My Fault/Моя вина

Сон Гриллби прервал мягкий стук в дверь. Элементаль заворочался и поднялся с кровати, дети все еще спали. Немного приоткрыв дверь, он окинул Сульфи утомленным взглядом. — Ох, доброе утро, Гриллби. Как ты себя... эм... чувствуешь? — Лучше бы я помер, — честно ответил бармен, не желая ничего, кроме как вернуться в кровать. — Ох, ну, эм... извини, что разбудила. Просто хотела сказать, что приготовила завтрак. Я не была уверена, чего хочешь ты или дети, так что просто зашла посмотреть, вдруг вы уже проснулись. Но вы еще спите, так что я оставлю тебя, возвращайся в постель. — Кто там? — проворчал Санс, и Гриллби оглянулся в комнату. — Сульфи. Ты голоден? Скелет только застонал и рухнул обратно. — Может, позже, у нас выдалась тяжелая ночь, — признался Гриллби, потирая лицо руками. — Да, мы... эм... Да, конечно. Я оставлю для вас. Гриллби кивнул, собираясь закрыть дверь, но Сульфи все еще стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и явно хотела что-то добавить. — Все нормально? — спросил Гриллби, стараясь, чтобы голос не выдавал, каким усталым он себя чувствовал. — Да, я просто… ух. Видишь ли, сегодня мне надо идти на работу и меня допоздна не будет дома. — Ладно, — ответил бармен, опустив взгляд. — Но, эм, Фиа, она сегодня собиралась встретиться с друзьями, так что... — Угу. — И, ну... ммм... Флинт будет... эм... дома сегодня... весь день. Гриллби поднял на Сульфи скучающий взгляд, его лицо было пустым. — Идеально. Спасибо, что сказала. — Пожалуйста. Эм... поспите еще. Гриллби просто закрыл дверь, вздохнул, побрел обратно к кровати и плюхнулся на нее. — Что она сказала? — спросил Санс, приглушенный подушкой. — Что мы застряли в комнате, потому что Флинт сегодня весь день будет торчать дома один. — Он не работает? — вмешался Папирус, Гриллби на это просто пожал плечами, укрываясь одеялом. — Он занимается устранением протечек лавы в домах. Если утечек нет, он не работает. — Может быть, его вызовут, — зевнул Папирус. — Только на это и надежда, — вздохнул Гриллби, заваливаясь спать еще на несколько часов. Второй раз он проснулся из-за Папируса. Скелетик разговаривал с Сансом, который все еще пребывал в полудреме. — Ну, а если бы рыба могла летать? — Ей все еще нужна была бы вода для дыхания. — Но что если вода была бы с ней и защищала, как мыльный пузырь? — Может быть, тогда она и смогла бы уйти от акулы, — голос Санса приглушала подушка, на которой лежала его тяжелая голова. — А если бы и акула умела летать? Санс застонал. — Что за хрень вы обсуждаете? — хохотнул Гриллби, открывая глаза. — Я спрашивал Санса, что было бы, если бы у ящериц были крылья, а он сказал, что такого не бывает, а я думаю, что такое могло бы быть. — Как это вообще... а, неважно, — хмыкнул Гриллби, садясь. Санс тоже поднялся, еще не проснувшись настолько, насколько хотелось. — Пап, как твоя рука? — спросил опекун, надевая очки. Санс теперь выглядел более встревоженным, разглядывая перебинтованную руку Папируса. Младший скелет пожал плечами и потер область вокруг ожога. — Побаливает, но уже легче, чем раньше. — Гриллби, его рука болит, — повторил Санс, поднимая взгляд на опекуна. — Да, я знаю. Наверное, надо сменить повязку. Вообще-то вам обоим стоит принять душ. Почему бы вам не сделать это, а я пока принесу завтрак, ладно? — Хорошо! — согласился Папирус, вставая, чтобы отправиться в ванную, но Санс сунул палец ему за воротник и остановил. — Санс! — Это не опасно? — спросил старший скелет твёрдо глядя на опекуна. На мгновение Гриллби задумался, что он имел в виду, пока не понял, о чем именно речь. — Я проверю. Элементаль встал, подошел к двери и открыл ее. Он выглянул в коридор, заглянул в гостиную, заметив, что дверь кабинета закрыта, Гриллби вернулся в комнату и кивнул. Скелеты прошмыгнули к ванной, держа в руках сменную одежду. Пока они ополаскивались, их опекун отправился на кухню и начал разогревать еду, разложив ее на три тарелки, стоявшие на столе. Бармен резко втянул воздух, когда услышал, как дверь в коридоре хлопнула, и к кухне приблизились тяжелые шаги. К его разочарованию, появился Флинт с виноватым и озабоченным видом. — Я... эээ... вижу, ты нашел еду. — Она стояла на столе. — Да, она, вроде, еще печенье оставила в духовке, — сообщил Флинт брату и почесал затылок. — Ага. В комнате повисла тишина, которую нарушил лишь писк микроволновой печи. Гриллби вынул оттуда тарелку и поставил следующую. — Они оба в порядке? Бармен промолчал, серьезно задумавшись над ответом. — Нет, но с ними все будет нормально. Я планирую сегодня забрать их домой в Сноудин, когда Сульфи вернется. Флинт выглядел разочарованным. — Ох, ну, думаю, это к лучшему. — Да, пожалуй. Микроволновая печь снова выключилась, и Гриллби вытащил тарелку, хмуро глядя на теплую еду. — Слушай, они оба не уверены в том, что хотят уехать. Санс старается делать то, что я хочу, но наше мнение — пустяк, когда дело доходит до того, чего хочет Папирус, а он не желает уезжать. Если, в конце концов, мы останемся тут до конца недели, это... — Гриллби жестом указал на них обоих, — должно прекратиться. Они для меня важнее всего, и наши мелкие склоки неуместны. Если я решу остаться, то нам с тобой предстоит долгий разговор, иначе нам лучше держаться подальше друг от друга. Я даю последний шанс. Я больше не убегу и не позволю этому продолжаться. Либо ты выслушаешь, что я хочу сказать, либо все. Никакой больше вечной грызни, никаких драк, я закончил, — сказал Гриллби, глядя на своего брата. — Гриллби? — позвал Санс, выйдя из ванной. Ступив в зал и заметив Флинта, он замер на месте. Желтый элементаль повернул голову, взглянув на Санса, и скелет заскулил. Его тело начало трястись, руки сжались на кофте, а зрачки уменьшились до размеров булавочной головки. Флинт выглядел разбитым таким поведением ребенка и оглянулся на Гриллби. — Эм, Грилл. Бармен поставил тарелку, которую держал в руке, и подошел к двери, где замер его ребенок. — Санс, что случилось? Скелет молчал, не сводя глаз со старшего брата Гриллби. — Может, мне стоит просто уйти, — предложил Флинт, делая шаг назад, Санс дернулся от этого движения. Он оступился на своих дрожащих ногах и с громким стуком упал на спину. Гриллби потянулся к ребенку, но замер и через плечо обернулся на Флинта, который не знал, что делать. Развернувшись, опекун вежливо подтолкнул Флинта в сторону кухни, подальше от взгляда Санса, и поднял руку, жестом попросив брата оставаться там. Санс заметно расслабился, его оцепенение спало, а