-чуть и остановился, убеждаясь, что Гриллби все еще «спит», затем пододвинулся еще немного. Комочек прижался к спине Гриллби и натянул одеяло на себя. Теперь Гриллби ждал, пока комочек, который, как он знал, был его детьми, уснет, затем он приподнял одеяло, достаточно, чтобы разглядеть спящего скелета, уткнувшегося лицом в своего младшего брата. Мягко рассмеявшись, он снова укрыл их и расслабился.

***

Следующим утром Гриллби проснулся в окружении скелетных конечностей. Каким-то образом он оказался посередине кровати, а Папирус — что еще более загадочно — слева от него. Он обхватил руку Гриллби своими маленькими конечностями, как ленивец, в то время как Санс наполовину лежал на нем, устроив голову на плече Гриллби, а элементаль обнимал его за талию. Каждая крупица магии внутри умоляла элементаля не двигаться и позволить двум детям продолжать спать и быть очаровательными, но он знал, что Сансу нужно идти в школу. Двинув рукой, он погладил его по спине, и скелет зашевелился. — Малыш, тебе надо вставать. Ты школу проспишь. Скелет заскулил, цепляясь за опекуна. — Контрольная, я знаю. Это скучно... — Может и так, но тебе надо пойти. Давай, просыпайся. Санс со стоном протер и разлепил глазницы. Наполовину открыв их, он оглядывался вокруг, выискивая Папируса, до тех пор, пока его взгляд не остановился на том, на ком он лежал. Он нахмурился, его глаза взметнулись к лицу Гриллби. Шестеренки в его черепе пришли в движение, соображая, как он тут оказался. Когда воспоминания нахлынули на него, он подорвался с постели, стремясь побыстрее встать и оправдаться, но ноги запутались в простынях. Кряхтя, он упал на пол со спутанными ногами. — Я в порядке! — заявил он, отпинываясь, чтобы освободить ноги. Он вскочил и быстро направился к двери. — Я в порядке, пойду, переоденусь, — сказал он, выбегая за дверь. Гриллби вздохнул, выпутался из конечностей Папируса — скелетик по-прежнему крепко спал — и поднялся. Одевшись, он спустился вниз, и тихо, чтобы не разбудить свою спящую племянницу, начал готовить завтрак для Санса. Санс спустился, после того как собрался, и, засунув обед к себе в рюкзак, сел за стол. Он вертел правой рукой в кармане, пальцами скручивая повязку, в которой больше не было необходимости. Скелет откусил кусочек тоста, но опасался попросить у Гриллби помощи. К счастью, его опекун был наблюдателен, как и всегда. — Как твоя рука? Санс, проглотив хлеб, кивнул. — Нормально. Только... эм... нужно... я... ммм... не могу... — Санс зажмурился и глубоко вдохнул несколько раз, успокаивая себя. Он осторожно вытащил руку и разжал мертвую хватку пальцев на бинтах. Не говоря ни слова, Гриллби придвинул стул ближе и распутал повязку. Взяв в свои руки ладонь Санса, он осмотрел сероватые следы ожогов. Это были совсем не опасные ожоги. По факту, Гриллби даже сомневался, что их стоило бинтовать. Больше похоже на поверхностные, чем на ожоги третьей степени. Бармену было интересно, понимает ли это Санс. Хотя у него было не особо много познаний о способах лечения травм, Гриллби знал, что у скелета есть следы от ожогов разной степени, и он определенно мог почувствовать различие между ними. Огненный элементаль отбросил эти мысли и по-новой перебинтовал руку, понимая, что у скелета на то могли быть свои причины. — Вот, — объявил Гриллби. Заправив свободный конец повязки, он взял пустую тарелку и поставил ее в раковину. — Готов выходить? Санс кивнул, перекинул рюкзак через плечо и застегнул толстовку. Гриллби закутал скелета в шарф, а затем они вдвоем отправились на свою прогулку. Они оба