Маленькие истории о нелюдях

Я, камень, видел луну и солнце; солнце печет меня, луна холодит меня. Солнце золотит, пыжится, бьет золотыми молниями. Луна серебрит, лижет серебряным ледяным языком. Но я остаюсь сер и гол, и ни мхи, ни серые лишайники не в силах победить меня. Я, камень, сер и гол. Об меня споткнется прохожий, бегущий прочь от разбойников. И насядут на него разбойники, взлетят кривые ножи, и только жалкий крик оросит холмы. О мою спину запнется скачущий конь, и падет наземь, и тонкая ножка переломится, прорвут кожу окровавленные белые кости. И хозяин, сплюнув и шепча проклятия убыткам, переймет ему ножом горло, и хлынет горячая кровь на сухую глинистую землю. Я, камень, сер и гол. Я лежу там, где когда-то было поле, где полегли воины. О, как росли они, как ощетинилось вдруг поле ростками, как ощерилось остроконечными шлемами, как появились из жирной серо-черной земли сверкающие глаза. И смеялся царь, видя как растут они, и воздевал радостно руки к покровителю своему, могучему жестокому губителю-Солнцу, милосердному доброму ласкателю-Солнцу. И лучи струились по рукам царя. А царевна ломала тонкие руки. А пришелец-торгаш, приплывший за шкурой, отступал, отходил в страхе - выходившие из вспаханной огненными быками земли, рожденные высеянными - им же, им! - зернами, драконьими зубами воины надвигались на него стеной. И тогда пришелец вспомнил сказанное ему прежде тонкорукой гибкой как змея царевной. Он поднял и кинул - в самую середину кинул. Кинул меня в самую середину наступающих драконьих ростков, в гущу воинов, рожденных драконьими зубами. Кинул и пресек их движение. Надо мной закипела кровавая сеча - взлетали мечи, вонзались в плоть, кромсали ее. А я лежал, серый и холодный. Пока все выросшие из зубов дракона не стали столь же холодны и неподвижны как я. Так лежу я, камень, солнце жжет, холодит луна. Найдутся, быть может, руки, что швырнут меня прочь - а впрочем... Мне все равно. Я - камень.