зрачки немного увеличились в размерах, хотя все равно были меньше обычного. — Ты в порядке? — спросил бармен несколько неуверенным тоном. — Рука... П-Папируса... — промямлил Санс, которого все еще слегка потряхивало. — Я сейчас подойду. Можешь подождать меня в ванной? Санс кивнул, стараясь как-то подняться, а оказавшись на ногах, быстро ретировался назад к брату. Гриллби подождал, пока дверь закроется, а затем повернулся и начал собирать тарелки с едой. — Как он? — спросил Флинт, но его младший брат остался безучастным. — Я не знаю. — Гриллби, это не... — Знаю, — выпалил бармен, перебив старшего брата. Последнее, в чем он нуждался — чтобы Флинт напоминал ему, насколько опасным было состояние его ребенка. Он знал, что Сансу нужна помощь, и надеялся, что скоро он ее получит, но до тех пор скелет был непредсказуем. Гриллби не мог предвидеть действия Санса, и это пугало огненного элементаля. — Извини. Должно быть, тебе непросто, — сказал желтый элементаль, Гриллби только вздохнул. Ему на самом деле не хотелось связываться с извинениями Флинта и его перепадами настроения, не сегодня. — Я должен извиниться перед ними? — Нет! — рявкнул Гриллби, хотя не планировал показаться резким. — Я... просто не подходи к ним, пожалуйста. Им не... Обсудим это позже, — добавил Гриллби, выходя из комнаты. Большую часть дня элементаль провел в комнате с детьми. Санс нервничал по поводу того, что заперт в четырех стенах, но отвлекался благодаря выходкам Папируса и его раненой руке. Они ели, рисовали и дремали, а Гриллби нарезал круги по комнате, пытаясь сообразить, что делать. Он хотел уехать вместе с детьми, определённо. Однако Папируса эта идея не радовала, и если у него не появится какая-то веская причина, он от своего решения не отойдет. Гриллби мог бы использовать свободное время, чтобы поговорить с братом, но ему не хотелось. Хотя то, что он хотел, не имело значения. У них появился шанс наладить общение, и в этот раз у Гриллби не было возможности отказаться. Все, что им нужно — это поговорить, но разговор мог аукнуться. Если Флинт не согласится измениться, то у Гриллби не останется другого выбора, кроме как взять детей и уехать, что бы они ни думали по этому поводу. Гриллби просто надо набраться мужества для разговора. Однако это было проще сказать, чем сделать. Когда Сульфи и Фиора уже вернулись, Гриллби еще даже не пытался разговаривать с братом. Флинт, видимо, тоже отсиживался в своем кабинете и, несомненно, побаивался иметь дело с Сансом или Гриллби, чтобы не вызвать еще каких-то неприятностей. Гриллби тихо простонал, уткнувшись лицом в подушку. Папирус выскочил из комнаты, чтобы помочь Сульфи с ужином, а элементаль остался в спальне с Сансом. Скелет прислонился к Гриллби, держа в руках блокнот. Страницы были покрыты символами ВингДинга, которые бармен до сих пор с трудом понимал. Услышав стон опекуна, скелет оторвался от своего занятия и взглянул на элементаля. — Что случилось? — Мне нужно поговорить с Флинтом. Скелет поморщился. — Зачем? — Потому что, как хороший брат, я хочу в последний раз попытаться вернуть его в свою жизнь, хотя он этого и не заслуживает. Санс тихо недовольно буркнул. — Можно мне поесть в комнате? Не хочу быть рядом с ним. Бармен отвернулся от подушки и взглянул на ребенка, уставившегося в блокнот. — Можно. Но до этого, в зале, что это было? Санс нахмурился, вырисовывая карандашом на бумаге кривые линии и изгибы. — Он... заставляет меня нервничать. Мне он не нравится. Рядом с ним я себя чувствую... — Санс прикусил карандаш, морщинка пролегла между его надбровными дугами, пока он подбирал слово. — Робким? — Я бы сказал трусливым, — скелет начал черкать карандашом туда-сюда в попытке отвлечься. — Когда он атаковал, то действительно испугал меня. Он говорил, как Доктор. Гриллби помрачнел и принял вертикальное положение. — Как Гастер? Санс кивнул, рисуя линию под строчкой символов, которыми записал фамилию Доктора. — Его тон был очень похож. Ты так не говоришь. Никогда так не разговаривал. Из-за этого я запаниковал. Сейчас Гриллби понял реакцию Санса. Вот что заставило его почувствовать себя хуже, а он-то считал, что этот тяжелый приступ вызван ранением Папируса. Теперь он понял, что Папирус успокоил Санса, но Флинт напугал его и вызвал вторую паническую атаку. Санс теперь видел Флинта как какую-то угрозу, ужасающего монстра, который был так же опасен, как Гастер. Гастер был самым большим кошмаром скелета, воспоминанием, что ежедневно преследовало его, а теперь брат Гриллби предстал в таком же свете, как и тот мерзавец. Бармен одновременно не хотел думать об этом и расстраивался из-за самой идеи. Флинт, конечно, тот еще гад, но он не так уж плох. — Малыш, ты знаешь, Флинт не... такой. Санс ничего не ответил. — Он действительно так сильно тебя напугал? Карандаш перестал двигаться, но взгляд Санса не отрывался от слов на странице. — Я думал, что это он там стоял. Думал, что я вернулся обратно в лабораторию, — белые точки в глазницах Санса растворились. — Он стоял там, где обычно был Гастер. Он был зол и... — Санс судорожно вдохнул. — Гастер никогда не разговаривал с нами, он только командовал. Встань. Иди. Сиди. Сюда. Огонь. Отчет. Атака. Он приказывал, и у нас был выбор — подчиниться или получить наказание. Он всегда говорил одним тоном, больше никак. Ты никогда так не делал. Ты всегда спрашивал нас о наших желаниях. Будешь ли, можешь ли, хочешь ли, пожалуйста, хорошо, ладно — ты всегда спрашивал. Флинт приказал, как Доктор делал. Нет. Подожди. Он... он заставил меня вести себя, как это делал Гастер, — отложив блокнот и карандаш, Санс свернулся в комочек. — Как какую-то собаку или раба. Я не хотел, чтобы это увидел ты или Пап. Не хочу, чтобы кто-то видел меня таким, — Санс уткнулся лицом в колени. — Больше не хочу. — Санс, — Гриллби приобнял своего ребенка, прижимая его, свернувшегося калачиком рядом с ним. — Тебе не нужно так себя вести. Флинт, он не такой. — Не знаю, смогу ли я поверить. Я не... угх… Я не уверен, вижу ли я ясно. Я не чувствую себя особо... уверенным, когда думаю об этом. Не знаю... — Санс закрыл глаза. — Не думаю, что смогу смотреть на него без галлюцинаций. Я не хочу ранить кого-то и не хочу, чтобы ты видел меня таким. Гриллби прислонился головой к черепу ребенка, поглаживая его по плечам. — Санс, мы можем уехать, если хочешь. Тебе нет нужды оставаться здесь только ради меня или Папируса. Если ты не чувствуешь себя здесь в безопасности, только скажи, и мы уедем. Мы не обязаны