My Fault/Моя вина

— Они там?! Бонни покачала головой, она стояла, уперев руки в колени, и тяжело дышала. Гриллби застонал. Его тело взволнованно мерцало и потрескивало, пока он оглядывал пустые улицы Сноудина. — Где же они? — промямлил он. После исчезновения Санса Гриллби овладела паника. Он лихорадочно обыскал дом Бонни, потребовал у девушки-кролика осмотреть их дом, пока сам помчался в бар. Они оба вернулись ни с чем, и элементаль решил искать детей на улице. Со всеми локациями Подземелья, куда могли скрыться его дети, Гриллби понятия не имел, где стоит даже начинать поиски. На обыск одного только Сноудина уйдет несколько дней. Его огромные леса тянутся на мили вокруг. И в каждой местности были свои препятствия, осложняющие поиски. — Уверен, что не знаешь, куда они могли пойти? — отдышавшись, спросила Бонни. — Если бы я знал, то уже там искал бы, Бонни, — огрызнулся элементаль, но кролик проигнорировала его тон. — Блять, да они могут быть где угодно. Я понятия не имею, как работает эта его магия. Не знаю, есть ли у нее ограничения, или даже смогут ли его выследить стражи, — выпалил Гриллби, его тело нагрело воздух так, что снег вокруг начал таять и испаряться. — Уйдут дни, чтобы обыскать один только Сноудин, даже если стража займется поисками в других локациях. Но они могут быть где-то еще. Ты хоть знаешь, сколько полостей в Водопадье? Сколько уровней в Жаркоземье? Что если он отправился к Ядру? — Гриллби, успокойся! — попросила Бонни, пятясь от друга, похожего на костер. — Паника не поможет. Я позову народ, они могут посмотреть здесь. Может быть, Флинт начнет поиски в Жаркоземье. Давай сообщим страже и посмотри... — ГАВ! Бонни дернулась от постороннего звука, и два монстра увидели, как мимо них пронесся Большой Пес. — Эй! — позвал Гриллби, срываясь вслед за собакой. Член гвардии затормозил и развернулся, виляя хвостом. — Мне нужна твоя помощь! — Сожалею, Гриллби. Я занят. Герсон сообщил об обвале в пещерах Водопадья. Он сказал, что каких-то детей там завалило. Всем стражам велено... — КАКИХ ДЕТЕЙ?! — в унисон крикнули Бонни и Гриллби. Большой Пес отпрянул, прижав уши к голове. — Я не знаю. Гражданским велено избегать этой области для их же безопасности. — Это они, должно быть, они, — пробормотал Гриллби, внутри него бушевала тошнотворная смесь ужаса и облегчения. — Это мои дети! Прошу, скажи мне, где они! — Если это твои дети, тогда следуй за мной. Я приведу вас... — Гриллби, погоди! Тебе нельзя идти туда вот так! — заявила Бонни, ухватив его за руку. — Что за ересь ты несешь?! — огрызнулся Гриллби, пытаясь стряхнуть её руки. — Это Водопадье, Гриллби! Вода! Тебе нужно одеться. Элементаль застонал, высвобождаясь из крепкой хватки. — Бонни, ты издеваешься?! У меня нет времени... — Я рекомендовал бы тебе укутаться, из-за твоего, эм… тела. Там ведь вечный сезон дождей, — напомнил член гвардии, и элементаль заворчал. — Отлично! Ладно, я понял! — прошипел Гриллби, ненавидя собственное тело. Каждую секунду, что он потратит на натягивание водонепроницаемой одежды, его дети проведут в страхе, запертыми в пещере. Кто знает, в каком состоянии Санс, а Папирус, без сомнения, в истерике. После того, как он надел штаны, сапоги, дождевик и перчатки, Бонни и Гриллби побежали за Большим Псом, который сдерживал свой темп, чтобы они не отставали. Они выбежали с территории Сноудина и оказались в Водопадье, где их ждал другой стражник. Малый Пес стоял на границе и побежал рядом с Большим Псом. Собаки пролаяли что-то друг другу на языке, который другие монстры не поняли. Как только они приблизились к месту, то услышали ответный лай. Другие члены гвардии столпились у магазина Герсона. Собратья псов из Сноудина залаяли им, когда те присоединились к общей стае. — Все здесь? — крикнул Капитан Королевской гвардии, закованный в броню, каждый стражник откликнулся, и лидер кивнул, снимая шлем, под которым оказалась крокодилья голова. — Малый, Большой, я сказал, никаких гражданских! — рявкнул капитан болотного цвета. — Он отец детей, Ал! — сообщила Бонни, и Ал прищурился. — Герсон сообщил, что эти дети — скелеты, — ответил он, скептично разглядывая элементаля. — Опекун. Я их опекун, — поправился Гриллби. — Это правда! — вступились стражники, и Капитан расслабился, на его лице отразилось сочувствие. — Понятно, извините. И всё-таки я настаиваю, чтобы Вы остались здесь. Там аномальные магические толчки, грозящие разрушить и другие пещеры. Я не могу рисковать Вашей жизнью, особенно если Вы их опекун. — Нет, Вы не понимаете, — возразил Гриллби и хотел продолжить, но его прервали. — Сэр, я понимаю, что Вы их родитель и Вам, должно быть, трудно, но мы спасем Ваших детей так быстро как... Оу! — деревянная трость ударила крокодила по голове. — Это тебе не просто гражданский, дурачина. Он ветеран войны. Опасность для него не в новинку, и он повидал побольше, чем ты, малыш, — сказал старая черепаха, покачивая головой. — Гриллби, — поздоровался он, демонстрируя в улыбке отсутствующие зубы. — Герсон, — вздохнул