My Fault/Моя вина

Время текло своим чередом. Наступившая осень принесла день рождения Гриллби. Бонни запланировала для него большую вечеринку в баре, и Санс с Папирусом были в восторге от празднества и возможности стать частью их первого в жизни настоящего дня рождения. Пришли многие жители Сноудина, а праздник затянулся до поздней ночи. Санс и Папирус старались не отставать от взрослых, пользуясь своим возбуждением от первого опыта празднования дня рождения в качестве заряда, но надолго их не хватило. Братья-скелеты уснули за несколько часов до окончания праздника, и Гриллби позволил им отдыхать, пока прибирался в баре, в чем ему помогали Бонни и несколько членов Королевской гвардии. К концу осени Фоли дала Сансу добро на то, чтобы он начал еще раз просматривать свое досье. Временами Санс расстраивался от того, как медленно они продвигаются: в первые несколько дней ему не позволили даже прикоснуться к файлу, разрешив лишь посмотреть на саму папку. Хотя он понимал, что медленный темп прогресса был необходим, и через несколько недель ему позволили видеть все больше и больше и листать папку дольше с каждым разом. Прогресс, которого он достиг, помогал поднять его настроение и уверенность в себе. Возможность даже просто разглядывать фотографии, не чувствуя себя так же ужасно, как раньше, была прекрасным ощущением. Конечно, иногда его все же поглощали печаль или уныние, но они не были такими сильными, как раньше. Часто эту печаль вытесняла школа, которую Санс опять начал посещать. Он отстал, но для него это не было проблемой. На самом деле, он скорее наслаждался задачей нагнать материал. В последний раз он ушел из школы с довольно странной репутацией. Положение самого юного ученика добавляло ему внимания, так же как и происшествие, связанное с проблемой издевательств над ним. Хотя в этом году подобное его не беспокоило. Может быть, потому что он не слышал, чтобы кто-то шептался о нем или потому что теперь не страдал такой паранойей, чтобы его это волновало. Он здесь, чтобы учиться, этим он и планировал заниматься. Все еще находились монстры, которые дразнили его, но вместо того, чтобы отвечать, Санс обнаружил, что куда забавнее знать о том, как легко он смог бы с ними справиться, и скелет часто грезил об этом во время скучных занятий. Санс даже завел несколько друзей, которые помогали утомительным урокам проходить быстрее. Кроме того они помогали ему бодрствовать, к чему ему приходилось прикладывать массу усилий из-за его лекарств. Санс был уверен, что если бы Гриллби не уведомил школу о таблетках, он принес бы домой не одно замечание на эту тему. Наступила зима, и с ней пришли многочисленные праздники. Гриллби объявил шестнадцатое декабря днем, когда мальчики пришли к нему год назад. Дети были рады отметить этот маленький юбилей. Папирус и Санс с осторожностью вывели Гриллби в Водопадье, где показали ему свои любимые места для наблюдения за светящимися кристаллами, и троица задержалась там на несколько часов, общаясь, обнимаясь и просто наслаждаясь компанией друг друга. Вернувшись домой, они уютно устроились на диване, и Гриллби получил еще больше любви от детей, которые весь день непрерывно благодарили его. Они благодарили его за то, что он впустил их, помог, заботился, любил, подарил им жизнь, которую они сейчас имели. Жизнь, которую они не могли вообразить и, честно говоря, не верили, что такая вообще существует, и за которую были бесконечно благодарны. Вместе с тем как все меньше дней оставалось до Рождества, сокращалось и количество дней, оставшихся до конца маленького процесса закрытия Санса. На двадцатый день ему удалось просмотреть свои и Папируса файлы и фотографии без единого приступа или отрицательного эффекта. Они до сих пор заставляли его чувствовать себя неуютно и немного подавленно, но уже не так, чтобы это захлестнуло его. Он рассматривал файлы как то, чем они и являлись — старыми воспоминаниями, и они жалили его так же. Какое-то чувство всегда таилось в глубине души, но он знал, что все это осталось позади. Он больше не был там, а если бы и был, Санс больше не являлся тем монстром, которым был тогда. Черт, в