Raign - Knockin' On Heaven's Door
На календаре давно сентябрь. Вот почему она опять ощущает непосильную тяжесть, что сдавила грудную клетку. И от этого чувства ей, наверное, уже никогда не избавиться, когда не до конца зажившая рана вновь и вновь давала о себе знать — ныла и кровоточила... Елена протяжно вздохнула и сделала очередной глоток, не спеша попивая изрядно надоевший «американо». И только после этого устремила взгляд в окно, принимаясь задумчиво разглядывать огромный боинг, который по сути стал для неё вторым домом. Её дни вот уже на протяжении пары лет проходили в бесконечных перелётах. Потому что не смогла стерпеть гнетущее одиночество в квартире, стены которой давили со всех сторон, вынуждая её задыхаться от боли, упрямо глотая, сдерживая истошные крики, которые рвались из горла. Поэтому по ночам впивалась зубами в подушку, пропитанную горькими слезами отчаяния. Если бы от себя можно было сбежать. Если бы... Аэропорт «Логан» кипел жизнью, пассажиры суетились вокруг, стараясь не опоздать на рейс. А она, погруженная в свои мысли, не обращала ни на кого внимания. В груди что-то болезненно, знакомо защемило, стоило ей только снова вспомнить о том, кто научил её любить и радоваться мелочам. Она помнила о нём почти каждую минуту каждого дня, не в силах забыть и позволить себе двигаться дальше. Ей казалось, что это будет нечестно по отношению к нему. Он навсегда останется в её сердце, ведь его имя засело настолько глубоко, что не вырвать, даже с корнями. — У каждого своя мотивация, — отозвался со стороны тонкий голосок девушки, заставляя её невольно вздрогнуть и взглянуть на неё, которая была новенькой в их команде, являясь той ещё любопытной болтушкой. А она сама окончательно потерялась в размышлениях, что даже не заметила её присутствия. — А как насчёт тебя... Почему ты решила стать именно стюардессой? Елена вновь отвела взор, неотрывно всматриваясь в небо, зачарованная его синевой. В нём хотелось утонуть безвозвратно, обрести долгожданное, столь необходимое успокоение. Но реальность слишком сильно желала её. Всего на один короткий миг прикрывая глаза, она глубоко вдохнула, словно наполняя лёгкие не кислородом, а решимостью. Её губы растянулись в улыбке, пусть даже печальной, когда в голове возник образ человека, который стал смыслом её жизни, самым главным из всех существующих. Как же ей не хватает тепла его рук... — Потому что только на высоте нескольких тысяч миль я чувствую себя живой, могу свободно дышать и... быть ближе к тому, кто значил для меня больше, чем кто-либо другой, — произнесла она наконец и посмотрела на Кэролайн, которая внимательно наблюдала за ней, улавливая каждое слово, сказанное ею. — Знаешь, когда ты впускаешь кого-то в свою жизнь и он превращается в самое ценное, что есть у тебя, то всё, что связано с ним, становится неотъемлемой частью тебя самой. Ты начинаешь жить его помыслами, мечтами, стараясь сохранить в памяти каждую минуту, проведённую с ним, хотя при этом смутно осознавая, что всё имеет свойство заканчиваться. Рано или поздно, но это всё же происходит, являясь неизбежным. Так и со мной. Я всей душой полюбила то, что любил он.***
Ещё никогда прежде она не чувствовала себя такой безнадёжно потерянной, пытаясь оправиться после потери семьи в автокатастрофе. Мир лишился прежних красок, а она превратилась в девушку с грустными, безжизненными глазами, которая каждое воскресенье приходила в одно и то же кафе, садилась в дальнем углу у окна и заказывала чизкейк с кофе, проводя время в раздумиях и записывая мысли в дневнике. Отчего на душе становилось хоть чуточку легче. Но однажды её покой был нарушен парнем, что не мог оторвать от неё глаз, которые, стоило отметить, являлись невероятно