Лиса и ястреб

Эггзи перестал нормально спать. Он возился в постели, случайно пиная лежащего рядом Джей Би, почти до самого подъема, и слушал мерное дыхание окружающих. Забавная мысль — он почти всю жизнь спал в одном помещении с кем-нибудь еще. Поездки на соревнования по гимнастике в детстве. Спальня мальчиков Слизерина в Хогвартсе. Казармы в аврорате, казармы в морфлоте, казармы в чертовом Кингсмэн. Эггзи постоянно окружали самые разные люди, в том числе отъявленные мудаки, а сон Эггзи терял только из-за собственных проблем, будь то неспособность выполнить сложный элемент в гимнастике, пугающий экзамен по Трансфигурации в волшебной школе или моральные терзания по поводу собственного будущего в попытках стать военным. Или вот — неспособность вызвать ебучего Патронуса. Говорят, думал Эггзи, разглядывая мохнатый зад спящего под боком мопса, что знаменитый Гарри Поттер научил вызывать телесного Патронуса кучку однокашников, когда сам учился на пятом курсе Хогвартса. Эггзи было почти двадцать два года. Он блистательно сдал Т.Р.И.Т.О.Н.ы, необходимые для поступления на стажировку в аврорат (и неважно, каким трудом Эггзи дались эти Великолепно, будь они прокляты). Эггзи был чертовски хорош в Защите от Темных Искусств. Отлично играл в квиддич, особенно в роли Охотника. Без напряжения пользовался Невербальными заклинаниями. Аппарировал как ебучий супергерой со способностью телепортации. А еще Эггзи с легкостью садился на поперечный шпагат, мог удивить любого своим паркуром, обладал невероятной физической выдержкой, отлично разбирался в неволшебной технике и умел стрелять из трех десятков видов оружия без промаха. Эггзи знал, что был хорош, и до этого момента показывал отличные результаты во всех тех тестах и испытаниях, которыми мурыжил кандидатов на место Ланселота коварный Мерлин. Эггзи был горд за себя, но только потому, что старался и работал тяжело и упорно. Кингсмэн был его шансом начать новую, интересную, классную жизнь, и Эггзи очень, очень хотел не упустить этот шанс — возможно, последний в его жизни. А сраное заклинание, которое помогало от всякой черной нечисти, а заодно служило отличным способом передачи информации, никак не давалось Эггзи. Хоть ты сдохни. И нет, ситуацию не облегчало то, что почти у всех остальных Патронусы тоже выходили не очень. Только Рокси почти с легкостью вызывала своего огромного — с ума сойти просто — дракона, который заполнял все помещение слепящим белым светом. Другие могли наколдовать разной яркости и силы щиты, и только Эггзи не уходил дальше слабого дымка или короткой серебряной вспышки. Проклятье. Днем Эггзи порой ловил на себе странные взгляды Чарли — словно тому было не все равно, как Эггзи справится с блядским заклинанием. Словно Чарли беспокоился. Будто хотел помочь. Будто они снова были на шестом курсе, и Чарли порывался подсказать Эггзи, как лучше мешать сраную Амортенцию, чтобы она не превратилась в какой-нибудь изощренный яд. Вместо этого Амортенция превратилась в мешанину запахов, из-за которых они с Чарли и разошлись. Эггзи не хотел думать об этом и мысленно угрожал Чарли, что уроет его, если он все-таки полезет с помощью в вызове Патронуса. Все свободное время Эггзи сидел в библиотеке и читал разные книги или статьи в интернете, пытаясь понять, что же не так с ним самим, и почему у него не выходит. Наверное, Чарли был прав. Все дело в настрое. Все дело в правильном выборе счастливого воспоминания. И Эггзи искренне считал, что рождение сестренки, прекрасной, очаровательной, чудесной, лучшей на свете, и было его самым счастливым воспоминанием. Ну и что, что Дейзи родилась от ублюдка Дина? Главное, что Дейзи была. Маленькое чудо. Большее чудо, чем любая магия, с которой сталкивался Эггзи. Но это воспоминание не работало. А какое могло сработать? Тот день, когда Эггзи пришло письмо