прошлом он даже не был монстром. Он знал, что теперь стал, и чувствовал себя, как один из них. Он контролировал собственные действия и мысли и был способен думать за себя, не боясь последствий. Обладание этой свободой было достаточным напоминанием, чтобы держаться за реальность. Санс был Сансом, и он никогда не позволит себе забыть об этом. Гриллби, Санс и Папирус отпраздновали Рождество вместе с семьей Гриллби, которая приехала на праздники в Сноудин, где Рождественское настроение ощущалось сильнее, чем в духоте Жаркоземья. Сульфи завалила Санса с Папирусом огромным количеством подарков, которые, как она сказала, были и от Флинта. Папирус приглашал Андайн, но та проводила праздники с Азгором, утверждая, что без нее ему будет одиноко в Рождество. Так что их небольшая вечеринка продолжилась приготовлением огромного количества вкусностей и подарками для всех и каждого. Сульфи с Флинтом показали и очаровали детей-скелетов Рождественскими традициями монстров, а также традициями их собственной семьи. Санс и Папирус были рады возможности следовать им всем, кроме тех, что касались еды, приготовленной Сульфи, они больше не доверяли ей, после последнего раза с печеньем. Сульфи совершенно не обиделась, вместо этого с удовольствием приняла новый вызов. — Гриллби, подай-ка мне угольки, — фыркнула синий элементаль, протянув руку за бутылкой. — Клянусь, Сульфи, если ты снова обожжешь моим детям рот, я утоплю тебя, — пригрозил Гриллби, убирая бутылку из зоны ее досягаемости. — Несколько угольков не повредят. — Еще как повредят. Они не созданы из огня! — И как они будут вырабатывать устойчивость, если ты над этим не работаешь? — спросила Сульфи, подпрыгивая, чтобы дотянуться. — Я бы не стал с тобой спорить, если бы это не включало поедание лавы! — бармен отбивался от элементаля, которая пыталась забраться на него. — Это лавовая добавка, Гриллби! — фыркнула Сульфи, отражая все старания Гриллби отогнать ее. — Флинт, приструни свою жену! — крикнул бармен. — Сульфи, не сожги детей, — без особого энтузиазма отозвался Флинт из гостиной, где он сидел на диване со спящим Сансом на коленях, пока Папирус с Фиорой устроились на полу. Флинт был на седьмом небе каждый раз, когда Санс открыто проявлял привязанность к нему, и изо всех сил пытался скрыть свои эмоции, но колыхание его пламени и завихрение язычков на голове выдавали его. Само собой, Гриллби постоянно дразнил его этим и частенько просил Санса устроить или сделать что-нибудь с участием Флинта, на что ребенок соглашался, пребывая в полном неведении о проделках младшего элементаля. Поведение самого Санса поначалу было скованным. Он, как и в прошлом, был смущенным и застенчивым, но через день или два вернулся к нормальному состоянию. В отличие от Гриллби или Папируса, Флинт не поддразнивал Санса тем, что тот часто дремлет, и не пытался ничего с ним сделать, пока он спит, так что желтый элементаль стал его живой кроватью. Флинт проявлял достаточно покровительства на этом посту, отгоняя Папируса и Фиору, которые много раз пытались разрисовать Сансу лицо, пока тот спал. Санс не только использовал Флинта в качестве подушки и одеяла, но и постоянно опирался на него и брал за руку всякий раз, как оказывался рядом. Он всегда охотно соглашался на то, чтобы его носили куда угодно, жалуясь на то, что слишком устал или ему чересчур лень пытаться двигаться самостоятельно. Он развил даже странную привычку засыпать стоя, пока кто-то держал его за руку, боясь забыть где-нибудь на улице. Само собой никто не жаловался, находя это куда более забавным, чем все остальное. Сульфи, Фиора и Флинт остались до Нового Года, решив отпраздновать с остальным Сноудином. Большая часть города начала празднование в центре, у большой елки, всегда украшенной гирляндами. Это было замечательное торжество с вкусными закусками, веселыми играми, танцами и песнями. Андайн пришла, чтобы провести день с Папирусом, а Санс остался с Гриллби. Но и он иногда выходил, чтобы побыть с братом или пообщаться со своими друзьями, например с Кэтти. После того, как отгремели праздники в центре города, загулявшиеся взрослые отправились в бар