За месяц терапии ничего кардинально не изменилось, но в то же время стало другим. Всем хотелось бы сказать, что Сансу стало лучше, но слово «лучше» не совсем подходило. У него все еще случались панические атаки, он все еще слышал голоса и был довольно нестабилен. Тем не менее, он делал большие успехи на сеансах и поприще борьбы с паникой. Он стал более открыт и рассказывал почти обо всем. Фоли узнала о ранних годах Санса в одиночестве, дне, когда он встретил Папируса, их совместной жизни, тренировках, инъекциях, испытаниях, экспериментах, почти обо всем. Сансу все еще было тяжело рассказывать о деталях, но, по крайней мере, он мог дать простой, уклончивый ответ, вместо того, чтобы уходить в себя.
Кава прописал Сансу курс антидепрессантов. Гриллби, слишком хорошо знакомый с таблетками, наконец-то получил возможность подключиться к лечению своего ребенка. Санс сильно опасался лекарств из-за их побочных эффектов и того, как они могут изменить его состояние. Но через несколько недель он привык к сонливости, и это позволило Каве увеличить дозировку. Таблетки работали не так, как ожидал Санс. От них он не чувствовал себя счастливее, или даже просто легче. После приема он ощущал лишь безразличие, практически отупение. Он пожаловался на эффекты врачу, но Кава сказал, что это нормально. Антидепрессанты — не таблетки счастья. Препарат просто помогает сохранить баланс, заставляя слабее ощущать эмоции, вместо того, чтобы впадать в панику и депрессию. Они должны были помочь обрести утраченную эмоциональную стабильность, и Санс не стал возражать.
С тем, как его брат начинал чувствовать себя все в большей безопасности, стало легче и душевное бремя Папируса. Во время сессий, на которых он присутствовал, Фоли или Гриллби просили Папируса тоже делиться тем, что у него на душе. Он имел дурную привычку очень самоуверенно действовать, утаивая свои реальные эмоции, даже если не мог справиться с проблемами в одиночку. Папирус все еще с трудом рассказывал о своих негативных чувствах, но он старался. Даже если он говорил «меня немного беспокоит» вместо «расстраивает», это уже был прогресс. Оба скелета потихоньку шли на поправку.
Через несколько недель дети вернулись в школу. На прошлой неделе Кава сказал, что хочет повидаться с Сансом и проверить ход его лечения, чтобы поставить ему полный диагноз. Из всей маленькой семьи Папирус был самым возбужденным. Санс и Гриллби просто нервничали, но пытались сосредоточиться на положительном аспекте — наконец-то, они смогут понять, что же вызывает у старшего скелета столько проблем.
— Ну, как протекает лечение? Есть какие-нибудь вопросы? — спросил Кава со своей обычной улыбкой.
— Как всегда, — пожал плечами Санс, качая ногами, чтобы успокоить нервы.
— Отлично! Это замечательная новость! — засиял фармацевт, показавшись от этого еще более спокойным и уверенным. — Теперь, после того, как я поговорил с Фоли и прочитал ее отчеты, с уверенностью могу сказать, что мы определили психическое заболевание Санса. Но все же я хочу добавить, что в подобной ситуации трудно выделить что-то одно, потому как я слишком слабо знаком с глубинными корнями проблемы. К тому же разница между некоторыми болезнями может быть столь мала, что ее трудно заметить. Особенно когда дело касается шизоаффективных расстройств.
Троица с недоумением уставилась на врача.
— У него шизофрения? — спросил Гриллби, ощущая тяжесть на душе.
— Нет, шизоаффективное расстройство — это не шизофрения. Шизоаффективные расстройства включают в себя как симптомы шизофрении, так и других серьезных расстройств настроения, таких как депрессия или тревожные состояния. Как правило, большинство нарушений вроде СДВГ или шизофрении сами по себе вызывают депрессию и перепады настроения. И хотя шизоаффективные расстройства — это не шизофрения, но они могут сопровождаться симптомами присущими шизофрении или депрессии, как в случае с Сансом. Видите ли, шизофрению часто путают с ПТСР или другими экстремальными психическими расстройствами. Но, я уверен, что Вы уже поняли, Гриллби, Санс не страдает ПТСР. Также он не страдает от шизофрении, тревожного состояния или клинической депрессии. У него шизоаффективное расстройство. Сперва у меня были сомнения, и я больше склонялся к шизофрении, но это предположение настолько серьезное, что я решил проверить все еще раз, и я рад, что сделал это. Называть Санса шизофреником совершенно неправильно.
— Я не понимаю. Если у меня есть все симптомы, то почему у меня нет болезни? — спросил Санс.