молчали. Глаза Санса не отрывались от земли, в то время как Гриллби смотрел только вперед, оба тихо паниковали, пытаясь придумать, как начать разговор. В конечном итоге Санс поднял левую руку и протянул, не отводя взгляда от земли. Бармен заметил протянутую руку и взял ее, держа, пока они шли. — Г... Гриллби? — подал голос Санс, замечая в отдалении школу. Он должен быть храбрым, ему нужно поговорить. Ему не хотелось пережить еще одну неловкую прогулку домой и не хотелось, чтобы рядом были Фиора и Папирус, когда они будут говорить. Ему просто нужно довести дело до конца. Просто нужно сказать об этом. О ревности, его чувствах, том, что он ощутил и... и услышал... — Да? — отозвался Гриллби, замечая, что темп Санса снизился. Скелет выглядел немного потерянным в собственных мыслях, но давление на ладонь Гриллби показывало, что он все еще был с ним. — Прости за вчерашнее. — Все хорошо, Санс. Мне не следовало злиться. Ты извинился, и я очень благодарен тебе за это. Я не ожидал, что ты сделаешь это так скоро, но я рад. Прости, что расстроил тебя. Скелет покачал головой. — Нет, ты был прав. Я... я грубил и... был сам не свой. Я извинился, потому что чувствовал себя плохо... и... я не сказал тебе... До конца улицы оставались какие-то секунды, школа уже маячила впереди. Санс должен сделать это. Он может это сделать. Просто сказать. Глубокий вдох, успокойся. Помощь. Гриллби может помочь. Общение, ключ в нем, в общении. — Не сказал что? — Гриллби ободряюще сжал руку Санса. — Как... как я себя чувствовал, и что я... — Санс остановился в конце улицы и посмотрел на Гриллби широкими печальными глазницами. — Я снова слышал голос. Гриллби словно обдало арктическим ветром. Как он мог не заметить? Была ли это его вина? Вызвал ли он это чем-то? Неужели Санс действительно был так сильно расстроен? Он выглядел тревожным, но не настолько, как раньше. Ему становится хуже? А что если бы Санс не рассказал ему? Он бы просто оставил его в школе, как в любой другой день, совершенно не заметив боли своего ребенка. Нет, Санс сказал ему, Санс все еще ему доверяет. Санс хочет помощи, раз рассказал, и бармен не собирался после этого просто бросить своего ребенка в школе. Нет. Он проявит себя как родитель и поможет ему. — Какой у тебя первый урок? — Алгебра, а что? — Санс выглядел немного смущенным, когда отвечал. Гриллби сжал его руку и повернул налево, уходя от школы. — Хорошо, тогда тебе не придется догонять. Пойдем, возьмем по доброженому. Два шарика... нет, три, а вообще, столько, сколько захочешь. Тебе нужно что-то особенное. — Почему? Гриллби остановился и развернулся. Присев на уровень Санса, он втянул его в объятия. — Потому что я думал, что действительно облажался, Санс. Думал, что все испортил, но ты рассказал мне. Ты все еще веришь мне и поделился тем, что слышал что-то, а это так много для меня значит. Такое облегчение, что ты доверяешь мне и хочешь, чтобы я помог, потому что я хочу помочь. Я просто хочу... — Гриллби вздохнул и поднял Санса, прижимая к своей груди. — Я просто хочу обнять тебя и показать, что люблю, ладно? Просто хочу держать тебя всю дорогу и не отпускать, хорошо? Санс кивнул, чувствуя незнакомое, но удивительное тепло, разливающееся по телу. Было холодно, мороз, несмотря на лето. Даже на груди у Гриллби Санс не должен был ощущать такого тепла. Это не поддавалось никакой логике. Его щеки пылали, и он не мог оторвать рук от шеи элементаля. Санс решил, что чувствует любовь, но это так отличалось от Папируса и прошлых разов с Гриллби. Папирус заставлял Санса чувствовать