Точка отсчёта

Часть 10       В один из дней, когда я вышел из здания аврората и собирался аппарировать домой, игнорируя занятия по трансфигурации, с которой у меня в общем и целом было неплохо, я увидел Гермиону. Она быстро подошла ко мне, кивнула: — Привет. Ты сейчас куда? — Привет, — отозвался я. — думал домой.       Я был в некотором замешательстве. Не то, чтобы я не хотел зазвать свою подругу в гости, Герми-то и раньше знала, что профессор Снейп живёт у меня, на Гриммо, он тоже знал о том, что она в курсе, но всё же лучше было бы его предупредить.       И, кажется, она поняла мои метания: — Давай аппарируем в город. Просто посидим в кафе, поговорим. — А есть о чём? — совершенно автоматически сказал я и тут же спохватился:  — Извини, я, кажется, несу чушь. Я грубиян и хам. С тобой я всегда поговорить рад, ты же знаешь? — Знаю, знаю, — смеясь, сказала она, — Гарри, похоже, в бездонной библиотеке Мэнора нашлась информация о том, что произошло с тобой и профессором Снейпом. — Ого, — я оживился, — расскажешь?       Гермиона задумалась. — Герми, там что-то жуткое? — встревожился я, не очень понимая, почему она медлит. — Да нет, не жуткое, — она смотрела мимо меня — просто, может, Драко тебе сам расскажет? Ведь это он перерыл половину библиотеки, а ты, я думаю, представляешь, какого размера собрание книг может быть в Мэноре. — Да, представляю, — я понял, что она хочет, чтобы я отдал должное младшему Малфою, если он действительно приложил такие недюжинные усилия для того, чтобы отыскать какую-то информацию для меня. Мне всё ещё было несколько непривычно, что они вместе. И что с Драко Малфоем можно разговаривать по-человечески. И уж совсем непривычным было то, что этот человек мог что-то делать для меня. Просто так. И это «что-то» не какая-нибудь очередная гадость. — Хорошо, давай, Драко мне сам расскажет, — я практически повторил её же фразу, — ты мне только скажи, Северус…Профессор Снейп, он поправится? Окончательно? С ним всё будет хорошо? — Кажется, да. Во всяком случае, в книгах не сказано об обратимости заклятия, которое ты так случайно и своевременно применил, — спокойно ответила она. — Так зачем тогда? Вроде, всё и так понятно. Нет? — мне не терпелось попасть домой и вовсе не хотелось сидеть в кафе и слушать хвастовство — ну, ладно — пространные рассуждения младшего Малфоя о том, какие чудовищные усилия он прилагал к тому, чтобы найти это непонятное заклинание.       Вот же чёрт, сам не мог понять, отчего я злился на него. Отчего он меня так раздражал? Не хотел быть у него в долгу? Досадовал на то, что Герми пришлось ему рассказать полную версию событий, благодаря которым, собственно, и произошло чудесное исцеление нашего хогвартского профессора? Не знаю, вероятно, всего понемногу. — Там всё непросто, Гарри. Это оказалось сложным тёмным заклятием. В общем-то, это и так было понятно. Ладно, что я говорю загадками. Пойдём? — она потянула меня за рукав. — Пойдём, — сказал я и почувствовал, как спина мгновенно похолодела.       Мы взялись за руки и аппарировали в глухой переулок недалеко от того самого ирландского паба, в котором уже так славно сидели однажды. Было тепло, хмуро и влажно. Над нами и вокруг нас сгущался белёсый туман, пропитывая влагой одежду и волосы. Минут пять мы просто шли молча, а в пабе за столиком нас уже ждал Драко.       Мы с ним коротко поздоровались, пожали друг другу руки и расселись по разные стороны круглого столика. Заказали эль. Сидели втроём и молчали. Нам было неловко. Всем троим. Я знал, что про нас с Северусом в курсе не только Герми, но и Драко. Может быть, если бы я сам ему рассказал об этом, то меня бы так не коробило сейчас, хотя вряд ли — наверное, я бы вообще умер от смущения. Мерлин, да что ж тут такого! Я сам себя в который раз спрашивал. И никак не мог себе ответить на этот вопрос. Казалось бы — ничего. И я, и он — мы оба взрослые, отдающие отчёт в собственных действиях, люди. То, что он мой бывший преподаватель? Что он меня старше? Что он бывший декан Слизерина, на котором учился Малфой?       