My Fault/Моя вина

Когда Папирус вернулся в их общую комнату через два дня после инъекции, он не стал говорить с Сансом. После того, как Санс выстрелил из бластера по существам, мгновенно убив их, Гастер завершил операцию на Папирусе. Однако некоторое количество Решимости уже было введено, и Папирус не двигался, потеряв сознание. Гастер велел одному из ученых отвести Санса назад в их комнату, где тот днями дожидался возвращения Папируса. Лицо Папируса оказалось забинтовано с левой стороны. Он не поднимал взгляд от пола, а его выражение было таким же, как и то, которое Санс видел, когда ловил собственное отражение в металлической поверхности по дороге в комнату. Этот сломанный, разбитый вид убил Санса. Все, что сделал его брат — свернулся в углу, где спал, не двигаясь и не разговаривая до следующего дня. Когда следующим утром дверь открылась, Санс поднялся, ожидая, что его позовут, однако, к его ужасу, позвали Папируса. Санс хотел начать спорить, но остановился, увидев, как его брат просто встал и подошел к двери, словно машина. Один укол — и его брат исчез. Как это могло произойти? Единственной надеждой Папируса в этом мире был Санс. И теперь он знал, что старший брат не способен ни на что, чтобы защитить его. Вера в Санса, который может прийти и спасти, в тот день разбилась, потому что Санс оказался слаб и бесполезен. Гастер может и будет делать все, что пожелает, не важно, что на этот счет хотели бы сказать Санс и Папирус. Они не были монстрами, они не чувствовали, не думали. Они лишь подчинялись. Следующие несколько дней Гастер вызывал только Папируса. На третий день повязка исчезла, но Папирус был так слаб, что едва мог переставлять ноги. На четвертый день Сансу пришлось отнести его в их спальный угол, потому что младший брат упал на пол, не в силах подняться. Когда наступил пятый день, Папирус не проснулся, и пришла очередь Санса выйти из комнаты. — Слабый, — проворчал Гастер под нос на своем языке. Санс забрался на стол, ожидая приказов доктора и наблюдая за тем, как он подготавливает документы. Рядом с Гастером лежала маленькая оранжевая папка с несколькими листами внутри. Ученый стучал по клавишам машины, проговаривая для себя слова. — Слишком слаб, недостаточно способности манипулировать Решимостью. 02П не может принять инъекции магии. Слишком хрупкий, чтобы использовать в качестве оружия. Отброс. У Санса перехватило дыхание, когда Гастер вытащил большой красный маркер из кармана и нарисовал жирный Х на оранжевой папке. Он оттолкнул ее в сторону и достал новую, зелёную, вместе с толстой синей, с надписью «Санс» на ней. — 01С полностью успешен, за исключением привязанностей. Тело выдержало Решимость и магические улучшения. ВД01С, отчет. Санс напрягся, когда его позвали, но быстро ответил. — Все органы чувств функционируют. Никакой боли или дискомфорта любого рода не ощущается. Отсутствие скованности, проблем с перемещением или побочных эффектов Решимости. Нет магических вспы... Гастер поднял руку, и скелет умолк. — Необходимо завершить еще два теста, прежде чем субъект будет готов для Короля. Начало процесса создания нового партнера — сразу после окончания тестов, — Гастер поднял ручку, и Санс увидел, как он записывает ВД03Т. — З-П недостаточно сильны, чтобы справиться с инъекциями Решимости. Создание Р и Т начнется, если 01С будет успешен. Гастер прекратил записывать, и Санс вцепился в полы своего маленького больничного халата. — Сэр? — в дверь постучали, в кабинет вошел синий монстр, заставив Санса отвести взгляд. — Машина готова к испытанию? — спросил Гастер, не отвлекаясь от папок. — Машина функционирует, Доктор Гастер, однако наши расчеты относительно соотношения Решимости и магии, необходимой, чтобы