My Fault/Моя вина

Санс действительно ждал, что после его маленького приступа паники все станет иначе. Он думал, что Флинт будет злиться за то, что он накричал на Сульфи, или они оба, узнав правду, будут смотреть на него, как на жалкое создание. Но когда они с братом, наконец, покинули спальню Гриллби, Сульфи только извинилась за то, что расстроила Санса, и ничего больше. Когда во вторник Гриллби отправился на работу, Санс и Папирус остались дома с Сульфи, Бонни и Флинтом, и, в итоге, прекрасно провели время. И хотя Гриллби предупредил Санса, что Бонни рассказала другим элементалям об их прошлом, они не вели себя так, будто их это беспокоит. Во всяком случае, они были весьма радушными. Сульфи все еще с трудом удерживала себя от просьб к мальчикам показать их магию или от странных вопросов, но не спрашивала ничего, что заходило бы слишком далеко. Всякий раз, когда Сансу становилось неловко, она отставала, одаривая их той же теплой и уютной аурой, как и Гриллби, когда пытался помочь старшему скелету в трудные моменты. Хотя Санс и не думал, что Сульфи на самом деле станет другой. Он боялся такой возможности, но в глубине души знал, что это маловероятно. Скелет больше волновался о Флинте, и элементаль прекрасно понимал это. Они оба вели себя иначе, но не были уверены, специально это произошло или нет. Флинт постоянно ловил на себе признаки внутренней борьбы Санса, которые проявлялись в легких помахиваниях или скромных улыбках в его сторону, но ребенку никогда не хватало мужества быть достаточно открытым рядом с элементалем. А Флинт делал его внутреннюю борьбу только труднее, будучи таким... милым. Желтый элементаль был первым, кто замечал нерешительное поведение Санса, если Бонни не уделяла этому достаточного внимания. Флинт не наблюдал за Сансом откровенно и не давал скелету никаких причин для недоверия и неприязни. Но его защитные привычки заставляли его быть внимательнее к ребенку. Флинт не один раз за день звал свою жену посидеть с ним на диване, только чтобы увести ее от Санса, когда тот начинал тревожиться, и несколько раз даже спрашивал, все ли у ребенка хорошо. Поначалу скелету было очень сложно отвечать на эти вопросы, особенно когда Флинт замечал его дискомфорт даже раньше Папируса. Как правило, Флинт задавал свой вопрос неожиданно, когда остальные отвлекались, и Санс напрягался, переводя зрачки в широко распахнутых глазницах с элементаля на брата. Обычно через пару мгновений Папирус замечал этот взгляд и мерцающую душу брата и приходил на помощь, успокаивать его. Такое происходило несколько раз, но каждый раз голос подводил старшего скелета, а его тело слишком коченело, чтобы двигаться. Однако, к концу дня, Сансу удалось набраться достаточно мужества, чтобы кивать головой и тихо отвечать Флинту, вместо того, чтобы позволять Папирусу делать все за него. Это было чем-то удивительным для всех, а Гриллби так вообще, казалось, ошеломило. — Он в порядке? — спросил Флинт у брата, кидая взгляд на Санса, который был непривычно тих. Гриллби выглянул из кухни, чтобы посмотреть на ребенка, а затем обратил внимание на время. — Ага, думаю, он просто устал, — ответил бармен. — Эй, ребята, почему бы вам не пойти в кровать? Уже поздно. — Ладно, — отозвался Санс, а Папирус захныкал. Но брат взял его за руку и повел наверх, прикрывая по дороге зевок. — Ты странно внимательный сегодня, — отметил Гриллби, кивнув в сторону лестницы. — Замечаешь все быстрее меня. — Я и сам не понимаю как, но твоих детей легко читать, — сказал Флинт, усаживаясь на диван. — Да? Как это? — спросил бармен, желая послушать о наблюдательности брата. — Он, вроде как, начинает цепляться за что-нибудь пальцами. Гриллби кивнул, подталкивая брата к продолжению, в этот момент дети вышли из своей комнаты и направились в ванную с пижамами в руках, он помахал им. — И он трет коленями друг об друга, переступает с ноги на ногу и стучит зубами. Но руки, наверное, самый яркий показатель, или может зрачки, они начинают мерцать. Он более выразителен, чем мы, хотя мы выражаем свои эмоции настолько ярко, насколько только можно. Гриллби поаплодировал брату, а Флинт закатил глаза. — Я впечатлен. Твои навыки наблюдения лучше, чем я ожидал. Желтый элементаль бросил взгляд на дверь ванной. Он постукивал пальцем по дивану, раздумывая над своим вопросом. — Эй, он довольно часто хватается за собственную руку. У этого есть причина? — спросил Флинт, и Гриллби, глубоко вздохнув, кивнул. — Ага, у него там была кошмарная рана. Флинт задумчиво хмыкнул. — А как насчет того, что он вздрагивает без повода? Гриллби замер и уставился на брата. — Он делал так сегодня? Пламя бармена померкло, вслед за ним в беспокойстве понизилось и пламя его брата. — Несколько раз, да. Но ни разу с тех пор, как ты дома. Это плохо? Гриллби выдохнул, запуская руку в пламя на голове. — Ну, не здорово. Еще что-то подобное он делал? Внезапно покачивал головой или странно дергался? — Головой он качал, но как-то особо странно не дергался. Он пару раз что-то говорил не в тему. Почему? Что не так? Он в порядке? — Это все из-за его расстройства, — рассказал Гриллби, не желая пугать брата. — Порой он слышит голоса в голове. Он сам неплохо с этим справляется, но если он снова так сделает, а меня не будет рядом, просто попробуй поговорить с ним или постарайся, чтобы Папирус его заметил. Большую часть времени он сам может с ними совладать, но разговор помогает ему удерживать реальность. Вот почему иногда он говорит или рассказывает что-то без причины. Концентрация на чем-то другом помогает ему отвлечься. — Хотел бы я сказать, что меня это не тревожит, но зная причину таких его реакций... все же тревожит. — Да, но его отношение к тебе показывает, что все не так и плохо. Он в норме. Это не спровоцирует слишком большую паническую атаку, даже если ему станет хуже, по крайней мере, не произойдет ничего, с чем не сможет справиться Папирус, — Гриллби вытащил телефон и проверил время. — Эй, не возражаешь, если я по-быстрому позвоню? Мне нужно поговорить с Азгором. Это займет минут десять или около того. Дети пока все равно в ванной. Флинт кивнул. — Да, конечно, давай. — Спасибо, — сказал Гриллби и, набирая номер, вышел из дома. Флинт остался сидеть в гостиной, оглядывая пустой дом. Сульфи и Бонни ушли на какие-то свои последние женские посиделки, на вечер предоставив мужчин с детьми самим себе. Настала пора двум элементалям возвращаться, и они планировали свой отъезд на завтра. Теперь, когда лекарства помогли Гриллби уменьшить его тревогу за детей, спасательный визит Флинта и Сульфи можно было завершать. Флинт предлагал остаться до вечера после того, как они убедятся, что поход Папируса в школу, а Санса — на его сессию пройдут успешно. Даже если Сульфи необходимо вернуться к Ядру, Флинт мог бы выделить еще день или два, если понадобится. Флинт оживился, когда услышал какое-то шарканье из ванной, а затем приглушенные голоса скелетов. — Гриллби? — позвал Санс перед тем как открыть дверь. — Гриллби? — повторил он, выходя в коридор, одетый только в длинную кофту. Он хотел еще раз позвать опекуна, но, заметив Флинта, остановился. Его