здесь быть. Санс молчал. У Гриллби было ощущение, что его ребенок делает точно то, чего не хочет. Скелет будет мучиться и скрываться в этой комнате до конца недели, возможно, даже чувствовать себя виноватым, каждый раз, как будет выходить, все, только чтобы сделать Папируса счастливым. Он будет молчать обо всем, если этим сделает других счастливее, но это неправильно. Сансу нужно начать говорить и высказывать свои желания. Быть честным для него не было особо трудно, но он всегда страдал, не зная, как выразить мысли словами. — Я хочу остаться, — пробормотал Санс. — Не лги мне, Санс. Мы не врем друг другу, больше нет. — Я не хочу тебя расстраивать. — И не расстроишь, — Гриллби убрал руку, а затем снова коснулся скелета, прося открыть глазницы и посмотреть на него. — Меня никогда не разозлит и не расстроит твоя честность. Если меня что-то и расстраивает, так только ложь. Я не могу читать твои мысли, малыш. Я не могу все время знать, что ты чувствуешь, пока ты сам не расскажешь мне. Мы должны разговаривать, иначе никак. Санс вглядывался в лицо элементаля, пытаясь найти вескую причину соврать или отмолчаться, как ему хотелось бы, но, конечно, ничего не нашел. — Я хочу, чтобы вы двое пообщались и стали друзьями, как вы и хотите, но еще мне хочется уехать. Я не знаю, как выбрать, не могу, — пробормотал Санс, и Гриллби вздохнул. — Почему бы нам не поступить так. Я пойду, поговорю с Флинтом и посмотрю, что можно сделать. Если все пройдет хорошо, мы останемся на один день, если нет — уедем. Ну, как тебе? Мы все равно уедем раньше, чем хотели, всего день еще погостим. Ты не против? Санс пожал плечами: — Если это нормально для тебя. Элементаль понял, что это самый близкий к «да» ответ, который он мог получить. Он быстро обнял Санса и поднялся. Скелет наблюдал, как Гриллби подходит к двери. — Гриллби? — он поймал себя на том, что говорит вслух, прежде чем смог остановиться. Элементаль обернулся, вопросительно глядя на ребенка, а скелет смотрел в ответ, открывая и закрывая рот, прежде чем, наконец, решил. — Неважно, — пробормотал он, качая головой. — Нет, что такое? — Ничего, просто... — Санс сжал зубы и опять тряхнул головой. — Малыш, это... — Я потом скажу, — промямлил Санс, и Гриллби вздохнул, но согласился. — Ладно, но если что, я с тобой. Не забывай об этом, хорошо? Санс кивнул, разглядывая пол. — Я пойду поговорю с Флинтом, а ты можешь побыть здесь до ужина, ладно? Хочешь, позову Папируса? Санс помотал головой, аккуратно потирая череп. Бармен вышел в зал и отправился в комнату, где закрылся Флинт. Он несколько раз постучал, после чего толкнул дверь и заглянул внутрь. Флинт сидел на диване с раскрытой книгой на коленях и неподвижным взглядом. Услышав скрип половиц, он поднял глаза, его пламя понизилось и потемнело, когда он заметил младшего брата. — Привет, Гриллби, — слегка напряженно поздоровался он. — Эй, — ответил оранжевый элементаль, закрывая за собой дверь. — Давай поговорим. Флинт указал на свободное место, и его брат сел, сложив руки на коленях. — Как дела у Санса и Папируса? — спросил Флинт, пытаясь разговорить Гриллби с помощью темы, которая ему нравилась. — Не особо, — признался Гриллби, потемнев в цвете. — Папирус поправится, но Санс просто... Нет, я пришел поговорить о нас. Хочу, чтобы ты знал, что мы планируем уехать сегодня-завтра. И этот лишний день зависит от нашего разговора. Сейчас это мой последний шанс, чтобы достучаться до тебя. Этот разговор будет началом нашего пути к налаживанию отношений или их концом. Если мы договоримся о чем-то, я и дети останемся еще на один день и попытаемся спасти все, что возможно. Если нет, и мы начнем спорить и ругаться, я заберу детей и никогда не вернусь. Понимаешь серьезность нашего разговора? Они смотрели друг другу в глаза, никто не разрывал зрительный контакт. — Да. — Хорошо. А теперь давай попробуем все исправить, — Гриллби провел рукой по своей пылающей голове, делая глубокий вдох. — Думаю, мы оба знаем, в чем главная причина нашей вражды, да? Мое решение пойти на войну, и то, как она на меня повлияла. Ты не согласен? Флинт покачал головой, и Гриллби продолжил: — Я знаю, что тебе не нравятся всякие терапии и медицинский подход, но это единственный способ разбираться с проблемами, который я знаю, так что смирись. Давай начнем с малого. Когда я только приехал, почему ты расстроился? — Потому что ты даже не пытался связаться с нами в течение нескольких месяцев. А потом ты появляешься и ведешь себя, как будто так и надо, только потому, что у тебя появились дети. — Тебя когда-нибудь перестанет интересовать, почему я не звоню и не приезжаю? — С твоей-то историей, нет, не думаю, — ответил Флинт сварливым тоном. — Не понимаю, что именно ты этим хочешь сказать, Флинт, но твои придирки и замечания не помогут, — предупредил Гриллби, и Флинт откинулся на спинку дивана. — Единственное, что мне от тебя надо было — узнать, почему ты не позвонил, и чтобы ты объяснился. Все. Ты сам дал мне повод. И даже не извинился. — Вот мое объяснение, Флинт. Я не хотел звонить. Не хотел приезжать. Не хотел видеть тебя и разговаривать. Вместо того, чтобы противостоять тебе, я решил вложить все свое время в этих детей, теперь ты знаешь, как много усилий для этого требуется. Вот и вся причина, и она весомая. Что касается извинений, ты ни одного не получишь, до тех пор, пока не поймешь, почему я не хочу звонить и почему не хочу иметь с тобой дела. После этого я извинюсь, потому что тогда я буду знать, что ты все понял и заслуживаешь извинений. — Черт бы побрал твои извинения, Гриллби. Но ты даже не задумывался об этом! — Почему тебя это волнует? — рявкнул бармен, заведённый манерой брата. — Семь месяцев без общения — это долгий срок, Гриллби. — Ты взял мой новый номер за пять месяцев до этого, Флинт! И что-то я не заметил ни одного звонка, так что не похоже, чтобы ты так уж переживал. — Не надо мне тут опять это разыгрывать. Я знаю, что ты ненавидишь, когда я все время звоню, так что я решил дать тебе побольше пространства. — Класс! Почему ты и дальше этого не делаешь? Дай мне пространство. — Потому что ты нас сторонишься! Ты никому не сказал, что переехал, про новый дом, что ты теперь родитель! У тебя появились дети, Гриллби! Думаю, это то, что стоило бы рассказать брату. Уж я-то знаю, я тебе сообщил! Гриллби немного поморщился от этого замечания, но быстро скрыл виноватое выражение лица. — Ну, теперь ты знаешь. Не понимаю, зачем ты это так раздуваешь. — Ты прекрасно все понимаешь! Я