выдержать скачок, еще проверяются. — ВД01С более чем способен справиться с изменениями. Для этого я его и тренирую. В любом случае количество, введенное ему, было выше расчетного, — заявил ученый ровным тоном. — Я понимаю. Но Вам стоит самому посмотреть отчетность. Они слишком сильны. Даже для Санса. — С, — поправил Гастер резким тоном, а затем продолжил. — 01С способен справиться с чем угодно. Он адаптируется, я создал его способным к приспособлению. Ты справишься, ведь так, 01С? — Гастер развернулся к скелету, который кивнул, не поднимая головы. — Нам необходим новый субъект. Уничтожьте 02П и переработайте останки настолько, насколько возможно, мы должны выявить причину сбоя. Я хочу увидеть полный отчет к концу недели. Нет никаких очевидных причин, почему 02П не в состоянии справиться с 2 мл Решимости и одним магическим вливанием. Скажите Королю, что его идея провалилась, как я и ожидал. Голова эксперимента взлетела вверх, глазницы расширились от новых непонятных знаний, полученных им. Переработать Папируса? Сбой? В нем не было ничего неправильного! Он был идеален до того, как Гастер разрушил его, а теперь он хочет избавиться от него из-за собственной ошибки? — Извлечение переменных убьет 02П. Хотите ли Вы, чтобы мы продолжили? — Убьет?! — крикнул Санс, Гастер, обернувшись, зыркнул на него, и Санс съежился, не заметив жалобного взгляда, которым его одарил синий монстр. — Нет, неважно. Я устраню его после того, как закончу здесь. Я не желаю, чтобы кто-то еще трогал переменные. Поклонившись, монстр вышел, а Санс затрясся под взглядом доктора. Он собирался убить его брата. Все, что у Санса осталось, все, что он когда-либо имел. Он не может забрать его! Санс не позволит этому случиться! Но он был слабым, никчемным, жалким. Он был собственностью Гастера. — Встань. Санс остался на месте. Больше от страха, чем из-за чего-то еще. Он почувствовал резкий толчок в спину, который повалил его на пол. — Поднимайся. Санс попытался, но его конечности словно превратились в желе. Он ощутил магию доктора, обвившуюся вокруг шеи, Санса выволокли из комнаты и втащили в коридор. Гастер провел картой по двери, в которую Санс прежде никогда не входил. Единственной вещью в комнате оказалась огромная, гудящая от магии машина. Доктор остановился перед ней, бросил Санса на пол и восхищенно оглядел машину. Открыв большие тяжелые двери, Гастер с улыбкой вгляделся в темноту внутри. Санс отпрянул, ощутив энергию, излучаемую черной пустотой. С той же ужасающей ухмылкой, которая преследовала Санса в кошмарах, Гастер развернулся к нему. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло стать частью этой машины, 01С. Докажи мне, насколько ты силен, и я позволю 02П жить. Санс знал, что это ложь. Гастер не держал бесполезных вещей. В его глазах Папирус был никчемным, и даже если он являлся единственным козырем с Сансом, Гастер все равно не оставит его. Папирус сделал Санса счастливым, но Сансу не положено быть счастливым. Вещи не могут чувствовать счастье. — Готовы? — прозвучал голос из-за стекла, которое Санс только сейчас заметил. Взгляд его огромных глазниц метался между Гастером и машиной, которая практически сокрушала количеством энергии, сочившейся из нее. Скелет не мог игнорировать ее или даже просто подняться, и ученый хочет бросить его туда?! Он умрет! Он умрет, и тогда у Папируса не будет никого, кто мог бы побыть с ним до его собственной смерти. Санс ничего не мог сделать, чтобы спасти брата, не мог ничего, чтобы спасти себя. Любой вариант ведет к смерти. Одни тупики. — Тестирование Пустоты на субъекте ВД01С. В случае успеха эксперимент будет способен выдержать напряжение от временного разрыва и перехода. После