— Расстройства, Санс, а не болезни, — вежливо поправил Кава. — Если у тебя насморк или боль в горле, это еще не значит, что ты простыл. С шизоаффективным расстройством сложность в том, что это не один недуг, а два, объединенных вместе, точнее говоря, их симптомы. Депрессия — это расстройство, шизофрения — тоже расстройство, и паническое расстройство тоже. Хотя шизофрения способна вызывать депрессию, общее уныние или потерю интереса и подвижности, депрессия все же рассматривается как самостоятельный недуг. У тебя как раз таки депрессия в самостоятельной форме, а это значит, что ты не шизофреник, однако у тебя шизоаффективное расстройство.
— И как Вы пришли к такому выводу? — задумался Гриллби, складывая всю информацию.
— Симптомы Санса указывают на серьезное психическое расстройство или заболевание. Психоз — это психическое состояние, которое напрямую ухудшает мышление и восприятие и, в частности, включает симптомы Санса. Шизофрения, биполярное расстройство, клиническая депрессия — это болезни, которые могут быть связаны с психозом. Общие шизофренические симптомы могут включать в себя бред, галлюцинации, дезориентацию мышления, странное или необычное поведение, отсутствие эмоционального выражения или движений, слабую мотивацию, отсутствие тяги к общению и многое другое. Возможно, у Санса проявляются не все эти симптомы, но достаточно для диагноза, — Кава глубоко вздохнул, не способный полностью скрыть свое беспокойство. — Я чувствую, что должен сказать вам это сейчас: это заболевание необратимо, и в настоящее время нет никаких способов лечения.
— Что? — прошептал Санс, его лицо исказилось, выражая полное опустошение.
— Однако это не значит, что оно должно повлиять на всю твою жизнь. Наши указания могут помочь тебе, — быстро добавил Кава.
— Почему оно не пройдет?! — захныкал скелет в ужасе от мысли, что застрял в своем состоянии навсегда.
— Санс, пожалуйста, сделай глубокий вдох. Обещаю, что отвечу на все твои вопросы и помогу, чем могу, — заверил Кава отчаявшегося скелета. — Причины шизоаффективного расстройства неизвестны, но есть изученные нами моменты, которые могут выступать в качестве катализатора. Генетика, структура и функции души и магии, экологические факторы, все это может служить причиной. Поскольку твоя генетическая предрасположенность не до такой степени нам известна, мы не можем провести прямые параллели. Но благодаря тому, что ты рассказал о своем… эм… создании, вполне вероятно, что тут может быть связь. Кроме того, твое воспитание и окружение без сомнения очень сильно влияли на тебя. Ядовитая и стрессовая среда... — Кава открыл рот, чтобы подобрать слова, подходящие для описания всего ужаса ситуации. — Санс, сейчас все кажется плохо и эти новости просто ужасны, но ты даже не представляешь, как тебе повезло, что у тебя всего одно расстройство. Эта перемена — то, как далеко ты продвинулся — просто чудо, казавшееся невозможным. Уйти от всего этого, как бы странно это ни звучало, с шизоаффективным расстройством — просто поразительно. И Папирус тоже, вы двое просто медицинская загадка. Я не подумал бы, что увижу вас такими живыми и счастливыми как сейчас, учитывая ваше прошлое.
— Что Вы имеете в виду? — тихо спросил Папирус. — Почему мы загадка? Почему это чудо?
— Потому что ни мне, ни кому-либо еще не известно, как трудно Сансу далось решение просто уйти. Ведь Санс до сих пор не рассказывал, но это был выбор в пользу неизвестности, однако он все равно решился покинуть то место. Знать в своей жизни только одно и постоянно находиться в страхе и под давлением — это невероятно сказывается на психике. Со временем развивается чувство беспомощности и принятия своего положения и того, кем ты являешься, потому что все вокруг говорят тебе об этом. Это то, с чем Санс сейчас пытается справиться с помощью терапии. Вырваться из того, что он всегда знал, и стать тем, кем он должен быть. Уничтожить закоренелое мышление гораздо труднее, чем думают. Принять решение пойти против всего, что ты когда-либо знал, против всех инстинктов, что высечены в твоем разуме — это мучительно трудный выбор, что уж говорить о действиях. Для Санса восстать против своего страха и беспомощности и уйти было практически неслыханным в той ситуации.
— Даже сейчас, судя по всей логике, Санс не должен вести себя так. Оглядываясь на то, каким он был при первой встрече с Гриллби, я захожу в тупик — настолько это удивительно. Если сравнивать с тем Сансом, то сейчас ты в порядке. То, что ты меняешься в лучшую сторону — это логично. Я могу проследить его чувства и понять его выбор. Но разница между Сансом из лаборатории и тем, каким ты был при первой встрече с Гриллби — вот что мне непонятно. И я боюсь того, что и как могло вызвать эти изменения, потому что они ненормальные, — Кава на секунду замолчал, выражая крайнюю серьезность. — Практически мгновенно ему удалось подавить все и силой создать новую часть себя. Именно это привело к тому, кем он является сейчас: живым, с вами и чрезвычайно нестабильным. Нельзя подавлять себя вечно. Чем глубже вы прячете прошлое, чем сильнее подавляете его, тем с большей силой оно может вернуться. Все это время Сансу удавалось создавать спонтанные ремиссии. Но сейчас эти воспоминания и чувства возвращаются, и я боюсь, что Санс может быть на пути к рецидиву. Судя по количеству скованных мыслей и чувств, этот рецидив может быть очень серьезным. Собственной способности Санса справляться с этим может оказаться недостаточно, и в таком случае возможен полный распад рассудка, который не только вернет его к началу вашего знакомства, но и возвратит старые привычки, привитые ему временем, проведенным в лаборатории.