Гриллби, благодарный ему за появление. — Как поживаешь, солдат? — Герсон, извини, но дети, которых ты видел, они в порядке? Черепаха поджал сморщенные губы и задумался. — Ну, они стояли довольно далеко, и я не мог все разглядеть. Тот, что поменьше... — Папирус, — поправил элементаль. — Да, он. Он видел меня, но тот, что выше... — Санс. — Брось дерзить мне, огненный юноша. Я, может быть, больше не твой Генерал и не Капитан гвардии, но кое-что в этой старой оболочке еще осталось, — Герсон ткнул своей тростью в сторону элементаля, готовый к испытанию. Он опустил трость, когда Гриллби жестом попросил его продолжать. — Санс. Он вопил, как животное. Парень был до смерти перепуган и впал в адскую истерику. Я пытался подобраться к ним, но чертов мальчишка как с ума сошел, и эти, похожие на черепа штуки, стали появляться и стрелять магией во все стороны. Санс, или как там его, должно быть, совсем свихнулся. Эта штука выстрелила в потолок и обвалила пещеру. Вход перекрыло, но по звукам, малышу все еще не особо хорошо. Гриллби пожелтел, пламя на его голове мелькало. — Где они?! — крикнул он, ужас вспыхивал ярко-оранжевыми язычками. — Почему вы просто стоите? Почему никто не идет к ним?! — Мы работаем над планом, чтобы вызволить Ваших детей, — спокойно ответил Капитан. — Нам не нужен план, — усмехнулся Герсон из-за своего прилавка и извлек большой молот. — У меня он и так есть. Крокодил покачал головой. — Сэр, завалы могли... — Ты что это, говоришь, будто у меня не достанет опыта, чтобы пробить дыру в паре камней и не ранить каких-то детей? Ты знаешь, что я сам вырезал эти пещеры без единой потери! Гриллби, расскажи-ка этим стражникам, как мой молот спас тысячи жизней во время войны. — Мне серьезно не до этого! Я сам снесу эти стены, если придется! Я хочу вытащить моих детей оттуда прямо сейчас!!! — проревел элементаль. Герсон оказался единственным монстром, который даже не вздрогнул от его возросшего пламени. — Конечно, Гриллби, конечно. Поможешь мне с проломом, пойдем, — махнул он ему, а затем остановился, когда Бонни последовала за ними. — Извини, мисси, но придется просить тебя остаться тут. Ничего личного, просто чтобы ты не пострадала. Ушки Бонни повисли, но она кивнула. Капитан, Герсон и Гриллби отправились к рухнувшему проходу. Гриллби ощутил толчки от атак Санса. Даже сквозь скалу он мог слышать вопли Санса вместе с громкими причитаниями, несомненно принадлежащими Папирусу. — Санс! Папирус! — прокричал Гриллби, бросаясь к стене. Вода вытекала из-под камней и заливала обувь. Элементаль молился, чтобы уровень воды в пещере не превышал колено. — Папа? — откликнулся слабый голос. — Гриллби! Гриллби, помоги! — кричал Папирус. — Мы вытащим вас оттуда! Просто сохраняйте спокойствие! Вы в порядке?! Повисла пауза, когда выстрелил еще один бластер. Пещера задрожала, каменное крошево и пыль посыпались с потолка, падая в воду и поднимая брызги. — Н-нет! Гриллби, я... — скелет вскрикнул, и раздался громкий плеск. Бармен безрезультатно ударил кулаками по камню, взывая к своим детям. — Папа, помоги!!! — молил Папирус, Герсон положил руку на локоть Гриллби. Он кивнул, и Гриллби отошел назад. Герсон глубоко вдохнул, медленно выдохнул и поднял свой молот над головой, крепче сжимая рукоять. С твердым взглядом, он обрушил молот вниз. Дважды ударив по скале, он отступил назад, наблюдая, как в камне появилась большая трещина, расползающаяся вверх от места удара, разбрасывая мелкие камешки. Как по волшебству, камень разрушился, открыв новый проход. — Не думал, что я так умею? — фыркнул Герсон, кидая самодовольный взгляд на Капитана, которого явно впечатлил этот трюк. Гриллби бросился внутрь и быстро осмотрел комнату. Озеро оказалось глубже, чем он полагал, уровень воды уже поднялся выше середины его голени, и становился еще выше, когда он отправился дальше. Просто абсурд, но единственное, что спасало сейчас его жизнь — это сапоги до колена, и хотя штаны тоже были водонепроницаемыми, зазор между сапогом и штанами оставлял его уязвимым. Но элементаль не мог одновременно волноваться о воде и сыновьях. Папирус прятался за упавшим камнем в нескольких метрах от входа, а Санс тихо и неподвижно сидел в углу. Папирус поднял взгляд и разрыдался. Воспользовавшись минутной передышкой, он открыто бросился вперед. — Папа! — Папирус со слезами в глазах кинулся на своего опекуна. Гриллби подхватил ребенка и крепко прижал к себе. — Ты в порядке, — повторил Гриллби, в глубине души радуясь, что надел защитную одежду, ведь Папирус был мокрым до нитки. Хотя лицо и шея оставались уязвимы, он старался не думать об этом. — Ты не поранился? — спросил элементаль, отстраняясь из объятий, чтобы осмотреть ребенка. — Д-да, но С-Санс, он... — Папирус повернул голову, чтобы посмотреть на брата, и Гриллби ахнул. — Папирус, твоя голова! Большая трещина сбегала по его затылку, и от места удара расходилась сеточка мелких трещинок. — Что случилось?! Ребенок замялся и помотал головой, думая, что сказать. — М-мы подрались. Я-я н-накричал на С-Санса, он