голос стих, а пальцы вцепились в подол кофты. — Вам что-то нужно? — спросил Флинт, и Санс, сжав зубы, судорожно окинул взглядом помещение. — Эм... Г-где Гриллби? — спросил Санс тихим голосом. — Он вышел на улицу, чтобы позвонить. Он должен вернуться через пару минут. Ты что-то хотел? — Эээ... — Санс обернулся к ванной, его лицо исказилось, как от боли, а затем он вздрогнул и сжался, что заставило Флинта нахмуриться. Он слышит голоса? — Э-эм, — голос скелета дрожал, но он выдавил. — О-он... умм... — Хочешь, чтобы я привел его? — Флинт жестом указал на дверь, и Санс резко вдохнул. — Эм, нет. О-он просто, ммм, он... мы... я не могу найти... — остальная часть предложения превратилась в бормотание. Он выглядел так, будто испытывает физическую боль, но только покачал головой, впиваясь пальцами в ткань. — Санс, все нормально. Вам нужно что-то для ванны? Хочешь, я вам помогу? — предложил Флинт, и Санс замолчал. Он задержал дыхание, а его тело замерло на целую минуту, так что элементаль начал бояться, что каким-то образом умудрился сломать скелета. — Да, — прошептал Санс, его голос при этом звучал совершенно неуверенно. На мгновение это ошарашило Флинта, а затем он скинул оцепенение, оттолкнулся от дивана и направился вверх по лестнице. Санс отступил в ванну, дожидаясь Флинта там. Элементаль сунул голову в дверь, а затем ступил в комнату, держась так далеко, как мог, чтобы не беспокоить скелетов. Папирус уже сидел в ванной и улыбнулся, увидев элементаля. — Привет, дядя Флинт! — Привет, — ответил он и оглянулся на Санса. — Что вам нужно? Санс указал на высокий шкаф, но ничего не сказал. — Мы не можем найти пену. Гриллби всегда ставит ее слишком высоко, — ответил Папирус, Флинт подошел к шкафу и заглянул внутрь. Он покопался в полотенцах и перебрал несколько бутылок, но не нашел ничего похожего на пену для ванн. — Не вижу здесь ничего, — прокомментировал он, и хватка Санса на кофте усилилась. — П-простите, я... — Мог он убрать ее куда-нибудь еще? — спросил Флинт, Санс замолчал и, открыв рот, взглянул на него широко распахнутыми глазницами. — Ухх... — Иногда он хранит что-то в шкафу в прихожей, — Папирус указал на коридор, и Флинт, кивнув, вышел. Санс, стоя в дверном проеме, следил за ним, пока Флинт открывал шкаф и осматривал содержимое. На верхней полке он нашел большую фиолетовую бутылку пены для ванн и вытащил ее. — Это оно? — он показал бутылку Сансу, скелет качнул головой. Флинт закрыл шкаф, вернулся к ребенку и протянул ему бутыль. Санс осторожно поднял свои маленькие руки и, обхватив бутылку, прижал ее к груди. — Спасибо, — сказал он, Флинт лишь улыбнулся в ответ. — Пожалуйста. Санс слабо улыбнулся монстру, а затем снова ретировался в ванную. Следующее утро оказалось насыщенным для маленькой семьи из трех монстров. Флинт и Сульфи пошли попрощаться с другом из города, а Гриллби, Папирус и Санс отправились на терапию. Бонни безумно улыбалась, выталкивая Гриллби из дома, и элементалю такое поведение подруги показалось подозрительным. Но у него все равно не было времени, чтобы допрашивать ее, так что ему пришлось взять детей и отправиться в больницу. Когда он оглянулся на девушку, она просто махала ему от входа. Сессия Санса с Фоли прошла лучше обычного. Скелет достиг огромного прогресса, и Фоли была очень довольна тем, как хорошо он справляется. Большая часть терапии составило обсуждение чувств Санса к Флинту и Гастеру. Фоли хотела увидеть, где чувства Санса относительно двух монстров разнились, и посмотреть, мог ли его прогресс в отношениях с Флинтом повлечь за собой уменьшение страха перед Гастером. Санс хотел бы сказать, что это так, но его страх никуда не делся. Хотя он был уверен, что со временем Флинт перестанет быть кем-то, с кем он чувствует себя неловко, Гастер был совершенно другой историей. Фоли сказала ему, что увидеть разницу между ними очень важно и является шагом вперед. Если Санс не будет реагировать и бояться всех, кто напоминает ученого, то со временем — даже если страх останется с ним — им будет гораздо проще управлять. — Может ли он когда-нибудь... уйти? — спросил Санс, и Фоли сложила руки вместе. — Я не знаю, возможно ли это при такой ситуации. Со временем ты научишься справляться, но одно то, что ты способен думать и говорить об этом, не значит, что это не больно и не будет заставлять тебя что-то чувствовать. Кошмары могут случаться, а паника расти. Даже с лекарствами. Но твой прогресс заключается не в том, чтобы перестать бояться, а в том, чтобы больше не позволять страху контролировать себя. — Как много времени это займет? — поинтересовался Санс, Фоли только сочувственно улыбнулась ему. — Неважно, как долго, Санс, мы уже говорили об этом. Восстановление — это сложный процесс. Это не просто исправить. Сансу не нравился такой ответ. — Король кое-что обнаружил, — сказал Гриллби. — Что-то, связанное с информацией, которую он нашел в лабораториях. Санс хочет взглянуть на это сам, но я не думаю, что это умная идея. Я попросил его поговорить об этом с Вами. Фоли глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Ох, ну, Гриллби прав, Санс. Скелет нахмурился. — Поход в лабораторию или столкновение с чем-то оттуда может оказаться для тебя крайне тяжелым потрясением. Ты добился таких больших успехов, но все еще далек от каких-либо умений визуального абстрагирования или закрытия себя. Если ты увидишь какую-то не ту информацию, у тебя может вновь случиться рецидив, или тебя захлестнет волна воспоминаний, которая отодвинет тебя на целый этап назад. Я не рекомендовала бы тебе находиться рядом с тем местом, пока ты не нашел подходящее лекарство, которое помогло бы тебе стабилизироваться. Санс фыркнул, сжимая руки в кулаки. — Но я хочу пойти! Почему я не могу пойти? — Санс, ты знаешь, как много времени на это требуется. Я не уверена, какие доктор Кава подберет тебе препараты, но, в любом случае, уйдет месяц или два, чтобы добраться до нормальной дозировки. Даже тогда, мы бы хотели, чтобы ты оставался настолько стабилен эмоционально, насколько возможно. Препарат может работать нормально, но тяжелая паническая атака способна вывести тебя из равновесия, а мы не хотим повторения того, что произошло в прошлый раз. Зрачки Санса метнулись к полу. — Может, когда ты начнешь принимать лекарства, если ты захочешь, то сможешь поговорить с Королем о файлах, может, вы найдете решение, я верю, что тогда ты будешь способен справиться. Обсуждения и разговоры о прошлом порой могут помочь нам преодолеть его, — спокойно сказала Фоли пациенту, но он был взволнован. — Я не хочу с ним разговаривать, — пробурчал Санс слишком тихо, чтобы кто-нибудь услышал. Все, что Санс хотел — чтобы его досье уничтожили, чтобы доказательства того, кем он когда-то был, окончательно стерлись, как и должно было быть. Он бросил взгляд на часы и протяжно вздохнул, поднимаясь из кресла. — Пора идти. — Ох, да, так и есть! — сказала Фоли, с нее слетели, приземляясь на стол, несколько листьев. — Ну. Все, кажется, отлично. Пока Санс продолжает свои упражнения по стабилизации и тренируется справляться со страхом, я верю, что новые лекарства