Комната погрузилась в тишину. На лицах всех членов маленькой семьи был написан чистый ужас и страдание. Доктор выпрямился, подпитывая себя страстью и решимостью.
— Я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого. Если Санс продолжит ходить на терапию и покажет такой же прогресс, как до этого, не должно возникнуть никаких проблем. Самая трудная часть в лечении — подобрать лекарства при шизоаффективном расстройстве. Это могут быть и стабилизаторы настроения, и нейролептики, и антидепрессанты. Ему уже прописаны антидепрессанты, на всякий случай я хочу прописать стабилизаторы настроения. Но и нейролептики тоже будут прекрасным подспорьем, хотя чаще их применяют при биполярных расстройствах. Кроме того, его психотерапевт все еще будет с ним, и ему стоит выработать в себе привычки, которые могут помочь самостоятельно справляться с приступами, прямо сейчас его нынешний терапевт прекрасно с этим справляется. Но если Санс вдруг захочет, я могу провести сессию терапии для него. Хотя она отличается от обычной терапии. Она вращается больше вокруг применения научно обоснованных процедур, чтобы помочь Сансу выровнять его здоровье и выработать более эффективные привычки. Но это перспектива на будущее. Сейчас более важным вопросом являются лекарства. Нет какого-то определенного лекарства от расстройства Санса. Они всегда варьируются от монстра к монстру. Нашей задачей будет найти правильный антипсихотик. Часто на это требуется несколько попыток, некоторые по-настоящему действенные препараты могут иметь побочные эффекты, с которыми придется иметь дело. И эти лекарства нельзя будет просто так прекратить принимать. Я пропишу Сансу самую низкую дозировку, но нейролептики все равно будут изменять твое состояние, стараясь сбалансировать магию, душу и уровень энергии. Именно из-за того, что они напрямую влияют на жизненно важные показатели монстра, нельзя останавливать прием, иначе это может вызвать синдром отмены и даже нанести урон здоровью, а здоровье не то, чем мы можем рисковать в случае с Сансом. Это невероятно важно, Санс, — врач твердо взглянул на своего пациента. — Если что-то плохое случится с тобой, пока ты принимаешь лекарства, ты должен незамедлительно прийти ко мне и сообщить об этом. Кроме того, я рекомендовал бы, пока Санс принимает лекарства, не спускать с него глаз. В результате он может даже пропустить школу, но это будет к лучшему. Лечение может растянуться от трех недель до четырех месяцев, пока действие не закрепится окончательно, но некоторые замечают улучшение и облегчение симптомов уже через неделю. Все зависит от того, как Санс отреагирует на препараты.
— Каждая новая таблетка… ну, я говорю таблетки, но имею в виду и другие методы… до сих пор Санс действительно отлично справлялся с приемом своих препаратов, но если он проявит невосприимчивость к каким-то лекарствам, то, возможно, имеет смысл поменять их на инъекционную форму.
— НЕТ! — вскрикнул Санс, цепляясь за край стула и отчаянно желая уйти от Кавы при этих словах. Кава поднял руки, демонстрируя спокойствие.
— Да, я знаю, прости меня. Я понимаю, что тебя это пугает. Но мне нужно рассказать тебе все. Твое лекарство будет только в форме таблеток, — успокоил Кава, но Санс все еще дрожал, прижимаясь к своей семье. — Я-я просто рассказываю все варианты, какие существуют. Я больше не упомяну об этом, ладно? Хорошо. Так, лекарства имеют другой эффект, но параллельно с ними Санс будет продолжать курс приема антидепрессантов. Антидепрессанты не должны сказаться отрицательно или как-то реагировать с другими препаратами, но возможно придется изменить дозировку, в зависимости от самочувствия Санса. Эти новые лекарства будут гораздо сильнее, чем антидепрессанты, Санс. Побочные эффекты могут включать в себя головные боли, но не серьезнее тех, что у тебя бывают сейчас. Однако некоторые препараты имеют очень серьезные побочные эффекты, например, рост нестабильности или яркие галлюцинации. Но, как правило, они проявляются при большой дозировке и не должны проявляться при малых дозах, но я должен предупредить тебя о том, что такое случается. Даже малые дозы, которые казались эффективными, могут очень быстро проявить негативные последствия при увеличении. Поэтому ты будешь продолжать терапию во время приема лекарств, и если будет возможно найти другие способы справиться с этим, то мы также будем их применять.
