My Fault/Моя вина

Последние несколько недель Гриллби общался с Азгором практически через день, пока детей не было рядом. С тем, как его дети встали на путь скорейшего выздоровления и стали гораздо счастливее, чем раньше, элементаль чувствовал, что настало время перестать игнорировать Короля и предложить ему руку помощи. У Азгора было много вопросов, однако большинство принадлежали к категории тех, на которые Гриллби и сам не знал ответов. Кроме того, Азгор сообщил, что у Доктора Тура тоже имелись вопросы, и бармен не был уверен, что думать относительно разговора с этим монстром. Гриллби хотелось отправиться к ним и собственными глазами посмотреть, что они там нашли, но стоит ему сказать своим детям, куда он едет, Санс непременно выскажет желание поехать с ним, а Гриллби не хотел, чтобы его дети оказались рядом с этой зоной, даже если лекарства хорошо работали. Санс шел на поправку, но элементаль не был уверен, что семья справится, если новый препарат вызовет приступ, как предыдущий. — Нашел ли ты свободное время, друг? — спросил Король, и Гриллби бросил взгляд за спину через окно, убеждаясь, что его дети все еще спят в своей комнате. — Я пытаюсь найти подходящее время. Санс очень настойчив в своем мнении по этому поводу. Он не хочет, чтобы вы узнали что-нибудь, и желает, чтобы вся информация была уничтожена. Я пытаюсь вразумить его, но это проще сказать, чем сделать. Он тот, с кем вам стоило бы поговорить, но по многим причинам я сомневаюсь, что это возможно. Когда Гриллби закончил, Азгор на другом конце провода вздохнул. — Есть ли способ добиться какого-нибудь компромисса? Я понимаю, что он хочет все уничтожить, но, может быть, он готов пойти на уступки? — Я не уверен. Я не поднимал эту тему с тех пор, как он начал курс нового препарата. Сейчас он может быть более терпимым. Но не дам гарантии, насколько комфортно будет со всеми его скачками настроения в подобной ситуации. Я к тому, что вся эта информация, вопросы и Тур... Я не хотел бы, чтобы он слишком перевозбудился. — Я понимаю, Гриллби, понимаю. Я уже говорил тебе это раньше, но то, что я хочу спросить — просто информация и ничего личного. У меня нет намерения дать ему увидеть что-то лишнее, если ты хочешь, мы даже можем встретиться в отеле в ужин или обед. Просто небольшой разговор и ответы на пару вопросов, вот и все. Потом вы с ним можете решить, что делать дальше. — Звучит, конечно, здорово и все такое, но я как раз и волнуюсь об этих вопросах. Даже если они и не кажутся Вам личными, я не представляю, как Санс может отреагировать на них. Только то, что они не затрагивают его травму, не значит, что они не могут разжечь что-то. — А что если я пришлю список желаемых тем? Вы с Сансом можете обсудить их и выяснить, о чем ему неприятно говорить, и тогда я смогу формулировать вопросы, исходя из этого. Гриллби с отсутствующим выражением лица разглядывал снег. — На самом деле, это неплохая идея. Не могли бы Вы так и сделать? — Если это поможет в ситуации, да. — Это, безусловно, поможет снизить риски. Хотя есть и другие вещи, которые могут спровоцировать его, и у него все еще нет причин соглашаться. Уж точно не из любви к Вам и не по доброте душевной. Возможно, если мы придумаем какой-то компромисс, его будет легче убедить. Может быть, информация за информацию. Если, конечно, есть что-то эквивалентное. Санс будет куда сговорчивее, зная, что в конце может что-то получить. — И он хочет свое досье? — Все файлы, если быть точным. Но я могу попытаться уговорить его согласиться только на те, что касаются его и Папируса. На линии молчали, а затем Король сказал: — Я смогу это устроить. — Что? — Их досье. Я готов передать их тебе или кому-то еще, если так Санс станет со мной сотрудничать. Любая информация, не связанная с ними напрямую, будет храниться мной вдали от посторонних глаз, так что никто кроме меня не сможет ее увидеть. Это достаточно справедливое условие? — Возможно. Я все еще не уверен, что хочу, чтобы Санс видел это или говорил об этом прямо сейчас. Особенно если Вы планируете привлечь Доктора Тура. Его титул... — Гриллби замолчал, зная, что Азгор все понял. — Боюсь, Тур как раз тот, кто желает знать больше всего. В конце концов, лаборатория — его дом. Хотя большинство его вопросов вращаются вокруг более научной стороны дела. Я предупредил его, что он не сможет задавать Сансу слишком трудные вопросы или ожидать, что он будет, ну… Не ожидать особой сговорчивости. Исходя из того, что мы обсудили, он просто хочет узнать больше информации по вопросу. Этот Гастер несет ответственность за многие вещи, которые были сделаны до его исчезновения. Тур занял его место, но все еще ломает голову над несколькими проблемами, ответы на которые он хотел бы знать. Может у Санса есть какие-то идеи об этом, все-таки он был тем, кто находился рядом с прошлым Королевским ученым. Если Санс будет готов, я могу поговорить с Туром и убедиться, что он будет общаться лишь на темы, утвержденные Сансом, которые не принесут ему дискомфорта. — Что касается настороженности Санса и твоей, почему бы мне просто не отдать тебе файлы в другое время. Ведь ты сказал, что все еще хочешь увидеть лабораторию. Мы можем встретиться все вместе, пообедать или поужинать, обсудить кое-что, задать несколько вопросов, а затем ты можешь