Даже будучи трудолюбивым человеком, который так или иначе достигает своих целей, я всю свою жизнь ненавидела понедельники, считая этот день самым худшим в неделе, когда приходится вновь и вновь сталкиваться лицом к лицу с реальностью после непродолжительного, столь необходимого отдыха. Но это воскресенье оказалось куда хуже понедельника, став воплощением одних лишь неудач, которые назойливо сопровождали меня на протяжении всего этого дня. И одной из них стал двигатель моей же машины, который внезапно заглох посреди дороги, над которой уже сгущаются сумерки. Да и еще чертов телефон тут же оповестил меня о том, что процент зарядки приблизился к нулю, и незамедлительно отключился, не давая мне совершить хотя бы один звонок.
Если бы я представляла, чем для меня обернутся эти выходные, которые в этот раз провела с друзьями, наконец позволив себе расслабиться за столь долгое время, то, скорее всего, вряд ли бы покинула пределы своей уютной квартиры.
Просто замечательно...
Откидываясь на спинку сидения и устремляя взгляд на лобовое стекло, я с недовольством в голосе бормочу себе под нос все известные мне проклятия, при этом чувствуя себя героиней фильма «Лемони Сникет: 33 несчастья». Но лихорадочно размышляя, я надеюсь на то, что мне все же не придется провести здесь всю ночь и что встретится тот неравнодушный человек, который поможет мне.
Стоит только подумать об этом, а также о том, имеет ли смысл вообще заглядывать под капот, если я и так очень плохо разбираюсь в механике, как меня тотчас же ослепляет свет фар автомобиля, который двигается навстречу. Набираясь мужества, я решительно открываю дверцу и покидаю салон машины, ступая на дорогу и мысленно моля о том, чтобы тот, кто находится за рулем, не промчался мимо, оставив меня здесь, в одиночестве, к тому же посреди леса. А о том, что он сам может оказаться опасным преступником или просто каким-нибудь кретином, стараюсь вообще не думать.
Я едва сдерживаю вздох облегчения, когда он все-таки останавливается рядом со мной. Усталость и раздражение уже берут свое. Хочется как можно скорее добраться до дома, принять душ и забраться в мягкую постель, но, видимо, этому не суждено случиться. По крайней мере, не сегодня.
— Вам нужна помощь, мисс?
Тут же соображает молодой и, должна признать, весьма привлекательный мужчина, представая передо мной в полный рост и вынуждая меня почувствовать себя коротышкой, которой приходится чуть вскинуть голову, чтобы посмотреть в его глаза, что сейчас кажутся практически черными, неумолимо поглощая меня.
В полумраке, освещенный лишь светом фар, он выглядит очень даже внушительным. Эти его широкие плечи, изгиб крепкой шеи... А от одного бархатного, низкого тембра голоса по моей коже пробегают мурашки. Или этому виной всего лишь вечерняя прохлада?
— Да, — проглатывая ком в горле, произношу в ответ. — Никак не могу завести машину.
Я слышу, как он тихо, про себя хмыкает, замечая при этом, как уголки его губ слегка приподнимаются в улыбке, которую тут же пытается скрыть. Он твёрдыми шагами направляется к моей малышке, без каких-либо церемоний принимаясь заглядывать под капот и при этом подсвечивая себе фонариком. Скорее всего, он из тех, кто считает, что женщина и техника несовместимы.
Дожидаясь вердикта, который вот-вот вынесет незнакомец, я вдруг чувствую, что продрогла до костей. Вот тебе и жаркая Калифорния. Или это не более чем следствие того, что я нервничаю? Наверное, так и есть.
Не утруждая себя размышлениями, судорожно растираю предплечья и наблюдаю за тем, как он, наконец, выпрямляется и вытирает руки о тряпку, точно так же внимательно, непозволительно пристально разглядывая меня, слегка сощурившись. И пусть даже я сейчас смотрю на него сквозь пелену чарующего наваждения, мне кажется, я уже наперед знаю, что он собирается сказать мне. Из-за чего ощущаю во рту едва уловимый привкус разочарования. Потому что меня уж никак не радует перспектива остаться без личного транспорта.