притягательными, затягивая на самую глубину. Казалось, что они пронизывали её насквозь и при этом будоражили, отчасти тревожили. Он открыто разглядывал её, изучал, заставляя её нервно сглатывать каждый раз, когда она встречалась с ним взглядом. Ладони моментально вспотели от волнения, а на щеках вспыхнул жгучий румянец, выдавая её с головой. А тот лишь улыбался, наблюдая за тем, как она робко заправляет прядь волос за ухо и поглядывает на него украдкой, не в состоянии скрыть смущение. С тех пор Елена видела его каждую неделю за одним и тем же столиком, обмениваясь с ним порой непозволительно долгими взглядами, но всё никак не решаясь заговорить. А он не настаивал, наслаждаясь возможностью просто любоваться ею, отмечая, как она постепенно расцветает, становится другой, излучая свет. Такая очаровательная, хрупкая, которую хотелось узнать получше, услышать звучание её голоса. Она почувствовала, что вспыхнула, щёки горели, которых так и подмывало коснуться тыльной стороной прохладных ладоней. Но отдёрнула себя, на миг затаив дыхание. Ей почему-то было жутко неловко. Но этот молодой человек не вызывал в ней настороженности, вообще никаких неприятных чувств, напротив, производил хорошее впечатление. У неё складывалось мнение, что он не видел ничего и никого, кроме неё, подолгу рассматривая. Из-за чего её беспокойное сердечко каждый раз замирало в груди, притаившись. Елена вдруг опустила глаза, пристально всматриваясь в страницы своего дневника, словно искала в нём спасение, но смысл написанного как будто нарочно ускользал от неё, а слова превратились в массу бессвязных, расплывчатых букв. Неожиданно для себя самой, она ощутила, как её охватывает озноб. Вздохнуть полной грудью не представлялось возможным. И тотчас снова посмотрела на того, кто поверг её в подобное состояние. Он шёл к ней, с каждым шагом уверенно приближаясь. Отчего сердцебиение ускорилось до предела, напоминая набат, что оглушал её. Лицо уже во всю пылало, а в кончиках пальцев непривычно покалывало, словно их пронзали десятки мелких иголок. Она сама не отдавала себе отчёт в том, что происходит с ней, когда против воли вздрогнула, стоило только ему заговорить: — Вы позволите? Его бархат, ласкающий слух, действовал на неё успокаивающе, но, увы, не помогал избавиться от напряжения, что сковало её. Она подняла глаза и, наконец, взглянула на него, полная растерянности и смятения. И вновь он улыбается ей: приветливо, добродушно, до мурашек по коже нежно, выражая неподдельную симпатию, что без сомнения обезоруживало. Находясь под его тёплым, открытым взглядом, она чувствовала, как её охватывает трепет. Ещё никогда до этого её сердце не билось так сильно и громко, едва ли не выскакивая из груди. Мимолётное чувство испуга тут же отступило и вполне естественным образом её губы растянулись в ответной очаровательной улыбке. Теперь она не в силах была отвести от него взор. И только кивнула, безмолвно приглашая его присесть рядом с ней. — Меня зовут Стефан, — сказал парень непринуждённо, даже по-дружески, и выглядел весьма обаятельным, располагая к себе. — Я точно не помешаю? — Нет, — произнесла она, еле дыша, а когда осмелела, то прибавила: — Думаю, мне не помешает собеседник. И... Я Елена. Так и началась их история. Пускай даже скоротечная, трагичная, но несомненно важная, особенная для них обоих. Если бы они знали тогда, что им отведено слишком мало времени, наверное, не расставались бы ни на миг... Он стал для неё лучиком солнца среди непроглядной темноты. Являлся единственной причиной появления румянца на её щеках, когда болтал с ней порой о сущих пустяках, провожал её или же снова и снова появлялся на пороге её дома с цветами в руках, да даже когда просто глядел на неё, по