пойти с нами в лабораторию, где я передам тебе файлы. Это достаточно адекватное решение для тебя и для него? — спросил Азгор, и элементаль глубоко вздохнул. — Я должен увидеть, Азгор. Однако мы можем планировать что угодно, но Санс-то не согласен. В любом случае, надеюсь, смогу найти способ приехать и попытаться помочь, даже если Санс не одобрит. По крайней мере, я могу прочитать бумаги, хотя я не так хорошо это умею, — Гриллби посмотрел в окно и увидел скелета, который раздумывал, выходить ли из комнаты, а затем направился к спальне Гриллби. — Эй, мне надо идти. Я позвоню Вам снова, когда поговорю с Сансом. — Хорошо, старый друг. Береги себя. Гриллби повесил трубку и вошел в дом. — Эй, — позвал он, Санс вздрогнул от неожиданности и развернулся. — Как дела? — Что ты делал снаружи? — спросил скелет, взявшись за перила и перегибаясь через них. — Разговаривал с Азгором. Санс поморщился. — Я хотел поговорить с тобой кое о чем, — сказал Гриллби, выключая свет и поднимаясь наверх. — Но для начала, все в порядке? — Да. Думаю, я просто спал слишком много, и теперь мне, типа, трудно заснуть. Бармен положил руку на спину ребенка и отвел его в свою спальню, частично прикрыв за ними дверь. — Ну, я говорил с Азгором о файлах, и он готов отдать тебе твоё и Папируса досье, если ты поможешь во всем разобраться, — сказал Гриллби сыну, который стоял, опираясь на кровать. — Что он хочет знать? — спросил Санс, и бармен обрадовался тому, что он не сразу отверг эту идею. — Судя по тому, что он мне говорит, только общую информацию. Ничего личного, он просто хочет понять, что все это такое, и узнать кое-что из того, что никто не помнит. Он сказал, что пришлет список тем, на которые хотел бы поговорить. Так что ты можешь посмотреть его и сказать, о чем тебе будет неудобно разговаривать. Доктор Тур тоже желает принять участие. Поскольку ты единственный, кто знает о Гастере, он хотел спросить тебя, знаешь ли ты что-нибудь о вещах, которые относятся к другим областям. Гастер был предыдущим Королевским ученым, и у него было множество обязанностей, в которых сейчас разбирается Тур. Но опять же, мы будем знать, о чем он хочет спросить, и у тебя будет контроль над разговором, — объяснил Гриллби, вглядываясь в настороженное лицо ребенка. — Я... ничего не знаю, — нерешительно ответил Санс, скрипнув зубами. — Знаю, и я то же самое сказал Азгору. Он заверил меня, что они просто хотят поговорить об общих вещах, ничего, относящегося к тебе или к тому, что Гастер сделал с вами. По крайней мере, не так лично, как это происходит в терапии. И ты сам все будешь контролировать. Ты не обязан соглашаться или, если согласишься, отвечать на вопросы, на которые не хочешь, и мы можем уйти в любое время, — Гриллби наблюдал, как Санс задумался, шурша руками в карманах. — Но, если я соглашусь, то получу свой файл? — спросил Санс, Гриллби кивнул. — И Папируса, — подтвердил элементаль, и Санс посмотрел на опекуна твердым взглядом. — И ты отпустишь меня? — Да. Как я и говорил, это просто разговор. Ты пообщаешься с ним, ответишь на то, на что хочешь, а потом я пойду с Азгором и заберу файлы. Скелет нахмурился. — Почему он просто не принесет их? — Потому что я не хочу, чтобы ты пока их видел, — ответил Гриллби, глазницы Санса сузились. — Но они в любом случае попадут сюда. Ты собираешься принести их домой, и я все равно смогу увидеть их, когда ты вернешься. Ты их спрятать хочешь или что? Гриллби не ответил, и Санса это начало раздражать. — Гриллби. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на них, не сейчас. Когда ты окончательно стабилизируешься с лекарствами, мы посмотрим, но не сейчас. — Но они все равно будут здесь! — крикнул возмущенный Санс. — Да, будут, в нашем доме, в безопасности. Никто не увидит их, никто о них не будет знать. И потом, когда ты будешь готов — честно и искренне готов — мы поговорим о том, чтобы открыть их, но до тех пор я тебе этого не позволю. — Почему? — огрызнулся Санс. — Это мое! Ты даже не знаешь, что там! Я ведь не прячу и не ворую твои вещи! Нафига тогда была вся эта терапия и лечение, если они не подготовили меня к этому? Мне лучше! Моя душа выросла! Я больше не слаб, так почему ты мне их не отдашь? В любом случае, они даже не имеют для тебя значения! Ты просто из жестокости так делаешь! — Я делаю это не из жестокости, Санс. Я знаю, как легко может спровоцировать подобная вещь. Ты можешь думать, что готов, но это не так. Сперва тебе нужно стабилизироваться. Я говорю это не потому, что не доверяю тебе или думаю, что ты не сможешь это сделать. Но увидеть эти вещи будет очень тяжело, малыш. Ты можешь думать, что это просто, потому что знаешь содержимое, и поэтому легко справишься, но ты не представляешь, как трудно это на самом деле в реальности. Это может запросто пошатнуть твое восприятие или вызвать приступ. Тебе нужно стать стабильнее. Пожалуйста, прояви терпение. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за того, что поторопишься. Не хочу, чтобы ты потерял весь свой прогресс из-за того, что не можешь подождать. Пусть тебе станет лучше, и тогда мы сможем заняться этим, ладно? Санс, сжав зубы, посмотрел на него твердым взглядом. — Я в свою комнату, — сказал он, отправляясь к двери из спальни Гриллби. Гриллби протянул руку и положил на плечо ребенка, но тот стряхнул ее. — Санс, я не хотел тебя расстроить. — Я не... — он низко зарычал, желая вместить своё разочарование, но не имея на это возможности. — Ну, да, но я скорее просто раздражен. Вот и все. Как мне добиться улучшений, если ты и все остальные не даете мне даже попробовать? Я пытаюсь сделать шаг вперед, но ты заставляешь меня выбирать длинный путь, и я просто разочарован. Я хочу уже закончить с этим. Я устал быть сломанным. Устал от того, что мне говорят «нет» или что я не готов. Я никогда не буду готов, по крайней мере, пока вы, ребята, не дадите мне попробовать. Ты говоришь мне следовать по твоему пути, но в то же время говоришь искать свой собственный. Я уже разбирался и имел дело с вещами, которые отличались от того, с чем столкнулся ты, так откуда тебе все время знать, что для меня лучше? Твой случай — это не мой. Ты не можешь сравнивать свое восстановление с моим. Мне постоянно нужны толчки, чтобы развиваться. Так пусть это станет одним из них, — Санс провел руками по лицу, и громко вздохнул в ладони, прежде чем руки упали вдоль его тела. — Санс, это... Скелет поднял руку, заставляя опекуна молчать. — Я не хочу превращать все в спор или обсуждение. Я устал, и я расстроен. Но я в порядке, и завтра мне будет лучше. Я просто хочу облегчить душу. Я знаю, что ты знаешь, что лучше, и я знаю, что должен доверять советам Фоли. Вы оба гораздо опытнее и больше знаете о таких вещах. Но если бы каждый мог вылечиться одним и тем же способом, не было бы причин ходить к разным терапевтам. Я знаю, что ты стараешься быть хорошим отцом и заботишься обо мне, но попробуй поверить в меня и дай мне решать, что лучше. Прямо сейчас я могу вынести очень многое. Могу говорить обо всем без паники. Лекарства избавили меня от побочных эффектов и привычек. Мне лучше, так дай мне сделать следующий шаг. Позволь мне начать учиться справляться с реальностью, мне это важно. Мне надоело разбираться с прошлым. Мне нужно работать над тем, чтобы принять его таким, какое оно есть. Увидев мой файл, увидев информацию. Может быть, даже лабораторию, я не знаю. Я не хочу застрять на уровне, где я могу просто спокойно говорить и думать о прошлом. Я хочу быть способным увидеть его прямо перед собой и понять, что я достиг прогресса. Я хочу быть в состоянии взглянуть через эти документы на того, кем я когда-то был, и увидеть, как далеко я продвинулся сегодня и что это два совершенно разных существа. Вот кем я хочу быть. Я не хочу бояться, не хочу прятаться, так что, прошу, прекрати заставлять меня. От этого я чувствую себя так, будто вообще не продвинулся, и что вы все боитесь, что я сорвусь при малейшем упоминании Гастера, — Санс ухватился за дверь и глубоко вздохнул. — И если ты до сих пор этого боишься, прошу, прекрати. Я не хочу, чтобы ты думал, будто каждая ситуация для меня заканчивается паникой. Разве я не доказал, что мне лучше? Разве последние несколько недель не были достаточным подтверждением того, что я не сломан? Что я могу справиться сам? Что… что я стал лучше? Неужели я единственный, кто так думает? — голос Санса начал дрожать, и он на миг отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. Он порывисто вдохнул и откашлялся, чтобы голос не хрипел. — Так что, пожалуйста, подумай об этом. Я не хочу быть единственным, кто верит в меня. Я знаю, где проходят мои границы, и лучше всех знаю, когда меня могут захлестнуть эмоции. Мне лучше, мне становится лучше. Хватит заставлять меня думать, что это не так, — Санс закрыл глаза и отвернулся, сунув руки в карманы пижамных штанов. — Спокойной ночи. — Санс, — позвал Гриллби, шагнув вперед, и скелет, остановившись, развернулся к нему. — Я люблю тебя. Тело Санса расслабилось, а на лице отразилась усталость. — Я тоже тебя люблю, — ответил он тихо, прежде чем отправиться в свою комнату. Гриллби наблюдал за ним, стоя в дверном проеме, и оставался там еще несколько минут после того, как Санс закрыл дверь в детскую. Элементаль оттолкнулся от косяка и вернулся в свою комнату. Он остановился и оглянулся вокруг, его взгляд упал на шкаф. Он смотрел на дверь, раздумывая над своими действиями, но, кажется, он уже все решил. Он накрыл ручку ладонью и открыл дверцу, его встретила одежда. Склонив голову набок, Гриллби взглянул на маленькую коробочку, которая стояла у стены, так далеко от глаз, насколько возможно. Элементаль молчал, его тело остывало, пока он смотрел на коробку. Его рука дернулась и поднялась вверх на пару сантиметров, будто он готов был взять этот предмет, но душа так сильно заколотилась в груди, что он передумал. Он быстро захлопнул дверь и снова расслабился, хотя дыхание было довольно тяжелым. Закрыв глаза, он отступил назад, бросив лишь один последний взгляд на шкаф, прежде чем отправиться в кровать. На следующий день Гриллби удалось поймать Санса в его спальне одного. Скелет не избегал отца, но элементалю хотелось поговорить с ним с глазу на глаз, а из-за того, что Папирус в выходные сидел дома, сделать это было довольно трудно. Хотя сейчас Папирус убежал, скорее всего, играть с Андайн, которая приезжала через день, и у Гриллби появился шанс. — Санс? — тихо постучавшись, позвал он. Скелет оторвался от книги и взглянул в лицо отца. Его выражение было настороженным, но быстро поменялось на более нейтральное. — Я