У меня было ощущение, что напряжённость в виде того самого тумана, что притаился на улице, сгущается между нами тремя, становится настолько плотной, что хоть ножом её режь. И я не знал, как выйти из этой нелепой ситуации, поэтому сидел и смотрел в одну точку, потягивая эль. Не бежать же отсюда в самом деле! — Так, хватит, — резко сказала Гермиона, — это невозможно просто! Ничего страшного не случилось. Надо же как-то разговаривать, а то воздух между нами скоро искрить начнёт. Гарри, Драко, прекратите!        Малфой поднял на неё изумлённые глаза: — Да я что? Я вообще же ничего не говорю.       Я тоже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Герми меня опередила: — Вот именно что. Никто ничего не говорит, а мы как раз собирались пообщаться. Вам не кажется, что это странно? Давайте, мы уже выдохнем по поводу двух пар. Меня и Драко, тебя и Снейпа, ладно?       Я мгновенно вспыхнул. Она говорила об этом так просто, как о погоде. Хотя, с другой стороны, а как она должна была ещё об этом говорить? Шёпотом и с какими-то специальными вступлениями? Похоже, я сам придумывал проблему там, где её вовсе нет. Ну, знает об этом Драко — и что с того? Если мы и дальше будем с Северусом вместе, то об этом естественным образом узнает не только Драко Малфой, но и все остальные. Что ж теперь, прятаться от всего мира? Глупо, конечно. Просто я не привык. Не привык быть не один, не привык, что об этом кто-то знает. И когда Гермиона сказала это всё вслух, спокойно и буднично, мне даже как-то полегчало.       Я пожал плечами: — Ты совершенно права, Гермиона, и, — уже обращаясь к Драко, — тебя же это не смущает? — Нисколько, — спокойно ответил он.       Я непроизвольно хмыкнул и ухмыльнулся, удивляясь, что с Малфоем и впрямь можно нормально разговаривать. И тут же мне послышался его резкий голос, с таким до боли знакомыми интонациями. Уголок его рта дёрнулся вниз, он так предсказуемо скривился: — Что, Поттер, кажется, по-нормальному мы разговаривать не можем?       Гермиона схватила его за руку, распахнув глаза: — Драко…       Но он снова обратился ко мне: — Гарри, я тебе не враг. И я не хочу угробить кучу времени, доказывая тебе это. Либо ты в это веришь — либо нет. Решать тебе. Знаешь, мне ведь и правда всё равно, с кем ты сейчас.       Я смерил его взглядом. Да, изменился Слизеринский принц. И, кажется, в лучшую сторону. Такой он мне точно нравился больше. — Ну, тогда рассказывай, что такого нашлось в вашей семейной библиотеке, что может пролить свет на всё случившееся, со мной и с профессором Снейпом, — я всё-таки безнадёжно покраснел. — У отца оказалась целая отдельная библиотека с книгами по Тёмным Искусствам. Не буду рассказывать, какими уловками я туда пробрался, но, тем не менее, я всё-таки нашёл, то, что нужно. Змея Тёмного Лорда, Нагайна обладала особым ядом. Её яд оставляет незаживающие раны… — Я это понял, — перебил я его, — но как тогда спасся Артур Уизли?       Драко покачал головой: — Так вот, Артуру Уизли безмерно повезло, потому что помощь к нему подоспела чуть ли не раньше, чем змея на него напала. Ты же и постарался, помнишь?       Да, я помнил. Помнил это жуткое видение, когда мне казалось, что это я ползу по прохладному полу, что это я смотрю на мир жёлтыми глазами и вонзаюсь своими клыками в беззащитную плоть.       Я отшатнулся от этих воспоминаний. Они всё ещё были со мной, где-то спрятаны, в далёком чулане моей памяти.       