себя хорошо, но не так. Скелету казалось, будто он нежится в тепле Жаркоземья, только без пота и невыносимой жары. Это было что-то новое. Санс не понимал, откуда взялось это ощущение, но не собирался жаловаться. Оно ему нравилось. Ощущение осталось даже после того, как Гриллби поставил его, чтобы Санс мог заказать и взять замороженный десерт. Тепло осталось. Санс опасался, что оно растопит его ледяное лакомство, но, похоже, оно было только внутри. Он чувствовал это — это была эмоция. Должно быть, любовь, но какая? Гриллби расспросил Санса о вчерашнем, о голосе, и Санс ответил. Он рассказал опекуну, что слышал голос в течение нескольких секунд, но с тех пор тот не появлялся. Он рассказал, что ревновал Фиору по нескольким причинам. Она знала Гриллби лучше. Она раскрыла его со стороны, которую никогда не видели скелеты. Гриллби вел себя по-другому, и это было не из-за них. Санс ревновал, потому что не получал внимания, и он завидовал, что только Фиоре оно досталось. Ему было больно, потому что Гриллби никогда не вел себя так раньше, а ведь это они были его детьми, усыновленными или нет. Они заслуживали его внимание и родительскую заботу. Они должны были получать её, а не она. Гриллби извинялся, много. Тогда он не подозревал об изменениях в своем поведении, и не смог понять, почему Санс повел себя так. Теперь, зная, как чувствовал себя скелет, Гриллби был одновременно странно удовлетворен и зол на себя за то, что не заметил. Но он нашел довольно очаровательным, что в кои-то Санс повел себя как ребенок. Ревность была чем-то, что, как Гриллби думал, можно было вызвать в Сансе. Сверхзащитное поведение часто приводило к ней, когда объект или персона, находящаяся под защитой, переключала свое внимание куда-то еще. До сих пор Санс беспокоился и переживал, только когда его монополия на защиту Папируса оказывалась под угрозой. Буквально на днях он выказывал те же самые знаки, когда дело коснулось Папируса, игравшего со своими школьными друзьями. Санс сидел у окна, следил за тем, что брат счастлив и ему ничего не угрожает, но при этом старался не замечать его друзей, просто мысленно желал им смерти. Но теперь, когда уже Гриллби направил часть своего внимания в другое русло, скелет изменился. Элементаль был странным образом польщен, что Санс так сильно переживает, но в основном находил это одновременно милым и грустным. Санс хотел внимания Гриллби, его любви, его одобрения. Он уже получал их 24/7, но в моменты, когда Гриллби сосредотачивался на чем-то другом, Санс терялся, не понимая, почему он так долго не находится в центре внимания. — Я не знаю, что чувствую, — признался Санс, пиная снег под ногами. Скелету всегда было трудно описывать свои эмоции. Такие сложные эмоции, как любовь, ревность, сочувствие были чужды ему. — Я не понял, почему так разозлился на Фиору, поэтому решил что-то делать. Не понял, почему меня так задело твоё поведение, поэтому я взбесился. Раньше я думал, что тебе все равно, — сознался Санс, разглядывая скомканную салфетку в руке. — Как будто я делал что-то не то, и поэтому ты никогда не вел себя так. Мы — твои дети, твоя семья. Но мы ни разу не видели, чтобы ты был похож на родителя. Я-я думал, что, может быть, ты не хотел им становиться. Что ты приютил нас только, чтобы быть хорошим или потому что иначе тебе было бы плохо. Что я все неверно истолковал и разрешил себе поверить в фантазию. Я знаю, что такие мысли были неправильными, но я не представлял, что еще думать, — закончил Санс, решив сейчас возиться со своей молнией. Хотя в прошлом Гриллби уже