привычке засматриваясь. Его объятия были крепкими, уютными, окутывая необходимой ей поддержкой и внушая чувство безопасности. Горячие ладони, что скользили по её телу в полумраке ночи, дарили ласки и возвращали к жизни, а полные самоотдачи поцелуи — опьяняли. И она, наконец, призналась себе, что испытывает непреодолимую потребность в нём. Хотя не могла точно сказать, с каких пор он стал столь значимым для неё. Просто однажды поняла, что дышать становится труднее, когда его нет рядом. Что иногда пугало. Ему нравились её волосы. Нравилось зарываться в них лицом и полной грудью вдыхать их запах, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы. Чем вызывал блаженную улыбку на её лице. — Уже не смогу без тебя... — промолвил он в один из вечеров, когда они вновь остались наедине, укрывшись от остальных. Промолвил тихо, едва касаясь губами её уха, и почувствовал, как её пробирает дрожь от его жаркого дыхания. Она промолчала, лишь крепче прижалась к нему, утыкаясь носом в шею. «Родной... И никого роднее уже не будет», — думала она в подобные моменты. Но признать, что слишком сильно нуждается в нём, не могла. Только зажмурилась, боясь, что он исчезнет, растворится в пространстве. А он смеялся в ответ, как озорной мальчишка, наслаждаясь тем, как её вздохи щекочут его кожу, вызывая толпы мурашек. Они любили друг друга так трепетно, просто безгранично, не в силах ослабить хватку переплетённых пальцев, не признавая расставаний. Но приходилось. Ведь помимо неё у него была ещё одна страсть... Она замечала, как загорались его глаза и лихорадочно сверкали, когда он каждый раз смотрел в небо, не имеющее границ, утопал в нём и стремился покорить, мечтая взлететь как можно выше, скрыться в облаках, что напоминали сахарную вату. Из-за чего порой так и хотелось сказать ему: «Лети». Но отпустить его была не в состоянии. — Почему ты так любишь небо? — спросила как-то Елена, когда он по привычке засмотрелся на его бескрайние просторы. — Что в нём столь сильно привлекает тебя? Взгляд Стефана теперь был устремлён исключительно на неё. Его рука накрыла её пальцы, окутывая теплом. И ей вдруг захотелось остановить время, желая, чтобы эта минута длилась вечность. — А разве его можно не любить? Разве оно не прекрасно? — проговорил он, неотрывно глядя ей в глаза. — Для меня небо означает свободу, где нет никаких ограничений. Знаешь, у каждого человека есть своя стихия, попадая в которую, он чувствует себя на своём месте, рыбой в воде. Это правда очень важно — найти своё место в этом мире, иначе счастья не обрести, и тогда жизнь превратится в тяжёлую ношу. Глядя на его улыбающееся, полное жизнерадостности лицо, заглядывая в его глаза, в которых по-прежнему плясали искорки задора, она ощущала всю полноту того счастья, о котором он говорил ей, и искренне улыбалась ему в ответ. Как вообще теперь можно представить жизнь без него? Влюбилась по уши. Чертовски верно. И её сердце было в согласии с разумом, замирая от одного его взгляда, брошенного из-под густых ресниц. — Ты моё небо, — сказала она тогда, ласково проводя ладонью по его щеке и опускаясь к шее, чувствуя фалангами, как пульсация становится отчётливее, сильнее. А он сам прикрыл веки, выражая удовлетворение от её прикосновений. Порой она даже ревновала к его увлечениям, но при этом всецело поддерживала его стремления, возвращая ему то, что давал ей он. Искренне радовалась с ним, когда он делился с ней новостями, своими достижениями. Когда подхватывал её на руки и кружил, вынуждая её цепляться пальцами за его плечи, заполняя пространство звонким смехом. Когда покрывал её румяное лицо поцелуями, благодаря её за поддержку и терпение. — Я получил должность бортпроводника. Как по мне, это очень даже