из Хогвартса? Это был отличный день. Эггзи с раннего детства помнил, как папа рассказывал ему вместо сказок на ночь истории о волшебной школе, полной удивительных вещей, в которую Эггзи однажды обязательно попадет. Эггзи ждал этого письма, когда ему исполнилось одиннадцать, хотя папа давно умер, и жизнь семьи Анвинов лишилась настоящей магии. Мама не была волшебницей, горько вздыхала от любого напоминания о погибшем муже, и Эггзи старался не расстраивать ее, когда его собственное волшебство рвалось с кончиков пальцев и стремилось изменить мир. Но когда однажды летним утром в их дом как-то пробралась пестрая сова с конвертом из желтого пергамента на лапе, мама плакала от счастья и крепко обнимала Эггзи, который чувствовал, как пузырящаяся прекрасная сила переполняет его, обещая чудесные открытия. Экспекто Патронум! Серебристый дым стекает с палочки крупными каплями и гаснет, не достигнув пола. Воспоминание окрашено грустью — тогда Эггзи было очень больно, что папа не разделил с ним радость от первого письма из Хогвартса. Эггзи крепко зажмурился. Может, тот день, когда его взяли в команду Слизерина по квиддичу? Эггзи бился за это место с чудовищной яростью, но испытал настоящее удовлетворение, когда объявил об этом однокурсникам и увидел, как поменялись в лице Чарли и Руфус. В тот раз Эггзи впервые увидел в их взглядах уважение — и может, даже зависть. Сладкая победа. Экспекто Патронум! Край палочки вспыхнул серебром — что-то, похожее на Люмос, только ярче и не такое устойчивое. Но оно продержалось почти минуту, то затухая, то разгораясь. Хорошо. Тогда те три решающих гола, которые Эггзи забил на пятом курсе в решающем матче с Гриффиндором, принеся Слизерину долгожданный Кубок по квиддичу? Эггзи тогда весь факультет на руках носил — и кажется, никогда больше Эггзи не чувствовал себя таким любимым и таким нужным. А еще тогда они с Чарли впервые поцеловались без оглядки, без попыток уколоть друг друга, без грызни и обмена остроумными репликами. Экспекто Патронум! Ну, это даже можно было назвать чем-то вроде настоящего щита заклинания. Только он слишком быстро превратился в сверкающую пыль, тающую в воздухе. Все воспоминания о Хогвартсе были омрачены Чарли — везде был он, с самого начала, постоянно рядом, надменный пиздюк с замашками аристократа, идиот носатый, который пах анисом, жаркой силой, неизбежной ссорой и лучшими на свете поцелуями. А после — болью от расставания и затхлостью умирающей ненависти. Даже отличные результаты Т.Р.И.Т.О.Н.ов, ради которых Эггзи чуть не сдох над учебниками и практическими пособиями, вызвали лишь россыпь искрящихся лучей. Он поступил на подготовительные курсы в аврорат — Экспекто Патронум! — но ушел оттуда меньше чем через год, потому что мама начинала рыдать всякий раз, когда Эггзи навещал ее. Мама горько и громко вспоминала его отца, который погиб на каком-то задании от Министерства Магии, и боялась, что Эггзи неминуемо постигнет та же участь. И все попытки Эггзи объяснить ей, что магическая война далеко позади, и что он не собирается героически умереть в битве, были бессильны успокоить маму. Так что заклинание Патронуса погасло почти сразу. А через год Эггзи решил исполнить свою неволшебную мечту и пошел в морфлот. Экспекто Патронум! Но все закончилось печально — очередными истериками мамы и совершенно некрасивой историей между Эггзи и парочкой курсантов, в которой были замешаны драка, стихийное волшебство и дисциплинарное слушание в Министерстве Магии. Серебристый клочок дыма выглядел по-настоящему жалко. А дальше у Эггзи не было ничего хорошего. Он проебал все свои шансы, спрятал волшебную палочку подальше под кровать в своей захламленной комнатке и просто прожигал жизнь на улицах Ист-Энда, связывался с наркотой, влезал в мутные делишки, бесцельно просиживал штаны в пабах и ненавидел проклятого