обдумывал вариант, при котором дети никогда не увидят в нем отца, он не предполагал, что до этого дойдёт на самом деле. Санс всегда выглядел таким сдержанным и неформальным, что сама мысль, что он будет называть бармена отцом или папой, казалась довольно странной. Он мог представить, что на такое способен Папирус, и, если честно, Гриллби хотелось этого. Он уже видел братьев-скелетов своими детьми. Он любил их, как своих собственных и относился к ним гораздо лучше, чем некоторые родители к своим детям, по крайней мере, он так думал. Хотя было бы немного странно обращаться к ним, как к сыновьям, но они могли бы обсудить предпочтительные имена позже. — Даже сейчас я чувствую то, что не понимаю. Но ты просил рассказывать тебе о вещах, и... это одна из таких вещей, правда? — Санс поднял взгляд на Гриллби, сжимая и разжимая руки на ткани своей толстовки. — Да, Санс. Ты можешь разговаривать со мной о чем угодно, — ответил Гриллби, и ребёнок кивнул. — А как объяснить... — Санс поерзал, нахмурившись, в его взгляде сквозили отчаяние и растерянность, — эмоции? Они все так похожи. Откуда мне знать, что мой гнев — это ярость, а печаль — уныние? Как я могу передать, что чувствую сейчас? Откуда мне знать, что это не что-то из того, что я чувствовал раньше? — А ты уже чувствовал такое? Санс покачал головой. — Нет, это... тепло. — Так это же хорошее ощущение? — Да. Гриллби немного расслабился. — В смысле, есть и другое, но это не хочет уходить, с тех пор, как ты повел меня за доброженым. Это форма любви? Я думаю, да но... я не знаю. Она не такая, как я чувствовал раньше. Не так, как я люблю Папируса, другая, и отличается от того, что я чувствовал к тебе. Я не знаю... но это приятно, — лицо Санса осветила мягкая улыбка. — Похоже на любовь. Наверное, она направлена на меня? Санс кивнул. — Может быть, ты увидел меня с другой стороны. Она сильнее, чем раньше? — Да, гораздо. — Что ж, как ты видишь меня? Или вернее будет спросить, что ты видишь во мне? Как ты видел меня раньше, и что изменилось с тех пор? — Раньше я думал о тебе, как о своем опекуне. Ты был им, и ты им остаешься. Но теперь это кажется слишком... формальным? Называя тебя опекуном сейчас, я чувствую, что это слово больше не подходит. Я больше не вижу тебя так? Я думаю, о тебе и слово опекун не выглядит достойным. Ты больше чем мой опекун, я... я хочу, чтобы ты был больше, — признался Санс, отвернувшись в сторону и пряча лицо в толстовке. — Больше походил на отца? Санс слегка зарделся и кивнул. — ...Угу... Гриллби отчаянно пытался спрятать глупую улыбку, которая расползалась по его лицу. Он прикрыл рот рукой и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Хочешь, чтобы я вел себя с вами по-родительски? Я люблю вас обоих, как своих детей, очень сильно. Но, кажется, раньше вас не интересовало что-то большее. Я думал, оглядываясь на вашу прежнюю историю с родителями, что вы никогда не захотите этого или вам будет неудобно. — На какую прежнюю историю? — спросил Санс. — Вот именно, её нет. А вас всегда настораживают вещи, с которыми вы не знакомы, и, раз уж у вас не было никого, даже отдаленно похожего на мать или отца, то было бы странно ожидать, что вы просто возьмёте и запрыгните на борт папа-вагона. Папирус может быть, но твой брат — это не ты. Честно говоря, я удивлён, что ты поднял эту тему раньше него. Но опять же, наверное, он и спрашивать не стал бы? Просто сделал, — размышлял Гриллби вслух, и Санс рядом с ним тихо рассмеялся. — Вот бы ты удивился, да? Пришёл бы как-нибудь домой, а там Папирус, вовсю зовет тебя