этого субъект будет готов к окончательному испытанию временного прыжка. В случае неудачи субъект будет разорван. Если субъект умрет, сделать пометку разделить Т и Р до завершения. Создание привязанности признать неудачным. Закончив, Гастер положил диктофон в карман. Скелет невольно заскулил, когда тень ученого нависла над его маленьким тельцем. — Приготовься, 01С, — сказал Гастер, улыбаясь. — От этого зависят жизни. Но не его. Не Папируса! — Вы собираетесь навредить Папирусу, да? Даже если я выживу, Вы все равно это сделаете, — всхлипнул Санс, все его эмоции перемешались. Молчи! Тихо! Он навредит Папирусу! Беги! Беги! БЕГИ! — Нет, если ты будешь сотрудничать, — спокойно ответил Гастер, пытаясь играть с эмоциями Санса, как он всегда это делал. Они оба знали, что Санс давно вырос из этого возраста. — Вы лжете, — Санс сделал шаг назад, переводя взгляд между Гастером и машиной. — Вы всегда лжете. Беги! — ВД01С, стоять, — скомандовал Гастер, но Санс впервые в жизни не послушался. Он продолжал пятиться, не понимая, куда хочет бежать, но точно не к этой машине. Он был напуган, он был в ужасе, но не из-за Гастера, а из-за Папируса. Если сейчас он ничего не сделает, то потеряет его. Потеряет себя. Никто не узнает, и никого это не будет волновать. Санс должен действовать сейчас, или все закончится. Он боялся, он омертвел от ужаса, но для него это было непозволительно. У него нет времени. Он должен быть тем, кем его всегда считал Папирус, тем, кем он должен был быть. Его спасителем, его старшим братом, его другом. Он никогда не должен был обижать его, не должен был дать никому причинить ему боль. Санс все время не справлялся. Но сейчас он не мог позволить себе этого. Сейчас у него был лишь один выбор, и он не мог дать своему страху встать на пути этого выбора. — Отпустите Папируса! — крикнул Санс слабым дрожащим голосом. Гастер сжал зубы, и Санс увидел знакомые тени, отделяющиеся от его фигуры. — Нет! — завопил Санс, энергия, исходящая от него, заставила тени отпрянуть. — Достаточно! — зашипел Гастер, хлестнув щупальцами, но Санс заблокировал его атаку собственной. Он не был достаточно сильным, чтобы выстоять против атаки, однако удар голубой кости заставил Гастера отступить на шаг, ближе к машине. Атака. Уклонение. БИТВА! Он учил Санса сражаться. Он обучал его делать именно это. Скелет никогда не мог победить его раньше, но сейчас было другое дело. Раньше Санс не дрался так, будто от этого зависела его жизнь, зависела жизнь Папируса. Сейчас у него не было причин сдерживаться. Бросив взгляд между доктором и машиной, Санс призвал еще одну голубую кость и запустил ее в цель. — Дайте нам уйти! — потребовал Санс, его пылающие глазницы разбрасывали искры. — ВД... — Меня зовут Санс! — крикнул эксперимент. Несколько больших бедренных костей выстрелили в сторону противника, Гастер уничтожил их одним взмахом своей черной магии. — Ты то, чем я хочу, чтобы ты был, — Гастер понизил тон, хриплый, гулкий голос заполнил собой всю комнату, заставив Санса потерять уверенность в своих действиях. — Ты отправишься в машину, по своей воле или нет. Черный хлыст обернулся вокруг шеи и плеч Санса. Скелет брыкался в его хватке, извиваясь и крича. — Нет! — визжал Санс, бесполезно цепляясь за магию. — Нет! Нет! Нет! Ухмылка Гастера растворилась, когда в него и его машину выстрелил большой луч голубого света. Санса швырнули на землю, и он начал отползать, не сводя глаз с бластера, который вызвал. Как только атака закончилась, доктор зарычал, его тело обгорело и слабо дымилось. У Санса появилось преимущество. Это был отличный момент для удара, и если он потерпит неудачу, то умрет вместе со своим братом. Он понятия не имел, что произойдет, если