Дина, запах травы и собственное бессилие. Рождение Дейзи во всем это было лучшим, что только мог себе представить Эггзи. Ну же, Экспекто Патронум! Да блядь. А потом Эггзи попал конкретно и впервые в жизни решился позвонить по номеру с идиотской медальки, которую носил не снимая почти всю свою жизнь. С тех пор, как элегантный джентльмен вручил ее маленькому Эггзи после героической смерти его отца. Этот же джентльмен вызволил Эггзи из жопы, феерически продемонстрировал свои невероятные умения сочетать магию и маггловские приемчики, а потом пригласил в Кингсмэн. И подарил последний шанс на лучшую жизнь. Но Эггзи не мог назвать встречу с Гарри Хартом счастливым воспоминанием. Это было впечатляюще, круто и странно, и очень сумбурно, и забавно, и пугающе, и интригующе. Но Кингсмэн не принес Эггзи настоящего счастья — только шанс. Как бы хотелось Эггзи поговорить с Гарри хотя бы о чертовом заклинании Патронуса. Получить какой-то совет, наставление, намек, который помог бы — обязательно помог бы! — привести мысли в порядок. Но Гарри валялся в своей магической коме, и даже Мерлин не знал, когда он придет в себя. Эггзи был почти на грани отчаяния. А это не лучшее состояние для того, чтобы вызывать ебучего Патронуса. В его жизни было так мало хорошего и так много того, что отравляло даже самые светлые моменты. Какой же силой духа надо обладать, чтобы суметь забыть обо всем плохом даже на краткий миг, необходимый для создания заклинания? Джей Би, радостно сопя, подошел к ногам Эггзи и уселся рядом, довольно вывалив язык. Эггзи понятия не имел, как эта мопсья морда умудрялась находить его в любом месте особняка Кингсмэн, даже в зале тренировки заклинаний — единственном помещении, куда собаки не допускались. Не иначе как Мерлин подсунул кандидатам совсем не простых собак, потому что овчарка Чарли совершенно точно полностью понимала человеческую речь, а пудель Рокси умел бегать быстрее и прыгать выше, чем это позволяли законы физики. Эггзи присел на корточки и почесал складчатую холку Джей Би, который довольно заурчал и посмотрел на Эггзи так проникновенно, почти сознательно, что Эггзи затопило теплом до краев. Он был не прав — Кингсмэн подарил ему не только шанс, но и вот этого очаровательного мопса, которого Эггзи сначала ошибочно принял за бульдога. Джей Би был лучше любого бульдога — и лучше любой собаки вообще. Он был даже лучше ушастого филина, о котором с детства мечтал Эггзи. Джей Би был настоящим меховым кусочком счастья, в которое Эггзи порой просто не мог поверить. Даже если у Эггзи ничего не выйдет с Кингсмэн, у него ведь останется Джей Би, верно? Экспекто Патронум! Так и стоя на корточках, Эггзи раскрыл над собой и Джей Би не слишком большой, но внушительный щит из прозрачного серебра. Он сиял, вздрагивал мелкой рябью, но уверенно укрывал их от любого зла. И Эггзи не помнил, когда в последний раз чувствовал такое спокойное, теплое удовлетворение, мягко струящееся по венам. Это было… Это было чудесно. Недостаточно, чертовски недостаточно, но все же так здорово. Эггзи не мог сдержать улыбки, потом что щит все еще сиял над ним, и не собираясь гаснуть, и чем дольше Эггзи его держал, тем ярче он становился. Джей Би довольно ворчал под другой ладонью. Круг тепла замкнулся, окутал Эггзи со всех сторон, примирил с многими страхами и погладил будоражащей силой по загривку. Эггзи зажмурился, а когда открыл глаза, серебряные остатки заклинания красивыми вспышками гасли вокруг них с Джей Би. А потом Эггзи поймал взгляд Чарли — тот стоял поодаль, опустив палочку, и улыбался. Улыбался, глядя на Эггзи. И Эггзи не мог не улыбнуться в ответ. Несмотря на все, что между ними было и не было, несмотря на страх перед грядущим отчетом с Патронусами, несмотря ни на что. Эггзи улыбался, как последний дурак, гладил урчащего мопса и смотрел на Чарли.