р-разозлился, т-толкнул меня, и я у-ударился головой, — Папирус помолчал. — Н-но затем о-он з-затих. А п-потом начал к-кричать и он-он... Его голос сорвался, и он расплакался, элементаль начал укачивать ребенка, воркуя над ним. Он поднял голову и взглянул на Санса, который все так же сверхъестественно молчал. Он поднялся, оглядывая стены пустыми глазницами, его костяные пальцы сдавили череп, он что-то заговорил, но бармен не расслышал. — Санс? — попробовал позвать Гриллби, скелет дернулся и обернулся. На элементаля уставилась пара пустых глазниц, таких широких, что они практически занимали собой все лицо. — Санс, это я, Гриллби, — медленно проговорил элементаль. — Гриллби и Папирус, Санс. Пальцы старшего ребенка дернулись. — Пап, — пробормотал он и отшатнулся так, будто его кто-то тронул, в левой глазнице загорелось сияние. Санс разрывался между галлюцинацией и Гриллби. Но когда его взгляд опустился ниже, к Папирусу, он прорычал: — Не трогай его! Появился бластер и выстрелил по элементалю. Гриллби, прижав Папируса, бросился в сторону. — ЗАТКНИСЬ! — завизжал Санс, еще один бластер ударил в другом направлении. Элементаль зашипел от воды, плеснувшейся на открытое лицо и шею, когда он упал спиной в мелкой части озера. Он подскочил, смертоносная жидкость стекла по его ногам в сапоги. Не обращая на это внимания, он отбежал к валуну, за которым раньше прятался Папирус. Элементаль взглянул на свои ноги, прикидывая, насколько серьезны повреждения, и заключил, что сейчас он в порядке. — Папирус, — окликнул Гриллби, наблюдая за отблесками магии Санса на стене. — Папирус, беги к Герсону. Он отведет тебя к Бонни. Гриллби попытался отцепить скелета, но тот держался крепко. — Нет, я хочу помочь! — ответил он. — Папирус, прошу тебя. У тебя травма головы. Я не хочу, чтобы ты пострадал еще больше. — А я не хочу, чтобы ты пострадал! — скелет обхватил руками шею опекуна. — Малыш, это слишком опасно. Ты ранен, тебе нельзя рисковать еще больше. Ты не обязан постоянно защищать его. Я справлюсь. — Нет. Не справишься! В одиночку не справишься, ты не знаешь, что делать! — выпалил Папирус и вскрикнул, когда стена рядом с ними взорвалась. — ХВАТИТ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ! — И ты не понимаешь, что он говорит! — добавил Папирус, зацепившись за то, что могло дать ему преимущество. — Ты не сможешь поговорить с ним! Ты не знаешь ВингДинга! Гриллби тихо выругался, его ребенок был до боли прав. — Гриллби? — позвал Герсон, держась в стороне. — Рапортуй, что происходит? — Я справлюсь! Не подходите! — крикнул он, а затем обратился к сыну. — Держись за меня, понял? Слушайся, если я что-то скажу. Без вопросов. Ты меня понял? — подчеркнул Гриллби, и Папирус с готовностью кивнул. Элементаль обернулся на второго ребенка, который низким тоном обращался к пространству вокруг.  — Что он говорит? Папирус наклонился вперед, пытаясь расслышать. — Я не знаю. Не слышу его, — пробормотал он. — Санс! — Папирус! Что ты... — резко сказал Гриллби, но замолчал, когда скелет повернулся к ним. Он выглядел удивленным и отпустил голову. Папирус, заметив это, поднялся из-за своего укрытия. — Санс? Т-ты слышишь меня? В воздухе разливалось лишь журчание воды, и Папирус глубоко вдохнул: — Я хочу подойти поближе. Ладно? Он подождал пару секунд, а затем подтолкнул Гриллби и они пошли вперед. Им удалось пройти половину пути, прежде чем скелет отреагировал. Он попятился, прижав руки к груди. — Н-НЕТ! С-стой! — Стой, — предупредил Папирус опекуна. Гриллби украдкой бросил взгляд на озеро. Вода плескалась в считанных сантиметрах от верхней кромки его сапог. Он сглотнул и отвернулся, глубоко дыша. Стоять в окружении воды — пожалуй, самая дурацкая вещь, которую он когда-либо совершал. А стоять в озере, рядом со своим нестабильным сыном, который мог убить его, просто толкнув в воду, точно занимало первое место в рейтинге идиотизма. Санс внимательно смотрел на две фигуры перед ним. Его собственное тело тряслось, дыхание выходило из него с перерывами. Он был истощен чрезмерным использованием магии, но слепая паника заставляла его быть начеку. Длинная тень нависла над ними, и Санс зарычал, увидев ее. «Все еще стараются», — заявил Гастер, глядя на монстров перед Сансом «Țāќ þāз̧̨д̧þā¤ж¤ãęт̨». ” Столько выстрелов, а все равно промазал. Ты абсолютно бесполезен“. Скелет зарычал. Костяные пальцы хрустнули, складываясь в кулаки. Бластер появился и выстрелил в направлении тени. Папирус и Гриллби шарахнулись в сторону от света, но плеск воды только напугал взбесившегося ребенка. Санс обхватил себя руками и отступил на шаг. — С-Санс? — заикаясь позвал Папирус, глубоко дыша, чтобы успокоить свои нервы. — Э-эм… может ты... Младший брат протянул руку, но старший прижался к стене. — Н-НЕ ТРОГАЙ! — взвыл он. Его голубая магия сияла, готовая к обороне. — Н-не реально. Не трогай. Не смей трогать. Н-не т-трогай... Скелет подавился воздухом и дернул рукой, когда его схватили за локоть. И пискнул, опрокидываясь в озеро. Его череп погрузился