Я кивнул, и он продолжил: — Профессору Снейпу повезло куда меньше, потому что о его выживании стало известно не так быстро. Какое-то время он провёл на полу Визжащей Хижины, яд успел проникнуть в его тело, в его кровь, и начать своё разрушительное воздействие. Сомнений в том, что Волдеморт не отличался человеколюбием, я думаю, ни у кого не возникает?       Мы с Герми только пожали плечами — такая странная мысль ни её, ни меня точно не посещала. — Мало того, что эта змея была Крестражем, который был призван защищать Тёмного Лорда, она и сама по себе была существом довольно безжалостным. Её яд уничтожал любого, кто, по мнению её хозяина, представлял хоть какую-то опасность. А также просто для устрашения. Волдеморт сомневался в верности профессора Снейпа и был прав, если учитывать, какие доказательства ты потом предоставил Визенгамоту в качестве оправдания его действий— воспоминания из думосбора, которые он отдал тебе, когда ему казалось, что он умирает. Но Снейп тоже не самый простой маг. Конечно, он знал о подозрениях Тёмного Лорда и принимал свои меры. Он пил различные зелья и противоядия, иначе просто никак не объяснить то, что он так долго продержался после укуса Нагайны. Если бы он этого не делал, то, скорее всего, умер бы намного раньше. — Ничего себе! — я был удивлён. — Но он мне ничего никогда не говорил о том, что он пил какие-то зелья. — А зачем? — так же искренне удивлялся Малфой. — Зачем тебе об этом говорить? Вряд ли это что-то бы изменило. Я не думаю, что он делал из этого какой-то секрет, просто, вероятно, к слову не приходилось. Скорее всего, его колдомедик об этом знал. И этого было вполне достаточно. Но, несмотря на всевозможные предосторожности, яд Тёмного Крестража оказался сильнее. Профессор не умер мгновенно - он просто медленно слабел. — Слушай, откуда ты всё это так подробно знаешь? — я даже не столько удивлялся, сколько недоумевал относительно его такой осведомлённости, — неужели всё это было в одной книге? — Нет, не в одной, — ответил он и посмотрел на Гермиону. — Про зелья и противоядия — это я нашла в министерской библиотеке, — отозвалась Герми, — а Драко мне рассказал про Нагайну - оставалось сопоставить одно с другим, а это было несложно и совершенно очевидно. — Ну, вы даёте! — мне было неловко, что пока я, гм… скажем так, предавался порокам, моя подруга и бывший недруг организовали полномасштабные поиски информации о произошедшем.       И я совершено искренне сказал:  — Спасибо вам!       Они оба переглянулись и улыбнулись. И в этом было столько тепла! Вот теперь я почувствовал, что мы заодно. Что все мы втроём заодно. Что они за меня. В Герми я не сомневался никогда, но представить, чтобы Младший Малфой был настолько за меня, как сейчас я и подумать не мог. Однако это было так. Даже если он делал это не столько ради меня, сколько ради неё, ради своей прекрасной Дамы — мисс Грейнджер. — Да не за что, — Драко, немного смутился и стал рассказывать дальше, — Так вот… Когда его отравленная кровь, смешалась, с твоими слезами, — я тут же густо покраснел, — и слюной, ты вобрал в себя частицу яда Нагайны. И, поскольку ты тоже когда-то был Крестражем и заклинателем змей, этот яд активизировал твою память, и ты вспомнил слова заклятия, которыми смог нейтрализовать яд. Практически не бывает заклинаний, против которых нет контр-заклятий, ну, разве что «авада», может, ещё несколько. — Слушай, а как так могло случиться, что мне на тот момент казалось, что я вижу её жёлтые глаза, неживые и будто бы стеклянные, но очень близко, практически вплотную к моему лицу. Ведь Невилл довольно качественно отрубил Нагайне голову, — я, на самом деле, не очень понимал о чём говорит Драко. — Так