хотел бы поговорить с тобой кое о чем, — сказал Гриллби, зрачки Санса метнулись к кровати, предлагая Гриллби присесть. Гриллби остался на ногах, лишь навалился на стол. — Если хочешь, то можешь пойти со мной на разговор с Азгором. Ничего не изменилось, все правила будут действовать. Но через две недели ты перейдешь на дозировку, которую хочет Кава. Через три дня после этого — через семнадцать, если считать с сегодняшнего дня — если у тебя все ещё будет желание увидеть файлы и препарат будет работать, как нужно, я отдам тебе их, и ты можешь делать с ними, что угодно. Глазницы Санса расширились. — Но до этого тебе придется подождать. Азгор хочет встретиться на следующей неделе. Скорее всего в воскресенье, когда у меня будет время, а у тебя не будет терапии. Это значит, что файлы будут храниться здесь чуть больше недели. И когда ты будешь готов — если, конечно, лекарства будут действовать — ты сможешь посмотреть их. Это достаточно справедливо на твой взгляд? Скелет кивнул. — Если они будут храниться в этом доме, ты обещаешь не пытаться их искать? — Обещаю. — Хочешь пойти со мной поговорить с Азгором и Доктором Туром? — Если пойду, то получу свой файл? — Да. — Тогда да. — Ты понимаешь, что произойдет, верно? Мы встретимся с ними и, может быть, пойдем на обед или еще что-нибудь. Предварительно Азгор пришлет мне список вопросов и тем, которые они хотят обсудить с тобой. Потом ты посмотришь его и отметишь, что будешь и не будешь обсуждать. Я дам Азгору знать, что ты выберешь, так что они смогут подготовиться. Они будут задавать свои вопросы, а ты отвечать на них. Или говорить мне, и тогда я отвечу. Разговор будет зависеть от тебя. Все, чтобы ты чувствовал себя комфортно. После того, как разговор закончится, я отправлю тебя домой, а сам пойду с Азгором и заберу файлы. — Ладно, — согласился Санс, и пламя элементаля замерцало, когда он набрал воздуха. — Азгор... — начал элементаль, подбирая слова. Он взглянул на ребенка, который внимательно наблюдал за ним. — Азгор хочет, чтобы я увидел кое-что, пока буду с ним. Санс выпрямился, но ничего не сказал. — Он хочет, чтобы я увидел лабораторию, и, скорее всего, файлы тоже. Скелет сжал пальцы в карманах. — Ты не возражаешь, если я это сделаю? Гриллби увидит его файл? Увидит лабораторию? Увидит место, где держали и пытали Санса? Пролистает его досье, наполненное записями издевательств над ним? Нет. Санса это не устраивало. От одной мысли о том, что опекун узнает его с этой стороны, скелета мутило. Санс хотел, чтобы файлы были уничтожены, так, чтобы никто не мог увидеть их. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его прошлом, и желал, чтобы все было забыто. Вот почему он так усердно трудился. Вот почему посетил так много сеансов терапии и принимал лекарства. Для того, чтобы у него появилась возможность стать нормальным. Для того, чтобы любой, кто посмотрит на него, видел нормального монстра, а не какого-то психа. Гриллби видел Санса в самые плохие времена, но таким он его не видел. И Санс не хотел, чтобы увидел. Даже когда вернулись только его привычки, Сансу уже было ужасно неловко и стыдно за них. Он так усердно старался не быть тем, что Гастер создал из него. Он так усердно работал над тем, чтобы никто не увидел его таким. Но если Гриллби посмотрит файлы, он увидит Санса в свете, в котором тот никогда не хотел бы. Санс не имел понятия, какая информация могла там обнаружиться, но, честно говоря, любой было уже слишком много. Санса начало трясти, в его глазницах копилась влага. Каждой крупицей ему хотелось ответить «нет». Каждая частица его тела хотела отговорить Гриллби от просмотра его файла или лаборатории. Но почему он до сих пор не ответил? Почему он чувствует такую тяжесть? Все, что Санс хотел — сохранить это для себя. Никому не нужно знать. Никто не должен знать. Только Санс. Это его секрет. Его мир. Его прошлое. Его и только его одного. Одного. Что это было? Эта мысль об одиночестве? Держать все секреты в себе, как он делал до этого? Будет ли плодотворной идея того, что кто-то узнает его прошлое? Это было в прошлом. Санс чувствовал такое облегчение, когда открывал воспоминание за воспоминанием на терапии. Он ощущал себя таким невесомым, словно годы скрытности спали с него и он, наконец-то, мог стоять. Была ли эта ситуация такой же? Если Гриллби увидит лабораторию, станет ли Сансу легче? Если Гриллби прочтет его файл, станет ли ему лучше? Его пульсирующая магия говорила «нет», но душа, связанная очередной цепью секретов, ощущала тесноту. Будет ли так плохо, если Гриллби увидит? До этого он никогда не реагировал негативно. Но, с другой стороны, он раньше и не видел ничего до такой степени кошмарного. Он же сам это говорил, да? Существует разница между возможностью думать, что справишься со своим страхом, и предстать перед ним. Что, если увиденное в лаборатории вызовет у Гриллби омерзение? Что, если, прочитав файл Санса, он больше не будет относиться к нему, как прежде? Комнаты, фото, записи голоса, документы. Все об эксперименте ВД01С. Гриллби увидит камеру, где он содержался, и поймет, что он не лучше какого-то зверя в клетке. Он увидит комнату, где над Сансом проводили эксперименты, и поймет, что он не настоящий монстр. Он откроет файл и прочтет страницу за страницей задокументированных данных, которые только убедят его в том, насколько прогнил и как жесток был Санс. Или, что если он его только пожалеет? И каждый раз, когда Гриллби будет смотреть на Санса, он больше не будет видеть в нем сына, только существо, которым он так старался не быть? Что если увиденного будет достаточно для Гриллби, чтобы поверить во всю ту ложь, которую Санс пытался говорить ему, когда они только встретились? Что если момент, когда Гриллби уйдет, станет последним моментом, когда они будут семьей? Неразумно. ”Но так ли это?