в воду, и он с хрипом вырвался на поверхность. — НЕТ! — Папа, что мне делать? — прошептал Папирус, не зная, как поступить. Гриллби опустил руки, которыми защищался от брызг. — Привлеки его внимание к себе, — посоветовал бармен ребенку, оглядываясь на Санса, бормотавшего что-то себе под нос. — Привлеки его внимание, ладно? Заставь его поговорить с тобой. Папирус замялся, но, всхлипнув, кивнул. — С…Санс? Б-братец? Скелет прижал руки в черепу, качая головой. — Мне очень жаль. Мне жаль. Это моя вина. Мне жаль. Не реально. Не ранил. Мне жаль. Санс не понимал, где находится. Его зрение лгало, его слух лгал, ничего не имело смысла. Его трясло от холода, но он не понимал, почему ему холодно. Он ощущал себя тяжелым и мокрым. Не имел понятия, почему мир вокруг вращался и искажался. Тени появлялись и исчезали, преследуя его, насмехаясь над ним, принимая знакомые облики. Голоса говорили с ним, мучили его, шептали и кричали ему нападать, умереть, сдаться. Видения и слова, что он слышал, не складывались вместе и не имели смысла. Лаборатория, Гриллби, дом, Папирус, Гастер, терапевт. Вода. Холод. Страх! Санс чувствовал, что его голова вот-вот взорвется. Слишком много мыслей вертелось в ней, и ни одна не длилась дольше секунды, прежде чем исчезнуть, а ее место занимали еще пять. Его душе было тесно, ее будто сжимало тисками от того, что она не поспевала за разумом. Он не мог вспомнить, кто он или где находится. Он не знал, реально или нет все, что его окружает. Это мог быть сон, от которого он никак не проснется. Или это была реальность, от которой ему надо сбежать. Сейчас это не имело значения. Искаженное зрение вызывало тошноту, а тревога не давала дышать. Санс всхлипнул, не способный вдохнуть достаточно воздуха. Он согнулся, сжимая ткань футболки над душой, которая ярко пульсировала. Скелет зажал рот. Внутри не было ничего, чем его могло вырвать, так что он лишь продолжал хрипеть и давиться. Он просто хотел, чтобы это закончилось. Его не волновало, как, только бы закончилось. И если концом всему будет его смерть, то так тому и быть. Руки обхватили его вокруг шеи. Папирус проигнорировал Гриллби и свои инстинкты и, воспользовавшись тем, что его брат отвлекся, шагнул вперед и обнял его. Он держал его, каждый из них ждал, что сделает другой. После минутного молчания Санс отреагировал первым. Он передвинулся, чтобы отойти, но руки не отпустили. — Прости, Санс. Санс низко взвыл, отталкиваясь того, кто его поймал. — Х-хватит! Пусти! Я-я не хотел…т-ты не можешь... , — Санс продолжал вырываться, ему было некомфортно в дружественных объятиях. Он их не заслужил. Не заслужил. Он не должен получать их. Он должен быть один. — Прости, — повторил голос, и Санс застонал, плотно зажмурившись. Хватит извиняться. Он не заслужил извинений! — Не надо! Не могу принять! Не заслуживаю! Хватит! Прекрати! Я ранил его! Это моя вина. Не трогай меня! Кого он ранил? Кого-то, кто волновался о нем. Кого-то, кого он любил. Отвратительный. Мерзкий. Подлый. Гнусный. — М-мне жаль. Плач. Они плачут. Это из-за него? Должно быть. Он всегда во всем виноват. — Я не хотел! — крикнул Санс, рыдая, словно ребенок. — Провал. Провал. Провал! Провал! ПРОВАЛ! НИКЧЕМНЫЙ! ГЛУПЫЙ! ГЛУПЫЙ! ГЛУПЫЙ! Он дергался и кричал, пытаясь вырваться. — Папирус, отпусти его. Он тебя ранит, — предупредил Гриллби, подходя ближе и морщась, когда вода залилась к нему в обувь — Нет! — отрезал Папирус, но взвизгнул, потому что Санс начал царапать его, выкрикивая обрывки непонятных предложений. — Папирус, отпусти. — Нет! Санс! Санс, пожалуйста! Успокойся! — взмолился младший, но Санс его не слышал. — Санс. Брат, прошу тебя. Ты делаешь мне больно. Остановись, Санс. Пожалуйста, мне страшно, — всхлипнул он, и старший скелет перестал царапаться. — Страшно. Страшно. Страшно. Больно. Сломан. Кости. Мне страшно. Мне страшно. Мне больно. Бесполезный. Бесполезный. Бесполезный, — бормотал Санс, и Папирус расслабился, когда его брат прекратил сопротивление. — Почему тебе страшно? Брат, поговори со мной, — позвал Папирус, Санс засопел. — Брат. Брат. Папирус. Папирус. Он ранил его. Я ранил его. Он заставил меня ранить его. Гастер. Гастер соврал. Гастер заставил меня ранить Папируса. Ненавижу. Я ненавижу его. Папирус ненавидит меня. Никчемный. Умри. Просто умри. Прости. Мне жаль. Я не могу. Папирус отпустил руки Санса, и тот прижал их к себе. Его брат обнял рыдающего Санса, который слабо отвергал незаслуженные объятия. — Братец, я люблю тебя и никогда не буду ненавидеть. Мне жаль, что я расстроился тогда, я не хотел тебя обидеть. Мне очень жаль, Санс. — Не прощай. Ненавидь. Ненавидь. Не заслуживаю. Больно. Боль. Ужас. Страх. Лучше. Лучше умереть. Хватит. Нет! НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! — Санс резко оттолкнул Папируса. Маленький скелет с криком упал в воду, Санс дернулся, когда брызги попали на него. Папирус сжал зубы, ощутив ледяную воду, залившую его рану. — С-Санс, хватит... Скелет повыше дрыгнул ногами, брызгая на брата, чем пытался заставить