память, Гарри, это была просто память, то, что вас с ней когда-то связывало, ты на самом деле помнишь всё, что связано со всеми Крестражами. Соответственно, ты автоматически помнишь всё, что происходило с Нагайной, в том числе и контр-заклятие, которое она знала. Ты просто отменил защитные чары, наложенные Волдемортом. Эти чары защищали и саму Нагайну, и её яд, не давая ему распадаться. Поэтому, несмотря на все усилия профессора, и противоядия, которые он принимал, против защиты, наложенной самим Тёмным Лордом, он был бессилен. И нужно было быть именно тобой, чтобы снять эти чары. Только тобой, Гарри. Ты понимаешь, для того, чтобы это контр-заклятие осуществилось, необходимо было, чтобы слишком много всего сошлось в одном месте, и, кажется, это было почти невероятным. Нужно было, чтобы часть яда попала к тебе в организм, а это стало возможным, когда ты попробовал его кровь. И самое главное - ты должен был очень этого хотеть, тогда твоя магия активизировала твоё подсознание, в котором, как в ячейке Гринготтса, хранилась нужная информация с тем самым заклинанием, отменяющим охранные чары. Без них яд Нагайны стал самым обычным немагическим ядом змеи, и организм Снейпа, в который тот вливал всевозможные противоядия огромными дозами, довольно легко с ним справился. — Значит Северусу больше ничего не угрожает? — почти шёпотом спросил я, потому что всё ещё не мог поверить в то, что всё оказалось вот так вот легко и просто. — Ему — нет, не угрожает, — с силой и нажимом сказала Гермиона, делая акцент на слово «ему», — у него есть неплохие шансы полностью восстановить свои физические и магические силы. Но вот ты…       И она замолчала и смотрела на меня, кажется, чуть ли не плача. — Герм, да что такое-то? Я что, взял это заклятие-проклятие на себя? Давай, не молчи, скажи хоть что-нибудь, — я снова ощутил тот самый противный холодок по спине, который чувствовал, когда мы с ней только собирались идти в этот паб. — Вы теперь связаны с ним, — как-то очень печально сказала она, — практически неразрывно.       Я тут же выдохнул. Тоже мне беда! Учитывая то, как мы с ним провели последнюю неделю, это не может быть такой уж страшно проблемой.       Драко увидел мою блуждающую улыбку и, видимо, понял, о чём я подумал: — Гарри, тут не всё так просто. Ты снял заклятия, охраняющие Нагайну и её яд, ценой всех своих сил. Это был прыжок выше головы, на пределе твоих магических возможностей. В этот момент ваши магии перемешались, в каком-то смысле, вы стали одним сосудом. Ты просто вложил в него всю свою силу, чтобы это стало возможным. И теперь, если он куда-то уедет далеко и надолго, то ты постепенно потеряешь своё могущество, станешь сквибом, не сможешь защищаться от магических атак, если таковые случатся. А на нём это никак не скажется. Только на тебе. Он этого даже не заметит. Физически вы оба будете в порядке. Это касается только магии. И только твоей.       Я пожал плечами: — Не понимаю, чего вы из-за этого так переполошились. Не то, чтобы мы с ним договаривались быть вместе отныне и вовеки, но пока нам вместе вполне хорошо. — Ну, знаешь, — вступила Гермиона, — всю жизнь зависеть от такого человека, как Снейп… — Ты знаешь его только с одной стороны, поверь, — вот уж не думал, что снова когда-нибудь смогу почувствовать что-то, похожее на злость, по отношению к своей давней и самой близкой подруге, — а я знаю его другим. Совсем другим, и давай не будем спорить по этому поводу, хорошо? — Прости, — она тут же потупилась, я увидел, как мгновенно напрягся Малфой, — я ерунду говорю, Гарри. — Ладно, не будем об этом, — примирительно сказал я. И в сторону Драко:  — Да расслабься ты, мы с Герми как поссоримся, так и помиримся, не стоит оно того. Никто никого не