неплохо, — говорил он возбуждённо, охваченный восторгом. — По крайней мере, я буду на своём месте — в небе. И когда-нибудь обязательно стану командиром воздушного судна. «Совсем ещё мальчишка в душе», — казалось ей. Его переполняли чувства, которыми он уже привык делиться с ней. И она впитывала эту неукротимую энергию, как губка, упиваясь ею. Она по-настоящему жила... В такие мгновения ей хотелось без конца повторять, как сильно она любит его. Но слова были лишними. Они оба выражали свою привязанность к друг другу жестами, касаниями, объятиями и даже взглядами, полными всеми возможными оттенками эмоций. Елена любила его преданно, даже отчаянно. Ведь он являлся тем единственным дорогим, ценным, что было у неё, спасая её от одиночества в этом огромном мире. И она безумно скучала по нему, несмотря на то, что их разлука длилась всего лишь на протяжении одного или же нескольких дней, которые казались ей вечностью. Только её собственные увлечения, дела или же его частые звонки спасали её от тоски по нему. На календаре было одиннадцатое число, когда Стефан сообщил ей, что возвращается в Лос-Анджелес, а после шутливым тоном заверил, что будет находиться в полном её распоряжении до начала следующей недели. Но при этом он не переставал повторять ей, что соскучился и ему не терпится поскорее вернуться к ней. Улыбаясь, она ответила, что собирается приготовить одно из его любимых итальянских блюд и будет ждать его с тем же нетерпением. И понадобилось немало усилий, чтобы оторваться от телефонной трубки, понимая, что ему пора на рейс. Его голос всегда приносил ей чувство спокойствия, хоть и вызывал мурашки по коже. Но сейчас даже ему не под силу было заглушить тревогу, которая охватила существо по неизвестным ей причинам. Решив не задумываться над этим, Елена суетилась на кухне, нарезая овощи или же наблюдая за тем, чтобы не сгорело мясо. Но внезапно её внимание привлёк репортаж на одном из телеканалов, заставляя прибавить звук. Она не предполагала, что когда-нибудь ей придётся увидеть подобное, из-за чего кровь застынет в жилах. Одна из башен-близнецов в Нью-Йорке уже на протяжении долгих минут пылала огнём, охваченная чёрным облаком дыма. Вдруг через несколько продолжительных мгновений раздался звонок, вынуждая её вздрогнуть от неожиданности. Прикладывая телефон к уху, она невольно нахмурилась, улавливая, как из динамика доносятся всхлипы, испуганные голоса людей. В висках в бешеном ритме застучала кровь, стоило только ей после этого услышать на том конце хриплое, словно из последних сил: — Елена... Ком мгновенно застрял у неё в горле, а тревога превратилась в страх. — Стефан? Что с тобой? — сглотнув, пролепетала она. — Что происходит? Она и представить не могла, что сейчас он собирался с остатками сил и стискивал зубы от боли, истекая кровью. Что просто хотел напоследок услышать её голос и сказать ей много чего важного... Но слёзы всё равно непроизвольно хлынули из её глаз, градом скатываясь по щекам. — Самолёт захвачен. Мы не успели ничего предпринять, — с надрывом прошептал парень, давая понять, с каким трудом ему даётся каждое слово. — Прости, я не смогу сдержать своё обещание. Не смогу вернуться к тебе сегодня. Я... Я очень сильно люблю тебя, Елена. И сожалею, что не успел сделать то, что хотел... Дышать стало невыносимо больно. Она всхлипнула, судорожно хватая ртом воздух, не в силах надышаться. — Я тоже люблю тебя, Стефан, — сорвалось с её губ на рваном выдохе. Она впервые сказала это. И горько пожалела о том, что не говорила ему этого прежде. — Боже, как же я люблю тебя... Ты слышишь? Я всегда буду любить тебя. Всё это время Елена неотрывно смотрела на экран. Её наполненные влагой глаза с ужасом наблюдали за устрашающей