“ Нет, Гриллби не такой. Гриллби так не сделает. «Ťǿґд̧ā п̋ǿчēм̊̌ÿ т̨ы̊ п̋л̨̧āчēш̋ь̧̨̈́?» Санс боялся. «Если ты так сильно веришь в него, почему так в нем сомневаешься?» ”Ты уже должен понять правду. Печально, что ты пытаешься ее отрицать“. «Ж°āл̨̧кѝй». — Санс? Звук голоса выдернул скелета из его мыслей. Его тело трясло, пальцы впивались в череп, он задыхался. Его дрожащие зрачки метнулись к опекуну, который стоял перед ним на коленях. Санс подался назад и ударился о тумбочку, предметы, стоявшие на ней, загремели. Он испугался звука и дернулся в сторону. Скелет сгорбился, сжавшись в попытке успокоиться. — Санс? — снова попытался Гриллби, его ребенок отвел взгляд, все еще тяжело дыша. — Что случилось? — спокойно спросил элементаль, но Санс только крепко обнял себя. Что случилось? Санс испугался. Он позволил своей панике и нелогичным мыслям завладеть им. Что больше всего беспокоило его, так это то, что он не верил, будто это была простая нестабильность. Санс был очень напуган тем, что Гриллби пойдет, тем, что их дни, как семьи, будут сочтены, что Гриллби изменится. Неразумно. Он знал это. Этого никогда бы не случилось. Но он не мог поверить. — Я-я-я... я-я испугался, — признался Санс тихим, робким голосом. — Чего ты испугался? — спросил бармен ласковым тоном. — Я-я не должен был. Это… это нелогично. Я з-запутался и-и не усп-покоился, и я-я не смог... Санс замолчал, пытаясь глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, но его дыхание все еще было слишком быстрым. — Эй, — Гриллби поднял голову ребенка, чтобы привлечь его внимание. — Все хорошо. Что бы ни случилось, все хорошо. Просто дыши. Некоторое время дыхание Санса было неустойчивым, пока ему не удалось сделать один глубокий судорожный вдох. — Я-я просто испугался т-того, что ты увидишь л-лабораторию и ф-файлы. Я запаниковал, и я-я подумал... я подумал, что потеряю тебя, и что... что ты возненавидишь меня и решишь, что я плохой, как... как я всегда о себе говорил. И-и-и ты изменишься, и мы больше не будем собой... с-семьей. Потому ч-что ты увидишь, ч-чем я был. Плечи Гриллби опустились. — Санс, я бы никогда... — Я знаю, — отчеканил Санс, подавив всхлип. — Знаю, и-и я не могу перестать думать об э-этом. Потому что... Потому что все именно так, как ты говорил: ты м-можешь думать, что не изм-менишься, но неизвестно, что будет, когда увидишь это. Скелет не мог больше сдерживаться и взвыл, сворачиваясь комочком. Он громко рыдал, сидя на коленях, Гриллби приобнял своего ребенка и, покрепче прижимая к себе, начал мягко укачивать. Гриллби молчал, подавая голос лишь изредка, чтобы утешить плачущего ребенка. Он ждал, пока Санс успокоится, поглаживая его по спине до тех пор, пока плач скелета не перешел в тихую икоту. — Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало лучше? — спросил Гриллби. Санс только шмыгнул носом, вытирая лицо. — Я не знаю. — Если тебя это так расстраивает, я не пойду. Но я также хочу, чтобы ты понял, что меня не изменит то, что я увижу. Ты всегда боялся этого. Ты думал, что если расскажешь мне о своем прошлом, я выгоню тебя. Ты думал, что если бы ты рассказал мне о том, что произошло с Гастером, я бы тебя возненавидел и начал думать о тебе иначе. Ты всегда думал об этом. Но ведь это не сбылось, правда? Санс слабо кивнул. — Я знаю, что никогда прежде не видел ничего подобного, но я также знаю, что это не повлияет на мое представление о тебе. Я просто хочу, чтобы ты это понял, хорошо? — сказал Гриллби сыну, обхватив ладонями его лицо и смахивая лишнюю влагу под глазницами Санса. Скелет прильнул к его тёплой ладони и еще раз кивнул. — Я знаю, — прошептал он, ему не хватило сил говорить громче. — Почему бы тебе не отдохнуть, малыш. Ты пропустил свой послеобеденный сон, — сказал Гриллби с легким смешком, однако Санс не улыбнулся. Бармен усадил ребенка на кровать, но Санс ухватил его за рубашку, не давая уйти. Элементаль присел на кровать и подождал, пока скелет заговорит. — Мне... мне раньше помогало то, что я рассказывал тебе о лаборатории. Если ты увидишь её, станет ли мне снова легче? — Я не знаю, Санс. Если тебе поможет то, что у тебя появится кто-то, кто будет иметь к этому отношение и знать, о чем ты говоришь, то может быть. — А тебе это помогло? — спросил Санс, и элементаль отвернулся. — Нет. Не помогло. Я не фанат того, чтобы позволять другим влезать в такие вещи. Бонни и Флинту многое известно, но они до сих пор не знают всего, и я предпочел бы, чтобы так и оставалось. — Разве тебе не лучше от того, что ты с ними разговариваешь? — Ну, да. Но для этого у меня есть Шквал. Визуальное преодоление этого... трудно. Трудно для меня, я имею в виду. Но я пытаюсь судить тебя по себе, это несправедливо. Восстановление — долгий путь, и кое с чем я так и не справился, даже сейчас. Но из-за этого я не должен удерживать. — ...