Гриллби, чтобы выпить. Санс и Папирус оказались в окружении повышенного внимания сильно и не очень подвыпивших монстров. Однако из-за того, что им нельзя было принимать участие в возлиянии, мальчики сосредоточились на еде и позволили их отцу наслаждаться временем в кругу гостей. Как ни странно, с уменьшением количества происшествий, связанных с детьми-скелетами и тем, что их пребывание в городе становилось все более нормальным, слухи о них постепенно начали угасать. Многие дети из старой школы Папируса пришли извиниться. Санс предложил побить их всех, но, само собой, Папирус никогда бы не проявил такую грубость. Он принял извинения большинства из них, зная, что они просто хотели сами избежать издевательств. Однако когда Райан, Гек и Митч попытались извиниться — Гека и Митча притащили их матери — Папирус ответил только, что он простит их, но не забудет. Санс был доволен этим, понимая, что это самое недружелюбное поведение, на которое способен Папирус. Заразительное счастье Папируса снова завоевало город, и дети опять собирались вокруг него, что поначалу сильно удивляло Андайн. А Санс ощущал спокойствие, наблюдая, как Андайн в первое время, когда дети пытались извиниться, вставала перед его братом с магией наперевес. Она будет рядом с ним, даже когда Санс не сможет, и понимание этого трансформировало его отношения с Андайн в подобие какой-то странной связи. Они оба никоим образом не ненавидели друг друга, но более расслабленная и тихая натура Санса не сочеталась с громкой и агрессивной природой Андайн. Санс не был уверен, что она и с Папирусом сочетается, но понаблюдав за их играми, понял, что у них все хорошо. Если Андайн или кто-то еще получал травму, Папирус уже через пару секунд был рядом, чтобы убедиться, что все хорошо и никто не пострадал. Если кто-то улыбался, улыбка возвращалась назад, и Санс провел пару часов, просто наблюдая, как они борются ради развлечения. Папирус был стойким, это точно. А магия Андайн оказалась судорожной и очень неустойчивой, и в конечном итоге она часто ранила саму себя. Когда бы они ни начинали игру, Папирус всегда должен был быть готов к неизвестным и непредсказуемым атакам Андайн, которые попадали по нему и не единожды сбивали с ног. Санс пришел в ужас, когда в первый раз увидел, как Папирусу в череп угодило копье, но, к счастью, магия Андайн не успела затвердеть и только на несколько секунд обездвижила Папируса зеленой атакой монстра-рыбы. Теперь же Папирус был очень хорош в вызове костяных стен, останавливающих копья. И если он получал удар, то всегда в отместку окрашивал душу Андайн в синий. — Теперь ты синяя! — крикнул Папирус, застрявший на месте. — Грах! Прекрати обращать меня в синий! — Перестань обращать меня в зеленый! — Я не хотела! — Я тоже! — Если бы я не застряла на этом месте, я бы тебе врезала за вранье! — огрызнулась Андайн, и Санс, сидевший на ступеньках крыльца, фыркнул. — Ты недостаточно усердно практикуешься, — сказал Папирус, ощущая, как к его ногам медленно возвращается чувствительность, благодаря чему он смог согнуть их в коленях. — Санс помогает мне, и теперь я могу пользоваться синей атакой. — Я все время тренируюсь. Моя магия сильнее твоей, так что мне надо больше времени! Кроме того, твой ленивый брат, скорее всего, нашел самый простой способ освоить свою магию. В бою так лучших результатов не достичь! — Ах так? — Папирус вернул душу на место, как только перестал быть зеленым. — Тогда почему моя синяя атака длится дольше твоей зеленой? — Потому что ты жульничаешь, — бездоказательно заявила Андайн. — Неправда! — возмутился Папирус. — Кто-то не умеет проигрывать, — пошутил Санс, Андайн фыркнула, сдув челку с лица. — Помощь нужна? — поддразнил он, и Андайн нахмурилась. — Пап не слишком хорош в рассеивании синего. Ты можешь так застрять на минуту или две. Папирус выглядел виноватым, сочувственно улыбнувшись подруге. — Если ты учишь брата всему этому, почему сам не сражаешься? — спросила Андайн, на что Санс пожал плечами. Закрыв светящуюся глазницу, он поднял палец и потянул Андайн за душу, чтобы она не лежала на земле. — Слишком большая трата энергии. Да и вообще, с кем