на самом деле окажут на него необходимый эффект. Возможно, Санс, чтобы лучше подготовиться к разговору с Азгором или к более глубокому погружению в прошлое, тебе стоит говорить об этом более открыто. Это не обязательно должна быть плохая часть, но просто позволяй себе говорить об этом без паники и захлестывающих воспоминаний, это поможет тебе в дальнейшем. Я уверена, что у Короля есть множество вопросов, на которые ты мог бы попытаться дать ответ. Ответы на эти вопросы не позволят тебе полностью преодолеть прошлое, но, возможно, помогут тебе увидеть обнаруженную им информацию и не отреагировать на нее негативно. Сделай пару шагов из зоны комфорта сейчас и попытайся на самом деле включаться в общую деятельность. Это не обязательно должно быть что-то большое. Гриллби, когда уезжает ваша семья? — Вообще-то сегодня. Несколько листьев упали с тела терапевта. — Ох, ну, попробуй взаимодействовать с ними больше, пока они здесь, Санс. Ты привык к Гриллби и Папирусу, но когда есть кто-то, кто может бросить тебе вызов, вроде Сульфи или того, с кем тебе некомфортно, как с Флинтом — это отличный способ практиковать способность сохранять спокойствие, и неплохая возможность отойти от старых привычек. Даже если просто посидеть рядом или взглянуть в глаза — это уже движение вперед. — Ладно, — ответил Санс. Гриллби попрощался с терапевтом, и они покинули комнату. Встреча с Кавой прошла лучше, чем с Фоли. Его волшебный дар никогда не давал сбоев, поднимая настроение Сансу и успокаивая его расшатанные нервы. Он согласился и проявил желание попробовать новое лекарство, но его прошлый опыт был тем, что не так просто преодолеть. — Я очень рад видеть, что ты готов продолжать, Санс. Это решение, да еще и так скоро, должно было потребовать много мужества с твоей стороны, ты уверен, что хочешь сделать это? Нет. — Д-да. — Следующий препарат будет гораздо слабее предыдущего, но у тех, кто его принимает, все же встречаются незначительные побочные эффекты. Ничего серьезного. В основном сонливость, временами вялое состояние и, возможно, легкая дрожь, но мы можем что-то придумать, если это кажется для тебя слишком. Поскольку доза меньше, ты не заметишь больших перемен, как в прошлый раз. Возможны перепады настроения и проявление побочных эффектов. Но случаев, когда происходило что-то экстремальное, очень мало. Когда мы повысим дозу, должно быть то же самое, однако если скачки настроения будут значительными, это должно насторожить, и если вдруг у тебя возникнет чувство уныния или суицидальные мысли, сразу же сообщи кому-нибудь об этом, ладно? Санс кивнул. — Похоже, у этого лекарства куда менее серьезные побочные эффекты, почему Вы не попробовали его первым? — спросил Гриллби. — Как я говорил, этот препарат слабее, чем предыдущий. Раньше Санс был более нестабилен, и у нас было мало возможностей справиться с этим. Мы не хотели делать ставку на более слабые лекарства, потому что они могли оказаться недостаточно действенными, а поскольку настроение Санса уже тогда было большим вопросом для нас, мы не хотели рисковать, прописывая ему лекарства, которые могли ухудшить его и вызвать еще больший стресс для души. Хотя сейчас, после того, что услышал, я вижу, что состояние Санса значительно улучшилось по сравнению с тем скелетом, которого я видел в первый раз, у меня больше веры в то, что он гораздо лучше, чем раньше, сможет справиться с любыми побочными эффектами. Кроме того, я не был уверен, где он находится с точки зрения дозировки лекарств. Лично я чувствую, что он будет на третьей ступени шкалы дозировки, правда лишь благодаря тому, что препарат слабый. Но на него это может произвести иной эффект, и у него появится большая вероятность жить комфортно и весело на второй ступени дозировки. На данный момент, мы будем стремиться ко второй ступени. Если более экстремальные проявления расстройства, такие как голоса, или яркие воспоминания, или панические атаки, по-прежнему останутся проблемой, мы можем подумать о повышении дозы, это будет значить, что второй уровень не приносит достаточной стабильности. — И еще одна вещь, которую я хотел бы добавить — хотя существует много других препаратов, которые может попробовать Санс, если этот не сработает, но они все более экспериментальные, или вероятность их успеха ниже. Я знаю, что Сансу не нравится такая идея, но в случаях, когда таблетки не помогают, некоторые пациенты переходят на инъекции. Тело Санса заметно напряглось, и Кава ощутил, как от его души начали расходиться волны испуганной, угрожающей магии, которые оттесняли его естественную телесную магию. — Но это крайний сценарий. Я считаю, что прогресс, которого добился Санс, уже сделал это лекарство подходящим для него! — Кава улыбнулся, сжимая планшет. — Итак, я могу выписать вам рецепт и попрошу вас запланировать нашу встречу на следующей неделе, чтобы мы могли проверить препарат и увидеть, как он действует, ладно? У вас есть ко мне еще вопросы? — Нет, мы все поняли, спасибо, — ответил Гриллби, Кава улыбнулся и вышел из кабинета. Через двадцать минут семья покинула больницу и направилась к речной пристани. Санс внимательно рассматривал свое лекарство, читал этикетку и небольшую инструкцию, прилагавшуюся к нему. Папирус весело скакал рядом, раскачивая руку опекуна. — Разве ты не должен быть в плаще? — спросил Папирус у бармена, который покачал головой. — На этот случай я взял с собой зонтик, — он поднял черный зонт и взошел на паром, после чего помог перебраться своим детям. — Санс, хочешь, я понесу их? — предложил Гриллби. Но Санс мотнул головой и сунул баночку с таблетками в глубокий карман. Паромщик, подняв весло, начал отталкиваться от обледенелого берега реки. — Я нервничаю, — признался Папирус и потер друг о друга ножками, обутыми в сапоги. — Дети говорили, что школа в Водопадье сильно отличается от Сноудиновской. — Думаю, так и есть. Меньше снега, разношерстная толпа, но она лучше, чем твоя прежняя. И это «лучше» проявилось сразу, как только маленькая семья прибыла, дети, игравшие снаружи во время перемены, мгновенно заострили внимание на скелетах. Санс занял оборонительную позицию, а Папирус выглядел подозрительным. — Ты новенький? — прокричал монстр-морской конек, Папирус огляделся вокруг, чтобы убедиться, к кому он обращается. — Ты! Скелет! Ты новенький? Папирус ахнул, сжимая руку опекуна. Его глаза засияли. — Да! — ответил Папирус, и Гриллби весело фыркнул. — Папирус, мы еще даже... Папирус выпустил ладонь отца и подбежал к забору, разделяющему детей. — Во что вы играете? — В монстров и людей, хочешь сыграть? Нам нужен еще один монстр, потому что наш друг сегодня не пришел, — сказала скелету маленький монстр-крокодил. — ДА! Я с удовольствием... — Пап, — позвал Санс, кивая в сторону здания. Папирус смутился всего на мгновение. — Прямо сейчас я не смогу. Но я вернусь завтра! — Папирус подбежал к своему опекуну, который открывал дверь школы. — Гриллби, я же могу вернуться завтра. Правда? Элементаль только улыбнулся энтузиазму ребенка. Гриллби направился к главному офису школы, где их ожидали директор и консультант. Директором оказался высокий