Доктор сложил руки вместе, глубоко вздохнул, а затем медленно выдохнул.
— Санс. Это будет сложно, — признался Кава, не имея права лгать. — До сих пор ты был очень храбр и силен, но у всего есть пределы, и я надеюсь, ты не перейдешь их, пока мы стараемся найти для тебя лучшее лекарство. Само собой, в конечном счете это будет твой выбор — принимать ли их. Для тебя это станет новым уровнем, и я рекомендовал бы тебе согласиться, но не могу и не хочу заставлять тебя. У тебя еще остались вопросы?
— П-почему эти препараты такие? — всхлипнул Санс, явно испугавшись. — Насколько это безопасно? Почему они так работают? Эти побочные эффекты очень плохие.
— Физически они не навредят тебе. В этом они безопасны. Но эти таблетки — не обычные лекарства. Они могут на самом деле принести тебе вред при злоупотреблении, поэтому мы, врачи, должны быть полностью уверены в безопасности, когда назначаем их. Санс, ты… погоди, — Кава перелистнул страницу своего блокнота и вытащил ручку из кармана. — Ладно, помнишь, мы разговаривали о твоих антидепрессантах? Когда я рассказывал тебе о последствиях и том, как они работают?
Кава начал рисовать неплохое изображение тела с душой внутри.
— Мы состоим из магии, верно? Магия и ее свойства — это то, что дает нам форму и наши возможности. Твои кости, мое лицо, то, как пылает Гриллби, и то, как вы остаетесь вместе. Это все возможно благодаря магии. Но иногда наша магия такая забавная, да? Тебе нужно какое-то лекарство, чтобы помочь магии стабилизироваться, — Кава рисовал волнистую линию, пока говорил, плавно выпрямив ее к концу рассказа. — И твой антидепрессант дает тебе капельку магической помощи. Он очень мягкий, правда? Ты ощущаешь себя иначе, но не кардинально. Антипсихотики повлияют на тебя в большей степени. Санс, если бы твои голоса, панические атаки и все твои проблемы исчезли, это было бы довольно серьезно, не так ли?
— Да… — неуверенно ответил скелет.
— Довольно серьезной перемене необходим довольно серьезный толчок. У тех, кто живет на поверхности, есть различные части тел. Органы, кровь, мозг, все то, из чего они состоят. У нас такого нет. Внешне кажется, что есть, у меня, например, мех, а у тебя — кости. Но это не так, внутри мы все состоим из магии и души. И магия ведет себя таинственным образом. Даже на сегодняшний день мы еще не до конца разобрались в этом. Мы знаем, что есть различные типы магии и что магия может сформироваться в атаку, но в целом мы не способны разделить магическую энергию на более мелкие подгруппы. Это твоя комплексная магия, магия внутри тебя, что управляет тобой и поддерживает равновесие. Из-за этого лекарства должны быть как можно безопаснее, и мы обязаны так внимательно следить за результатом, потому что мы стараемся стабилизировать тебя. Но этот процесс требует времени.
— Когда мы дадим тебе препарат в первый раз, он начнет приспосабливаться к твоей магии. Как только это произойдет, начнется стабилизация, чтобы, в конечном итоге, твое состояние выглядело примерно вот так, — Кава указал на прямую часть линии, — а не так, — он перевел ручку на волнистую часть. — Видишь ли, порой лекарству трудно найти тот единственный аспект, который нужно исправить и стабилизировать. Потому что, не забывай, магия — это единое целое, а не разрозненные части. И мы не узнаем, как лекарство себя поведет, пока не начнем. Все таблетки безопасны, они работают, и есть монстры, которые принимают их. Прямо как с твоими антидепрессантами, они тоже бывают разными, поэтому одним не подходит то, что принимают другие. К счастью, нам повезло с первой попытки, будем надеяться, что нам повезет еще раз. А если нет, будем пробовать снова, так долго, как ты захочешь.
— Помни, в твоей ситуации мы имеем дело с двумя недугами, а не с одним. Мы уже позаботились о твоей депрессии, — Кава написал на листе «депрессия», подчеркнул прямой линией и поставил рядом смайлик. — Теперь надо разобраться с шизофреническими симптомами, — Кава написал слово «симптомы» и нарисовал волнистую линию рядом. — Я знаю, что могу снова помочь тебе. Все те кошмары, про которые я тебе рассказывал, бывают только в худших случаях. В большинстве случаев все не так, все проще, как с антидепрессантами. Тебе не нужно бояться, ты не одинок. Я расскажу тебе все, что смогу и все, что знаю о препаратах. Так что, даже если худший случай произойдет, ты будешь готов к этому. Ничто не станет для тебя сюрпризом, и тебе не придется страдать от незнания. Я расскажу тебе, что делать, как быть и к кому обратиться. Что угодно, чтобы гарантировать твою безопасность. И, Санс, — Кава положил блокнот на колени и взглянул на ребенка самым искренним и многозначительным взглядом, который скелет видел. — Ты мне доверяешь? — спросил доктор, Санс резко втянул воздух.