он победит. У него было больше власти, чем он когда-либо мог себе представить, и контроль над ситуацией был в его руках. Его учили подчиняться, вызывать и развеивать атаки, контролировать уровни так, чтобы сражаться, пока в его теле есть хоть капля магии. Санс был оружием, созданным, чтобы убивать, и был очень хорош в этом. Никогда прежде он не представлял, что у него есть власть над самим собой. Над собственной силой. Что он может иметь собственное мнение. Сейчас, когда над Папирусом нависла угроза, он осознал, что весь страх и боль, и даже Доктор, потеряли смысл. Единственное, что осталось важным — это Папирус, защитить его, оградить его, вот что он пытался сделать. Защитить его так, как он всегда должен был. Теперь он мог это. И он сделает это. У него нет выбора. Гастер внимательно наблюдал за ним. Его творение, в конце концов, осознало себя, и Гастер проклинал собственный язык за то, что упомянул уничтожение Папируса рядом с ним, но он бы отреагировал в любом случае, даже если бы Гастер, как обычно, вызвал Папируса из комнаты. Санса было непросто обмануть, и через какое-то время он бы понял, что его брат мертв, и восстал против Гастера. В конечном итоге, они оба окажутся убиты, а ученый начнет сначала. — Прекрати, — сказал Гастер, пытаясь контролировать свои эмоции, но Санс видел его гнев. Санс смотрел на него глазницами, в которых полыхала синяя магия, и призвал еще три бластера. — Ты такой же бестолковый, как 02П, — огрызнулся Гастер, и Санс ощутил, как к нему вернулось немного смелости. — Сделай это, Санс, — издевательски протянул Гастер. — Я создал тебя именно для этого. Убей меня, как оружие, которым ты являешься. Эксперимент поморщился, и ученый снова ухмыльнулся. — Я не оружие! — попытался оправдать себя Санс. — Ты — идеальное оружие, твоя половина не смогла выдержать даже толику Решимости и научиться пользоваться ей, чтобы убивать. А ты прошел все мои испытания, Санс. Санс потряс головой и, обхватив себя руками, начал заряжать черепа. — Ты убил каждого субъекта, прошел каждый тест, впитал каждую каплю Решимости и магии, что я дал тебе. Ты именно то, чем я тебя создал — машина для убийства. Санс почувствовал наворачивающиеся слезы. — Нет, Вы заставили меня делать все это! Санс никогда не хотел становиться таким. Ему пришлось. Гастер его создал. У него не было выбора! — Ты добровольно пошел на это. Ты знал, что у тебя был выбор. Санс дрогнул, его ярость утонула в нерешительности. Он согласился. Он мог погибнуть, сдаться, позволить Папирусу принять мучения. У него всегда был выбор, и он выбрал стать этим... этим... — Я не оружие. Гастер хмыкнул от этой слабой попытки защититься. — Тогда что ты? — спросил Гастер, делая шаг вперед. Пламя магии Санса начало угасать. Чем он был? Он был Сансом. Скелетом. Был ли он монстром? Откуда он появился? Откуда появился Папирус? У монстров есть семьи, прошлое, у него не было ничего. — Я жду, 01-Санс. Что вы с Папирусом такое? Магия Гастера медленно подбиралась к Сансу, пока скелет обдумывал ответ. Она достигнет его, схватит и протолкнется внутрь. Сейчас Гастера даже не волновало, выживет ли эксперимент. В его глазах ВД01С стал провалом. В следующий раз ему стоит держать пару раздельно. Связь сработала не так, как он планировал. Пара должна быть связана, как команда, а не как семья. Самостоятельное мышление и мораль Папируса запятнали идеальное творение Гастера. Но больше такого не произойдёт. В следующий раз все будет иначе. — Я-я... — Ты мое творение, — сказал Гастер Сансу, который продолжал отрицать эти слова. — Ты именно то, что я, — глаза скелета распахнулись, когда он почувствовал щупальце, схватившее его за лодыжку, — создал из тебя! — НЕТ! — в следующую