до смерти волновался, когда ты не брал трубку! Я был готов бросить все и бежать к тебе, чтобы убедиться, что ты вообще жив! — Видишь! Вот оно! В точности это!.. — Гриллби остановил себя, его пламя было ярко-красным и дымилось. Ему нужно оставаться спокойным. Он не мог сорваться. Не с братьями-скелетами в доме. Гриллби уже беспокоился о Сансе, ему на самом деле пора вернуться к нему. — Из-за твоего типа мышления я и ушел, Флинт! — прошипел бармен. — Эти постоянные беспокойство и опека душили меня! Я не собираюсь умирать. Ты хоть помнишь, как давно это было? — Ты из первых рук должен знать, что исцеление требует времени, — рявкнул Флинт, и Гриллби обжег его взглядом. — Ты прав, Флинт. На это надо время. Бог знает сколько времени мне потребовалось, после всех боев и этой ебаной войны. Я так и не смог до конца преодолеть это. Как те, кого я знал, обращались в пыль, этот запах горящей плоти, как моя магия обугливает людские тела, и ощущение того, что я покрыт пылью, словно... — Хватит. — Может быть, я воевал на том же поле, где погибли наши родители. Может быть, я даже наступал на их прах, кто знает, Флинт. Может быть, частичка мамы и папы осталась с нами. Давай проверим мою форму и посмотрим, чей на ней прах. — Хватит! — приказал Флинт, но Гриллби не послушал. — Нет, Флинт, потому что ты прав. Старые раны долго не заживают. Но если я справился со своей, то твои жалкие отговорки и вопросы не должны больше быть проблемой. А знаешь, почему? Потому что я все еще жив, Флинт. Я получил помощь. Я больше не депрессивный монстр, которым ты меня до сих пор считаешь. У тебя была ясность, у тебя была уверенность. У меня не было ничего. Ничего, чтобы облегчить мою депрессию. Ничего, на что я мог бы оглянуться и подумать: «ну, по крайней мере, все закончилось хорошо». Наши родители мертвы, мои друзья мертвы, мы застряли под каким-то сраным барьером на все оставшееся время, и мне приходится иметь с этим дело! И если я, самодовольный ты осел, смог пройти через все эти мелкие трудности и фактически вытаскивать себя из долбанной кровати каждое утро с ебаной улыбкой на лице, тогда ты... — Гриллби ткнул пальцем брата в грудь, — сможешь смириться с тем, что я пытался убить себя. Мне плевать, что ты видел, и не волнует, что чувствовал. Я предлагал свою помощь, точно так же, как ты предлагал мне свою, и довольно забавно, что повели мы себя одинаково. Мы отказались от помощи друг друга, но, похоже, я единственный, на кого из-за этого льётся дерьмо. Флинт молчал, и Гриллби фыркнул, качая головой. — Так скажи мне, Флинт, почему ты думаешь, что твоя обида глубже моей? Ты не потерял брата. Ты не пытался убить себя. Ты не чувствовал моих страданий. Единственное, что случилось с тобой, так это то, что твой брат трижды пытался покончить жизнь самоубийством и не смог. Почему это вдруг оправдывает твое поведение? Ответа не было, и Гриллби продолжил: — Я с тобой когда-нибудь так поступал? Раньше я не вел себя грубо или невежливо без того, чтобы ты не начинал это первым. Нет, а если вдруг такое и было, то я сейчас же со всей искренностью извинюсь. Ты можешь вспомнить, хоть раз, когда я так делал? Снова тишина. — Наверное, нет, — Гриллби откинулся на спинку, поглядывая на дверь и гадая, сколько времени уйдёт на приготовление ужина. — Знаешь, что на самом деле задевает меня, Флинт? Тот факт, что я тебе это талдычу многие годы, но ты не слышишь. Только когда я ору на тебя или силой заставляю выслушивать, ты на самом деле это делаешь. Это не нормальное общение. Хочешь увидеть, как обычный монстр с депрессией или плохим психическим состоянием общается с теми, у кого все нормально? Посмотри, как я разговариваю с Сульфи, Фиорой или моими детьми. Разве они относятся ко мне так, как ты? И разве в ответ на их обращение я веду себя так, как с тобой? Нет, и опять же, если такое было, то скажи, и я извинюсь. Вот как общаются с кем-то, как с обычным монстром. Все, и я имею в виду вообще всех, знают, что проблема в тебе. Ясно, что я поправился. Очевидно, что я нормальный, здоровый монстр, потому что никто во всем сраном Подземелье не обращается со мной так плохо, как ты. Может быть, я и натворил всякого дерьма, Флинт, но это в прошлом. Я загладил свою вину и делал все возможное ради наших отношений. Я годами пытался, но ты не слушал. Из-за тебя, блять, я был несчастен. Прямо после того, как меня буквально вернули к жизни, из-за тебя я снова скатился в херову яму, и я тебе это позволил, но больше не буду. Я запретил себе это, потому что больше не хочу страдать. Я понял, что это не моя вина. Я сделал все, что мог, но ты никак не успокаиваешься. Ты все время хочешь, чтобы я не отдалялся и доверял тебе, но когда ты был нужен мне, когда я протянул руку, чтобы стать частью твоей семьи, ты меня отверг. И теперь ты ждешь, чтобы я извинился и думаешь, что все просто станет хорошо? Ты что ли идиот? — фыркнул Гриллби, но Флинт не вымолвил ни слова, он тихо сидел, опустив голову. Это молчание начало раздражать бармена. — Нечего сказать? — сорвался оранжевый элементаль. — Я не знаю, что говорить, — ответил Флинт, и Гриллби язвительно усмехнулся. — В самом деле, нечего. Флинт оглянулся на своего потерявшего надежду брата, который грустно коротко рассмеялся и встал. — Невероятно. — Подожди, я только... — Флинт, — заговорил Гриллби предупреждающим тоном. — Единственное, что я от тебя хотел — это извинений, но даже их ты дать не можешь. И это после всего, что я тебе сказал. Так что нет, я устал ждать. Я забираю детей, и мы уезжаем. Гриллби повернулся, чтобы уйти, но Флинт схватил его за руку: — Нет, подожди, пожалуйста! Просто дай мне время подумать! — Отпусти мою руку, — потребовал Гриллби, дергая конечностью, но Флинт удержал ее. — Прошу, мне просто нужно немного времени, чтобы... — Я давал тебе время! — крикнул Гриллби, пламя рвануло вверх, обдавая потолок. Флинт в тот же момент выпустил его руку, потому что температура тела Гриллби поднялась. Это не повредило бы элементалю, но неожиданное тепло и темно-красный цвет напугали его. — Гриллби, — раздался голос из-за двери. Ручка медленно повернулась, и дверь приоткрылась. Флинт наблюдал, как тело Гриллби уменьшается, а его гнев тает. Когда старший скелет просунул голову в комнату, его опекун был в норме. Его пламя было лишь слегка темнее обычного и немного жарче, но едва заметно для тех, кто не был достаточно наблюдателен. К счастью для Гриллби, Санс зажмурил глазницы, когда несколько сантиметров его дрожащего тельца показались