мне драться? — Со мной! Один на один! — крикнула Андайн, и Санс рассмеялся. — С тобой? Это нечестный бой, Андайн. Я к тому, что ты даже из синей атаки выбраться не можешь, — Санс осторожно сжал душу Андайн и переместил ее тело влево и вправо, доказывая свои слова. — Санс, не играй с ее душой, это невежливо, — сказал Папирус, забирая душу из-под контроля брата. Санс лениво улыбнулся и щелкнул пальцами, ослабляя синий достаточно, чтобы его можно было развеять. — Как насчет двое на одного, крутой парень? — предложила Андайн, и Санс подался вперед. — Я не могу драться с моим бро. Я проиграю, он слишком невероятный. — Санс, умоляю, — усмехнулся Папирус, сдерживая улыбку. — Думаешь, что проиграешь? Полагаю, это благородно — признать свое поражение в битве, которую ты не можешь выиграть. Санс сжал зубы, понимая, что Андайн искушает его. Папирус хихикнул, а Санс постучал пальцем по деревянному крыльцу. — Спорим, я смогу победить вас, даже не призывая атаку, — сказал Санс, поднимаясь на ноги. Никогда не повредит потратить немного энергии в спарринге. А раз его душа больше не была хрупкой, ему не стоило бояться случайной смерти. Кроме того, это поможет брату еще попрактиковаться, а с тридцатью шестью ХП здоровья у Санса было хоть отбавляй. — Да неужели? — усмехнулась Андайн, подтягивая хвост повыше. — Ты уверен, Санс? — спросил Папирус. — Конечно, бро. Я даже отдам тебе свой десерт, если вы меня уложите. Папирус улыбнулся, узнав о награде. — Ладно, тогда на счет три мы... — ДАВАЙ! — скомандовала Андайн, рванув вперед. Прежде чем она успела ударить, Санс телепортировался и оставил ее спотыкаться об ступеньки. — Хах?! Что за дешевый трюк?! — Нечестно, Санс! — крикнул Папирус, а Санс рассмеялся. — Извини, бро. Гриллби сказал, что купит доброженое, и черта с два я отдам его так просто! Санс отступил назад, чтобы уклониться от копья, которое в него запустили, а затем телепортировался за спину брату. Он чмокнул его в затылок, прежде чем подставить ему подножку и сбить с ног. — Ты в порядке? — спросил Санс, нагибаясь, чтобы увернуться от Андайн. — Я стану великим, как только заполучу оба рожка с доброженым, — сказал Папирус, поднимаясь, Санс рассмеялся. — Вот мой маленький братишка. Давай, Пап, я не стеклянный. Ты никогда не попадешь в Гвардию, если будешь так сражаться. Вау, Андайн. Ты почти меня достала! — сказал Санс, слегка впечатленный, когда услышал гул магии, пролетевшей рядом с его черепом. — Ты слишком много болтаешь! — Я подбадриваю, — быстро поправил Санс и телепортировался, но резко отпрянул назад, избегая кости, которую призвал его брат. — Господи, Пап, предупреждать же надо. Твоя магия не такая громкая, как у Андайн. — Ты переживешь, — ответил Папирус, закатив глаза, и призвал три кости за спиной Санса, от которых тот благополучно уклонился. — Командная атака, Папирус! Синяя атака! Санс увидел, как Папирус призвал синюю кость и запустил ее. Старший скелет мгновенно замер, позволив ей пройти насквозь, не причинив вреда. — Другая синяя атака! — крикнула Андайн, а Папирус фыркнул. — Я должен его первым ударить, Андайн. — Давайте, кричите все свои стратегии, а я просто притворюсь, что ничего не слышу, — съязвил Санс, и Андайн с воплем метнула три копья, от которых он телепортировался. Папирус бросился на брата, размахивая бедренной костью. Но Санс танцевал вокруг, избегая попаданий. — Только глянь на себя! Ты становишься довольно быстрым! — похвалил Санс. — Я думаю, это ты стал медленнее из-за своей лени, — пропыхтел Папирус, быстро кинув взгляд за спину Санса. Скелет нахмурился, а затем услышал гудение магии. Папирус метнул в него кость, но Санс нырнул в сторону, избежав и кости, и копья позади. Копье Андайн ударило Папируса, а кость Папируса угодила Андайн в голову. Они оба охнули и повалились на землю, что заставило Санса поморщиться. — Балбес! Ты сделал меня синей! — вскрикнула разочарованная Андайн. — Ты в порядке, Пап? — спросил Санс, Папирус, застонав, отвернулся от брата и кое-как принял сидячее положение. — Думаю, да. — Думаешь? Она слишком сильно тебя ударила? — Санс подошел к брату, но Папирус покачал