блестящий рыбоподобный монстр, а консультантом — стройная монстр-рептилия. Гриллби протянул руку, проявляя вежливость, но убрал сразу, как заметил их влажные тела. — Директор Даб, — с поклоном представился высокая рыба. — Мисс Слог, — поклонилась консультант. — Прошу прощения за то, что мы не соблюли все приличия. Боюсь, это может закончиться травмой для нас обоих, — она рассмеялась, указывая на огненное тело Гриллби. — О, нет, все в порядке. Думаю, мне стоило надеть перчатки, — сказал Гриллби, взглянув на свою руку. — Я Гриллби. А это мои дети — Санс и Папирус. — Здравствуйте! — поприветствовал Папирус с улыбкой, Санс просто помахал. — Здравствуйте! Насколько я понимаю, вы здесь новенькие. Хотите небольшую экскурсию? — Да! — тут же восторженно ответил Папирус. Разговор с сотрудниками школы прошел очень хорошо, а сама школа оказалась примерно такого же размера, как старая школа Папируса. Папирус влюбился в каждого монстра. Они все виделись ему дружелюбнее, чем в прошлой школе. Директор и консультант оказались заинтересованы в переводе Папируса и рассмотрели прошение Гриллби, как только вернулись в кабинет. — В этой школе очень строгие правила относительно хулиганства. Могу вас в этом заверить. За сто тридцать семь лет, что я здесь работаю, у меня не было ни одного случая издевательств над учениками, который бы не решился в течение одного дня. Как вы, несомненно, знаете, здесь довольно малое количество детей. Дети сами по себе очень тесно связаны, если их другу нужна помощь, они всегда готовы оказать ее. Хотел бы я познакомить вас с одной ученицей, но, к сожалению, сегодня ее нет. Она весьма известна в округе. Хотя, возможно, это и к лучшему, некоторым она может показаться немного резкой. Однако она вместе со многими другими учениками остановила и сообщила о многочисленных случаях издевательств или просто нарушений директору школы, порой она следит за этим даже строже, чем некоторые учителя. Я клоню к тому, что у Папируса в этой школе не возникнет никаких проблем. Может быть, у нас и не большая, но дружелюбная школа. У меня нет никаких сомнений, что Папирус просто отлично впишется к нам, — директор улыбнулся, а Папирус засиял. — Если хотите, мы можем прямо сегодня начать оформление документов о переводе. Так же мы можем приставить к нему одноклассника, который поможет ему осмотреться и во всем разобраться, — предложила консультант, Папирус, сидящий в кресле, практически вибрировал от возбуждения. — Звучит замечательно, спасибо, — ответил Гриллби, чувствуя все больше позитива по отношению к этой школе. — Это нормально, если вам необходимо время для обсуждения, — заговорила консультант, но Папирус покачал головой. — Гриллби, я хочу ходить сюда! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! — взмолился Папирус, дергая опекуна за руку. — Тогда давай я заполню анкету, ладно? — сказал Гриллби ребенку, который восторженно взвизгнул. — К нашей школе присоединится только Папирус? Или и второй малыш будет ходить к нам? — спросила консультант, улыбнувшись Сансу. Скелет, выпрямив позвоночник, взглянул на опекуна. — Санс немного обгоняет свой класс, я не думаю, что он сможет к вам ходить, — ответил бармен представителям школы. — Наша школа обучает всех, вплоть до восьмого класса. А следующая школа находится прямо за рекой, — она указала рукой в сторону открытого окна, где в отдалении можно было увидеть неглубокую речку, разделенную двумя островками. — Но я понимаю, если он хочет остаться в своей школе. Перевод может быть связан с трудностями. Санс смотрел на школу вдалеке. — Вы с Папирусом сможете несколько лет ходить в одну школу, — сказал Гриллби ребенку, и Санс отвернулся от окна, раздумывая над возможностями. Шанс снова оказаться в одной школе с братом приводил скелета в восторг. Даже старшая школа была ближе, чем школы, в которые братья ходили в Сноудине. Однако, как бы заманчива ни была эта перспектива, Санс не мог не выкинуть из головы причину, почему они вообще оказались здесь. Папирусу приходится менять школу из-за того, что над ним издевались, и эти издевательства были виной Санса. Потому что Санс не мог контролировать свои действия, а когда стало известно о его проблемах и безумии, Папируса начали дразнить и высмеивать. Папирус не мог завести друзей и быть счастливым в Сноудине, но здесь он мог. Это было новое начало для него. Никто его не знал, никто не знал Санса, и Санса, который мог бы разрушить жизнь брата, здесь тоже не было. Для Папируса это могло стать прекрасным шансом на счастье. И Сансу лучше держаться как можно дальше. — Нет, — скелет обнаружил, что произнес это вслух, и опустил взгляд. — Может быть, потом, — пробормотал он, потирая руку, и улыбнулся брату нервной улыбкой. — Никаких проблем, — улыбнулся директор, Санс сжался в своем кресле. — Ну что ж, давайте заполним бумаги, ладно? — он передал Гриллби анкеты через стол. Папирус отвлекал Санса, не давая ему копаться в собственных сомнениях, пока Гриллби разбирался с бумагами. Через час они вышли за дверь, Папирус сжимал записку с именем учителя и номером класса. Он вприпрыжку преодолел почти всю дорогу до дома, опережая членов семьи на пару шагов. — Эй, там в офисе ты выглядел немного потерянным, — тихо сказал Гриллби своему старшему сыну, Санс взглянул на него, сжав зубы. — Если дело только в школе, то все нормально, но, на самом деле, я думал, что ты захочешь ходить в одну школу с Папсом. — Я... хочу, — признался Санс. — Но я не хочу снова все испортить. Там у него есть шанс быть нормальным. Никто не знает меня. Никто не сможет меня увидеть, и я не смогу ничего разрушить. Гриллби, нахмурившись, остановился. — Малыш, — вздохнул он, но Санс просто продолжил идти. — Санс, это... — Пожалуйста, не надо, — быстро сказал скелет. — Но, Санс… — Я знаю, что ты хочешь сказать. Это не моя вина. Я ничего не мог поделать. Я не должен отказывать себе в том, чего хочу, из-за собственного негатива. Я знаю это, Гриллби. Знаю. Но я... — сейчас Санс остановился, сжимая кулаки. — Я не хочу, чтобы он прошел через это снова. Тебя там не было. Ты не слышал того, что они говорили. Это моя вина. Они выбрали его из-за меня. Но я не позволю этому снова случиться, никогда. Санс смотрел на своего опекуна с разбитым и побежденным выражением лица. — Ты говорил с ним об этом? — поинтересовался бармен, но Санс отвел взгляд. — Нет, и не планирую, — ответил он, наблюдая, как брат прыгает в большой сугроб. — Я не желаю, чтобы это повторилось, и пока я нестабилен, не пойду с ним в одну школу. До тех пор, пока я знаю, что небезопасен. Я не хочу навредить ему снова. — Тебе на самом деле стоит поговорить об этом с Фоли, Санс. Ты опять что-то скрываешь от Папируса, но он узнает. — Эй! — позвал Папирус. — Все хорошо? Он отправился назад, выражая легкие признаки беспокойства. — Просто разговаривали о школе, — ответил Санс с полуулыбкой. — Сейчас тебе тоже хочется пойти? Я тут подумал, может, для тебя было бы лучше на какое-то время остаться в городе. Гриллби и Санс выглядели шокированными заявлением ребенка. — Директор и консультант говорили, что в школе есть несколько буйных и