в дверном проеме. — Где Папирус? — спросил Гриллби, привлекая внимание Санса. — Он все еще помогает Сульфи с ужином. — Пожалуйста, вернись в комнату. Я сейчас подойду. Санс поерзал, желая открыть глаза, но боясь последствий. — Ты в порядке? Гриллби вздохнул, подозревая, что весь дом, скорее всего, слышал его срыв, если даже Санс, который был в ужасе от Флинта, задвинул свой страх и отправился проверять опекуна. Этому парню нужно хоть раз побыть эгоистом. — Да, я в порядке. Давай-ка пойдем, поможем Папирусу и Сульфи, — сказал владелец бара, отворачиваясь от брата. — Гриллби, постой. Гриллби кинул раздраженный взгляд через плечо, а Санс напрягся в дверях. Флинт сделал шаг вперед, но Санс, услышав движение, всхлипнул, отступая от двери. Желтый элементаль остановился, чувствуя себя виноватым за этот звук. Гриллби поднял Санса на руки, чтобы предотвратить очередной приступ паники. — Пойдем к Сульфи, пока Папирус не решил опять добавить клей в лапшу, — сказал он Сансу, выходя из комнаты. Хотя бармену хотелось уехать немедленно, он не был таким бессердечным, чтобы силой оторвать Папируса от Сульфи, так что решил отправиться после ужина. Ужин был одним из самых мучительных и напряженных моментов, которые Гриллби переживал, и точно самым некомфортным. Папирус хотел поесть с Сансом, чтобы он не сидел в одиночестве, и позвал Фиору присоединиться к ним. Огненная девушка согласилась, и в ту же секунду воздух на кухне стал таким густым, что ей показалось, будто ее пламя выжгло весь кислород. Трое взрослых остались за столом, и единственным звуком было звяканье приборов о тарелки и пустая болтовня младших из другой комнаты. Конечно, Сульфи, как самая разговорчивая, не смогла этого долго выносить. — Так, вы все собрали и готовы уехать? Как ужасно, что вы так скоро нас покидаете, но, учитывая обстоятельства, я понимаю. Сульфи обожгла мужа смертоносным взглядом. — Да, мы готовы к отъезду. Я помогу тебе все прибрать, а после мы, скорее всего, отправимся в путь. — Хорошо, хорошо. Папирус тут кое-что упомянул касательно вашего решения, и я рада, что Санс согласился принять помощь. Это трудный выбор. Гриллби просто кивнул. — Он будет ходить к тому же терапевту или к другому? — Пока не знаю. Сперва нам стоит показать его врачу и узнать ее мнение, а потом уже посмотрим, что делать. Она очень хорошо знает Санса, и я не сомневаюсь, она сможет найти ему подходящего терапевта. — Да, конечно. Всегда лучше получить совет от врача. Не хочется сразу бросать его в незнакомую среду. Это немного далековато, но я слышала, что в столице открыли отличную детскую клинику. Моя подруга там работает, но не в сфере психотерапии, уверяю. Думаю, она вообще-то специализируется на огненных монстрах, но я могу ошибаться. В любом случае, это просто мысли вслух. Я знаю одну семью, у которых дочь была после попытки... После небольшого инцидента. Гриллби сдержал фырканье от неловкости Сульфи по отношению к слову самоубийство. — Это случилось не так давно, но она уже вполне оправилась! — Спасибо за предложение, но, думаю, Сансу будет удобнее в месте поближе к Сноудину. — Ты прав. Я просто предложила, я уверена, ты уже и так об этом думал. Бог знает, что бы я делала, если бы такое случилось с Фиорой. Я бы читала все подряд и тыкалась в любые двери, пытаясь выяснить, что случилось. Ему очень повезло, что у него есть кто-то такой опытный, как ты, правда ведь, Флинт? — закончила Сульфи, подталкивая мужа к разговору. — Да. Ты... эх... справишься с этим гораздо лучше, чем я, если бы это вдруг была Фиора. — Слава Богу, с ней все в порядке, — сказал Гриллби, прожевав кусочек хлеба. — Мы же не хотим, чтобы в Сноудине сейчас жило два элементаля? — Бармен встал, собирая свою посуду. — Извините. Я пойду, проверю, как там мои дети, — сказал он, прежде чем поставить посуду в раковину и отправиться в спальню. Когда ужин закончился, Гриллби еще раз обошел спальню, проверяя, все ли он собрал. Хмурый Папирус, надувшись, стоял рядом с Сансом. Старший скелет отнесся к отъезду довольно равнодушно, но, как можно было догадаться, немного беспокоился из-за того, как недоволен его брат. Он пытался убедить младшего, что это к лучшему, но Папирус был недоволен, потому что у него не имелось вменяемой причины уйти. — Я хочу остаться! — крикнул Папирус, топая ногой. — Пап, мы не можем, мы должны... — попытался объяснить Санс, но младший только фыркнул. — Нет, не должны! Я хочу остаться! Сульфи сказала, что мы можем остаться. Вы двое просто не хотите, — ворчал Папирус, скрестив руки. — Папирус, ты же знаешь, из-за всего, что случилось, нам лучше вернуться домой. Оставаться здесь вредно для здоровья Санса, да и для моего здоровья тоже, — сказал Гриллби, заправляя кровать. — Это все потому, что вы с дядей Флинтом все время спорили. Вам нужно помириться и быть друзьями. Как мы с Сансом. — Не все такие, как вы, малыш. Некоторые не ладят. Я пытался поговорить с ним, но он промолчал. Хочешь на кого-то обижаться — обижайся на него, а не на нас. — Он правда не хотел разговаривать, или ты врешь? — Папирус, я много лет пытался наладить отношения. Я сказал ему, что это наш последний шанс помириться, но когда спросил, что он может сказать, он промолчал. Он так и молчал, до тех пор, пока я не собрался уйти, тогда он попросил дать ему время, но я и так его уже достаточно потратил, — сказал Гриллби горьким тоном. — Нет. Он хочет время! Дай ему время. Ты давал Сансу все время, что ему было нужно, но когда оно нужно твоему брату, то нет? Гриллби застонал, на этот раз по-настоящему злясь на Папируса, который ничего не понимал в этой теме. — Папирус, это не обсуждается. Я вытащу тебя отсюда, если придётся, но мы уедем. Бери рюкзак, Санс, ты тоже. Санс закинул свою сумку через плечо, но Папирус швырнул свою на пол. — Нет! Санс выглядел обеспокоенным и недовольным внезапной выходкой брата. — Всегда можно поговорить. Иди и поговори с ним, — потребовал Папирус, и Гриллби обернулся, нахмурившись. — Папирус, подбери свою сумку, — приказал опекун, но младший скелет не пошевелился. — Пап, давай, — пробормотал Санс, чувствуя неловкость из-за неожиданного родительского поведения Гриллби. — Нет! — повторил Папирус, отпинывая свой рюкзак подальше. — Папирус. Я считаю до трех, и ты подберешь рюкзак, — предупредил Гриллби скелета. Папирус еще раз топнул ногой и отвернул голову в сторону. — Один. Санс тихо отчаянно захныкал. — Два. Папирус не двигался, а Санс выглядел близким к панической атаке. — Три. Отчет