— Думаю, в данной ситуации придется отправить Вашу машину в ближайший сервис, — заявляет он и поджимает губы в сожалении, в то время как я сама уже почти не слушаю его, с интересом изучая его лицо, которое частично скрывает тень. — Нужно кое-что заменить, а сейчас, сами понимаете, это невозможно. Но мои ребята сделают все необходимое, только, увы, уже завтра. А сейчас, наверное, лучше поискать ночлег. Если Вы не против...
— Ваши ребята? — в этот же миг опомнившись, я переспрашиваю и осознаю, что невольно нахмурилась.
В один миг на его губах снова появляется улыбка, которая все больше напоминает самодовольную ухмылку. И, черт возьми, она несомненно обезоруживает, заставляя мое сердце ускорить свой ритм. Мне остается только надеяться, что он не замечает, как мои щеки вспыхивают жаром, который молниеносно охватывает все тело. Кажется, только от одного вида густой щетины на его скулах — у меня задрожали коленки, заставляя ноги подкашиваться.
— Должно быть, самое время представиться, — говорит он, то ли неосознанно, то ли нарочно проводя по верхней губе кончиком языка, пробуждая во мне стойкое желание сделать это вместо него и попробовать его на вкус. — Мое имя — Дин Винчестер. Я гонщик-каскадер. Через два дня у меня представление в Лас-Вегасе. А мои ребята — мои помощники — едут следом и без проблем приведут в порядок Вашу машину.
Переваривая информацию и глупо хлопая ресницами, я по привычке ищу подвох в сказанных словах, пытаясь понять — он так шутит или на самом деле серьезен, но тут же ловлю себя на мысли, что слишком устала для подобного анализа высказываний и действий этого парня, который, по всей видимости, искренне желает помочь мне и вовсе не собирается оставить меня здесь на съедение волкам.
— Каскадер? — Все еще не веря своим ушам, позволяю себе скользнуть по нему скептическим взглядом. — То есть рискуете жизнью, заменяя актеров в исполнении трюков?
Дин усмехается, хрипло и лукаво, а после проводит ладонью по коротким волосам, затем по шее, слегка разминая ее. Оказывается, подобное движение может быть весьма сексуальным. Отчего у меня перехватывает дыхание.
Черт. Что за...
— И это тоже, в качестве дополнительного заработка, — отвечает он и снова облизывает губы, только теперь нарочито медленно, словно дразня. А у меня уже пылают уши и покалывает на кончиках пальцев. — Но в основном мои трюки связаны с мотоциклами и препятствиями. Смотрела фильм «Призрачный гонщик»? Вот я, можно сказать, в точности как Джонни Блэйз. Разве что не совершал прыжок через вертолеты и не продавал душу дьяволу.
Изгибая бровь, я думаю о том, всегда ли этот парень такой, как сейчас, — болтая без умолку, с которым явно не соскучишься. От него исходит поток неукротимой энергии, его глаза озорно сверкают, создавая приятную атмосферу для общения, где не может быть и речи о напряженности или неловкости. Он выглядит непринужденно, подталкивая меня ответить ему тем же.
— Мы уже перешли на «ты»? Я как-то упустила этот момент.
Стараясь сдерживать улыбку, бросаю на него притворно строгий взгляд.
— Формальности, как по мне, очень утомляют. А без них ведь гораздо проще, разве нет? — Он лениво скользит руками в карманы джинсов и слегка пожимает плечами.
Я глубоко вдыхаю и только потом говорю одно лишь:
— Возможно, так оно и есть.
Вот теперь становится неловко. Возникшее молчание кажется тягостным, нависая над нами. Слова застревают в горле, а в висках чувствуется отчетливая пульсация, что заглушает голос разума.