обижает, успокойся. — Правда-правда, Драко, не волнуйся, — тут же принялась его уверять Гермиона, теребя за рукав. — Слушайте, а насколько мы должны быть с ним близко, чтобы никто из нас не терял магию? И вообще, что имеется ввиду? — мне хотелось уточнить этот момент, а то мало ли, вдруг мы вообще не должны расставаться. Хотя в аврорат я хожу без него ничего страшного не происходит. — Гм… — Герми задумалась, — на самом деле всё не так страшно. Там в "примечаниях" было сказано, что между вами не должно быть никакой большой воды. Скорее всего, имеются ввиду значительные водоёмы. Я думаю, если вы оба останетесь в Магической Британии, то вам вполне хватит. А по поводу того, через сколько сила может исчезнуть я не увидела никаких уточнений, просто сказано, что со временем могущество того, что принял в себя толику яда Нагайны и поделился своей магической силой, могут истощиться, если рядом не будет присутствовать тот, кого он спас. Скорее всего тебе должно было быть очень плохо после того, как ты отменил заклятие самого Тёмного Лорда, потому что вложил все свои силы, которые у тебя были.       Я вспомнил, как открыл глаза на полу рядом с неподвижным Северусом, и как мне тогда казалось, что мы тут так, вероятно, и умрём, потому что я не мог не то, что встать, — моих сил едва хватило на то, чтобы его обнять. Как потом мы с ним переползали на кровать, как брели в ванную, и этот поход в несколько шагов для нас был чуть ли не паломничеством. — Да, Герм, так и было, — я тепло улыбнулся своим воспоминаниям, — я тогда был совершенно без сил. Ты абсолютно права. — Значит, всё прошло именно так, как нужно, Гарри. Это своеобразный показатель того, что ты действительно отдал всю свою магию для того, чтобы активизировать заклятие, а, соответственно, и нейтрализовать действие яда, — голос у неё по-прежнему был очень печальный. — Так это же хорошо, — мне хотелось её подбодрить, — это же и правда хорошо. Что вы сидите оба с такими похоронными лицами, как будто бы я вот-вот отправлюсь в мир иной. Герм, вспомни сколько раз мне грозила смертельная опасность? Драко, а ты, я думаю, об опасностях, которым я подвергался, знаешь даже больше, чем я сам? И смотрите — вот он я, живой и невредимый. Похоже, я этой даме в чёрном совершенно не нравлюсь. На самом деле, спасибо вам огромное, вы такую работу провернули! — Драко, спасибо тебе большое, — я отдельно тепло и искренне поблагодарил младшего Малфоя, — знаешь, я ведь не думал, что ты всерьёз возьмёшься мне помогать, в общем, спасибо! Чего только не пишут в книжках для темных магов! — Часть нашла Герми, — и он сделал грациозный полупоклон в адрес своей дамы, — я нашёл книгу, только описывающую само охранное заклятие Волдеморта, контр-заклятие, которое его отменяет, и условия, при которых это возможно. Информацию про зелья нашла Герми, и про последствия такого спасения — тоже она. В моей книге такого не сказано, ну, или я не нашёл. Может быть, там есть тайный невидимый текст, я применил различные обнаруживающие чары, но ничего не проступило. Да и читать было довольно трудно. Еле разобрал. — Почему читать трудно? — не понял я. — Латынь, — лаконично ответил Драко, и я покосился на него с нескрываемым удивлением.       Надо же! Он что, вот по-настоящему учил в Хогвартсе латынь? Я её терпеть не мог. «Veni, vidi, vici» — это всё, что я помнил. Если я ничего не путаю, это означает «пришёл, увидел, победил». Короткая фраза из похожих слов — кажется, она относилась к какому-то историческому событию или личности. Сейчас уже и не сказать толком. А Драко Малфой знает латынь! Однако! Жизнь полна сюрпризов! — Да во многом мне Герми с латынью помогла, — начал оправдываться он, — я только переписал себе, чтобы потом разобраться.       