головой. — Нет, просто… Санс подошел ближе и ощутил кость, пронзившую его ребра, прежде чем исчезнуть. Этому вторил громкий звук «пинг», и Санс упал на землю, его душа перед ним была окрашена в темно-синий. — Просто предвкушаю, какими вкусными будут эти два рожка доброженого!!! — Папирус развернулся с ухмылкой на лице, Санс вытаращил на него глаза. Он воздел руку в победном жесте, и Андайн зааплодировала, как только поняла, что произошло. — Ах ты чертенок, — недоуменно сказал Санс. Не надо говорить, что Санс чувствовал себя лучше, зная, что Андайн была с его братом, но он так же понимал, что Папирус и сам по себе будет более чем в порядке. С наступлением Нового Года маленькая семья распрощалась с родственниками Гриллби и вернулась к обычной жизни. Санс и Папирус отправились в школу, а Гриллби возобновил привычную работу бармена. После школы дети возвращались домой, Папирус иногда задерживался, чтобы поиграть с Андайн, но они все встречались дома, после того, как Гриллби заканчивал свой день. Течение жизни было размеренным и таким нормальным. Хотя за прошлый год в их жизни что только не случилось, для посторонних они выглядели, как нормальная семья, странная, если учесть отсутствие сходства между детьми и родителем, но все же нормальная семья. Никто не мог бы сказать, что Санс страдал приступами паники или что дети в прошлом подвергались жестокому обращению. Никто ни с кем не сюсюкался и не относился по-особому. Санс был счастлив, Папирус был счастлив, и Гриллби был счастлив. К весне Санс начал все реже и реже посещать терапию Фоли. Теперь он ходил раз в две недели, если ему не было необходимости назначать дополнительный прием, а Кава раз в месяц проверял, как проходит прием лекарств. Санс отслеживал, сколько месяцев он держался без приступов, и с гордостью объявил, что уже четыре. Как и обещала, Бонни устроила вечеринку и пригласила больше гостей, чем на маленькое празднование восстановления, которое было раньше. Это была одна из множества вечеринок для Санса и Папируса, приуроченных к их первым официальным дням рождения, они оба были взволнованы этим событием. День рождения Папируса наступил первым, и в дом Гриллби нагрянуло ошеломляющее количество маленьких детей. По большей части контроль над праздником взяла на себя Бонни, и каким-то образом ей удавалось справляться с оравой детей, пока Санс и Гриллби просто зажались в углу, боясь, что дети могут разорвать их на части. Хотя Папирусу очень понравилось, и он проявил себя, как чудесный хозяин. Несмотря на то, что это был его особенный день, он раздал торт и убедился, что все получили по кусочку, прежде чем съесть свой, и весь вечер оставался бдительным и следил, чтобы никто из гостей не почувствовал себя одиноким. Андайн тоже утомилась и через какое-то время оказалась в углу с Сансом, где они смогли перекусить закусками, которые самоотверженно добыл для них Гриллби. После того, как вечер завершился и гости разошлись, Андайн с Сансом смогли проявить их чувства и вручить скелету подарки на день рождения. Папирус высоко оценил этот жест, хоть и не сказал вслух, но внимание лучшей подруги и брата стоили для него больше, чем что-либо другое. По просьбе Санса его день рождения был куда менее сумбурным. Пришли несколько его школьных друзей и Кэтти, а Папирус привел Андайн. Кроме них зашли несколько стражей, из тех, что приходили и на праздник к Папирусу, и еще пара монстров. В основном Санс позволил другим следить за ходом вечера. Папирус отвечал за игры и развлечения, пока Гриллби и Бонни управлялись с едой. А Санс сидел или стоял со своими гостями, болтая и наслаждаясь их компанией. Когда его друзья ушли, Санс расслабился, довольный тем, что вернулись тишина и покой. После дней рождений пришло лето, а учебный год подошел к концу. Жизнь текла своим чередом. Папирус даже не успел пожаловаться на то, что лето пролетело слишком быстро, как уже наступила осень. Настал новый учебный год, и жалобы Папируса растворились с возвращением школьных занятий. В целом прошедший год был одним из лучших для всех. Они были счастливы. Санс стабилизировался, и прошлое осталось для него позади. Он мог двигаться