секунду Санс выстрелил и с ужасом увидел, как машина загорается, начиная выбрасывать снопы искр и брызги черной жижи. Гастер обернулся лицом к машине. Скелет улучил момент и побежал на него, но Гастер развернулся и обвил свою магию вокруг ребенка в тот момент, когда Санс толкнул его в открытую дверь. Санс схватился за машину, но Гастер тянул его во тьму вместе с собой. Череп скелета окунулся в Пустоту, и он не смог дышать. Там не было ничего. Ни звука. Ни света. Ни запахов. Ни воздуха. Абсолютная пустота, и Санс застыл, пораженный. Гастер кричал, Санс крепче вцепился, видя, как тело ученого начало таять. Он потянулся к эксперименту, скелет ощутил, что магия, обхватывающая его, начинает просачиваться в его кости. Он не мог кричать или даже двигаться. Он чувствовал лишь Пустоту и то, как Гастер входит в него через трещины в костях, глазницы и рот. Только когда расплавленная фигура Гастера зашевелилась и начала продвигаться вперед, Санс завопил. Необъяснимая боль пронзила его насквозь. Зародившись в черепе, она спустилась по позвоночнику в конечности, перекинулась на магию и на саму его сущность. Неестественная боль заставила Решимость казаться лишь слабыми ожогами. Эксперимент не смог выдержать ее больше, чем несколько секунд и потерял сознание. Растекшаяся фигура из его кошмаров внезапно растворилась, и скелета выкинуло из машины. Машина издала пронзительный звук, от которого стекла в дальнем конце комнаты разлетелись вдребезги, а затем взорвалась. Санс влетел спиной в стену, ударился черепом и неподвижно рухнул на пол. Когда он очнулся, мир заволокло дымкой. Его ощущения были размытыми и глухими. Зрение туманилось. Он слышал лишь высокий звон, нос и рот не могли вдохнуть достаточно воздуха. Его тело словно прошло через ад и вернулось обратно. Скелет потянулся, чтобы потрогать череп, и вздрогнул, ощутив ошметки слизи. Его зрение прояснилось, и он уставился на чернильную лужу под собой. Попытавшись подняться, Санс увидел, что с него в эту лужу капает еще больше черной слизи. Внезапно его тряхнуло, и он чуть не упал, когда его начало рвать. Он зажмурился, и его тошнило до тех пор, пока не остались лишь сухие позывы. Разлепив глазницы, он взглянул на черное месиво, из которого смотрело его отражение. Ошметки слизи сползали с его лица, скелет в панике отшатнулся подальше от лужи и истерично вытер череп. После этого движения он закашлялся, изо всех сил стараясь вдохнуть достаточно воздуха. Санс оглядел комнату и заметил, что она наполнена дымом, выла тревога, частицы того, что Санс счел за пыль или, может быть, пепел оседали в воздухе. Он вновь упал, и его вырвало еще раз, черная жижа исторгалась из его рта. Санс всхлипнул, кое-как поднялся на ноги, подобрался к двери, открыл ее и побежал. Его ноги подкосились, и он с криком упал вперед. Тело дрожало слишком сильно, чтобы он мог подняться. Череп пульсировал, ему хотелось плакать. Произошедшее прокручивалось в голове, скелет пытался понять и ухватиться за ситуацию, чтобы не провалиться в бред. Хрипя, Санс поднялся на четвереньки, задыхаясь и стараясь сформировать адекватные мысли. Что он наделал? Куда ему идти? Что будет? Почему он... Папирус. Скелет замер. Он вскинул голову, оглядывая пустой коридор. Никого не было в коридоре, никого не было в открытых комнатах, все пропали. Санс подскочил и помчался вперед. Его шаги отдавались от стен, пока он бежал, несколько раз споткнувшись о собственные ноги. Упав в седьмой раз, Санс разрыдался, он был слишком измученным и взволнованным. Заставив себя глубоко вздохнуть, он представил свою комнату. Она была так близко, всего в пяти дверях. Он сможет это сделать. Санс оттолкнулся от стены, не понимая, что его магия начала