Плавно покачиваясь на пятках, он смотрит на меня неотрывно, даже плотоядно, как будто знает о чем я думаю, желая хотя бы единственный раз в жизни поддаться безумию и на одну ночь пуститься во все тяжкие с горячим незнакомцем. Ведь я слишком долго живу по правилам, пытаясь во всем быть лучшей. А он одним своим взглядом, присутствием пробуждает во мне жажду к свободе.
— Гм. Что ж... — Дин замирает, спешно отводит глаза и едва слышно прочищает горло. — Мое предложение насчет ночлега все еще в силе. Обещаю, что не буду приставать. Поэтому, если ты согласна, то забирай свои вещи и прошу ко мне в машину. Здесь поблизости должен быть мотель.
Не заметив, что опять задержала дыхание, я как можно спокойнее выдыхаю и выдавливаю из себя подобие дружелюбной улыбки. В мотеле я еще ни единого раза не ночевала. Но все бывает впервые. Верно? Надеюсь, он будет более-менее приличным.
— Как я вижу, тебе по вкусу раритет, — говорю я, когда мы оба оказываемся в салоне его, как он сказал, «детки». — Машина, музыка...
Он лениво откидывается на спинку сидения и поджимает губы, задумчиво глядя куда-то в пространство. По его виду можно смело предположить, что у него в голове в этот момент проносится целый вихрь воспоминаний. Какие они — радостные или же грустные? В это мгновение с его лица словно спала маска надменного красавчика, теперь он кажется просто милым парнем, который располагает к себе. И я с трудом подавляю в себе желание склониться к нему, провести тыльной стороной ладони по его щеке и ощутить фалангами пальцев колкость щетины. Хочу прикоснуться к нему, чтобы утешить, даже несмотря на то, что понятия не имею, в чем заключается его печаль.
— Машина досталась мне от отца, как память, и я поклялся беречь ее, — поворачивая ключ в зажигании, наконец произносит Дин в ответ. — А классический рок... Это то, что я слышал с детства.
Он замолкает, а я не хочу лезть ему в душу. Лишь краем глаза наблюдаю за ним, в то время как тишину нарушает тихое звучание какой-то песни, слова которой я не в состоянии сейчас разобрать, чувствуя, что меня клонит в сон. И все же я отмечаю, как тяжело вздымается его грудная клетка, а руки цепко сжимают руль, и нет необходимости видеть, чтобы знать, как побелели костяшки от усердия. Его близкие — явно не та территория, на которую можно заходить. Лучше оставить все как есть.
Заламывая пальцы, я некоторое время смотрю на белую полосу, что нескончаемой лентой теряется под колесами машины, и погружаюсь в свои собственные мысли. Уже завтра мне нужно возвращаться к моим пациентам, снова брать на себя ответственность за их жизни, даже если они висят на волоске. Я нужна им. Но иногда обстоятельства вносят свои коррективы в ход событий, принося за собой сюрпризы, какими бы они ни были.
Говорят, что наша жизнь является чередой случайностей. Во что слабо верится. Хотя... Кто знает.
— Расскажи еще что-то о своей работе... Почему ты выбрал именно это направление? — слова сами слетают с моих губ, прежде чем я успеваю подумать. Замечаю, как он вздрагивает от неожиданности, словно и вовсе забыл о моем присутствии. — Любишь рисковать? Неужели ты из тех, кого заводит опасность?
Молча взглянув на меня, Дин вновь переводит взгляд на дорогу и начинает барабанить подушечками пальцев по рулевому колесу, будто тщательно обдумывает ответ. Он проводит кончиком языка по нижней губе, увлажняя, а после слегка прикусывает ее. И мне вдруг отчаянно захотелось впитать в себя эту влагу.
— Именно так. Я бы даже сказал, что чертовски сильно заводит, — решительно заявляет Дин и снова смотрит на меня. Его голос завораживает, отдаваясь вибрацией во всем моем теле, а во взгляде снова вспыхивает обжигающий огонь. — Риск делает мою жизнь интереснее, наполняя ее яркими красками.