Тебе все еще трудно видеть что-то и говорить об этом? — спросил Санс после короткого молчания. — Говорить не трудно. Разговоры — самая легкая часть. А вот видеть — да. Трудно, — мысленный взор элементаля обратился к коробке в шкафу. — У меня и у Флинта — у нас обоих — есть коробки, наполненные вещами. Моя немного больше, но в основном она заполнена тем, что Флинт подобрал, прежде чем мы были вынуждены уйти в Подземелье. Безделушки, вещицы, которые любили наши родители, настоящие воспоминания. У меня есть кусочек моей старой формы. И кое-что еще. Думаю, что могу по пальцам одной руки посчитать, сколько раз я заглядывал внутрь. Обычно я не могу даже открыть крышку. Санс наблюдал, как пламя бармена опустилось и потемнело, прежде чем снова поднялось, когда внезапное унылое настроение Гриллби отступило. — Но это моя ноша, не твоя. Ты уже сказал, что не хочешь походить на меня в этом плане. Может быть, тебе хватит сил там, где не хватило мне. — Если ты увидишь лабораторию и файлы, то это не расстроит тебя, как коробка? — Нет, это другое. Так же, как если бы ты увидел мои вещи, то не смог бы понять их на самом деле. Ты мог бы ощутить сочувствие ко мне, но твое внутреннее состояние не было бы таким же. Если я увижу твое прошлое, то, скорее всего, отреагирую так же, как всегда, когда сталкиваюсь с подобным. Обычно я очень злюсь, но не на тебя, а на Гастера. Если представить, что будет после того, как я увижу ваши файлы, вероятно, я стану очень мрачным и, может быть, угрюмым. А после того, как я вернусь домой, скорее всего, я обниму тебя и твоего брата и, может быть, побалую вас немного, чтобы вы поняли, что те события никогда больше не повторятся. Пока вы находитесь под моей опекой, вас никто не тронет, вы будете безоговорочно любимы, и у вас будет жизнь, которую вы всегда заслуживали. С кроватью и домом и тем, кто вас очень сильно любит. Санс смотрел на Гриллби расширенными зрачками и чувствовал себя готовым расплакаться. Он протянул руки, крепко обнимая опекуна, и элементаль ответил на объятия с той же силой, если не крепче. — Держу пари, Папсу это понравится, — сказал Санс, и Гриллби коротко рассмеялся. — Он уж точно не упустит возможность. Мы неделю не будем есть ничего, кроме доброженого и коричных кроликов. Санс тихо усмехнулся. — Звучит не так уж плохо, — признался он, а Гриллби фыркнул. Между ними установилась комфортная тишина, и Санс, отстранившись, взглянул на опекуна. — Обед с Азгором, — сказал он. Гриллби посмотрел ему в глаза. — Я... я пойду. Пламя бармена поднялось от удивления. — До тех пор, пока все будет так, как ты говорил — я не буду говорить о вещах, о которых не хочу, и получу свой файл. — Я обещаю, Санс. Ты будешь контролировать ситуацию, и я прослежу, чтобы ты получил эти файлы. Санс кивнул и окинул взглядом комнату, разрывая зрительный контакт. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но ему отказал голос, закрыв рот, он сделал глубокий вдох, а потом попробовал еще раз. — Я боюсь того, что может произойти, если ты их увидишь. И еще больше я боюсь того, что будет, если ты увидишь лабораторию, — признался Санс, от волнения дергая руками кофту. — Н-но я тебе доверяю, — Санс крепко стиснул пальцы, пытаясь унять свои нервы и страх, когда осторожно поднял взгляд на опекуна. — Поэтому, пожалуйста, не приходи домой другим. Гриллби уткнулся головой в лоб ребенка. — Я обещаю, — мягко сказал элементаль. Поздним вечером Гриллби отправил Азгору сообщение, где говорилось, что в следующее воскресенье он готов пойти на обед и что Санс будет с ним. Через два дня Большой Пес принес письмо. Внутри оказался документ со списком вопросов, которые Король хотел обсудить с Сансом. Гриллби позвал Санса вниз, и он прочитал и отметил один вопрос за другим, бармен оказался впечатлен тем, на сколько вопросов был готов ответить Санс. Хотя, если быть честным, они не были особо личными. Темы варьировались от вопросов о внутреннем устройстве Ядра до принципа работы определенных вещей. Было лишь два вопроса, на которые Санс не хотел отвечать — что за черное вещество вокруг сломанной машины и что вызвало ее взрыв. Санс и сам был удивлен тем, что многие темы вращались вокруг Ядра — вещи, о которой он не имел понятия. Санс видел работу Гастера и даже несколько раз слышал упоминание о Ядре. Но он в самом деле не представлял, почему ломается система вентиляции на третьем уровне или как решить проблему перегрева на нижнем этаже. И сейчас он начал беспокоиться, что не сможет ответить на большинство вопросов. Он хотел этого, чтобы получить свой файл, но когда речь заходила о вещах, в которых он на самом деле не смыслил, мало что можно было сделать. — Как была создана система вентиляции и где ее чертежи? — Гриллби зачитал вопрос из списка, и Санс фыркнул. — На любой вопрос о Ядре просто ставь «да», — Санс устал от вопросов и начал раздражаться. — Меня держали запертым в комнате. Почему они думают, будто я знаю, где чертежи или как исправить сломанные вещи? Я не был его домашней зверушкой, которую он там выгуливал. — Азгор говорил, что не рассказывал Туру многого. Похоже, он не в курсе твоей ситуации и думает, что ты бывал там. Санс закатил глаза. — Надо было, по крайней мере, что-то