его держаться на расстоянии. Папирус остался в стороне, и старший скелет брызнул на него еще больше воды, чтобы он отошел дальше. Санс замер, а потом начал лупить по воде в надежде отогнать силуэты с помощью брызг. Гриллби вскрикнул, когда брызги попали на него. Он отступил назад, у него не было шансов выдержать эту странную атаку. Папирус остался рядом, трещина в его черепе пульсировала от каждого движения. Постоянный плеск и так достаточно раздражал, и Папирус устал от того, что вода заливается в носовую полость. — Брось это! — заныл он, аккуратно стряхивая озерную воду. — Уходи! — потребовал Санс, окатывая брата одной волной за другой. — Брось! — пожаловался младший, опуская руки к воде, чтобы тоже обрызгать брата. Санс задохнулся, зрачки на мгновение мигнули в его глазницах, ледяная вода заставила его на секунду замереть. Папирус не заметил, но почувствовал себя довольным собой. — Холодная, правда? — съязвил он, снова брызнув в брата водой. Санс застонал и подался назад. Холод заставил его тело и разум окоченеть. Его прежнее испуганное выражение сменилось на легкое раздражение и беспокойство, когда он стал обращать больше внимания на дрожь тела, а не на свои мысли. — Окати его еще раз, — попросил Гриллби, заметив изменившееся поведение старшего скелета. Папирус выполнил просьбу, шлепнув ладонями по воде. — Прекрати! — проворчал Санс, сидя в воде и дрожа. Когда он успел так замерзнуть? Сейчас Папирус тоже заметил изменения. Душа брата больше не просвечивала сквозь него, а зрачки мерцали, как тусклая лампочка. Его взгляд метался между водой, руками и братом, он не был уверен, что стоит делать то, что задумал. Однако Папирус был не из тех, кто заранее все обдумывает. Он всегда полагался на свою веру и убеждение, зная, что даже если окажется неправ, зато ни о чем не будет жалеть. Младший скелет вдохнул как можно больше воздуха и бросился вперед, на брата. Прежде чем Санс успел среагировать, Папирус вцепился в него и толкнул вниз. Оба скелета погрузились в воду, и хоть в том месте озеро было самым глубоким, оно едва скрывало их полностью. Мир Санса окрасился белым, а его самого охватил лютый холод. Его слух заглушился, зрение пропало, а разум оцепенел. Все внимание сосредоточилось исключительно на воде, которая выдернула его в реальность. Санс оттолкнулся от дна и вынырнул. Он вскочил и побежал из глубокой секции, пока вода не опустилась ниже его бедер. Он хватал ртом воздух. Тяжесть спала с него, и он был благодарен, что теперь мог делать более глубокие вдохи. Мучительно кашляя, он упал на четвереньки. А затем открыл глаза, принимая свое окружение. Маленькие дрожащие зрачки скелета вернулись на место, и он осмотрел пещеру, остановив взгляд на двух монстрах. Папирус сидел недалеко, вода стекала с него ручьями, Гриллби стоял поодаль, но наблюдал за ними таким же обеспокоенным взглядом. Санс заметил озеро и напряжение в воздухе, пока его судорожные вдохи переходили в глубокое дыхание. — Санс? — попробовал Папирус, но не получил ответа кроме взгляда своего брата. Папирус медленно поднялся, череп болел так, будто готов был разломиться пополам. Но он отмахнулся от боли. Он сделал шаг к брату, Санс остался неподвижен. Они были в нескольких сантиметрах друг от друга, когда Санс моргнул со слезами на глазах. Лавина усталости накрыла его, высасывая все силы. Он бросился вперед, чуть не сбив брата с ног. Папирус обнял его, не зная, что сказать, но брат опередил его. — Прости, — прошептал Санс, его плечи тряслись. — Все нормально. Я прощаю тебя. Санс покачал головой, тихо всхлипывая. — Почему? — проплакал он, держась за ткань кофты своего брата. — Я ранил тебя. Так сильно ранил. — Я люблю тебя, — ответил Папирус. Глазницы Санса закрылись, руки крепче обняли брата. Он упал на колени, уткнувшись лицом в шею Папируса. — Папирус, — причитал он, цепляясь за свитер брата, всхлипы сотрясали все его тело. — Санс, — Папирус только улыбнулся, обнимая брата. Его теплые светящиеся ладошки дарили такое знакомое чувство уюта. — Прости, Пап, мне так жаль, — рыдал Санс, не в состоянии контролировать поток слез. Безумие поглотило его. Он запаниковал, сорвался и ранил члена семьи. Но он все равно отказывается оставить его. Он такого не заслужил. Не заслужил за все то, что натворил. Папирус должен его ненавидеть. Должен прогнать прочь и сказать все те ужасные вещи, которые повторяли голоса в голове. Санс чувствовал, что должен сдаться, умереть. Что угодно, чтобы хоть как-то загладить вину перед братом. Может быть, в глубине души он верил, что стоит этого, но в тот момент он не мог разобраться в себе. Сейчас в его руках был его всепрощающий брат, который говорил, что все будет хорошо, что он все еще любит, и Санс не мог больше контролировать себя. — Я люблю тебя так сильно, Папирус, — прошептал Санс, и Папирус прижался сильнее. — Я тоже люблю тебя, Санс. Очень, очень сильно, даже слишком. Тонну тонн, вот как люблю, — улыбнулся Папирус, соединяя их черепа. — Скеле-тонну. Санс не улыбнулся, продолжая плакать. — Мне