One Less Reason - September
Закрыв за собой дверцу машины, Ребекка ступила на пожелтевшие листья и нерешительно шагнула к дому, где оставила всё то, что когда-то было так дорого. Сглотнув ком в горле, она застыла неподвижно перед дверью и опустила глаза, глядя на пальцы, которые то и дело заламывала в приступе нервозности. Чувства, которые с течением времени стали слабее, вновь стремительно набирали силу. Наверное, всему виной осень, которая была причиной её чрезмерной чувствительности. Не до конца отдавая себе отчёт в том, как очутилась здесь, она бросила растерянный взгляд на окна, жадно всматриваясь в каждое из них, словно упрямо искала кого-то. Может быть, он переехал? Хорошо, если так. Иначе как ей посмотреть в его глаза и объяснить, что именно привело её сюда. Ведь сама ушла, бросилась в объятия другого. Зачем тогда вернулась? Почему снова оказалась на пороге того, кому обещала всегда быть рядом? Выходит, что солгала, предала. Из-за чего во рту ощутила противный, почти ненавистный привкус горечи. По правде говоря, сама запуталась в том, что чувствовала. Но знала одно... Что ничего уже не изменить. Пора поставить точку. Ребекка сжимала руки до побелевших костяшек, набирала полные лёгкие воздуха и решимости, раздираемая сомнениями изнутри. Требовала от себя самой развернуться и уйти прочь, просто сбежать, чтобы не бередить ещё не до конца затянувшиеся раны. Но так и не смогла, не найдя силы сдвинуться с места. Мысли разбежались, оставляя по себе пустоту. В ушах звучал только какой-то неразборчивый шум и её собственный тихий шёпот. С её губ сорвалось прерывистое дыхание, когда кончик указательного пальца едва коснулся кнопки звонка. Она вдруг почувствовала, как холод охватил её целиком и полностью, проникая в каждую клетку и вынуждая вздрогнуть. Или этому виной твёрдые шаги, которые послышались за дверью? И вот он предстал перед ней — такой же родной сердцу. Выглядел немного сонным и смотрел на неё так, будто не верил своим же глазам. Но его взгляд постепенно становился теплее, наполняясь нежностью, вместо ожидаемого презрения и обвинения. Лишь густая щетина на скулах казалась ей непривычной, пробуждая в ней практически непреодолимый порыв коснуться её, лениво скользнуть фалангами и ощутить волнующую колкость. Но она не посмеет этого сделать. Больше не имеет права. — Как насчёт того, чтобы угостить меня горячим шоколадом? Я чертовски сильно замёрзла, — на рваном выдохе произнесла Ребекка, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди от вмиг охватившего её волнения. Он лишь улыбнулся ей в ответ. Несмело, ласково, украдкой приподняв уголки губ. И пропустил её внутрь. В дом, который они когда-то делили на двоих.***
Сэм проснулся словно по щелчку пальцев и долго лежал с открытыми глазами, задумчиво разглядывая потолок цвета слоновой кости. Снова один. Его постель больше не пахнет ею. Но запах её духов, наверное, узнал бы среди сотен других и спустя годы. Из-за чего внутри возникло тяжёлое чувство, отдаваясь щемящей болью в груди. А в душе поселилась тоска — съедающая, ноющая. Порой он мог обдумывать часами, что же сделал не так. Как упустил тот момент, когда она перестала быть его. Сжимал руки в кулаки, а зубы до скрипа. Злился, но уже не понимал — на кого. Спрос с обоих. Он взглянул на часы и отметил про себя, что уже девять. Где-то на периферии сознания уже затихали отголоски клятв и наполненных нежностью слов, которые они шептали друг другу в полумраке спальни. А сейчас её пространство казалось ему узким и тесным, как клетка. И в этой тягостной тишине он внушал себе оставить всё в прошлом. Только вот внутри что-то взбунтовалось против одной лишь этой мысли. Грудную клетку разрывали подавленные болезненные вздохи. Из-за чего в тот же миг подорвался с места и направился в ванную, намереваясь принять душ, который являлся для него единственным спасением и освобождением от непосильной тяжести, которая давила на его широкие плечи. Только с каждым глотком кофе он обретал прежнюю власть над собой и ясность ума. Но все старания превратились в прах, самообладание разлетелось вдребезги, стоило только увидеть знакомый силуэт за окном. К его удивлению, сердце