ему сказать. Вдруг мне не вернут мой файл, потому что этот парень думает, будто я все знаю? — Даже если ты не ответишь на эти, ты все равно можешь дать ответ на большинство важных вопросов, — сказал Гриллби, проглядывая список. — На большую часть из тех, что Азгор хочет знать, как минимум. Ты говоришь, что готов ответить почти на все, так что в любом случае уже идёшь им навстречу. — Они и так должны были найти все это, — бормотал Санс, читая список. — Если чертежей и заметок не было среди того, что они обнаружили, тогда их больше не существует. Тут уже ничего не поделать. — Они все равно не умеют читать, — сказал Гриллби, записывая слово на ВингДинге с обратной стороны страницы. — Они не знают, что это значит. — Что значит что? — спросил Папирус, входя в дом. Гриллби поднял на него взгляд, собираясь ответить, но остановился, увидев позади него Андайн. Папирус радостно улыбнулся, не обращая внимания, что его семья обсуждала личные дела. — Это, — ответил Санс тихим голосом и опустил взгляд обратно к бумагам. От звуков знакомого языка улыбка Папируса слегка дрогнула, а потом вернулась в полную силу. — Андайн, я вынесу нам перекус на улицу. Можешь меня подождать у почтового ящика? Рыба поджала губы, взгляд ее желтого глаза пробежал по членами семьи, после чего она кивнула. — Я начну строить снежную крепость, — сказала она перед выходом. Папирус дождался, когда дверь закроется, а затем прошел к столу и сел на стул. — Ну, и что там за «это»? — спросил он брата, и Санс улегся на стол. — Азгор не может прочитать ВингДинг. — Вы об этом говорили? — спросил младший своего опекуна, на что элементаль кивнул. — Санс согласился помочь Азгору разобраться с тем, что находится в лаборатории, а взамен Санс получит ваши файлы. Мы как раз смотрели, о чем он хочет поговорить, и тут довольно много вопросов. Так как все на ВингДинге, они даже не смогли прочитать информацию, которую нашли. — Вы встречаетесь с ним в воскресенье? — Да, как ты догадался? — поинтересовался Санс, Папирус задумчиво пожал плечами. — По воскресеньям Андайн обычно пьет чай с Азгором, но в этот раз чаепитие перенесли, потому что он сказал, что будет занят. Я тоже должен пойти на эту встречу? Санс и Гриллби переглянулись. — А ты хочешь пойти? — спросил Гриллби. — А ты хочешь, чтобы я пошел? — Папирус адресовал вопрос брату, и Санс сжал зубы. — Если не пойдёшь, то ничего страшного. Папирус кивнул, теребя конец своего шарфа. — На самом деле, я не хочу, если это нормально. — Почему? — Санс поймал себя на том, что спрашивает вслух. Обычно Папирус всегда хотел пойти с братом туда, где, как он полагал, Сансу будет неудобно. Если учесть это и тот факт, что обсуждение будет касаться воспоминаний, которые Папирус утратил, Санс думал, что его брат будет первым в очереди. — Файлы и... эти вещи, они важны для тебя, но не для меня. У меня на самом деле нет такой тяги к этому, как у тебя. Я не знаю, что внутри, и не хочу знать. Лаборатория, может быть, но потому что я помню ее. И это место, где нас держали и где мы жили, но файлы, они... в них плохие воспоминания, понимаешь? Санс не ответил. — Я не хочу знать об этих воспоминаниях, потому что они не имеют значения, я не помню этого, и ничего не знаю, кроме того, что ты рассказывал мне. А ведь даже ты не знаешь, что происходило со мной, когда тебя не было рядом. Какая бы информация там ни была, она больше меня не касается. И я не расстроюсь из-за того, что не увижу этого, потому что сейчас я ... — Папирус замолчал и, вздохнув, посмотрел на брата печальным взглядом. — У меня нет бремени, которое несешь ты, и я не хочу его принимать, — признался он, Санс опустил взгляд к столу. После минутного молчания он потянулся через стол и взял руки брата, улыбнувшись ему. — И я никогда этого не хотел, — сказал он, сжимая ладони младшего. — Иди на улицу, поиграй с Андайн, а я присоединюсь к вам, когда закончу. — Правда? — ахнул Папирус, на его лице появилось выражение абсолютного счастья. — Ага, и перекус вам принесу. Ладно? Папирус спрыгнул со своего стула и крепко обнял брата. — Ты лучший, — улыбнулся он, оставив скелетный поцелуй на лбу брата, прежде чем выскочить из дома. Санс нежно улыбнулся, потирая место, куда его поцеловал Папирус. — Не думал я, что он так скажет, но, наверное, он прав, — пробормотал Санс, глядя на дверь. — У него нет связи ни с чем из этого. Все, что его волнует — его жизнь, которая началась с момента прихода в бар. — Твоя тоже, — отметил Гриллби, но Санс только тихо печально усмехнулся. — Я бы хотел так думать, и, наверное, в какой-то степени ты прав. Я начал жить, это точно. Но и двух лет не прошло с тех пор, как мы покинули лабораторию. Так много всего случилось за это время, и так много всего поменялось, но если кто-то спросит меня о моем детстве, моей первой мыслью не будет этот дом или ты. Это будет Гастер, лаборатория, время до Папируса. Хотя я счастлив, что его это не коснулось. Когда Папирус будет вспоминать свое детство, оно будет наполнено только счастливыми воспоминаниями об этом доме, семье, любви. Я рад, что, по крайней мере, он осознает это. Моя боль не должна становиться его болью. Только потому, что мне хочется делать все это, я не должен заставлять его следовать за собой. Он воплощает в себе все, что я надеялся, что он сможет