очень жаль, так жаль, — причитал Санс, снова и снова повторяя свои извинения. Его прерывали всхлипы, но каждый раз он пытался продолжить, в конце концов, начав неразборчиво подвывать. Гриллби готов был рухнуть от облегчения. Он стоял и смотрел, как его дети цепляются друг за друга, словно за самое дорогое в их жизни. Элементаль хотел пойти к ним, но остановился, когда вода поднялась опасно высоко. Папирус заметил это и неловко подтащил второго скелета туда, где он мог бы забрать их. — Пойдем, — пробормотал он, аккуратно поднимая детей. Санс продолжал тихо плакать, уткнувшись в брата, а младший сдерживался. Обычная температура тела Гриллби опустилась из-за повреждений от брызг. Как бы он хотел разгореться, словно теплый костер, чтобы согреть и просушить детей. Но ему едва удавалось подсушивать свой плащ, чтобы вода, стекавшая с их одежды, не поранила его еще сильнее. У опекуна ушло довольно много времени на то, чтобы выбраться из озера и не получить еще больше травм, чем уже было. Герсон и Ал терпеливо ждали у входа. Казалось, они расслабились, поняв, что все в порядке, но Герсон выглядел озабоченным, увидев знакомые пятна на теле Гриллби. Его морщинистая зеленая кожа подергивалась, а хватка на трости стала сильнее, почти незаметно для тех, кто не видел его в неспокойные времена. Гриллби, должно быть, выглядел хуже, чем себя чувствовал. Капитан, явно не часто имевший дело с детьми или семейными проблемами, был напряжен и немного растерян. — Догами, позови медика, — передал Герсон, стараясь не акцентировать внимание на травмах на лице элементаля. — Похоже, вас всех стоит осмотреть, — добавил он, заметив трещину на черепе Папируса. — Позвольте… эм… мне, типа?.. — Капитан шагнул вперед, чтобы помочь Гриллби с детьми, но элементаль крепче прижал их и попятился. Его тело слабо искрило в угрожающей манере. — Нет, — ответил он холодным тоном. Санс всхлипнул, и элементаль тяжело вздохнул. — Простите, но нет. Я справлюсь. Спасибо. Крокодил кивнул и отступил, чтобы не причинять лишний дискомфорт. — Не могли бы вы попросить всех отойти. Пожалуйста? — сказал Гриллби, заметив стражников, высовывающих свои головы из-за стены. — Да, солдат, — согласился Герсон. — А то эти чертовы псы прыгнут на них. Он кивнул Капитану, который отошел, приказывая членам гвардии отступить. — Давай-ка, выбирайся из воды, огненный юноша, — Герсон осторожно приблизился и помог элементалю выйти из озера. Гриллби не понимал, насколько измотанным и усталым был, пока не оперся на своего старого друга. Собаки и другие члены гвардии толпились в паре метров от магазина Герсона. Они громко шептались и смотрели, как монстры подходят к магазинчику. Бонни от волнения притопывала лапкой и мяла собственный мех. Рядом с ней стоял спокойный монстр, напоминающий рыбу, по его профессиональному поведению Гриллби решил, что это медик. Когда они подошли, Бонни бросилась вперед, но замерла, увидев, как выглядит ее друг. Бармен попытался улыбнуться ей, однако у него получилась скорее гримаса. Старая черепаха подтолкнул его и завел в свой магазин, подальше от любопытных глаз стражников. — Минноу здесь за доктора, — сообщил старая черепаха, кивнув на рыбу, которая спокойно ждала в паре метров. — Меня пару раз выручала, когда я падал с продуктовых полок. — Здравствуйте, — представилась Минноу с легким поклоном, и Гриллби кивнул в ответ. Овальные зрачки обежали троицу, задержавшись на элементале. — Если не возражаете, я бы сперва хотела позаботиться о Ваших ранах. — Я бы предпочел начать с него, — Гриллби указал на Папируса, который поднял глаза. — Я могу одновременно, — она натянула перчатки и поставила свою сумку на прилавок. — Гриллби, я возьму Санса, — предложила Бонни, протягивая руки. Гриллби не очень хотел отдавать ребенка, но ничего не мог поделать. Потребовалось немного уговоров, в основном со стороны Папируса, чтобы убедить Санса разжать свою смертельную хватку и отпустить членов семьи. Однако стоило ему ощутить мягкий мех и запах корицы, как он прицепился к Бонни, впитывая ее тепло. Папируса усадили на прилавок, а Гриллби устроился на стуле рядом с ним. Минноу попросила Гриллби снять перчатки, рубашку и обувь, чтобы она могла приступить к работе. Пока он раздевался, она аккуратно нанесла мягкий розовый крем на череп скелета. Используя пинцет, она вытащила лист водоросли из склянки с желтым маслом и приложила к ране, поручив Папирусу придержать лист, пока она переключилась на раны Гриллби. Издалека за ними наблюдала Бонни, поглаживая и укачивая ребенка на руках. Если бы не подергивание за мех и тихие вздохи, можно было подумать, что Санс без сознания. Герсон выводил узоры на трости большим пальцем, разглядывая скелетов. Длинный толстый ноготь по привычке проходился по углублениям, выцарапанным им за многие годы. Продолжительное молчание откровенно давило на него, и он решил что-нибудь с этим сделать. Он подошел к полке с крабовыми яблоками, выбрал одно наугад, а затем развернулся и отправился к Бонни. Гриллби напрягся, догадавшись, куда