Доверие. Санс мало кому доверял, и это слово было для него священно. Он не верил, что в каждом есть доброта и хорошие качества. Все были угрозой, врагами. Даже сейчас доверие означало для Санса больше, чем все остальное. Скелет доверял Папирусу, Гриллби и даже Бонни, но доверял ли он Каве? Верил ли Санс в доктора? Отдаст ли он свою жизнь, свою душу, свое искалеченное здоровье в руки того, кого он не очень хорошо знает и кто может ему навредить и, в конечном итоге, сломать, прямо как Гастер? …Нет.
— Да.
Но он попытался.
Кава терпеливо ответил на все вопросы. Рассказал все детали о болезни, лекарствах, побочных эффектах, ответил на каждый маленький вопрос, который задал Папирус. Санс уже, хоть и с опаской, но согласился на прием нового препарата, который ему прописал доктор. Кава вернулся к самым важным моментам, объясняя, как принимать, когда и что делать в случае плохого развития событий. Информации было очень много, но скелет впитывал каждое слово.
— Пожалуйста, помни, Санс, — сказал Кава напоследок. — Не прекращай прием лекарств. Если возникнет проблема, сразу же идите ко мне. Уверен, что вопросов больше нет?
Санс покачал головой, его ноги немного тряслись.
— Нет, я все понял, — ответил он.
— Я всегда здесь, если понадоблюсь тебе, ладно? Увидимся через неделю.
На следующее утро Санс битый час провел, уставившись на бутылочку с таблетками антипсихотика внутри. Ему было велено принимать их утром с едой. Аппетит у Санса отбило напрочь. Но, в конечном итоге, он заставил себя съесть кусочек тоста и, глубоко вздохнув, проглотил маленькую голубую таблетку, запив стаканом воды. Гриллби и Папирус делали вид, что заняты. Но Санс знал, что, как и он, они ждали, что что-нибудь случится. Ничего не произошло. Вообще-то ничего не происходило несколько дней. Санс продолжал терапию, и когда Фоли спросила его о лекарствах, он ответил, что они не дают никакого эффекта. И его не было неделю, а затем он кое-что почувствовал.
Санс почувствовал себя вялым и раздражительным. Он не мог найти сил, чтобы подняться с кровати, а пальцы на руках и ногах начали как-то странно подергиваться без причины. Кроме того, его охватила тревога, он был готов удариться в панику, но старался сохранять спокойствие.
Попытавшись подняться, он ощутил на себе всю тяжесть мира, но все же с трудом заставил себя это сделать и поплелся в комнату Гриллби, чтобы попросить о немедленной встрече с Кавой. Санс закончил принимать эти таблетки и начал новый курс. На этот раз он меньше нервничал, но все ещё был настороже.
Вторые таблетки, казалось бы, работали нормально. Иногда его тело начинало подергиваться, но ничего, с чем он не мог бы справиться. Не прошло трех дней, и Санс уже готовился вернуться в школу, как все пошло наперекосяк. Лекарство вызвало перепады настроения и постоянные всплески паники, которые чаще всего заканчивались паническими атаками разной интенсивности.
Сейчас начался третий курс таблеток, скелет был эмоционально истощен от всех этих мытарств. Он не верил в действие препаратов, но все равно продолжал принимать, потому что его внутренний Папирус лелеял надежду, что хоть какие-то из них да сработают. Школу теперь полностью заменили походы к терапевту. Уже обсуждались альтернативные методы обучения, но Санс был слишком вымотан и перевозбужден, чтобы сосредоточиться на образовании. Он проводил дни с Гриллби или Бонни, в зависимости от того, у кого из них было время сидеть с ним. Скелет не возражал и не жаловался, прекрасно понимая, что его неспособность находиться одному была для всех обузой.
— Хорошо, так, никаких проблем? — спросил Кава на второй проверке Санса. Шла четвертая неделя приема лекарств.
— Ничего плохого, как раньше, — ответил Санс. — Все еще дергаюсь и спать хочу, но ничего страшного.
— Отлично, теперь я бы хотел поднять дозировку. Большинство твоих симптомов прошли, но при следующей дозировке должны пройти и твои галлюцинации.
От мысли, что череп будет принадлежать только ему, Санс улыбнулся.
— Так, ты будешь продолжать принимать таблетки в то же время, как и раньше. Прежде чем двигаться дальше, мы понаблюдаем за эффектами и тем, как все будет протекать. Пожалуйста, не забывай, что я говорил тебе, Санс. Вероятность побочных эффектов возрастает вместе с дозой и продолжительностью приема лекарства. Но мы можем подлечить подергивания или другие неприятные симптомы. Это нормально. Звучит странно — лечить лекарствами эффект лекарств, но если сработает и мы сможем минимизировать негативные последствия, то почему бы и нет, как думаешь?