билось легко и ровно, вот только в висках сосредоточилась назойливая пульсация, усиливаясь с каждой секундой, а внутри вновь зашевелилась печаль. Ноги сами понесли его к двери. Но Сэм тут же остановился в шаге от цели, прислушиваясь. Глотнув воздуха резким вдохом, наконец прикоснулся к ручке, которая обожгла его кожу прохладой. Как только он решился и увидел <i>её</b>, которая опасливо подняла на него глаза, почувствовал, как кровь отхлынула от лица. А её щёки, напротив, пылали жгучим румянцем. Они так и стояли бы, наверное, целую вечность, он в дверях, а она на пороге, не зная, что сказать, с чего вообще начать разговор... Он сам не до конца понимал, чем руководствовался, когда невольно улыбнулся в ответ на её слова, заметив, что голос девушки всё же дрогнул, выдавая её волнение. А в нём постепенно возрождалась надежда на то, что ещё не всё потеряно. О том, что это «всё» может быть окончательно, даже думать не хотел. Настойчиво отмахивался от этой мысли каждый раз. И в этот момент встрепенулся, прерывая тревожные размышления. Одним только жестом пригласил её войти. Бесшумно закрыв дверь, Сэм взглянул ей вслед и вдруг подумал о том, что, скорее всего, до сих пор спит, а она просто забрела в его сон, напоминая о своём существовании. Но он и так помнил. Не мог стереть с памяти, как бы ни старался. Они оба молчали. Будто пытались осознать чувства, которые переполняли их в этот момент. Ребекка окинула беглым взглядом кухню, которая хранила множество воспоминаний. Здесь он готовил ей завтрак по утрам, а она ему — ужин, дожидаясь, когда он, уставший и голодный, приедет с работы. Стоило только посмотреть на стол, задумчиво провести по его поверхности фалангами пальцев, как в тот же миг она ощутила знакомую дрожь в теле. Дикие мурашки пробегали всюду — по спине, рукам, животу. Но старалась не подавать виду. Только вот в голове во всей красе воскресала картина, где она сидела здесь же, в одной лишь его огромной клетчатой рубашке, а он устроился между её ног, целуя так, что дышать было нечем от возбуждения и страсти. Тогда они любили как в последний раз, словно чувствовали... Ребекка шумно вздохнула, изо всех сил взывая к самообладанию. Потом только повернулась к нему лицом, когда руки дрожать перестали и удалось, наконец, совладать с собой. — Я думала, что ты решишь уехать из Нового Орлеана, чтобы вернуться к семье в Лоуренс, — проговорила она, пытаясь найти в его глазах намёк на осуждение, гнев или же обиду, но тут же отвела взгляд, испугавшись, что увидит в них презрение. Чего не смогла бы вынести. — Вижу, ты ничего не менял здесь, всё на своих местах, как было. Хм. Только сейчас я поняла, что соскучилась. Он долго не сводил с неё глаз, внимательно наблюдал за ней, улавливая каждое движение, и слушал её голос, который пробирался до самой глубины души. И его лицо мало-помалу светлело, отражая эмоции, которые она вызывала в нём. Как вдруг стал приближаться к ней, ступая по гладкому полу неуверенными шагами. — Что привело тебя сюда спустя столько месяцев? Не отвечай, если причиной этому является чувство вины, — отозвался Сэм, коснувшись её белокурых локонов, и почувствовал, как она вздрогнула, когда он со всей нежностью заправил прядь волос за ухо, а после провёл линию скул, достигая пухлых губ, которые чуть приоткрылись, испуская судорожный вздох. — Я и сам знаю. Пришло время прощания. Окончательного и бесповоротного. Ты просто решила напоследок оглянуться назад, чтобы не осталось никаких сомнений. Верно? Ему казалось невыносимым видеть в её глазах отчуждение, касаться её рук, сжимая их своими в цепкой хватке, и просто общаться с ней сейчас, зная, что должен отпустить, не имея возможности хоть что-то исправить. Это тот случай, когда насильно мил не будешь. Он не мог заставить её любить его, только потому, что без неё ему ничего не нужно. — Прошу, постарайся понять... Я... — Ребекка не могла объяснить, как следует, глотая слова. — Не у всех историй бывает счастливый конец. Наша с тобой, увы, является одной из них. Кровь мгновенно ударила ему в голову, начала бурлить в жилах, вынуждая его почувствовать жар, который охватил его от внезапно накатившей злости. Пальцы сами