он идет. — Герсон, — предупредил он, но черепаха не обратил на него внимания. — Герсон, не надо. — Остынь, Гриллби, — отрезал черепаха, останавливаясь перед скелетом, который был на одном с ним уровне, в руках у Бонни. — Парень знает меня. Правда? Герсон протянул яблоко, криво улыбнувшись скелету. Санс протер и открыл заплаканные глазницы, и, шмыгнув, взглянул на красный фрукт. Его огромные зрачки переместились с яблока на черепаху, на лице отразилось узнавание. Дрожащая рука отпустила мех Бонни и осторожно потянулась к яблоку. Коснувшись, он отдернул руку, словно ожидал ловушки. Но Герсон все так же стоял на месте, и скелет попробовал снова, на этот раз обхватив фрукт пальцами. Он взглянул на черепаху, Герсон разжал ладонь и сложил руки на набалдашник трости. — Я воровал Ваши крабовые яблоки, — выдавил Санс надтреснутым от плача голосом. — Ага. Так и есть, — весело согласился Герсон, Санс поднес фрукт к себе, задумчиво разглядывая. — Украл двадцать шесть, если я не ошибаюсь. Скелет нахмурился. — Я украл только девять, — поправил он, и Герсон улыбнулся. — Хорошая память, малец. Я проверял тебя, и ты прошел тест, — Герсон вытащил еще одно яблоко из-за спины, и Санс моргнул, его глаза блеснули, оживляя безэмоциональное лицо. Герсон бросил ему фрукт, Санс дернулся, но поймал, хоть и неловко. — Мне всегда было интересно, что случилось с вами двумя. Рад видеть, что у вас появился дом, да еще и с Гриллби, ни больше ни меньше. Сюрприз, так сюрприз, — он рассмеялся, и элементаль в недоумении уставился на него, морщась от боли, пока врач применяла лекарство к его лицу, бормоча дежурные извинения. — Ты их знаешь? — спросил элементаль, черепаха кивнул. — Ага, все вокруг о них спрашивали. Заметь, народ здесь общается не так, как в Сноудине. Они говорят, но не сплетничают. Если коротко, парочка детей всегда ошивалась на свалке. Малявка из города постоянно спрашивала меня о них, но я не могу знать всех в Подземелье. Хотя попробуй-ка, объясни это ребенку, — Герсон хмыкнул, качая головой. — Да еще и такой злющей, как она. Мелкая заноза приносила мне всякие вещички и хлам, который называла «доказательствами». Вела себя, как будто стражник в деле о похищении крабовых яблок. Даже притащила меня в место, которое она называла вашей базой. — Это она захватила нашу крепость! — выпалил Папирус, вспомнив маленькую рыбу-монстра, которая заняла их форт в Водопадье и следила за ним несколько дней. — Да, похоже на Андайн, — фыркнул Герсон, приглаживая бородку. — Малышка, приходящая каждый день с просьбами о сражении. Я боялся, что однажды ей достанется, но она надрала почти каждый детский зад во всей округе. И даже несколько взрослых. На самом деле даже удивительно, что ее сейчас здесь нет, — он задумчиво хмыкнул, оглянувшись на дверь. — Должно быть, докучает старику Азгору. Сегодня вторник? Всегда забываю, во вторник или в четверг? Хех, — черепаха махнул рукой, отгоняя мысль. — Вернемся к делу. Я знаю эту парочку. Стянули несколько моих крабовых яблок, и весьма умело, скажу. Я их только дважды подловил, — он подмигнул Сансу, который, смутившись, отвел взгляд. — Но, эй. Может, теперь я могу потребовать плату за ущерб с Гриллби, — пошутил черепаха. — Хей, кушай, малец, — Герсон постучал ногтем по одному из крабовых яблок, которые держал Санс, заметив, что тот не откусил ни кусочка. — Ты уже на полпути к простуде. Тебе потребуется вся твоя магия, чтобы поддержать здоровье. — Я не болею, — заявил Санс. — Ага. А элементали не плавают, — Герсон указал большим пальцем на Гриллби. — Но иногда и такое случается. Ты не какой-то там супер-монстр, малец, — Герсон вытащил носовой платок и потянулся, чтобы вытереть носовую полость Санса, а затем продемонстрировал ему. — И твой сопливый нос того же мнения. Санс поднял руку и прикоснулся к носовой впадинке. Он и не заметил, что ему заложило нос. — Пожалуйста, сделайте для них горячую ванну, — распорядилась Минноу, перевязывая голову Папируса, пока Гриллби одевался. — Они, несомненно, уже простыли, но, по крайней мере, Вы можете предотвратить серьезную болезнь, заменив их мокрую одежду на сухую и теплую кровать. Гриллби кивнул, и Минноу начала складывать свои запасы. — Спасибо, — улыбнулся Папирус, получив в ответ улыбку медика. Папирус был еще слаб, и Гриллби перенес его к брату, который предложил ему яблоко. — Держи, — Герсон бросил Гриллби одеяло. — У меня нет одежды, но так они, по крайней мере, не превратятся во фруктовый лед на воздухе Сноудина. — Спасибо, — Гриллби накинул одеяло на плечи Санса, а тепло Папируса решил обеспечивать с помощью собственного обновленного тела. После последних благодарностей и прощаний двое взрослых с детьми на руках вышли из магазина. Ал стоял, выстроив стражу в шеренгу, пока они шли мимо, желая всем спокойной ночи. Глазницы Санса потяжелели, под ними залегли темные круги после переживаний сегодняшнего дня. Он не продержался в сознании и нескольких минут, когда они пришли домой, и уснул в ванной. Каждый раз, как он просыпался, то