— Да, я понимаю, — ответил скелет, когда Кава выписал ему новый рецепт.
Санс продолжал жить как и прежде, не чувствуя никаких эффектов — ни положительных, ни отрицательных. Сейчас был день субботы. Папирус и Санс сидели в гостиной, играя с игрушками. Бонни пришла, чтобы помочь Гриллби разобрать одежду Папируса. Она заметила, что штаны младшего скелета и его футболки поизносились и ему требуется поход по магазинам, но не раньше, чем они перемеряют всю старую одежду. После часа примерки Папирус попросил перерыв и сейчас отдыхал.
— Эй, Санс, — позвал младший ребенок, остановив игрушечную машинку.
— Что такое? — ответил брат, столкнув их машинки.
— Что же такого сделал Гастер, что я сдался?
Санс замер, его зрачки потускнели, а улыбка стала натянутой. Он не был готов к такому вопросу, даже если понимал, что его не миновать. Счастливая аура растворилась вместе с улыбкой старшего скелета. Его тело было напряженным, когда он, отложив игрушку, опустил взгляд в пол.
— Он обидел тебя — ответил Санс брату, который, похоже, разрывался между желанием закрыть рот и продолжить разговор.
— Д-да, но… как?
Как? Санс не знал как. Он знал причину, прекрасно ее помнил. Эти крики было не забыть.
— Я облажался. Не послушался, и тебе сделали больно, — пальцы скелета вцепились в ковер, его глазницы опустели, а дыхание стало поверхностным. — Я не… послушался. Он приказал мне ранить их, а я не сделал этого. Ты не хотел, чтобы я делал это, и он...
Санс старался дышать, а его магия быстро пульсировала внутри. Слишком много. Слишком тяжело. Дыши. Перестань думать об этом. Прекрати думать о том дне.
Он не мог.
— Санс, прости. Ты не обязан рассказывать, — извинения Папируса дошли до его разума, но Санс вздрогнул и рассмеялся легким смехом.
— Т-ты так громко кричал. Это… это была моя вина, но боль причинили тебе. О-он сломал тебя, — как в бреду сказал Санс.
***
— Брат! — кричал Папирус, пока Гастер подходил к нему, поднося иглу ближе к глазнице. Содержимое шприца переливалось и лучилось тем цветом, который Санс никогда не смог бы забыть. Его было так мало, но оно приносило столько мучений. Старший скелет барабанил по стеклу, кричал, но ничего не мог сделать. Он ослушался. Отказался убивать существ, стоящих перед ним, и Гастер был сыт по горло его поведением. Санс быстро вызвал бластер, как и должен был.
— Санс! Помоги мне, Санс! — Папирус извивался в ограничителях, и Гастер прижал его голову, чтобы удержать на месте.
— Стойте! СТОЙТЕ! Я сделаю это! Убью их. Просто остановитесь!!! — молил Санс, его бластеры уже заряжались и наводились на цель. Гастер поднял руку на секунду, подождал, а затем покачал головой.
— Вот что происходит, когда ты не слушаешься, — сказал он четким спокойным голосом. — Помни, 01С, ты сам в этом виноват. Это все твоя вина.
Быстрым движением он опустил шприц и пронзил череп Папируса, ребенок пронзительно завизжал, одновременно с выстрелами бластера, которые взвыли вместе с их хозяином.
***
— Санс!
Санс вышел из оцепенения. Его взгляд метнулся вокруг, остановившись на Папирусе, который выглядел испуганным. Старший скелет поднял руку, почувствовав жжение в глазу, и быстро прикрыл его, в попытке остановить магию. Папирус казался слишком напуганным, чтобы двигаться, он лишь дрожал, сидя на полу, и переводил взгляд между Сансом и чем-то, что было у него за спиной. Старший скелет повернулся, чтобы проследить его взгляд. Над ним завис бластер, указывая на двух детей на полу. Санс обернулся на лестницу, которая почернела и дымилась после выстрела. Его зрачки уменьшились, обшаривая комнату, пока он не заметил на верхней площадке Гриллби, заслоняющего собой Бонни. Огненный монстр пытался быть как можно спокойнее, переводя взгляд между Сансом и бластером, зависшим рядом с ним. Бонни в ужасе пряталась за элементалем, который стоял перед ней, как щит, прикрывая от любой атаки или прикосновения.
«Чēþт̨, ã ˚в̨êд̧ь̧̨̈́, т̨ы̊ п̋ǿчт̨ѝ п̋ǿп̈́ąл̨̧ в̈́ н̨̧ѝх̦!»
Санс пытался навредить им? Собирался убить их?
”И ты все еще можешь это сделать“.
Скелет попятился, ноги подвели его, он завалился на спину, громко дребезжа костями. Бластер исчез, и двое взрослых заметно расслабились.
«Øт̨л̨̧ѝчн̨̧ǿ, в̨čё ˚в̨êсēл̨̧ь̧̨̈́ē з̧̨āкǿн̨̧чѝл̨̧ǿčь̧̨̈́».