разгораться и светиться. Он оторвал ногу от пола и почувствовал себя невесомым. Его ослепило вспышкой или чем-то, что проскочило слишком быстро, чтобы разглядеть. Все дыхание выбило из груди, череп был готов разорваться. Санс даже не понял, что произошло, пока не почувствовал, что катится по полу, как будто его резко толкнули. Он оглядел пространство испуганным взглядом, остановившись на месте, где он когда-то стоял. Сейчас он был рядом с братом, но как он сюда попал? Что только что... Санс услышал шмыганье, доносящее из комнаты, и поднялся на ноги. Он замер, увидев фигурку, сжавшуюся в углу. Взгляд перепуганных глазниц остановились на Сансе, и скелет ощутил, как увеличивается его душа. — Папирус! — он побежал в сторону испуганного ребенка, который потянулся, позволив Сансу поднять и укачивать его. — Санс, где мы? Дверь открылась, но я не мог найти тебя! — плакал Папирус, но Санс только попросил его помолчать, и все еще держа на руках, вышел из комнаты и бросился бежать. — Мы выберемся отсюда, Папирус. Мы уходим, — внутри скелета зародилось странное ощущение трепыхания. — Мы уходим. Мы никогда не вернемся. Мы свободны. Ощущение покалывания усилилось. Свободны. Они свободны. Свободны! Никаких больше тестов! Никаких инъекций! Никакой боли! Никакого Гастера! СВОБОДНЫ! — Санс? Санс. Что случилось? Почему ты плачешь? — Папирус прикоснулся к лицу брата, и Санс понял, что он начал плакать. — Тебе больно? Санс покачал головой, ноги несли его сами собой. — Мы в безопасности, Папирус, — прорыдал он, крепче прижимая брата. Он заскочил в какой-то металлический ящик, ноги подкосились, а двери самостоятельно закрылись за ним. Он сильнее обнял брата и его рыдания эхом отразились от стен. — Я спас нас. Мы в безопасности. Мы выбрались, Пап. Я больше никогда не позволю им сделать тебе больно. Папирус разрешил держать себя. Он не знал, о чем говорит его брат, но судя по тому, каким истеричным был тон скелета, младший мог только предположить, насколько травмирующим это было. — Спасибо тебе, — сказал младший скелет. Если Санс сделал что-то, чтобы помочь им, то Папирус был благодарен. — Он не тронет тебя, — проплакал Санс, впиваясь костяными пальцами в халат брата. — Мы свободны.

***

Глазницы Санса распахнулись, и он резко сел, едва успев развернуться в сторону, прежде чем его вырвало на пол. Воспоминания вспыхивали внутри черепа, и он поежился, сжав пальцами простыни. Он глубоко вздохнул, посмотрел на рвоту и эктоплазму, и его зрачки слегка потускнели, когда он заметил там черные вкрапления. Оно все еще внутри. Все еще в нем. Тьма Пустоты, расплавленное тело Гастера. Это проникло в него и до сих пор цеплялось там, где Санс не мог достать. Почему оно не ушло? Почему до сих пор там? Его так сильно тошнило, но оно все еще осталось. Скелет скрипнул зубами, почувствовав поднимающуюся желчь. Капля мутной жидкости упала в лужу на полу, и дыхание кашлем вырвалось из горла Санса. Ничего не было на его лице, не свисало из-за рта, но еще две капли приземлились в лужу. Микроскопические зрачки скелета поднялись вверх и остановились на бесформенной фигуре перед ним. Черная слизь. Глаза Санса были прикованы к влажной массе, пятнами оседающей на ковре. На маленького скелета уставилось белое лицо с потрескавшимися глазницами. Вечная искаженная ухмылка и глаза — черные и бездушные, как сама Пустота. Две большие трещины пробегали по лицу — от левого глаза ко лбу и от правого до уголка улыбки. Двое не могли оторвать взгляд друг от друга. Тело Санса отказалось двигаться, а фигура сделал шаг ближе. Только когда фигура оказалась не больше чем в паре шагов, Санс пришел в движение. Он прижался спиной к стене, из его рта вырвался тихий