закончился, и Гриллби, схватив подушку с кровати, прижал ее к лицу и заорал. Он ощутил, что его пламя стало ярче, и сосредоточил все свои негативные эмоции в подушке, затем опустил ее и швырнул на кровать. Мальчики молчали, во все глаза наблюдая за необычным всплеском эмоций их опекуна. — Ладно, — объявил бармен, настраивая себя. — Я поговорю с ним. Папирус улыбнулся и подбежал к Гриллби, желая обнять, но элементаль протянул руку, останавливая его от прикосновений. — Это его последний шанс. После того, как мы закончим — уезжаем. Конец обсуждению. Я ясно выразился? Папирус радостно кивнул: — Предельно! — Санс, убедись, что Папирус будет готов к выходу, до того, как я вернусь, ладно? — поручил Гриллби, и Санс кивнул, выглядя немного слишком напряженным на вкус Гриллби, но элементаль не собирался пытаться справляться и с Сансом, и с Флинтом. Сперва стоит разобраться с одной проблемой, а потом приниматься за другую. Оранжевый элементаль вышел из комнаты и направился в кабинет Флинта. Он закрыл за собой дверь, даже не пытаясь казаться менее раздраженным, когда взглянул на своего брата. — Поговорим. От заявления Гриллби пламя Флинта слегка приподнялось. Младший брат облокотился на дверь, пытаясь сохранять спокойствие. — Удивительно, что ты захотел. — Дети заставили. — Ах, ну, тогда понятно. Флинт закрыл книгу и указал на свободное место рядом с ним. Гриллби оттолкнулся от двери и сел. Он глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от отрицательных эмоций, которые бушевали внутри. — Давай сразу к делу. Эту твою чрезмерную заботу обо мне надо прекращать, — начал Гриллби, Флинт нахмурился. — Я понимаю, ты переживаешь. Я заставил тебя волноваться. Это из-за меня ты страдаешь подобной фигней, но теперь я говорю тебе, что больше этого не нужно. — Гриллби, я не смогу просто прекратить, после того, что произошло, — ответил Флинт, откладывая книгу на стол. — Тебе кажется, что не можешь, но ты можешь. Я не тот, кем однажды был, и ты это знаешь. Я уже десять лет как не такой. Знаю, это было неприятно, но... — Неприятно — это не то слово, знаешь ли, Гриллби. Неприятными можно назвать перепады настроения, а никак не самоубийство. — Называй, как хочешь, Флинт. Смысл в том, что я больше не самоубийца. Как раз наоборот. Я не был так счастлив с довоенных времен. — Здорово, Гриллби, правда здорово. Я рад, что ты счастлив, но это не мешает мне волноваться. Гриллби раздраженно фыркнул. — Можешь переживать сколько угодно, но не думай, что я соберусь помереть, если не буду у тебя на виду. У меня нет ни единой причины желать себе смерти! У меня теперь семья... — У тебя и раньше была семья! — напомнил Флинт, повысив голос. — У тебя была семья, но тебя это не остановило. Думаешь, только потому, что у тебя есть дети, я перестану беспокоиться о том, что ты можешь навредить себе? У тебя был я, но это тебя не остановило. У тебя есть Бонни, но ты все равно пытался. У тебя были хорошие друзья и семья, но ты все равно предпринимал попытки, до того, как между нами появилась эта напряженность. — Это другое! Ты знаешь! Ты не любишь меня так, как любишь Фиору. Любовь, может быть, и равносильная, но совершенно другая. Флинт молчал, не споря. — Я понимаю, что, должно быть, это очень обидно и больно, что ты не смог помочь мне, а они смогли. Не думай, что я не понимаю, каково тебе. — Как ты можешь понять, каково это? — Благодаря моим детям, Флинт — Сансу и Папирусу. Эти двое многому меня научили. Вещам, которые я никогда не узнал бы у какого-нибудь терапевта. То, что помогло мне лучше понять тебя, но меня расстраивает, что ты не видишь мою точку зрения, — выпалил Гриллби. — Как я могу понять твою точку зрения, если ты мне ничего не говоришь?! Твои дети с тобой разговаривают, Гриллби! Ты никогда не был на моем месте! — Вместо того чтобы удивляться, почему я с тобой не разговариваю, Флинт, лучше бы поинтересовался, почему я этого не хочу. Психиатр как-то говорил тебе это, но ты не услышал. Ты только разозлился и проявил свою сверхопеку, худшее, что ты мог сделать. Я не хочу чувствовать себя ребенком, но все, что ты делаешь, это постоянно нянчишься со мной, как будто я дитя. — Я не... — О да, — голос Гриллби был ровным и напористым, а взгляд — жестким. — Посмотри, как мои дети ведут себя друг с другом, Флинт. Они соперничают? Разве Санс трясется над Папирусом, как над стеклом? Разве Папирус обращается с Сансом так, будто он сломлен? Разве я отношусь к ним так, как ты относился ко мне? — Ты все время приплетаешь своих детей, но я не понимаю, почему. Санс немного неуравновешенный, но он совершенно не такой, как ты. Ты не можешь сравнивать то, как мне приходилось с тобой и то, каково приходится тебе с ним. Это не одно и то же. — Санс на грани самоубийства, Флинт. В желтом пламени промелькнул лаймово-зеленый. — Он именно там, где я был до первой попытки, и что, я отношусь к нему так, как ты ко мне? Ты видел, чтобы Папирус вертелся вокруг брата, боясь уйти в школу, потому что тогда Санс убьёт себя в ванной? Нет. Именно поэтому я продолжаю приплетать их, Флинт, потому что они именно такие, какими должны были быть мы, но не стали. Санс, он... проходит через то же, что и я, — Гриллби сухо рассмеялся, качая головой. — Он падает в ту же яму, что и я, Флинт. У него депрессия, слуховые галлюцинации, приступы насилия и саморазрушения, все то же самое, однако я не держу его за горло, как это делал ты. — Почему ты не попытался помочь ему раньше? — спросил Флинт, и Гриллби сузил глаза. — А как хорошо это сработало, когда ты силой решил помогать мне? — с горечью сказал Гриллби, и Флинт поморщился от этого тона. — Напомнить тебе? Из-за этого я переехал и месяцами не общался с вами. Нельзя заставить кого-то принять помощь, можно лишь подтолкнуть к этому. Я никогда не стану затаскивать Санса в больницу и заставлять его рассказывать то, что он боится кому-нибудь сказать. Знаешь почему? Потому что это не помогает. Веришь или нет, Флинт, но твоя гиперопека по отношению ко мне делала только хуже. Я вырос с тобой, и мне пришлось терпеть все это, но я не позволю Сансу через это проходить. Я точно знаю, что ты чувствуешь, но также знаю, что это не поможет. А знаешь, что поможет? Терпение, любовь и понимание. Флинт сидел тихо, и Гриллби продолжил. — Ты не поверишь, как далеко они оба продвинулись. Санс был слишком напуганным, чтобы выпускать Папируса из виду. Он нападал на любого, кто приближался к нему, включая меня. У него случались приступы паники и вспышки таких ужасных