картиной, которая разрывала всё внутри на лоскутки. Но она упрямо отказывалась верить в то, что это происходит в действительности. Почему жизнь так жестока? Где чёртова справедливость? Разве они не заслужили быть счастливыми? Практически не дыша, захлёбываясь отчаянием, она ни на миг не отводила взгляд от телевизора, едва разбирая эмоциональную речь комментатора происходящего. Стефан только успел снова тихо прошептать, что любит её, а после она увидела то, от чего её сердце, казалось бы, остановилось навсегда, в то время как пространство заполнил её раздирающий, оглушительный крик. Она собственными глазами видела, как левое крыло вошло в южный фасад второй высотки торгового центра, словно нож в масло, и боинг в это же мгновение окутали клубы огня и дыма. — Нет! Стефан! — кричала она, что есть сил. Но связь оборвалась. Гудки оглушали её, превращаясь в отбойные молотки. — Боже, нет! Стефан!.. Елена давилась рыданиями, зарываясь в волосы дрожащими пальцами, готовая рвать их на себе. Больно так, что не стерпеть. Так, что можно сойти с ума. Она даже не заметила, как кто-то теперь неистово колотил в дверь, отчаянно стараясь достучаться до неё. Но она была не в состоянии подняться на ноги, сквозь прозрачную пелену наблюдая за тем, как солёные капли разбиваются об гладкий пол, от которого исходила едва ощутимая прохлада. Сколько она просидела так? Полчаса, час, а может, гораздо больше? Но уже не смотрела, только слышала громкие возгласы, что доносились до неё с динамиков телевизора. Башни рухнули одна за другой. Она сама теперь потерянная, разбитая, среди руин... Её душа, охваченная пламенем, вмиг превратилась в пепел, который развеяли по ветру, что когда-то ласкал кожу, а сейчас жестоко хлестал её по щекам. Небо, которое он боготворил, в конечном итоге погубило его, а на неё обрушилось суровой реальностью...***
— Господи, — шёпотом произнесла Кэролайн, глядя на неё и не сдерживая эмоций. — И как ты только смогла... Она знала, что девушка имела в виду, только ответа не находилось. Самой бы понять, как ей удалось справиться, выжить. Только с тех пор ненавидела сентябрь. Ведь за собой он приносил только боль от воспоминаний, заставляя её рыдать в подушку, когда без конца мечтала о том, чтобы всё это оказалось лишь кошмарным сном. Чтобы проснуться и вновь почувствовать жар, исходящий от его тела, когда он прижимался к ней со спины, размеренно дыша ей на ухо. Но вместо этого, она каждый раз просыпалась в одиночестве, впиваясь ногтями в пустую часть их кровати, готовая взвыть от проклятой безысходности. В его глазах она видела своё счастье, а теперь... Всё вокруг больше не казалось ей таким красочным, ярким, как прежде. Разве что небо... Оно перестало быть серым, нависая над ней грозовыми тучами, и снова стало синим, вдыхая в неё жизнь. — Как бы я ни пыталась, мне не достучаться до небес, — проговорила Елена, глядя на самолёт, который заходил на посадку. — Они наказали меня. Забрали его. Только за что?.. Но я не могу сдаться. Он не хотел бы этого, в своё время напомнив мне, что надо продолжать жить, как бы ни было сложно. Он тот, кто заставил меня поверить, что в борьбе, как и в жизни есть смысл. И я сделаю это в память о нём. Я пройду этот путь до конца. Не обращая внимания на влажные дорожки на щеках, она снова украдкой улыбнулась и скользнула пальцами по ключице, опускаясь чуть ниже, ощутив под тканью блузки плавные очертания кольца, которое висело на цепочке и теперь всегда было с ней. Однажды она нашла его в синей бархатной коробочке, спрятанной среди рубашек Стефана. И тогда едва ли не искусала губы в кровь, с усилием сдерживая слёзы. Но она справится. Должна. Докажет, что сильна духом. И когда-нибудь всё же сможет достучаться до небес.