плач. — Санс. ВингДинг. Существо говорило на ВингДинге. Этот язык создал и разработал Гастер. Эта черная слизь, белое лицо, именно тот, кого Санс так боялся. Тело Гастера расплылось, и после этого Пустота разорвала его в клочья. Как? Как он может быть здесь? Как он может быть жив? Гастер не был достаточно могущественным, чтобы выдержать силу машины. Поэтому он создал Санса. Гастер был слаб, слабее Санса. Но сейчас перед ним стояла фигура, которую Санс слишком хорошо знал. Ученый оказался сильнее, чем скелет предполагал? Неужели Санс действительно смог убедить себя, что победил Гастера, когда это Доктор одерживал над ним верх снова и снова? Санс яростно дернулся, когда две белые руки — те самые руки — появились и зависли рядом с телом, будто состоящим из черного дегтя. Скелет чувствовал, как пульсирует его глаз, насколько тяжелое его дыхание, как трясется тело. Стоит ли бороться? Гастер оказался достаточно силен, чтобы превзойти все, что ожидало Санса внутри машины, хотя сам Доктор не был уверен, что даже скелет переживет это. У Санса была Решимость и магия внутри, но сейчас они были бесполезны. Все было бесполезно. Все было ложью. Санс думал, что освободился, что он в безопасности. Какое ребячество. Жалость. Глупость. Слезы стояли в его глазницах, а тело сильно трясло, пока он уставился на фигуру, замершую в комнате. Она не могла быть реальной. Это невозможно. Это все в его голове. Побочный эффект лекарств. Не реально. — Ты ненастоящий, — едва различимо прошептал Санс. — Разве? — ответила фигура, и слезы потекли по щекам Санса. Не реально. Он не мог быть реальным. Санс не мог выдержать этого. Лаборатория. Камера. Пытки. Все это закончилось. Должно было закончиться. — Нет... — всхлипнул Санс и взвизгнул, когда фигура придвинулась чуть ближе. Маниакальная улыбка разрезала белое лицо Гастера, черная слизь просачивалась сквозь улыбку и капала на кровать. — Думаешь, они заботятся о тебе, Санс? — спросила фигура, наклоняясь ниже и капая слизью на одеяло. — Никто не заботится о тебе. Санс замотал головой, зажимая ладонями ушные отверстия. — Ты не важен для Гриллби, или Папируса, или Бонни, или даже для меня. Знаешь, почему? — Его здесь нет. Здесь нет. Здесь нет! — Потому что они знают, что ты, 01С. Знают, что ты натворил. Санс ощутил, как руки обхватили его, поглаживая там, где когда-то было его имя. Все тело онемело, как будто он упал в реку Сноудина. — Мое творение. Санс закричал, выдергивая руку. Фигура пропала. Но это не принесло облегчения. Он прикоснулся к Сансу. Это было реально. Не галлюцинация. Он был тут, был настоящим. Гастер был реальным. Он не умер. Он был здесь. Настоящим. Он вернулся, чтобы забрать его. Колоть его, резать, ломать, снова и снова, пока Санс не умрет... Нет. Ему не позволят умереть. Он осознавал все. Он натворил так много плохого. Гастер будет наказывать его. Все это было ложью. Дом, безопасность, счастье, все пропало. Санс не должен быть счастлив. У него не должно быть ничего. Ноги Санса превратились в желе, все его тело грохотало, а силы покинули его. Он хотел сбежать. Но не мог. Гастер его найдет. Он вернулся. Гастер вернулся за ним. Санс был непослушным. Он должен был остаться. Не должен был уходить. Он не принадлежал миру за стенами лаборатории. Он не должен был даже думать, что может быть настоящим монстром. Он не был настоящим монстром. Он был собственностью. Экспериментом. Ему никогда не стоило забывать своего места. Санс, рыдая, схватил одеяло и накинул на голову в жалкой попытке спрятаться. — Не реально, — шептал он сам себе, впиваясь пальцами в ткань одеяла. — Не реально. Не реально. Не реально, — повторял Санс, молясь, чтобы ему удалось убедить себя так, как он делал это раньше.