— Но разве это не игра со смертью? Тебе так не кажется? — интересуюсь я, мысленно обводя контур его профиля и отмечая каждую деталь, которую могу рассмотреть в полутьме.
Дин задумчиво сжимает губы, пока его рука тянется в направлении рычага, уверенно и ловко переключая передачи, отчего в моей голове невольно возникает мысль о том, как бы она скользила по моему телу, обжигая своим жаром...
Да что со мной такое?
— Может быть, так и есть, — наконец отвечает он, когда я, глубоко вдыхая, перевожу взгляд на окно и пытаюсь сконцентрироваться на чем-то другом. — Но при этом риск — это также и выброс адреналина, без которого лично я не могу жить. Он мне необходим как... доза наркотика, что ли.
— Это напоминает одержимость, — уголок моего рта дрогнул в усмешке.
Удивительно, как настроение этого человека способно меняться столь быстро. Печаль в его глазах сменяется страстью, которая, вероятно, появляется всегда, когда он говорит о любимом деле.
— Наверное... Это пугает, да? — спрашивает Дин, в ответ на что, я лишь пожимаю плечами, тем самым вынуждая его рассмеяться. Это приятный для слуха смех, но при этом пробирает меня до костей, будоражит. Затем следует следующий вопрос: — А чем занимаешься ты?
— Спасаю жизни людей. — Глядя на него, замечаю, как его брови ползут вверх от неподдельного удивления.
Он слегка поворачивает ко мне голову и мы в который раз сталкиваемся взглядами, в этот раз на миг замирая в оцепенении. Из-за чего дрожь пробегает по коже, напоминая разряд тока.
— Уверен, тебе очень идет белый халат, — говорит он с ухмылкой и снова обращает внимание на дорогу. — Кстати, ты так и не сказала, как тебя зовут.
— Марло, — произношу на выдохе, скользя внезапно вспотевшими от волнения ладонями по джинсам.
— Довольно необычно, — отзывается парень, плавно поворачивая вправо, в сторону мотеля. — Очень рад знакомству, Марло.
Опуская глаза, тщетно стараюсь скрыть улыбку. Ему удалось смутить меня. Я чувствую, как в который раз за этот вечер вспыхивают мои щеки.
Разве можно реагировать подобным образом на человека, которого видишь впервые в жизни?
— И да... — Потянувшись к ручке, намереваясь открыть дверцу, я, сама не до конца осознавая, что делаю, оборачиваюсь к нему, своими словами вынуждая его сделать то же самое. — Отвечая на вопрос: смотрела ли я фильм «Призрачный гонщик»... Я скажу, что... Нет, не смотрела.
— Тогда надо будет как-нибудь исправить это. Надеюсь, ты не будешь против, если я составлю тебе компанию.
Он подмигивает мне и покидает салон машины. А я мотаю головой и улыбаюсь, ощущая, как сердце слишком быстро колотится в груди. Это безумие. Но... Нет, я не против. Очень даже не против.
***
Оставаясь в полотенце, так как не тороплюсь переодеться, я прохожу на кухню, намереваясь поднять уровень кофеина в организме. Душ помог расслабиться, но мне по-прежнему ужасно хочется прильнуть к мягкой подушке и проспать как минимум сутки. Глаза сами закрываются после ночной смены.
Но едва ли я успеваю прикоснуться к чашке, в которой дымится кофе, тут же вздрагиваю и устало улыбаюсь, чувствуя, как меня обнимают теплые руки, а мягкие губы медленно скользят по шее, в то время как щетина слегка царапает кожу, заставляя забыть про сон.
Дин.
Парень, который за прошедший год стал неотъемлемой частью моей жизни.
Он крепче прижимает меня к себе, покусывая мочку уха, словно дразня. От его жаркого, тяжелого дыхания по телу пробегают мурашки, пока все внутри стягивает в узел. Наверное, я никогда не перестану так реагировать на него.