воспоминаний, что я мог только кричать и звать Папируса прийти и помочь. Их нельзя было разлучить, иначе оба начинали психовать. Они не умели читать и писать. Не знали, что такое душ и дом. Но я помог им и обращался с ними, как с обычными монстрами, а не со стеклянными. Сейчас они оба ходят в школу, Санс — самый выдающийся мальчик одиннадцати лет, которого я видел. Теперь они могут разойтись друг с другом и не переживать постоянно, где второй и все ли с ним в порядке. Сейчас Санс доверяет другим. Не боится и не нападает на них, — бармен помедлил немного, прежде чем добавить: — Обычно. Нужна ли ему еще помощь? Да, и я сказал ему об этом. Его панические атаки так просто не уйдут, но уменьшатся. Этим двоим за семь месяцев я помог больше, чем ты мне за десять лет, Флинт. Так что послушай меня, когда я говорю, что чрезмерная опека не помогает. — Что тогда, Гриллби? Ты рассказываешь мне все это, но это бессмысленно. Я не знаю, как еще помочь тебе! Не знаю, как перестать волноваться, — сказал желтый элементаль тихим отчаянным голосом. — Ты никогда не перестанешь беспокоиться, — ответил Гриллби брату слегка жестким тоном. — Но твои чувства я, пожалуй, отложу в долгий ящик, Флинт. Для меня важнее то, как чувствуют себя они. А вообще-то, пойдем, — Гриллби протянул брату руку, и он принял ее. — Давай я покажу, что произошло бы, если бы я поступал с ними, как ты. Подняв брата на ноги, Гриллби сжал его руку и повел в гостевую спальню. Гриллби постучался, потом открыл дверь и увидел Санса и Папируса, раскрашивающих рисунки на полу. Они подняли взгляды и улыбнулись, но их улыбки застыли, когда они заметил желтое свечение рядом с Гриллби. Бармен держал Флинта вне поля зрения, надеясь, что этого хватит, чтобы Санс остался спокоен. Скелет выглядел немного настороженным, но не отводил взгляд от бармена. — У меня есть к вам вопрос, — объявил бармен, прислоняясь к стене и закрывая собой все признаки присутствия Флинта. — Как бы вы себя чувствовали, если бы я все время крутился рядом с вами? Дети посмотрели друг на друга. — Раздражало бы, — ответил Санс, и Гриллби бросил короткий взгляд на Флинта. — Малыш, ты любишь, Папируса, верно? Санс выглядел обиженным этим вопросом. — Конечно. — Когда вы начали жить со мной, ты не сводил с него глаз и всегда был рядом, помните? Они кивнули. — Почему? — Я боялся, что Папирус может пострадать. Что я не смогу защитить его, и он может навредить себе или кто-то может его поранить. — Ты все еще волнуешься об этом? — Да. — Но не так сильно, правда? Скелет пожал плечами и качнул головой. — Папирус, ты тоже беспокоишься о Сансе, ведь так? — Очень сильно! — Сейчас вы оба проделали долгий путь с тех пор, как мы впервые встретились, да? Вы можете разойтись и не паниковать при этом каждую секунду. Почему, как вы думаете? Санс и Папирус переглянулись. — Мы чувствуем себя в безопасности, — одновременно ответили они. — Папирусу не нравится, когда я над ним трясусь, — добавил Санс. — Сансу не нравится, когда я волнуюсь о нем, — продолжил Папирус. — Значит, вы уважаете чувства друг друга и прислушиваетесь друг к другу, хотя чувствуете себя по-разному? Они кивнули. — Представляешь, — ехидно бросил бармен своему брату. — Санс, допустим, Папирус очень расстроен, и уже давно. Он подавленный и угрюмый и порой ведет себя, как ты в плохие дни. Как бы ты ему помог? Санс оглянулся на своего младшего брата и притянул его в объятия. — Я бы постарался помочь ему почувствовать себя лучше. — Как? — Я бы его обнял, и играл с ним, и веселил его. Я все бы сделал, чтобы он почувствовал себя лучше. Я бы читал ему рассказы и готовил ужин! Я бы выслушал его и помог, чем смог. Маленький скелет уткнулся мордочкой в брата, и Санс улыбнулся. — А что, если бы ты все это сделал, а Папирусу не стало лучше? Тебя бы это раздражало? — продолжил Гриллби задавать вопросы, и улыбка Санса слегка увяла. — Нет, это не его вина. У его расстройства есть причины, и я бы постарался выяснить их и помочь. — А что если со временем Папирусу стало лучше, но ты не был бы тем, к кому он обратился за помощью? Санс нахмурился, но в разговор встрял Папирус: — Прямо как с тобой и Сансом. Старший скелет взглянул на брата. — Я люблю Санса и стараюсь помогать ему изо всех сил, но это не всегда работает. Однако Сансу становится лучше, когда он разговаривает с тобой, он становится счастливее. — Это тебя расстраивает? — поинтересовался опекун, и старший скелет нервно посмотрел на брата. — Нет, потому что это неважно, если Санс счастлив. Если Санс чувствует себя лучше от разговоров с тобой, то все хорошо. Иногда я волнуюсь, потому что не знаю, в порядке ли он или почему он расстраивается, но если он не хочет рассказывать мне, я не стану его заставлять. Я доволен тем, что моему брату становится лучше и он счастлив. Мне неважно, с кем он разговаривает или что для этого делает, до тех пор, пока это помогает, — Папирус сжал ладони Санса, и старший скелет поцеловал брата в макушку. — Так, Пап, что если Сансу стало лучше и у него больше нет панических атак или чего-нибудь другого. У него не случалось ни одного приступа пять лет. Ты все еще будешь о нем волноваться? Будешь ли ты смотреть на него и думать, как бы ему опять не стало хуже? Папирус выглядел озадаченным и покачал головой. — Нет, зачем мне думать, что ему опять станет плохо? Я знаю, как помочь ему, и теперь он в порядке. Если когда-нибудь это вернется, я найду тебя, и ты сможешь помочь. Гриллби с бесстрастным лицом сверлил своего брата взглядом. — Мотай на ус, — прошептал он, и Флинт только скрестил руки, опустив глаза в пол. — Давайте поиграем в ролевую игру, — сказал бармен, привлекая внимание своих детей. — Санс, допустим, ты сказал Папирусу, чтобы он вернулся домой к ужину в семь, но он задержался и пришел в девять. — Я этого не допущу. Я пойду искать его, как только будет 7-01, — вскрикнул старший скелет, не дослушав Гриллби. — Ну, предположим, что ты не пошел. Это просто гипотетически. Папирус пришел домой, совершенно в порядке, в девять, что бы ты сделал? — Я бы убедился, что с ним точно все хорошо, а потом спросил его, почему он задержался и где был. — Я играл с Бонни у большого дерева! — ответил Папирус, наслаждаясь ролевой игрой. — Почему ты не пришел домой вовремя? — спросил Санс брата, толкая его в бок. — Я потерял счет времени. — Но я беспокоился, вдруг тебя медведь съел? — Извини, что заставил тебя волноваться, — Папирус, хихикая, обнял брата. — Хотя тебе не о чем беспокоиться. Барни — хороший