получить, — сказал Санс с любовью. Он всегда хотел для своего брата безопасности и счастья. Понимание того, что брат получил ту жизнь, которую всегда заслуживал, заставляло Санса чувствовать, что все, что он делал, чтобы сохранить брату жизнь, было не напрасно. Это стоило его улыбки, всегда стоило. — Вы оба далеки от той пары скелетов, с которыми я впервые встретился, — сказал Гриллби ребенку, и Санс оторвал взгляд от двери, взглянув на опекуна. — Это хорошо. Мы оба изменились. — Это замечательно, — мягко улыбнувшись, Гриллби облокотился на стол. — И я рад, что ты сказал "мы". Приятно осознавать прогресс твоего брата, но ты постоянно игнорируешь свой собственный. — Это, вроде как, трудно сейчас, — признался Санс, приложив руки к грудной клетке над душой. — Я знаю, что сильно изменился за последние месяцы, но чувство страха всегда жило здесь. Трудно было ощутить, что я становлюсь лучше, когда я все еще боялся. Неважно, что я делал или каким сильным выглядело мое улучшение, темнота все еще пугала меня каждую ночь. Но сейчас я знаю. Я знаю, что ничего не поджидает меня там, и знаю, что никто меня не обидит. Даже если я буду в панике или окутан негативными эмоциями, когда придет ночь, я не испугаюсь. Это та свобода, которую нельзя не заметить. Я чувствую себя настолько легче, во мне так много надежды. Честно говоря, я даже не ощущаю себя тем же самым монстром, но я не расстраиваюсь из-за этого. — Ты уже не тот, — сказал Гриллби своему ребенку. — Ты только сейчас начал понимать, кто ты на самом деле. Прямо как Фоли говорила, когда ты впервые встретился с ней. У тебя не было времени выяснить, кто ты на самом деле. Ты заботился о Папирусе, и прошлое так долго тяготило тебя. Теперь тебе нет смысла волноваться, и тот, кем ты на самом деле являешься, начинает проявляться. Это и есть жизнь, которую вы с братом всегда должны были иметь, но не имели. Но это не значит, что сейчас слишком поздно начать жить, как ребенок, твой брат делает так каждый день. Санс оглядел свой дом, проникаясь окружением, которое все еще казалось ему новым и увлекательным. Он больше не ел по расписанию один раз в день — у него была кухня, наполненная продуктами, к которым он имел доступ всегда, когда захочет. Он не ел только то, что было питательным и давало энергию, чтобы сохранить стабильность и прожить еще один день — теперь это была домашняя пища. Он не ел, сжавшись в уголке комнаты, а сидел за столом со своей семьей и кушал вилкой, а не руками. Дни не проходили в ожидании Гастера — он мог делать все, что пожелает. В свободное время Санс больше не сидел в своей маленькой пустой комнатке, выцарапывая знаки на стенах или пытаясь подобрать код-ключ, несмотря на то, что за каждую ошибку получал удар током — Санс мог смотреть телевизор, играть с игрушками, выйти на улицу. Даже сейчас, когда дом был настолько совершенен, что ему было нечего больше желать, он мог решить уйти. Он мог пойти в Гриллби’s, в школу, в Водопадье — куда угодно. Дверь была здесь, и у него была сила, чтобы открыть ее и выйти. Одно это было для него чем-то необъяснимым. Временами это просто ошеломляло его. От этого собственный дом казался отличным от всего остального. В лабораториях все ощущалось одинаковым, куда бы он ни пошел. Теперь, если Санс уставал от ощущения своего дома, он мог просто выйти. Даже сейчас, в середине разговора с Гриллби, Санс мог просто встать и выйти за дверь, потому что хотел. Это — жизнь, которая, как все говорили, должна была у него быть. Жизнь с кроватью, семьей, домом, свободой. Жизнь без страха и боли. Жизнь, привыкнуть к которой, как Санс знал, потребуются годы. Все еще были моменты, когда простые вещи сбивали его с толку, и Санс беспокоился, что так будет всегда. Маленькие кусочки разговоров, предметы, манеры, вещи, которые ты так просто узнаешь от окружающих, когда свободен. Вещи, которые он — монстр, проведший в ловушке комнаты в скрытой лаборатории десять лет — не сможет понять никогда. Хотя, это не беспокоило его. Это даже увлекало. Каждый день таил в себе не неизвестный ужас, но предвкушение потенциальных удивительных открытий. И у Санса была свобода, чтобы искать их, где и когда бы он ни захотел. — Ага, — пробормотал Санс, его зрачки снова переместились к двери. — Передай своем брату, что я приготовлю обед и что Андайн может остаться, — сказал Гриллби ребенку, заметив, как он отвлекся. — Мы можем и позже закончить. — Лады, — Санс кивнул, схватил свою куртку и шапку, а потом накрыл ладонью дверную ручку. Он изучал собственную руку, пока поворачивал ручку и вслушивался в каждый щелчок и звук, который издавала открывающаяся дверь. Он держал дверь открытой, глядя на бесконечные белоснежные снега Сноудина, которые было невозможно описать. Он чувствовал, как холодный ветер касается его скул, и наблюдал, как его дыхание превращается в невесомые облачка. — Санс! — крикнул Папирус из своего форта. — Присоединяйся к моей команде! — Что? Отлично! Я вас обоих сделаю! — Андайн запустила снежком в крепость Папируса, и скелет захихикал. — Ты идешь? — спросил Папирус, заметив, что его брат все еще стоит на крыльце. Санс посмотрел вниз на ступеньки. А затем ещё раз оглядел окружающий мир. Он ощутил, как его улыбка стала шире, ноги вынесли его за порог, а дверь закрылась за ним. — Иду!