вперед без своих терапевтических сессий. Сейчас казалось, что по делу они говорили считанные минуты, а остальное время проходило в пустой болтовне, которая не включала в себя слезы Санса или его панику. Но все-таки одна мысль все равно сидела на задворках его разума. Она часто всплывала, но для того, чтобы все хорошо обдумать, нужно было время, а он не ощущал, что наступил подходящий момент для этого. Однако сейчас, когда жизнь стала размеренной и легкой, возможно, пришел момент спросить. Гриллби и Санс получили один выходной день, потому что в Сноудине был праздник, Папирус долго жаловался, что это нечестно. Однако после того, как Санс напомнил, что у него были недельные каникулы из-за того, что Водопадье залило, Папирус охотно отправился в школу. Гриллби в своей комнате раскладывал белье после стирки, когда Санс медленно появился в дверях. Его рука замерла над дверью, он хотел постучать, но передумал. Бармен стоял к нему спиной, и Санс, глубоко вдохнув, он собрался засунуть руки в карманы, но вспомнил, что его толстовка в стирке. Он нахмурился, обычно Санс всегда пользовался карманами, чтобы скрыть дрожащие руки, в таком положении большинство его выразительных жестов сводилось к простому пожатию плечами. — Гриллби, — позвал Санс. Элементаль повернулся лицом к ребенку, все еще складывая рубашку в руках. — О, привет. Твоя толстовка все еще в стирке. Хотя красная здесь, — сказал элементаль, вытягивая кофту из кучи белья. — Спасибо, — ответил Санс, забрал кофту, которую Папирус подарил ему на день рождения, и уставился на нее. Гриллби вернулся к разбиранию вещей, а Санс, снова глубоко вздохнув, надел кофту, чувствуя себя лучше со знакомым весом на плечах и местом, куда можно спрятать трясущиеся руки. Санс взглянул на отца, открыл рот, чтобы заговорить, но голос пропал. Скрипнув зубами, он крепко сжал руки в карманах и решился просто спросить. — Папа? — Что ты хотел? — спросил Гриллби, Санс называл его папой, только когда чего-то хотел или у него был плохой день. — Я хочу сходить в лабораторию. Руки Гриллби замерли над джинсами. Он не двигался, осознавая, о чем его только что попросил ребенок. — Что? — переспросил элементаль, отложив штаны и развернувшись к ребенку. Санс проглотил свои сомнения и повторил последнюю фразу. — Я хочу сходить в лабораторию. Лабораторию Гастера, в… лабораторию. Гриллби только смотрел, не зная, что сказать или сделать. Он провел рукой по пылающей голове и навалился на кровать. — Хм… откуда у тебя такая идея? — Я какое-то время думал об этом. — Как давно? — …С того разговора о закрытии на сеансе терапии. — Черт, парень, это было год назад! — вскрикнул Гриллби. — Почему ты ничего не говорил? — Я… не знал, готов ли я или готов ли ты. Я-я понимаю, что не был готов. После тех файлов, я знал, что не готов и не хотел пытаться подтолкнуть себя, даже если думал, что мог бы это сделать. Я… прогрессировал. Мне становилось лучше. Я не хотел разрушить это ради вас, ребята. Даже если бы я смог посмотреть, это отбросило бы меня назад. А сейчас все так хорошо идет, вы с Папом счастливы, потому что мне лучше и я больше не такой нестабильный, а рисковать всем этим мне совершенно не хотелось. — Так что тебя заставило сделать это сейчас? — спросил элементаль, Санс вздохнул. — Потому что теперь я не неустойчивый. У меня не было ни единого приступа девять месяцев. Препараты действуют стабильно и хорошо. Я не слышу никаких голосов и не вижу видений о прошлом. Все прошло. Я могу быть один в темноте, не боясь неизвестности. Могу просмотреть файлы и не паниковать. Фоли научила меня, как воспринимается закрытие и как с этим работать. Я… перерос свое прошлое. Я рос и ждал, когда наконец почувствую, что должен спросить, чтобы вы с Папирусом поняли, что я серьезен. Вы видели прогресс, были здесь и развивались со мной. Я хотел, чтобы в этот раз вы знали, что я справлюсь, и вам не пришлось бы беспокоиться за то, что может случиться из-за этого. Гриллби сел на кровать и на минуту уперся головой в ладони, пытаясь прочистить разум. Спустя несколько мгновений он поднял голову и провел руками по лицу. — Когда ты хочешь поехать? Казалось, Санса