”Молодец, псих“.
Он потерял контроль. Гнев, страх, ярость поглотили его. Санс потерял контроль. Он даже не помнил, как призвал бластер и выстрелил. Даже не понимал, когда потерял власть над реальностью. Его безумие просто взяло верх. У него не было выбора, он...
«Ты разрешил мне».
Санс вскочил при звуках голоса. Он подавился вздохом, когда кто-то коснулся его плеча. Папирус стоял с ним рядом, и Санс смотрел на него, не зная, что сказать.
— Пап, — выдохнул он, внезапно ощутив себя очень слабым. Что случилось? Он собирался убить их. Он бы убил их и не почувствовал никаких угрызений совести. Он бы даже не понял. Санс почувствовал, как руки Папируса обняли его, и вцепился в брата.
— Папирус, мне так жаль, — извинился Санс, не зная, что еще сказать. Воспоминания, видения. Они отравили его разум, его психическое состояние. Страх и воспоминания контролировали его, а голоса продолжали шептать, голоса эхом отдавались в черепе.
”Ты провал“.
«Δā б̨þǿςь̧̨̈́, Čāн̨̧ċѝ. Э̌т̨ǿ в̨čё ˚в̨êсēл̨̧āя̨· ѝґþā».
Он проигнорировал голоса в голове, пытаясь сосредоточиться на реальности. Он дома, в безопасности. Гриллби здесь, и он поможет. Никто не пострадал. Голоса не настоящие. Гастера нет в живых. Гастер не достанет его здесь. Гастера здесь нет.
«Разве меня нет?»
Скелет громко застонал.
— Санс, ты в порядке? — спросил Гриллби, пробираясь ближе к ребенку. Скелет смотрел на него в ужасе от собственных неконтролируемых действий. Он не мог заставить свой голос работать, так что покачал головой и беззвучно произнес «нет».
— Санс, — начал Гриллби, но скелет громко всхлипнул. Он оттолкнулся от брата и зарыдал, обхватив себя руками за плечи.
— Я не хотел! — выкрикнул он, Гриллби присел перед ним. — Я-я не знаю, что… о-о-он… я-я не мог.
У скелета не получалось составить цельное предложение из-за тяжелых рыданий, сотрясавших его тело.
— Санс, сделай глубокий вдох, дыши вместе со мной, — Гриллби аккуратно развернул сына и, обхватив его голову ладонями, заглянул в глаза. — Вдох, — Гриллби сделал глубокий вдох, Санс попытался повторить, но слишком дрожал, его душили рыдания, а затем он вновь услышал голоса в голове.
”Жалкий“.
«∏л̨̧āкčą».
«Ты так трогательно слаб. Хнычешь, как капризный ребенок».
Он вздрогнул, озираясь по сторонам, когда услышал голос Гастера. Зрачки Санса пропали, и он начал бормотать себе под нос.
— Его здесь нет. Тут безопасно. Гриллби поможет. Его здесь нет. Тут безопасно. Гриллби поможет. Его...
«Никто не поможет. Ты это знаешь. Мне что, постоянно нужно тебе напоминать, 01С?»
— Санс? — Гриллби потряс ребенка за плечи, и его белые зрачки проявились в глазницах вместе со слезами.
— Он в моей голове, Гриллби, прямо тут, — прошептал скелет, и Гриллби ощутил, как жар его тела резко падает. — Они не перестают говорить. И он там, он заставил меня сделать это. Я знаю, что натворил, — сказал Санс с дрожью в голосе.
— Санс, это нормально. Все нормально.
«Тобой всегда было просто управлять, 01С. Сиди, стой, иди, убей».
— Он здесь! — крикнул Санс, расцарапывая череп. — Я думал, что он причинил боль Папирусу, и… это было просто воспоминание… я чуть не убил тебя.
Санса била жесткая дрожь, несмотря на естественное тепло, исходящее от тела Гриллби.
— Я не знал. Не знал, что это плохо. Я никогда не хотел этого, мне пришлось. Мне пришлось, иначе Папирус... Папирус был у него, и он мучил его, и он... — Санс зажал рот. Все его тело тряслось, гремя костями. — Мне пришлось. Пришлось, иначе Папирус… Пришлось. Мне...
Бармен успокаивал Санса, укачивая его, пока он все продолжал бормотать себе под нос.
— Санс. Тебе нужно успокоиться. Помнишь, что говорила Фоли? — голос Гриллби был тихим, он шептал прямо в ушное отверстие. — Ты со мной, в нашем доме с Папирусом и Бонни. Никто не причинит вам вреда. Ты в безопасности.
«Ты никогда не будешь в безопасности».
Санс разрыдался, уткнувшись в рубашку Гриллби.