вспыльчивых учеников. Я не хочу, чтобы тебя случайно кто-то обидел или расстроил. Тебе все еще некомфортно от громкого и шумного окружения, так что, может быть, будет лучше подождать. Я не хочу, чтобы ты расстраивался, а потом думал, будто сделал что-то не так. Санс выглядел искренне тронутым словами своего брата. Несмотря ни на что, он все еще хочет быть вместе с Сансом. Даже если он причинил столько вреда, Папирус до сих пор заботится об интересах Санса, присматривает за ним, хотя не должен. Санс был старшим братом, но вел себя скорее, как младший, как слабейший. — Зачем ты так много печешься обо мне? Я... я еще не готов вернуться. Папирус выглядел обиженным. — Почему бы мне не думать о тебе каждую минуту каждого дня? Ты мой брат, и я очень сильно люблю тебя! Твое счастье — это мое счастье. Я хочу быть с тобой так же сильно, если не больше, чем ты со мной! И теперь я знаю, после всего, что случилось, тебе это нужно больше всего. Ты должен знать, что все нормально, — Папирус протянул руку и взял ладонь брата, — и что это не твоя вина. Ничто из этого. Я бы заступался за тебя снова и снова, если бы мне пришлось. Даже если так меня будет ненавидеть все Подземелье. Я бы предпочел это, чем заставлять тебя прятаться и подавлять себя из-за меня. Улыбнувшись брату, Папирус заглянул в его озадаченное лицо. — И как это ты всегда знаешь, что сказать? — спросил Санс, его душа трепетала под ребрами. Часть его верила в слова брата, и от этого по телу разливалось нежное тепло. — Я подслушал ваш разговор. Вы были не очень тихими. Гриллби громко рассмеялся, а Санс вспыхнул румянцем. — Почему ты молчал? — пробормотал он, Папирус только хихикнул. — Потому что тогда я не смог бы сказать тебе правду, и ты не поверил бы мне. Санс надулся, и Папирус обнял брата: — Тебе лучше? Санс отвел взгляд. Его щеки все еще горели синим. — Может быть. — А если я пощекочу твою шуточную косточку? — ухмыльнулся Папирус, протягивая руки, чтобы начать щекотать брата. Санс отскочил в сторону, но Папирус погнался за ним. Гриллби просто отправился за детьми, разрешая им бегать друг за другом и смеяться, пока они возвращались домой. Санс подбежал к дому и попытался повернуть ручку, что было трудно сделать в варежках. Его возня дала Папирусу необходимое время, чтобы прыгнуть и схватить Санса в тот момент, когда он открыл дверь. Санс весело взвизгнул, когда Папирус напал на его ребра. — Я одолею тебя... — Папирус замолчал. Его руки прекратили щекотку. Санс смеялся, хватая воздух ртом, прежде чем открыть глазницы и увидеть, что брат замер. — Пап? Что... — Санс посмотрел вверх, и увидел Флинта, Бонни и Сульфи — все в праздничных колпаках. На столе были выставлены разнообразные угощения, шарики и гирлянды украшали дом, и скелеты просто молча уставились на все это. Мгновением позже в дом зашел Гриллби и увидел ту же картину. — Что, черт возьми, это такое? — спросил он Бонни, которая практически дрожала от волнения. — Сюрприз! — крикнула она, взмахнув руками. — Это вечеринка! — В честь чего? — спросил Папирус, поднимаясь с брата и протягивая ему руку. — Это прощальная вечеринка для Флинта и Сульфи. Но и праздник в честь прогресса Санса! — Что? — в полной растерянности спросил Санс. — Зачем? — Потому что каждый заслуживает признание и награду за трудную работу, Санс! А в последние несколько дней ты очень усердно трудился. Я и для Гриллби устраивала вечеринку в честь прогресса! — Это не то же самое, — отметил Гриллби, закрывая дверь. — Моя была скорее празднованием того, что мне не нужна терапия и лекарства. — Да, но у Санса будет не так. У него будет вечеринка в честь прогресса, а затем, когда он полностью закончит свою терапию, будет вечеринка в честь выздоровления. Теперь заглохни и не порти мне веселье, и колпак надень, — Бонни вручила всем колпаки и лично нацепила колпак на Гриллби, щелкнув его резинкой. Элементаль нахмурился, потирая место, куда попала резинка. — В чем цель вечеринки? — поинтересовался Санс, разглядывая колпак. Он никогда прежде не бывал на чужих вечеринках, что уж говорить о празднике, частично посвященном ему. — Цель вечеринки что-то отпраздновать, Санс, — улыбнулась Сульфи, поправляя криво сидящий колпак ребенка. — Чтобы вознаградить и поблагодарить тебя за твой тяжелый труд и прогресс, которого ты достиг. Санс сдвинул надбровные дуги, а уголки его рта опустились вниз. — Но я еще не закончил. Даже не близко. Я могу вернуться к тому, что было, и все усилия, которые вы вложили в это, окажутся напрасны. — Не напрасны, Санс. Это все для тебя. Речь не о том, что может быть, а о том, что есть в настоящем. Если у тебя случится регресс, мы просто подождем, и устроим тебе еще одну вечеринку снова, и снова, и снова, пока не доберемся до большого празднества твоего финального шага вперед. Зачем? Это все, о чем Санс мог думать. Зачем? Он никогда не бывал на вечеринках. Он не имел понятия, зачем кому-то отмечать жалкий прогресс. Он был еще так удручающе далек от своей цели, что не считал, будто вообще добился какого-то прогресса. Тем не менее, они праздновали? Зачем? — Ч... Что вообще делают на вечеринках? — спросил Санс, заламывая руки. Ему было почти стыдно от того, что он ничего о них не знает. Он читал истории, где они фигурировали, и слышал обрывки разговоров о них, но никогда ни на одной не присутствовал. Такое впечатление, все остальные точно знали, что происходит и что нужно делать. Бонни нарезала торт, Флинт помогал ей с тарелками, Гриллби крепил какое-то провисшее украшение, даже Папирус увлекся всем происходящим. Санс чувствовал себя выпавшим из общего цикла. — Делай все, что хочешь, — сказал Флинт, встав перед скелетом. Он предложил ему кусочек торта, но Санс только пялился на него. — Это просто время повеселиться и наслаждаться компанией. Тут нет никакого подвоха или секрета. Просто веселись. Санс, разглядывая желтого элементаля, аккуратно принял тарелку, которую тот ему протягивал. — Просто веселиться? — повторил Санс, и Бонни, проходившая мимо с тортом для Папируса, кивнула. — Ага! Хотя было бы здорово пригласить побольше народу. Но мне пришлось многим отказать, все хотели прийти. Я просто не хотела перегружать тебя, — она улыбнулась, а Санс крепче сжал тарелку пальцами. Что? — Другие монстры хотели прийти? — он обнаружил, что изумленно спрашивает вслух. Зачем им приходить? Что он сделал? Все, что он когда-либо делал в этом городе, было связано с воровством, обидой горожан и пустой тратой времени. Почему они хотели прийти к ним на празднование? Разве они его не ненавидят? — О, да, целая толпа. Вся гвардия намеревалась прийти. Но он напал на них! — Многие завсегдатаи Гриллби. Но я не хотела, чтобы эта вечеринка превратилась в попойку. Но они все видели его панику, и не боялись его? — Даже та маленькая девочка-кошка подслушала нас и хотела прийти. Она такая милашка, как же её звали? Она сказала, что вы были в одном классе. Санс почувствовал, как его душа на миг остановилась. Кто-то из его класса. Он думал, что там его все ненавидят. Он перепугал всех в своей старой школе, а в новой прослыл уродом. Единственным другом Санса, кроме