папой. — Ага, наверное, он застал бы меня врасплох. Хотя не могу сказать, что не ждал такого рано или поздно. Честно говоря, даже если бы я был против, то ничего не изменилось бы. Он все равно сделал бы так, не оглядываясь на моё мнение. На твоё, кстати, тоже , — Гриллби подтолкнул скелета, вынуждая его посмотреть на себя. — Просто скажи, малыш. Я не против. Если вы хотите, чтобы я вёл себя как ваш отец, или хотите относиться ко мне, как к отцу, я не возражаю. Я все равно хочу быть вашим другом и хочу, чтобы вы знали, что мне нравится помогать вам, независимо от того, какое звание вы мне присвоите, — сказал Гриллби своему ребенку. — Я хочу, чтобы ты оставался прежним. Но мне нравится, как ты ведешь себя с Фиорой. Вы, ребята, как настоящая семья, не то, что мы. То есть, в смысле, я знаю, что мы тоже настоящие и все такое, но это отличается. Я хочу, чтобы ты... я не знаю. Я не хочу, чтобы ты боялся или нервничал, стараясь вести себя нормально рядом с нами... рядом со мной. Я знаю, что ты и так нервничаешь рядом со мной из-за всех этих... ну, сам знаешь. Но ты не должен, я не хочу этого. Я хочу, чтобы было лучше, крепче. Так что, может быть, действовать, как отец будет... правильнее? Я не уверен. Я не знаю, какими бывают обычные отцы. Ты ведь не сильно изменишься, да? Гриллби пожал плечами, глядя на каменный потолок. — Вряд ли? Если честно, мне не кажется, что я вообще смогу быть обычным отцом, но что-то мне подсказывает, что вы двое хотели бы этого. Наверное, я... я не знаю. Я вроде как давал вам возможность делать то, что вы хотите, может, мне стоит быть более вовлеченным в ваши дела? Правда, я пока не знаю, как. Мне не хочется нависать над вами все время, но я действительно не знаю. Посмотрим, наверное. — Гриллби перевел взгляд на Санса и кивнул. — Наверное. Я не знаю, как ведут себя обычные отцы, поэтому, ничего не могу посоветовать. Папы по телевизору всегда выглядят слишком ласковыми и ненастоящими. — Оууу, так ты не хочешь, чтобы я каждую секунду показывал, как сильно тебя люблю, а потом выходил с тобой на улицу играть в мяч? Санс поморщился, и Гриллби рассмеялся, притягивая его в объятия. — Но Санс, все отцы именно такие! Они просто осыпают своих детей любовью, — Гриллби покрепче прижал ребенка к себе. Скелет хихикнул, отталкивая его. — Гриллби, нет! — Но, Санс, я же твой папа! Как ты узнаешь что я люблю тебя, если я не буду показывать тебе всю свою любовь? — Ты можешь купить мне еще доброженое. Оба рассмеялись, и Гриллби выпустил его. — Тогда ты должен вернуться в школу. — Я не хочу, это скучно. Гриллби фыркнул и протянул Сансу руку. — Заранее извини, что тебе придется скучать в классе, но первое, что я сделаю в качестве твоего родителя — это отведу тебя в школу. — Да, папа, — сказал Санс, с застенчивой улыбкой принимая предложенную руку. В пламени Гриллби замелькали розовые язычки, сжав ладонь скелета, он оглянулся на прилавок с замороженным лакомством. — Ладно. Один шарик. Санс посмотрел вверх и улыбнулся. — Если я буду называть тебя папой чаще, я буду получать больше вкусняшек? Гриллби усмехнулся, подпихивая его. — Маловероятно. — Тц, вот отстой, старик, — ответил Санс, указывая пальцем на шоколадное доброженое. — Ну, извини за этот отстой, но я не собираюсь награждать тебя всякий раз, как ты решишь назвать меня папой, — улыбнулся Гриллби, передавая деньги и забирая рожок. Он поднес его к лицу Санса и задержал. — А волшебное слово? — Гриллби. Отдай мне мой рожок! — Санс протянул руку в сторону лакомства, и Гриллби, фыркнув, передал его. — Почти угадал.