— Он пытал Папируса из-за меня, и мне пришлось, иначе он сделал бы это снова. Я не хотел убивать то существо, но у меня не было выбора. Мне пришлось. Я был должен. Я не монстр, он мне так сказал. Я был оружием, был создан, чтобы нести боль. Но я никогда не хотел этого. Он создал меня. Он заставил меня. Я убил всех субъектов, потому что он приказал мне. Я убил его, потому что он приказал мне. Мне пришлось. Пришлось. Иначе Папирус умер бы.
Это все моя вина. Моя вина, — Санс потерял связь с реальностью. Бредил, бормотал что-то, его слова переходили на незнакомый язык, который Гриллби не понимал. Бармен пытался разобрать слова, но все попытки были тщетны. Санс оттолкнул его назад, все еще царапая пальцами череп.
—
Не говори. Не дыши. Не двигайся. Повинуйся. На три шага позади. Голову вниз. Вверх. Выйди. Зайди в комнату. Снимай робу. Отчет. На стол. Инъекции. Отчет. Роба. Комната.
— Санс, прошу тебя. Я не...
— Я хотел умереть, — прошептал Санс, прожигая в ковре отверстия черными дырами своих глазниц. — Было так больно, — Санс принялся скоблить руку, царапая шрам, который когда-то получил. — Мое имя. Он вырезал его. Я ненавидел это. Я хотел умереть. Он пометил меня, как собственность. Я принадлежал ему. Он хотел сделать Папируса своей собственностью, я мог... я мог... так больно. Мне пришлось избавиться от него, пришлось. Я не хотел этого, Папирус не мог этого увидеть. Не мог увидеть, кем я был, чем он планировал меня сделать. Я не мог позволить ему видеть это. Собственность. Его оружие. Его. Эксперимент Гастера. Его.
«ВД01С, представься».
— Санс, — Гриллби схватил его за руки, не позволяя скрести кость. Взгляд Санса переключился на Гриллби. Его глазницы были словно две черные дыры, всверливающиеся в душу Гриллби.
— ВД01С, шрифт серия ВингДинг, эксперимент 01, Санс. Доктор Гастер. ВингДинг. ВД02П, шрифт серия ВингДинг, эксперимент 02, Папирус, — Санс говорил пугающе ровным тоном, несмотря на слезы в глазах и дрожь. — ВД01С, ВингДинг, эксперимент 01, Санс. Доктор Гастер. ВингДинг, эксперимент 02, Папирус. ВД01С, ВингДинг, эксперимент 01, Санс. Доктор Гастер. ВингДинг, ВД02П, шрифт серия ВингДинг. Эксперимент 02, Папирус! ВД01С, ВИНГДИНГ, ЭКСПЕРИМЕНТ 01...
***
— Подготовка ко второй инъекции Решимости. Субъект 01С, готов?
Санс бессмысленно кивнул и зажмурился, почувствовав иглу, входящую в кость.
— Постарайся в этот раз не вопить так громко.
В течение нескольких секунд ощущался прилив энергии, который заменило жжение, как будто все тело охватило огнем. Санс кричал, бился в конвульсиях и дергал ремни, которые его удерживали.
— Больно! Хватит! ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! ХВАТИТ!!! — вопил Санс. Но его мольбы ничего не дали. Когда он ощутил новую волну жара, захлестнувшую его, новые вопли эхом отразились в комнате. Гастер отстранился, прижимая ладони по бокам головы, и поморщился. Единственным чувством и мыслью эксперимента была боль во всем его теле. После еще одного прилива боли, агония закончилась, мир почернел, и Санс взмолился о том, чтобы никогда больше не очнуться.
***
Гриллби удерживал Санса, пока он вопил и метался. Слова были бесполезны, и это единственное, что мог делать бармен, чтобы не дать ребенку причинить вред самому себе. Так же внезапно, как все началось, Санс обмяк, потеряв сознание. Гриллби застыл, глядя на неподвижного скелета, а затем, заметив, как медленно поднимается и опускается его грудная клетка, расслабился. В комнате воцарилась тишина, воздух как будто замер, все взгляды были прикованы к скелету на полу. Через несколько мгновений опекун аккуратно поднял ребенка. Санс оставался без сознания и не шевелился, пока элементаль вставал на ноги, прижимая ребенка к груди. Папирус и Бонни потянулись вслед за Гриллби, когда он, неловко ступая, поднялся по разрушенной лестнице и вошел в детскую. Он уложил Санса на кровать, накинул одеяло и осмотрел его.
— Бонни, — устало позвал элементаль. — Пожалуйста, дай мой телефон.
Бонни тут же исчезла, оставив Папируса, который вцепился ладошками в рубашку опекуна.
— Ч… что случилось? — его голос был практически неразличим, слезы катились по лицу.
— Я не знаю, — ответил Гриллби, и Папирус сглотнул, его плечи дрожали, пока он пытался сдержать всхлипы.
— С ним все будет хорошо?
Пламя на голове Гриллби снизилось, и он всплеснул руками. На его теле мелькали темно-синие язычки, когда он дал младшему скелету ответ, который тот и так знал.
— …Я не знаю.