медведь, он не ест скелетов. Санс усмехнулся и чмокнул Папируса в лоб. — А ты так и не извинился, — буркнул Флинт, и Гриллби хмуро взглянул на него. — Теперь, давайте представим, что Папирус отправился с Бонни за продуктами и остались только мы с тобой, Санс. Такая же ситуация. Ты пришел домой поздно. Санс, где ты пропадал? — В библиотеке? — Там есть часы. Почему ты на них не смотрел? Уголки рта Санса слегка дрогнули. — Потому что я был занят, прости, что опоздал. — Занят чем? Я просил тебя быть дома в семь, но ты не пришел. Я очень зол на тебя. — Ты не можешь злиться, Гриллби! — поправил Папирус. — Хорошо, разочарован. Я очень разочарован твоим поведением, Санс. Скелет сдвинул надбровные дуги. — Почему ты так сердишься? — спросил Санс, смущенный ролевой игрой. — Я не сержусь, а показываю тебе, что я чувствовал. Я действительно беспокоился о тебе. Но тебя это, кажется, вообще не волнует. — Не правда! — крикнул Санс. Было видно, что его задели слова Гриллби. — Видишь, Флинт? — Гриллби махнул рукой между собой и Сансом. — Видишь, что происходит? Мы начали спорить и ссориться, потому что я продолжил давить. Санс и Папирус смогли остановить свой разговор на хорошей ноте, потому что Санс доверяет Папирусу и принял его извинения. Санс, как ты себя чувствовал, когда я начал спорить с тобой? — Плохо, мне не понравилось. Ты не слушал меня, а только наседал, это было неприятно. — Неприятно, — повторил Гриллби для брата. — Ребята, как бы вы себя чувствовали, если бы я вел себя так постоянно? Они оба угрюмо покачали головами. — Мне бы не нравилось жить с тобой, — признался Папирус, нахмурившись. — Можно сказать, что я ударил бы тебя? — спросил Санс, и Гриллби кивнул. — Я бы тебя ударил и не позволил бы Папирусу находиться рядом с тобой. И вряд ли бы согласился остаться в баре. — Все потому, что я вел себя, как ты, — прошептал Гриллби брату, который выглядел немного пристыженным. — Дети, а почему вам нравится жить со мной? — Ты хороший! — засиял младший скелет. — Ты подарил нам дом, и кормишь нас, и заботишься о нас! — Ты помогаешь нам и прислушиваешься, а не злишься, — добавил Санс. — И ты разрешаешь спать с тобой, когда у нас кошмары, и ты помогаешь Сансу, и всегда следишь, чтобы с нами все было хорошо! — И ты не заставляешь нас делать или говорить то, что мы не хотим. — И ты познакомил нас с Бонни, и отвел в школу, и научил нас читать! — И ты веришь нам, когда мы тебе что-то рассказываем. Ты всегда ставил наши потребности выше своих и следил, что нам комфортно и мы счастливы. — Ты пытаешься понять нас. — Ты любишь нас. — Мы — семья! — закончил Папирус, излучая счастливую ауру. Гриллби улыбнулся, немеркнущая любовь к детям заставила его душу увеличиться, а естественное оранжевое пламя замерцать желтым. — Спасибо, — сказал Гриллби, прежде чем прикрыть дверь и повернуться к брату. — Видишь, что происходит, когда обращаешься к ним, как к обычным монстрам? Видишь, что было бы, если бы ты относился ко мне как к брату, а не как к ребенку? Папирусу семь, а он понимает это лучше тебя. — Слушай, прости, ладно? — выкрикнул Флинт, отводя их обратно в свой кабинет. — Я понял, я был не прав. Я должен был прислушиваться и доверять тебе. Но я просто испугался, Гриллби. Я чуть не потерял тебя трижды, четырежды, если считать войну, — сказал желтый элементаль брату. — Мы потеряли маму и папу, и вместо того, чтобы держаться вместе, ты отправился на войну. На ту же самую войну, где погибли наши родители! Я уже и не надеялся, что ты вернешься, но когда ты вернулся, ты был уже не тем. Ты и сейчас не такой. Хотя я могу с этим смириться, но я просто не могу прекратить волноваться. Ты — единственное, что у меня оставалось, и я едва не потерял тебя слишком много раз. Я не могу лишиться тебя, Гриллби, просто не могу. Желтый элементаль выглядел таким усталым и разбитым. Гриллби хотел протянуть руку и утешить брата, но сдержался. — Мне жаль, что я заставил тебя пережить все это, правда. Но ты должен понять, что мне уже лучше и я никогда больше не собираюсь становиться таким, как тогда. Мне не нравится ненавидеть тебя. Я не хочу, чтобы наши отношения из-за этого разрушились. Я хочу, чтобы ты был моим братом, и мне хотелось звонить тебе и разговаривать. Однако для этого нужно, чтобы ты относился ко мне как к взрослому, а не как к какому-то затухающему огоньку, — надавил Гриллби, и братья обменялись серьезными взглядами. — Я постараюсь, — пообещал Флинт, его младший брат слабо улыбнулся. — Это все, чего я прошу. — Хотя тебе стоит звонить и держать меня в курсе. Мне хочется узнать, если ты решишь усыновить еще детей. Гриллби тихо хмыкнул. — До тех пор, пока ты обещаешь не осуждать каждое мое решение. — По рукам. — По рукам. Они пожали руки и несколько минут просидели в тишине. — Может... ээээ... обнимемся? — спросил Флинт. — Это как-то странно. Ты же знаешь, что я не из тех, кто любит обнимашки, — ответил Гриллби, и Флинт усмехнулся. — Ты обнимаешь своих детей раз по двадцать на дню! — Эх, — Гриллби пожал плечами, и Флинт легонько пихнул его, элементали рассмеялись. — Все еще хочешь уехать? — спросил желтый с грустью и надеждой на лице. Гриллби глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Я не уверен, — честно ответил он. — Я сказал Сансу, что если мы с тобой договоримся, то останемся еще на один день, но он в самом деле хочет уехать. Я хотел бы отвезти его домой. Так будет лучше. Но наш разговор может пропасть даром, если мы так все и оставим. Нам стоит остаться как минимум до утра. Я пока просто не знаю. Мне нужно с ними поговорить, — признался Гриллби, обдумывая свои варианты. Ему на самом деле стоит уехать прямо сейчас, но даже если они уедут, то все равно не смогут отвести Санса к доктору. Больница будет закрыта, да и ребенок, скорее всего, еще не готов. Гриллби просто надо пообщаться с детьми. — Ну, знаешь, я стащил несколько фейерверков с фестиваля цветов в столице. Мы можем запустить их в качестве прощания? — предложил Флинт, улыбаясь. — А я думал, это ты был старшим братом, — поддразнил Гриллби, на лице которого расцвела улыбка. — Это не значит, что я не могу бросить в лаву несколько фейерверков и смотреть, как она разлетается. Ты в деле, Грилл? Мы можем даже попробовать запустить их в ту скалу, похожую на фроггита. Гриллби поднялся, и его пламя радостно мерцало, когда он протянул брату руку. — Само собой. Ты кидаешь, как пайроп, завязанный в узел, — фыркнул Гриллби с улыбкой, Флинт задорно посмотрел на него и принял его руку.