членов его семьи, была... — Кэтти... — пробормотал он, и Бонни хлопнула в ладоши. — Да. Точно! Я думала пригласить ее, но ее мать не пустила. Слезы начали заполнять глазницы Санса, его зрачки не отрывались от ванильного торта в руках. Он думал, что Кэтти ненавидит его после того, как он раздавил золотой цветок. Санс думал, что его все ненавидят. Но если это так, зачем они хотели пройти? Зачем? — Желающих было куда больше, и многие предложили закуски, именно поэтому сегодня у нас такой богатый стол. Герсон передал крабовые яблоки, а моя двоюродная сестра прислала коричных кроликов, даже Доброженщик отправил нам купоны! У вас троих еды хватит до... Ох, эй. Санс, что не так? Я что-то не то сказала? Слезы потекли из глаз Санса, несколько тихих всхлипов вырвалось из его горла, а пальцы так крепко сжали бумажную тарелку, что она согнулась, и торт съехал по ней, перепачкав кремом фаланги. — Почему все такие хорошие? — выдавил Санс между рыданиями. — Я-я им т-только зло принес, у н-них была причина н-ненавидеть меня, н-но они... они не делают э-этого. О-они хотели при-прийти, и я не пон-нимаю, — Санс наклонил голову, его плечи тряслись, пока он плакал. — Я ранил Дог-Догарессу, и в-все зна-ают об этом, и я уничто-ожил цветок К-Кэтти, который ей т-так нравился. Так п-почему? — Санс зажмурился и дрожал, цепляясь за тарелку с тортом так, будто от этого зависела его жизнь. — П-почему? — прорыдал он. Папирус поставил собственную тарелку и подошел к брату. — Потому что им не все равно, Санс, — объяснила Сульфи скелету, все взрослые собрались вокруг него. — Они хотят праздновать с тобой, — добавил Флинт. — Они видели, как ты изменился, — улыбнулась Бонни. — И они гордятся тобой так же, как и мы, — сказал Гриллби, положив руку на плечо ребенка. — Потому что они любят тебя так же, как и мы тебя любим, — закончил Папирус, поднимая голову брата. Санс сопел, тепло и любовь, что излучали монстры, окружавшие его, наполняли его лучшей из возможных энергий. Сансу хотелось часами плакать, благодаря их за ту щедрость и доброту, которые ему подарили, хотя он не чувствовал, что заслужил это. Но другая его часть хотела быть счастливой и купаться в ощущении радости вокруг. Он не был уверен, что у него получится. Он боялся попробовать, потому что до сих пор не верил в себя. Он переживал, что не сможет говорить, когда захочет, или двигаться, когда будет нужно. Он сомневался, понимая, что, скорее всего, все закончится тем, что он начнет цепляться за брата и изо всех сил пытаться не дать своему безумию разрушить этот момент. Но его безумие не проявлялось. Ни одного смущающего шепота. Ни одного оскорбления. Никакого чувства полного и абсолютного сожаления и скорби, которые только и ждут, чтобы наброситься на него. У Санса всегда было ощущение, что он шел над бездонной пропастью по грани между стыдом и страданием, с трудом удерживая равновесие, пока голоса то и дело подталкивали его. Его ошибки никогда не были маленькими, всегда катастрофически впечатляющими. Если он вздрагивал, то весь мир начинал ненавидеть его, и все знали, что он мерзость, урод, эксперимент. Творение Гастера, созданное с единственной целью — убивать. Если он не мог улыбнуться, когда должен был — то становился обузой. Каждый видел, что он сломан, и его мрачные безнадежные чувства распространялись, удушая всех в комнате, из-за чего он превращался в какую-то ядовитую тварь. Однако сейчас Сансу казалось, что, если он упадет на дно этой глубокой темной ямы, она не окажется такой уж бездонной, как он думал. Если он споткнется и, потеряв равновесие, провалится в позор и страдание, то падение окажется короче, чем ему представлялось. Он приземлится на копчик и, оглянувшись вокруг, увидит членов своей семьи, протягивающих ему руки, и тогда, даже несмотря на голоса и чернильную тьму, когтями впивающуюся в ноги, он поднимется. Поднимется, и увидит край, с которого упал, и потянется к нему. Он ухватится за край и подтянет себя обратно вверх, примет руки своей семьи, которые смогут снова направить его на этом узком извилистом пути. И скелет попробует еще раз, но в этот раз он будет знать, что монстры вокруг него опять помогут ему. Слезы Санса остановились, а его тело и душу наполнило необычное тепло. Он ощущал себя легче и тяжелее. Как будто тяжесть его депрессии соскользнула с плеч, и ее заменили невесомые чувства любви и принятия. Санс, наконец, почувствовал, что его голова очистилась от гниющего токсичного мрака собственного разума. Этот ядовитый мрак был сравним с его ужасом и кошмарами о Гастере и Пустоте. Со страданиями в Пустоте, чувством, что она ослепляет его, топит, разрывает. С возвышающейся фигурой Гастера, в тени которой Санс ощущал себя маленьким, слабым существом. Сейчас Санс чувствовал, что может дышать. Как будто чернильной тьмы, ослеплявшей и душившей его, не стало. Давний ужас перед тенями и монстром, который, как он знал, скрывался в них, разогнал ослепительный свет, что он, наконец, увидел. Перед ним стояли пятеро монстров, которые любили его, и ничего больше. Он, наконец-то, поверил в то, что повторял сам себе бесчисленное количество раз. — Ты в порядке? — спросил Папирус у брата, и Санс кивнул, утирая слезы. Папирус сдержал смешок, Санс взглянул на брата с растерянным видом. — Что? Папирус, покачав головой, прикрыл рот руками, а Бонни и Гриллби начали хихикать. — Что? Что такое? — снова спросил Санс, когда Сульфи отвернулась, рассмеявшись. — Что смешного? — Какие вы жестокие, ребята, — сказал Флинт, явно стараясь сдержать себя. Он опустился на колени и вытащил из кармана платок. — У тебя все лицо в креме, — пояснил Флинт, потянувшись к скелету, чтобы вытереть его, и показал ему платок. Санс увидел бело-голубое пятно на ткани. Он зарделся и поднял руку, чтобы стереть крем, но сделал только хуже, не сразу осознав, что вся его рука перепачкана в нем же. — Убери это! — заныл Санс, размазывая глазурь вокруг правой глазницы. Флинт пытался как можно лучше сдерживать смех, пока вытирал её носовым платком, а все остальные откровенно хохотали. — Я сфоткала, — хихикнула Бонни, демонстрируя свой телефон Гриллби. Санс нахмурился. — Ну вот, правда, может быть все еще липко. Хочешь умыться? Санс окинул взглядом свою семью. — Спасибо, дядя Флинт, за то, что ты такой хороший, — заявил Санс, убедившись, что его голос будет ясно слышен посреди смеха. — Оуу, малыш, да брось, это было мило, — хмыкнул Гриллби, посылая ухмылку брату, у которого сквозь пламя пробежали розовые язычки. Санс с каменным лицом прошествовал на кухню, умываться от липкого крема. — Аккуратней, Флинт, ты почти розовый, — поддразнил Гриллби. — Замолкни, — ответил Флинт, шлепнув брата по руке, настроение было слишком хорошим, чтобы так легко испортить. Санс ожидал, что момент счастья не продлится долго, как и всегда. Один краткий миг ясности, прежде чем его что-то спровоцирует и он вернется обратно в свою скорлупку, но сейчас было не так. На протяжении всего маленького празднества он оставался позитивным. Застенчивым, но позитивным. Как и ожидалось, был момент сомнений и паники, но Санс не позволил им, как обычно, поглотить