вскрикивал, не помня где находится, но потом приходило осознание, и он успокаивался. Гриллби не был на сто процентов уверен, что Санс полностью понимает свое место в реальности. Он по инерции привел их в свой дом, даже не думая о прошлых переживаниях скелета, пока Бонни не указала на это, когда дети купались. Санс ничего не говорил по этому поводу и, если честно, выглядел слишком измотанным, чтобы его это волновало. Гриллби решил избежать дальнейших переживаний и позволил детям спать в их комнате. Они отключились сразу же, как оказались на матрасе, Гриллби предложил Бонни переночевать в его кровати, но она отказалась. — Эй, Грилл, — позвала зайка, пока он не закрыл за ней дверь. Она выглядела совершенно истощенной, но улыбнулась честной улыбкой, несмотря на тени от усталости под ее глазами. — Ты отличный отец. Гриллби молчал, наблюдая, как редкие снежинки падают сверху, оседая на ее кремовом мехе. Элементаль никогда не думал о себе, как об отце детей. Чаще всего он представлял себя их другом. За исключением ситуаций, когда нужен был другой «титул». Так было до сих пор, а за последнюю пару месяцев уверенность элементаля в своих силах, как родителя, еще сильнее угасла. Вина была тому простейшей причиной. Все в семье обвиняли в случившемся себя, и Гриллби в том числе. Он должен был быть внимательнее к Сансу, дарить больше любви Папирусу, найти другие способы справиться с бедой и сделать это раньше. Скольких проблем он мог бы избежать, но не справился. Даже не осознавая этого, он поставил под вопрос свою способность вырастить Санса и Папируса. Он никогда не хотел детей, и самое близкое к этому событие, которое могло произойти — приезд Фиоры на пару недель. Но он никогда не воспитывал ее. Это делали Флинт и Сульфи. Гриллби даже этих детей не очень-то воспитывал. Прошел почти год с их первой встречи, и сравнивая тех скелетов и скелетов, что спали наверху, он не мог сказать, кому из них хуже. Элементаль даже подумал, что от него было больше вреда, чем пользы. Он спас их от голодной смерти ценой их эмоциональной стабильности. Но Бонни говорит, что он отличный отец. Она не была свидетелем всех приступов и атак, но все же видела достаточно, чтобы понимать, что Гриллби далек от «отличного». Бармен обеспечил Санса и Папируса материальными благами, но это не делало его отличным. Отношение, вот что имеет значение. Воспоминания, которые они будут беречь, и напоминания о темных днях. Может быть, то, о чем вспоминает и Гриллби. Покупка своего дома, то, как пара скелетов пищат от восторга, как слезы радости катятся по их личикам. Первый раз, когда они назвали его папой, и все разы после этого. Даже когда младший взял его за руку, пока они шли за доброженым или то, как он укутывает их перед сном. Гриллби держался за каждое воспоминание о них. Потому что теперь они были частью его самого. Мысль, что они пропадут из его жизни и он вернется в свой тихий бар, в свою пустую кровать, была кошмарной. Он скучал бы по их голосам и смеху. Он ощущал бы такую пустоту, смотря на холодный пустой пол, на котором они могли лежать, раскрашивая рисунки или играя друг с другом. Он потерял бы аппетит, сидя в одиночестве за столом без остроумных комментариев Санса о том, что они ели, наполнявших комнату. Часть его пропала бы без них, тех, кто принес в его жизнь новую форму счастья, о которой он даже не подозревал раньше. И он надеялся, что они чувствовали себя так же. Верил, что они могли ощущать то же самое, даже если чуть-чуть. От сессий с терапевтом до простых разговоров, скелеты рассматривали Гриллби так, как никого другого, и подпускали его ближе. Санс начал полагаться на него и доверять, предоставив безопасность свою и своего брата в его руки. Папирус позволял ему быть рядом с братом, когда тот был слишком напуган, чтобы говорить. Они приползали в его кровать после кошмаров или ужасных воспоминаний, преследующих их во снах, и засыпали там, цепляясь за элементаля так, что утром он не мог даже пошевелиться. Они верили в его слова и рекомендации, решили согласиться на терапию и прием лекарств, несмотря на опасения Санса. В трудные времена они держались друг за друга и опирались на Гриллби, полагая и веря, что он защитит их, когда они сами не смогут защититься. Они заботились о Гриллби, даже если он совершал ошибку, они его не винили. Бармен мог сомневаться в своих возможностях и способностях, но, конечно, не мог ошибаться в этом, не мог не чувствовать дрожь их ладошек, которыми они держались за него, отдавая свои жизни в его руки. Он был их опекуном, их другом, их спасителем, их отцом. Они все винили себя в произошедшем, хотя это не имело смысла. После всех упреков, гнева и слез, это все еще были Санс и Папирус, которые нырнули в его распахнутые объятия, и Гриллби, который всегда будет держать для них руки открытыми. — Спасибо тебе, Бонни, — прошептал элементаль, но она услышала. — Всегда пожалуйста, Гриллби, — ответила она, в последний раз улыбнувшись, и развернулась, слыша, как тихо закрывается за ней дверь.