собой сжались в кулак. А она, в свою очередь, ощутила, как почва ушла у неё из-под ног, лишая жалких остатков уверенности в себе. — Тебе нравится мучить меня? Скажи, — неожиданно спросил он, отступая от неё на шаг. Чувства безжалостно раздирали его сердце на лоскутки. — Потому что я действительно не понимаю... Что произошло с нами? Почему ты так со мной поступаешь? Разве ты не видишь, что твоё прощание превращается для меня в пытку? Слёзы, которые Ребекка сдерживала усилием воли, предательски выступили на глазах. Послышался её короткий всхлип, который всё же не смогла проглотить, да так, чтобы подавиться, лишь бы вправду не видеть жестокое обвинение в его взгляде. Что ж, она это заслужила... Горечь нестерпимо жгла раскалёнными углями в области солнечного сплетения. Но от себя не сбежать. А хотелось бы. Отчаянно. Или же провалиться бы сквозь землю. Да и это невозможно. — Прости меня, Сэмми, — тихо, на грани шёпота произнесла девушка, утирая влажную дорожку на щеке тыльной стороной ладони. — Не называй меня так больше, — хрипло бросил он в ответ, отворачиваясь от неё. — Только не ты. После всего... Ребекка впилась глазами, которые застилала прозрачная пелена, в его напряжённую спину. Постоянно отдёргивала себя, когда порывалась подойти к нему и обнять утешительно. Но не решилась, ноги стали ватными. Теперь она терзала себя мыслью, как сказать то, что комом застревало в горле. Что может его добить, а её заставит себя возненавидеть. — Я... Я выхожу замуж, — сказала она на выдохе, оставляя глубокие, багровые следы от ногтей на своих ладонях. Это была правда, которая сожгла последние мосты, уничтожила связь, которая невидимой нитью соединяла их. В этот же миг Сэм резко махнул рукой и чашка с его остывшим кофе полетела со стола на пол, разбиваясь на осколки, которые уже не склеить, рискуя лишь пораниться об острые края. А она вдруг испугалась, хоть и даже не вздрогнула, не сдвинулась с места, неотрывно глядя на него. — И чего ты хочешь? Чтобы я пожелал тебе счастья? — посмотрев в её сторону и встретившись с ней взглядом, проговорил он довольно равнодушным тоном. — Нет. — Преодолев оцепенение, Ребекка приближалась к нему осторожными шагами. — Я хочу, чтобы ты не держал на меня зла. Его взгляд, который был полон боли, резал её без ножа, обжигал и заставлял чувствовать себя как никогда скверно. Она заметила, что его ярость сменилась опустошением, бессилием. — Тебе станет легче, если я скажу, что ни о чём не сожалею? — вполголоса произнёс Сэм, заглядывая в её печальные глаза. — Несмотря ни на что, я благодарен тебе за то, что ты была в моей жизни. Она едва заметно вздохнула. С облегчением. Но даже этим его словам не под силу сбросить камень с её души. А он теперь молчал и пристально смотрел, пытаясь найти в ней то, что бы оттолкнуло его от неё раз и навсегда. Не удалось. Но как принять тот факт, что она теперь чужая, сердцем и мыслями принадлежит другому. Особенно в этот момент, когда её тёплые ладони ласково скользили по его скулам, шее, замирая на плечах. Не выдержал, перехватил её запястье, к которому в отчаянии прижался губами, прикрывая отяжелевшие веки. А она то и делала, что прикусывала собственные губы, стараясь справиться с эмоциями, и судорожным движением свободной руки поглаживала его волосы. Внезапно потянулась к нему в безотчётном порыве и прижалась лбом к его, точно так же устало закрывая глаза. — Ещё хочу, чтобы ты знал... Я любила тебя. И не врала, когда говорила тебе об этом, — прошептала Ребекка с надрывом, оставляя на его щеке поцелуй со вкусом искреннего сожаления. — Просто не судьба... — А я буду любить тебя даже когда закончится наша последняя осень, — отозвался он, вновь посмотрев на неё. — Не нужно, Сэм, — пролепетала она, отстраняясь и освобождаясь от их крепких объятий. — Не стоит ждать того, кто больше никогда не вернётся. Сбежала, не оглядываясь. В его воспоминаниях по себе оставила только хлопок входной двери и отголоски двигателя отъезжающей машины. Назад дороги не существовало, её размыло осенними дождями, вынуждая его искать другой путь. Свой собственный. Теперь они две параллельные, которым уже не суждено сойтись, чтобы стать единым целым.