— Доброе утро, — говорю я, переплетая его пальцы со своими.
— Я соскучился. Очень.
Его голос еще немного хриплый после сна. Руки сжимают в кулаках края полотенца.
— Я тоже, — с моих раскрытых губ срывается шепот.
Он пристально всматривается в мои глаза, ласково поглаживая пальцами щеку. Только сейчас я замечаю, что в его взгляде затаилась непонятная грусть.
— Твоя работа выматывает тебя, Ло, — произносит Дин, заправляя прядь волос мне за ухо.
Я уже не представляю своей жизни без его прикосновений, тепла. Я по уши погрязла во всем этом.
— Так и есть, — протяжно вздыхая, я отвожу взгляд. — Но когда ты видишь, как кто-то идет на поправку, когда спасаешь чью-то жизнь, то забываешь об усталости, чувствуя свою значимость.
Мне кажется или на его лицо словно легла тень? Он помрачнел. И это заставляет меня нахмуриться. В этот же миг мое сердце тревожно забилось.
— Не всех можно спасти, Марло... Я просто хотел сказать, что не прочь бы проводить с тобой больше времени. — Его тон кажется мне каким-то странным. И прежде чем я успеваю что-либо спросить, он поспешно добавляет: — Что ж, ладно. Не бери в голову. Я пойду. Мне нужно собраться. Парни будут ждать меня в автомастерской. Необходимо проверить — все ли готово к поездке в Сан-Франциско.
Он натянуто улыбается и касается губами моего лба, при этом тихо говоря, что любит меня больше жизни. После чего спешит покинуть кухню, оставляя меня в замешательстве.
Что с ним происходит в последнее время? Он как будто пытается наверстать упущенное.
Пока я собираюсь с мыслями, стараясь избавиться от плохого предчувствия, раздается хлопок двери. Дин ушел. Точнее, сбежал. А мне остается только отправиться в спальню и одеться. Но как только я делаю шаг — мой взгляд тут же замирает на мусорном ведре. В нем находится разбитый стакан и ком каких-то бумаг, на которых виднеется название одной из известных мне кардиологических клиник.
Я пытаюсь сглотнуть, но тщетно. Голос разума твердит о том, чтобы я не совала нос не в свое дело. Но... Черт возьми, он ведь не чужой человек мне. Поэтому все, что касается его — касается и меня. К тому же что-то внутри подсказывает мне прочитать эти помятые листы от первой до последней буквы.
Я неотрывно всматриваюсь в печатные строчки, которые являются диагнозом, точнее его подтверждением, и отказываюсь верить своим глазам.
Обнаружен...
Что?
— Порок сердца?
Я и сама не поняла, что сказала это вслух.
В висках стучит, руки дрожат как в лихорадке, а на глаза наворачиваются слезы. Неужели я могу потерять его? Нет. Это какая-то ошибка.
Почему он мне не сказал? И как долго скрывает это от меня? Почему продолжает изводить себя нагрузками, зная, что теперь для него это противопоказано? Неужели не желает выглядеть слабым в глазах других?
Я снова и снова задаю себе одни и те же вопросы, пока набираю его номер и слушаю бесконечные гудки. Но он не отвечает, сводя меня с ума своим молчанием.
Я не помню, сколько прошло времени с момента его ухода, не помню, как оделась и бросилась к двери, собираясь поехать к нему. Но меня останавливает звонок телефона. На экране появляется имя его младшего брата.
— Сэмми? Что-то случилось? — выпаливаю я, не дожидаясь, когда он скажет хоть слово.
Секунда молчания, а как будто чертова вечность. Отчего душа уходит в пятки, а пальцы немеют от той мертвой хватки, с которой я сжимаю свой смартфон.
— Дину стало плохо, — наконец произносит он. Голос парня едва не срывается от сдерживаемых рыданий. — Мы сейчас в больнице, где ты работаешь. Он звал тебя, Марло...