себя. Он справился, а его семья вела себя так, будто ничего не произошло. Санс смеялся, ел, играл с братом, болтал со всеми весь день и весь вечер. Даже когда маленькая вечеринка стала подходить к концу и семья начала убирать украшения и закуски, Санс все равно был доволен и счастлив. Он помогал носить еду на кухню, и даже когда несколько раз столкнулся с Флинтом, не впадал в панику, а просто быстро извинялся и возвращался к своему делу. Санс чувствовал себя таким нормальным. — Брат? — позвал Папирус, подходя к скелету. Санс положил шарики и развернулся к нему. — Да? — Твоя душа счастлива, — указал Папирус, заметив, что душа брата сияет и излучает свет настолько яркий, что все вокруг казалось темным. Санс опустил взгляд к ребрам и приложил руку над своей трепещущей душой. — Я чувствую себя счастливым. Я счастлив, — ответил Санс младшему скелет, и Папирус с улыбкой обнял его. — Я так рад за тебя, — сказал он. — За всех. Санс заметил, что и взрослые монстры выглядели счастливыми. Пламя Гриллби сияло флуоресцентно-оранжевым, а пламя Сульфи с Флинтом радостно мерцало. Бонни улыбалась, демонстрируя зубки, и смеялась над чем-то, что рассказывала ей Сульфи. Все и раньше казались довольными. Они практически не хмурились и не показывали своих истинных чувств, чтобы Санс не волновался и ни в чем не винил себя. Но сейчас, увидев всех такими чистыми и удивительно радостными, скелет понял, как сильно его эмоции влияют на других. Как, благодаря лишь его улыбке и счастью, удалось, в буквальном смысле, осветить всю комнату и заразить весельем остальных. Щеки Санса покрылись легким голубым румянцем. Папирус улыбнулся, его душа была теплой и полной надежды, как и всегда, источая счастье и любовь. — Мальчики, — позвал Гриллби, привлекая их в внимание. Флинт и Сульфи стояли у двери со своими вещами. — Хотите попрощаться? — Да! — крикнул Папирус, взял брата за руку и потащил его к двери. — Вам нужно вскорости опять приехать к нам, — настаивала Бонни. — Конечно! Я бы приезжала чаще, если бы этот проявлял больше желания кататься на лодке, — Сульфи подтолкнула своего мужа. Санс стоял в дверном проеме, изредка поднимая глаза от пола, пока взрослые общались. Он поймал взгляд Флинта, слабо помахал ему, и попытался, в некотором роде успешно, улыбнуться, прежде чем отвести взгляд, когда его захлестнула волна застенчивости. Флинт вернул улыбку и протянул руку, хотя на мгновение замер, перед тем как продолжить движение. Он осторожно погладил Санса по голове, поначалу удивив этим скелета. Тот сжался, но потом расслабился, наблюдая, как рука Флинта ласково похлопала его. Улыбка Санса выглядела более натуральной, и у него вырвался легкий смешок. Скелет нерешительно разжал пальцы, отпуская свой рукав, чтобы взять Флинта за руку и выпустить маленький магический всплеск, как они делали с Гриллби несколько дней назад. Флинт с любопытством наблюдал, как Санс продолжает создавать маленькие шарики света, а затем оглянулся, ища ответ. Папирус посмотрел на них и изобразил щелчок пальцами, беззвучно произнеся при этом слово «искра». Флинт перевел внимание на скелета перед ним и присел на корточки, поставив локти на колени, а затем прицелился и выстрелил магический уголек. Санс улыбнулся, а Флинт заметно повеселел. Санс продолжил формировать небольшие магические капельки и хихикал каждый раз, как Флинт попадал в них. Когда Флинт лопнул сразу четыре и даже создал крохотный фейерверк из искр для драматического эффекта, Санс весело рассмеялся, смехом, который Флинт нашел очень заразительным. Никто из них не заметил, как остальные замолчали, в изумлении наблюдая за представлением. Санс услышал рядом щелчки и повернулся. Четверо других монстров наблюдали за ними. Гриллби и Бонни вытащили телефоны и снимали, а Сульфи сияла почти ослепительным ярким голубым оттенком. Санс покрылся густым румянцем и попятился, прячась за спину Флинта. — Веселитесь? — поддразнил Гриллби, на что его брат закатил глаза. — Уже нет. Благодаря вам, дуракам. — Охх, мы скоро снова приедем, и ты сможешь провести больше времени с Сансом, — пообещала Сульфи, подмигивая. — Обещаете? — улыбнулся Папирус, и Сульфи кивнула. — Конечно! Теперь дайте мне последний раз вас обнять! Папирус практически прыгнул к ней в руки, и она закружила его, крепко прижимая к себе, а затем поставила на пол. Папирус подскочил к Флинту, а Сульфи подошла к Сансу и обняла его куда менее энергично, но крепко и с любовью. Санс один раз осторожно потянул брючину Флинта, когда Папирус оторвался от него и был поставлен на пол. Флинт опустился на колени рядом со скелетом, не уверенный, чего стоит ожидать. — Не будем обниматься, да? — спросил он, Санс, скрипнув зубами, коротко кивнул. — Д... да. — Но Сансу хотелось что-нибудь сделать. Ему не хватало смелости обнять Флинта, но и желания, чтобы тот обнимал его, тоже не было. Однако уезжать без чего-то подобного казалось неправильно. Санс протянул руку и неуклюже похлопал Флинта по плечу, потом нежно погладил и отстранился. Флинт в замешательстве смотрел на него, а затем рассмеялся. Положив руку на череп Санса, Флинт потрепал его и встал. — В следующий раз, — сказал Санс, когда Флинт убрал руку. — Мне станет лучше, и в следующий раз я обниму тебя. Лицо Санса горело ярко-синим, Флинт тоже стал на несколько оттенков светлее. Его пламя весело поблескивало, и он протянул мизинец к скелету, который посмотрел на него, а потом поднял взгляд на элементаля. — Обещаешь? Санс зацепился своим костяным мизинцем за палец Флинта. — Обещаю. И с этим обещанием они уехали. Бонни проводила их до парома, а Гриллби, Папирус и Санс махали им с крыльца. Санс опустил руку на грудную клетку над душой, она казалась настолько живой, это почти опьяняло. Теплое ощущение только усилилось, когда Санс вошел домой. Его пальцы скрутили футболку, а на лице проступила растерянность. Он чувствовал себя не таким усталым, как обычно, и более... живым? Мир не казался таким мрачным и безнадежным, тело как будто не собиралось сломаться под собственным весом, но вместо этого, на самом деле, он ощущал себя наполненным. Санса наполняло чувство, которое он не знал, как описать, и не был уверен, что когда-нибудь ощущал его раньше. Что-то не так с его душой? Он не чувствовал ничего плохого. Возможно, Санс просто не был знаком с подобным ощущением продолжительного счастья. Обычно оно быстро ускользало. — Ты в порядке? — спросил Гриллби, заметив недоуменное лицо своего ребенка. Санс кивнул, ослабив хватку. — Ага, я пойду наверх. — Уверен? — уточнил элементаль, Санс только еще раз кивнул, поднимаясь по лестнице. — Оставь дверь открытой, пожалуйста! — крикнул Гриллби, и Санс не закрыл дверь до конца. Элементаль вернулся к выходу, наблюдая, как Папирус катает большой снежный шар, сжигая лишнюю энергию игрой на улице. — Гриллби, давай сделаем рожок из снега? — попросил Папирус, Гриллби фыркнул. — У нас нет столько сиропа. — Мед, как сироп, — сказал скелет, заставив бармена рассмеяться. — А давай ты стряхнешь снег со своих ботинок и куртки, а я приготовлю тебе овсянку с медом? Папирус, повеселев, прыгнул в кучу снега. Гриллби