шокировал вопрос Гриллби, но он быстро взял себя в руки. — Скоро, может, через неделю или где-то так. — Стоит узнать, свободны ли Король и Королевский ученый и готовы ли они к этому. — Знаю, — ответил Санс, Гриллби твердо взглянул на ребенка. — Ты уверен? Восстановление не значит, что ты должен преодолеть все. — Ты мне доверяешь? — спросил Санс, и Гриллби незамедлительно ответил: — Да. — Тогда да, уверен. Ну, так что, неделя? — Для начала мы позвоним Фоли. Если ты серьезно, мы спросим ее мнение и сделаем так, как она предложит. Санс кивнул. Элементаль встретился взглядом с сыном, ожидая, что он дрогнет, но этого не произошло. Чертыхнувшись, он отвернулся. — Хорошо. Как и ожидалось, Фоли с опаской отнеслась к предложению. Однако благодаря тому, что Санс охотнее стал прислушиваться к ее мнению, она не решилась сразу отвергать идею. — Я не уверена, как нам можно контролировать это, ведь ситуация сложнее, чем с файлами. Это не то, что можно показать и убрать с глаз или даже не то, что можно выдавать маленькими кусочками. Если ты решишься пойти, скорее всего, это станет подавляющим для тебя, ты ведь это понимаешь, правда, Санс? — Ага, но я думал, может быть, не так сразу. Может, с тех пор, как мы говорили об этом и ты помогала мне совладать с файлами, я буду способен справиться лучше. — Думаешь, ты сможешь лучше справиться? — Не уверен. — Почему нет? — Я думал, что смогу справиться с файлами, но не смог. Я просто не хочу сказать, что готов, только чтобы обнаружить, что это неправда. Фоли кивнула, понимая ситуацию своего пациента. — Что если ты будешь продвигаться в своем собственном темпе? Возможно, сперва посмотришь на дом Королевского ученого, затем, может быть, зайдешь внутрь, потом лифт, затем, если ты почувствуешь, что готов, уже сама лаборатория, возможно, даже поход к Ядру. Может, так тебе будет проще все сопоставить. Я просто хочу, чтобы ты понял мои опасения, Санс. Это не то место, куда ты можешь просто зайти и выйти. Спуск на лифте уже может вызвать панику, или ты увидишь лабораторию и это что-то вызовет в тебе, и тебе придется ждать лифт, чтобы подняться обратно, что может только усугубить панику, — объяснила Фоли, стараясь, чтобы пациент понял причину ее беспокойства. — Я понимаю, но… не знаю. На самом деле, я не знаю, что сказать или сделать. Не могу ничего обещать и не могу сказать, что не сомневаюсь в себе. Думаю, будет лучше двигаться медленнее, как ты и предлагала. Может быть, меня в самом деле может напугать вид лифта или еще чего-то, и я понимаю, что не готов, но все равно хочу попробовать. Но не хочу… — Санс вздохнул и закрыл глазницы, а потом, сделав еще один глубокий вдох, выпрямил спину. — Я просто хочу увидеть это. Это… вроде как странное возвращение домой? Я никогда не ощущал это место домом и никогда не назвал бы его так, если бы смог подобрать другое слово, но это просто то, что мне нужно увидеть. Я чувствую, что должен увидеть. Не ради преодоления, а просто чтобы… чтобы убедиться, что я не там. Что я не тот, кем был. Что я в безопасности, свободен. Я ушёл в страхе. Я ушел, не оглядываясь, и не зная, что может случиться. Каждый момент, проведенный там, был плохим и отдавал горечью. Место, где меня держали без права голоса и возможности говорить. Я не хочу, чтобы мое последнее воспоминание об этом месте осталось таким навечно. Сейчас я хочу быть собой. Иметь возможность оставаться уверенным и сильным. Знать, что после того как я ушел, я оставил позади и эту часть себя. Знать, что все осталось позади. Чтобы последним воспоминанием стал мой голос, мои мысли, мои действия, не замутненные страхом. Чтобы, обернувшись назад, я увидел не то место, где был заперт, как в ловушке, а место, где я одержал победу и с которым пришел в согласие. Что, несмотря на все произошедшее, всю боль, печаль, страх и прочее, я все равно вышел живым. Не просто живым, но и обновленным монстром. Монстром. Не субъектом, не экспериментом. Я живой, я существую. Я монстр, и я хочу иметь возможность осознать, что место, где я был не больше, чем имуществом… — Санс скрестил руки, сжимая предплечье, где когда-то была метка, его