Я зажмуриваюсь и стискиваю зубы до скрипа. Боль волной прокатывается по телу, ноги подкашиваются, а сердце словно зажимают в тиски все сильнее. Даже дышать становится больно, легкие как огнем обжигает.
— Я сейчас приеду, Сэм.
Проглатывая всхлип, подхватываю ключи и спешу к выходу.
Выжимая газ почти до упора, молюсь, чтобы все оказалось не так серьезно, как представляется сейчас. А также думаю о том, как всего за один день все переменилось, перевернувшись с ног на голову.
Глаза заволакивает пеленой, когда я врываюсь в здание, потеряно осматриваясь вокруг. Ноги сами несут меня в направлении реанимации. Меня совершенно не волнуют полные сожаления взгляды, которые на меня бросают те, с кем я работаю. Мне все равно, что мой коллега Рэй сжимает мои плечи, встряхивая меня и говоря что-то при этом.
— Марло, ты слышишь меня? Приди в себя!
Парень упрямо пытается достучаться до меня. А я даже не смотрю на него. Меня интересует исключительно Дин.
— Что с ним?
Мои губы едва двигаются. Сладость от его поцелуев на них сменилась привкусом горечи.
— Сердечная недостаточность вследствии приобретенного порока сердца, — отвечает Рэй, по-прежнему не отпуская меня. — Его готовят к операции. А тебе нужно успокоиться. Все будет в порядке.
Как же я хочу верить этим словам... Если бы я только знала, что происходит с Дином на самом деле, то сделала бы все возможное и невозможное, чтобы он пошел на поправку. Но теперь, глядя в окно операционной, я теряю веру, надежду на лучшее и любовь всей своей жизни. Тонкая, ровная полоска на мониторе становится подобием веревки на моей шее, заставляя задыхаться от нехватки воздуха.
***
Вдох. Глубокий, протяжный. Наполняя легкие воздухом, который теперь скорее напоминает вязкую смоль, я устало прикрываю глаза, так как уже успела забыть, что такое сон. На грудную клетку как будто что-то давит; так тесно в ней, что становится нестерпимо больно. Собственные чувства превращаются для меня в непосильную тяжесть.
Разве человек может так страдать?
Окружающее пространство напоминает мне удушающую клетку, из которой хочется вырваться, наконец освободиться, обрести покой. Писк приборов режет слух, отчего мне на один короткий миг показалось, что я начинаю сходить с ума. Медленно, но верно. Возможно, так оно и есть на самом деле. Ведь иногда мне кажется, что я слышу голос, чувствую запах того, кого больше нет в живых. И это убивает меня.
Мысли нависают надо мной тяжелыми, мрачными тучами, а нечто, похожее на чувство вины, постепенно съедает меня изнутри, принося за собой одни только мучения. Мне отчаянно хочется сбежать от самой себя, оказаться за гранью, где я снова смогла бы увидеть его и, как бы парадоксально это ни звучало, почувствовать себя по-настоящему живой...
Без него моя квартира опустела, стала холодной и чужой мне. Даже работа не помогает отвлечься. Я знаю, что должна отпустить его. Но не могу позволить себе это сделать. Он живет в моих мыслях, воспоминаниях. Его вещи даже спустя эти несколько месяцев все еще лежат на полках в шкафу. У меня не хватает смелости сложить их в коробки. Ведь так я как будто могу почувствовать его присутствие, снова и снова оглядываясь в надежде увидеть его на пороге.
Я и вправду схожу с ума...
— Тебе нужно хорошенько отдохнуть, — тяжело вздыхая, произносит Кортни и присаживается на диван напротив меня. — Выглядишь ты плохо...
Оставляя на столике чашку с остывшим кофе, я устремляю на нее взгляд раненого зверя. Она как никто другой понимает, что я чувствую, ведь в свое время потеряла сестру.
— Я хочу увидеть его, — срывается с моих пересохших и искусанных губ.