частично прикрыл дверь и собрался пойти на кухню, когда его остановил громкий стук. Раздался визг, а затем сверху донесся еще один глухой удар. Элементаль побежал вверх по лестнице. Он ожидал, что Санс будет больше шуметь или выйдет из комнаты, чтобы объяснить причину громких звуков, что тот и сделал. Санс распахнул дверь так сильно, что она с грохотом ударилась об стену. — Папа!!! — закричал он, стремительно выбегая из комнаты, и почти перекувыркнулся, влетев в перила. — Гриллби!!! Папа!!! — кричал он, сжимая что-то в руке. Он пробежал короткий коридорчик, чуть не налетев на стену рядом с лестницей. — Я здесь! — позвал Гриллби, и Санс бросился вниз. Он прижимал руку к груди и прыгал по ступенькам, пару раз оступившись. — Папа! Папа! Папа! — повторял Санс с каждым шагом. Под конец он споткнулся, но удержал равновесие, лишь слегка замедлив темп. — Смотри! Смотри! СМОТРИ! Санс протянул руки, чтобы открыть свою душу. Гриллби напрягся, увидев её, и встревожился от того, что Санс ее показывает. — Санс, зачем ты... — ПОСМОТРИ НА ЭТО!!!! — потребовал Санс, замерев на месте. Гриллби смотрел на ребенка, а затем перевел взгляд к его душе. Он осторожно щелкнул по ней пальцем, чтобы вывести статистику, и верхняя часть его пламени окрасилась в розовый. Он взглянул на ребенка, чьи глаза ярко блестели. — Четыре, — прошептал он, обнимая душу. Бармен наблюдал, как выражение лица Санса меняется, превращаясь в такую широкую улыбку, что она заняла почти все его лицо. — Четыре, — повторил он громче. — ЧЕТЫРЕ!!! МОЕ ЗДОРОВЬЕ ВЫРОСЛО!!! — ликовал он, переполненный радостью. Гриллби смотрел на мерцающую и искрящуюся душу. Когда Санса захлестнуло счастье, она осветила пространство между ними. Душа сияла, излучая больше света, чем когда-либо видел элементаль. Магия Санса кружилась вокруг нее, изредка вспыхивая, словно фейерверки. Бармен никогда прежде не видел душу ребенка такой. Он мог по пальцам на руке пересчитать, сколько раз вообще ее видел, но это... это было то самое зрелище, о котором говорил Папирус. Гриллби завидовал тому, что ребенок мог видеть такое чаще. Это было непередаваемо, элементаль никогда не встречал такой живой и радостной души. И понимание того, что она принадлежит его ребенку, заставило его собственную увеличиться. — Оно выросло! — повторил Гриллби, на его лице тоже расцвела широкая улыбка. Санс кивнул, смеясь, а в его глазницах начали собираться слезы счастья. — Четыре! — Четыре! Гриллби подхватил ребенка и крепко прижал к себе, закружив по комнате. Они смеялись и радовались, оба вне себя от подавляющего восторга и счастья. Папирус открыл дверь, неся свои сапоги с курткой. Он уставился на семью, в замешательстве стягивая шарф. — Что происходит? — спросил он, Санс обернулся, не понимая, что его улыбка стала еще шире. Он протянул свою душу и открыл статистику для брата. — Оно выросло! — Папирус прикрыл рот ладонями, его глаза шныряли между семьей и душой. — Четыре! — Четыре! Сияя, Папирус подбросил сапоги и куртку. — Четыре! — подхватил Гриллби, подняв Папируса, который тоже присоединился к объятиям. Они обнимались и праздновали, пока не стало совсем поздно. Будь такая возможность, они позвали бы всех остальных присоединиться к празднику, но завтра Гриллби надо было идти на работу, а Папирусу в школу. Бармен укутал детей в одеяло и поцеловал, прежде чем отправиться к себе спать. Санс не спал, не мог уснуть, ощущая, как бьется его душа. Сев на своей кровати, Санс вызвал душу. Он всегда ненавидел ее. В его глазах душа была слабым тусклым зрелищем, которого нужно стыдиться. Но теперь она стала тем, чем он на самом деле мог гордиться. Она поблескивала в руке, отбрасывая на его лицо преломленное сияние, пока он разглядывал ее сверкающими глазами. Он слегка улыбнулся, когда магия окружила ее, создав вид, который Санс мог на самом деле назвать великолепным. Это была его душа. Душа, которую, как он верил, уничтожил Гастер. Санс верил, что Гастер сломал его всеми возможными способами. Его тело было повреждено, душа слаба, а разум сломлен. Он боялся, что Гастер навсегда испортил его, разрушил в нем все. Что Санс вечно будет обречен видеть весь ущерб и последствия пыток, которые пережил. Но теперь, если Санс закатает рукава, то не увидит там шрамов. Если заснет, во снах его не будет преследовать Гастер. При виде провоцирующих вещей в нем не поднимется паника, и воспоминания не ослепят его. И его душа, его жизнь, его сущность будут в порядке. Медленно, к нему возвращалось все, что он боялся, что потерял. Влияние Гастера на него отступает. Санс преодолеет свои барьеры. Настанет день, когда он взглянет в зеркало и увидит себя, а не тварь. Настанет день, когда страх больше не будет его сдерживать. Настанет день, когда-нибудь скоро, когда он сможет подумать о Гастере, но не вспоминать, кем он когда-то был, а видеть, кем он стал. Больше не раб. Больше не собака. Больше не эксперимент. Больше не собственность Гастера. — Монстр, — прошептал Санс душе, та билась в ответ. — Свой собственный монстр. Санс взглянул в лицо спящего брата и несколько мгновений наблюдал, как он ровно дышит, а затем вернулся к душе. Она устойчиво стучала в его ладонях, наполняя его непередаваемой уверенностью и верой в будущее. Наполняя его не лекарственным дурманом, которого он опасался, а эмоциями, которые он забыл, решимостью. Санс вернул душу в грудную клетку и вгляделся в ночные тени. Тени, которых он больше не опасался. Его страх был проклятием. Но больше он не позволит своему безумию взять верх. Больше не станет рабом голосов и нестабильности. Он будет принимать лекарства, пройдет каждый сеанс терапии, сделает что угодно, чтобы вновь стать самим собой. Он никогда не вернется, никогда не позволит себе пасть так низко еще раз. Гастер создал его и сломал. Он угрожал отнять все, что Санс любил и чем дорожил в жизни и смерти. Он попытался, и ему не удалось, точно как Сансу. Но, в конце концов, Санс одержал победу. Он выжил. Сломан, но не уничтожен. Поврежден, но не мертв. Он провел слишком много времени, думая и веря в то, что слова Доктора были правдой, но больше этого не будет. Его гордость, воля, цель в жизни, контроль над будущим, все теперь принадлежало Сансу, и Гастер никогда не сможет отнять этого снова. — Ваши самые большие неудачи теперь на виду у всего Подземелья, — сказал Санс приглушенным тоном. — Все, что Вы ценили, Ваше имя, Ваш титул, Ваша влиятельность — все пропало. Вы ничто. И никогда не станете чем-то. Все, что Вы лелеяли, пропало, — Санс усмехнулся, ожидая, что ему ответят. Ответила только тишина. — Вы провалились, Гастер, и каждый раз, когда они увидят мое лицо, они будут знать это. Но ведь это никогда не волновало Вас, да? То, что хотели сказать другие, было для вас ничем, все, что касалось нас, наши мысли, наши чувства. Вы хотели, чтобы мы Вас боялись, чтобы повиновались Вам. Послушные рабы — лучшие подопытные, хех? Ну, знаете, что? Мы больше не Ваши субъекты, — глаз Санса вспыхнул, когда он вызвал свою магию. Тихо, Санс закрыл дверь до конца и выключил ночник, погрузив комнату в полную темноту. — И я больше тебя не боюсь.