зрачки блуждали по комнате. — Это кое-что значит для меня, — признался он с искренним выражением. Он обхватил себя руками в защитном жесте. — И если тебе хочется подтверждения или понимания, то я могу кое-что пообещать. Вот, что я могу пообещать тебе — неважно, что случится, я никогда этого не забуду. Фоли со вздохом смахнула несколько опавших листочков со стола. Она взглянула в компьютер и быстро пробежала по основной информации, своего пациента, прежде чем коротко кивнуть. — Сомневаюсь, что тебе на самом деле нужно мое разрешение для того, чтобы сделать это, но, если ты готов не спешить и делать все так же, как с файлами, я думаю, тебе можно увидеть лабораторию. Санс оживился. — Вы дадите рекомендации, как лучше всего поступить? — спросил Гриллби, и Фоли громко выдохнула, с нее облетели оранжевые листья, больше, чем обычно. — Ну, это более радикально, чем файлы. Кроме того, раз в лабораторию можно попасть только на лифте, то мы мало что можем, чтобы замедлить продвижение к цели. Эта часть, если Санс готов, будет зависеть в большей степени от него самого. Я верю в то, что Вы способны проследить за ним и вывести в случае необходимости. Вы говорили мне, что Папирус не слишком заинтересован в файлах, но я думаю, что его присутствие в значительной степени поможет Сансу. — Я не хочу заставлять его, если у него нет желания, — сказал Санс, терапевт была с ним согласна. — Понимаю. Это просто рекомендация. Его присутствие, возможно, даст тебе больше уверенности или, по крайней мере, отсрочит приступ, если он вдруг случится. — У меня не случалось приступов девять месяцев, почти десять, — напомнил Санс. — Дело не в количестве, Санс. Я очень рада и горда тем, что тебе удалось сделать. Если этого не произошло, боюсь, это значило бы, что я не выполнила свою работу. Но речь сейчас о том, что случится, если число вернется к нулю? Это невероятно выбивает из колеи. — Я просто начну все сначала, — сказал Санс, слегка пожав плечами, и Фоли улыбнулась. — Не понимаю, почему я так сильно волнуюсь. Ты вряд ли вообще нуждаешься во мне. Ты так далек от того маленького скелета, которого я впервые встретила. — Мне часто так говорят, — улыбнулся Санс, Фоли рассмеялась. — Совершенствование никогда не бывает лишним. — Так ты думаешь, я смогу это сделать? — Мне бы хотелось видеться с тобой две недели в понедельник и в пятницу. После этого, я предоставлю тебя самому себе, — терапевт посмотрела на элементаля, который покосился на своего сына. — Но помните. Смысл не... — Не в месте назначения, а в путешествии? Фоли выглядела сбитой с толку, а Санс хихикнул. — Твой жених все время так говорит. — Я собиралась сказать, что смысл не потеряется, если ты не будешь спешить, но, полагаю, так тоже можно. Увидимся в понедельник? — Да! — Санс улыбнулся и помахал на прощание. — Ты знаешь ее жениха? — удивленно спросил Гриллби. — Он мой учитель истории. Я рассказал о нем Фоли, потому что он покрыт цветами, так же, как и она покрыта листьями, и она сказала, что он ее жених. Его зовут Петлар, и он хороший. Он смеется над моими шутками. — Хех. — Ага, думаю, у них будут милые дети. Они должны быть похожи на маленькие цветущие кустики. Гриллби фыркнул на это замечание, а Санс улыбнулся. — Тебе стоит Бонни об этом рассказать. Уверен, она с удовольствием поболтает с тобой о детях. Санс поморщился и покачал головой. — Неа, я как-то раз заикнулся при ней об отношениях, и она начала вести себя, как мама! — Тебе двенадцать, о каких вообще отношениях ты говоришь? — Да не так все было! Я попросил ее помочь мне выбрать подарок для Кэтти, потому что хотел подарить ей заколки, а у меня, само собой, нет волос, и я не знал толком, что искать. Тогда она начала вести себя странно, будто я собирался покупать обручальное кольцо, — объяснил Санс измученным тоном. — Ну да, порой с ней такое случается. Но ты хотя бы выбрал Кэтти хороший подарок? — Я подарил ей книгу. — Это так на тебя похоже, — усмехнулся Гриллби, и Санс задорно поднял бровь. — Она любит читать! К тому же, книга была про цветы. Потому что ей нравятся цветы! — Ты просто душка, — засмеялся Гриллби, и Санс слегка толкнул его.