— Марло... — Она опускает голову, потирая виски фалангами пальцев. — Мы уже выяснили, что этот эксперимент может быть опасен. В первую очередь, для нас.
— В последний раз. Прошу, — продолжаю настаивать. Мне необходимо это, иначе я не смогу двигаться дальше. — Я хочу попрощаться с ним.
Больше ни слова. Я иду следом за Кортни, которая все же уступает мне, хотя и весьма недовольна происходящим. И мое сердце ускоряет свой ритм. Как же мне не хватает Дина... Вот уже которую ночь я просыпаюсь в одиночестве, зная, что мне уже никогда не согреться в его объятиях. И меня охватывает отчаяние. Хочется взвыть и грызть зубами подушку, которая до сих пор пахнет им. Но так не может продолжаться вечность. Он хотел бы, чтобы я была счастлива. И я хотя бы попытаюсь стать таковой в память о нем.
Всего несколько манипуляций — и я вновь оказываюсь за чертой. Эта дорога, на которой я сейчас нахожусь, кажется мне знакомой, даже несмотря на то, что вокруг меня сгущаются сумерки. Когда я оборачиваюсь, чтобы получше осмотреться, свет фар на мгновение ослепляет меня.
Я сглатываю, замечая поблизости до боли знакомый силуэт.
Как же я скучала...
— Дин, — шепчу я, ощущая, как слеза скатывается по щеке.
— Детка...
Он подходит ближе. И выглядит точно так же, как в первую нашу встречу на этом же месте.
Не в состоянии выдержать это расстояние между нами, я бросаюсь навстречу и прижимаюсь к нему изо всех сил. Чувствую, как он так же крепко обнимает меня в ответ и зарывается лицом в мои волосы, полной грудью вдыхая их аромат. Как делал это всегда.
Как же мне не хочется расставаться с ним... Но у меня чертовски мало времени для того, чтобы напоследок сполна насладиться его близостью, назвать, почувствовать его своим.
— Прости меня, — повторяя, словно заведенная, судорожно цепляюсь в ткань его фланелевой рубашки. — Я не смогла уберечь тебя. Прости.
Дин слегка отстраняется от меня, накрывая ладонями мои холодные щеки, и со всей внимательностью заглядывает в глаза.
Родной.
— Я хочу, чтобы ты прекратила казнить себя. — Он нежно стирает с моей кожи влажные дорожки. Слезы не прекращают течь, градом срываясь с ресниц. — В том, что произошло, нет твоей вины. Просто так сложилось.
— Я не смогу без тебя...
Мотая головой, я отвожу взгляд, но он вынуждает меня смотреть на него и ловить каждое слово, сказанное им.
— Сможешь, — решительно заявляет он, и его губы плавно растягиваются в улыбке. Той самой, из-за которой мое сердце каждый раз пропускало удар. — Моя девочка сильная и обязательно со всем справится.
Я жадно всматриваюсь в его родное лицо, стараясь запомнить черты. Целую на грани отчаяния, впитывая его вкус. И, словно безумная, срывающимся голосом шепчу, что всегда, всей душой буду любить его.
Нам обоим не по силам сдержать эмоции...
Дин теперь плачет вместе со мной, а я цепляюсь за него, как за самое дорогое, что есть у меня. Поцелуй получается горьким. Но я навсегда запомню, какими мягкими были его губы, с терпким привкусом его любимого виски.
Вдруг по телу словно пробегает разряд. Меня настойчиво тянут обратно, заставляя не без труда покинуть его объятия, разжать пальцы и отпустить его руку.
— Прощай, Дин...
Это все, что я успеваю сказать ему.
Кислород мощным потоком заполняет легкие, пока я ртом хватаю воздух, возвращаясь к жизни. Впервые за долгое время я могу вздохнуть с облегчением. Хотя для того, чтобы эта глубокая рана затянулась, потребуется немало времени. Но он прав. Я со всем справлюсь. Обещаю.