Вот уж в чём я совершенно не сомневался, так это в том, что мисс Грейнджер, одна из лучших учениц Гриффиндора, знает латынь так же, как английский, то есть почти в совершенстве.       Мы заказали ещё по кружке эля. А потом сидели и разговаривали. Болтали, как обычные завсегдатаи этого места или магловские студенты после учёбы. Я не чувствовал никакой неловкости или напряжения, которое так явно ощущалось в начале нашей встречи. Гермиона рассказывала о своей работе в Министерстве и о том, что они с Драко служат теперь в разных отделах. Учитывая его хорошую работу, его условно повысили и перевели перебирать бумажки на этаж выше. Она, смеясь, рассказывала, как всё ещё понятия не имеет о том, чем бы ей хотелось заниматься, но при этом работа в Министерстве её совершенно не тяготит, хоть особо и не нравится. А Драко поведал о том, как он прятался в этой самой тайной библиотеке от собственного отца и один раз едва в ней не застрял, потому что чуть не забыл снять сигнальные чары, наложенные старшим Малфоем. Мы смеялись, и нам было легко. Я даже немного рассказал о нашей жизни с Северусом, о том, как мы гуляли по Лондону, и какой он может быть удивительный!       Я смотрел на нас со стороны и думал, что совсем недавно мы были той же троицей, только вместо белокурого Драко на этом месте сидел бы рыжий Рон. И, наверное, мы бы говорили о чём-нибудь похожем. Всё меняется так быстро. Меняемся и мы сами. Я видел, как счастлива была Гермиона сейчас, с каким восторгом она смотрела в серые стальные глаза светловолосого Драко Малфоя, а не рыжего Рона Уизли, и как он улыбался ей. И был рад за них. За них обоих. Приятно видеть счастливые лица. А счастливые лица друзей — вдвойне.       Постепенно за окнами этого уютного маленького паба наступал такой же влажный тёплый вечер, каким был и день — нам пришло время идти по домам. Я немного переживал о том, что Северус, вероятно, не зная, где я, будет волноваться за меня. Надо бы купить нам маггловские телефоны, что ли?       Мы распрощались. Я пожал руку Драко, обнял Гермиону и совершенно искренне пригласил их обоих в гости, на что моя подруга энергично закивала, а Малфой смутился и заулыбался. Они взялись за руки и быстро унеслись куда-то к себе. А я ещё немного прогулялся по городу. Мне нравились эти тёплые бездонные синие сумерки, пахнущие влагой и близкой Темзой. Я радовался тому, что с Северусом всё будет хорошо. Что он поправится. Окончательно. А про себя я не то, чтобы не думал, мне казалось, что так называемые последствия — это ничего страшного. Просто не пересекать водные пространства, находиться в одной стране? Да мне хотелось с ним быть не просто в одной стране, меня вполне устраивало пребывание с ним в одном доме. И не только сейчас — всегда. Я надеялся, что ему тоже это нравится. Я дошёл до угла улицы, зашёл в безликий безымянный дворик, в котором росли кусты петунии, и аппарировал домой.       Оказавшись в собственной гостиной, я увидел Северуса. И словно бы тут же очутился в Хогвартсе. Перед вечно хмурым, вечно недовольным преподавателем зельеварения. Я даже опешил от такого сходства. Он смотрел на меня всё тем же строгим взглядом, подёргивалась приподнятая бровь. Я ощутил, как от меня явно пахнет алкоголем, и мне сразу захотелось оправдываться. Я потупил глаза и принялся что-то мямлить себе под нос, глядя в пол: — Понимаешь, мы просто… тут встретились с Гермионой и Драко. В пабе… В общем, он… Они… Отыскали в Мэноре, в Министерстве, в библиотеке…       Он подошёл и крепко обнял меня. Словно бы хотел удержать, защитить, забрать себе. — Я волновался за тебя, Гарри, — тихо сказал он. — Прости, — мне стало стыдно.       Я ведь раньше никогда не видел его таким — уязвимым и открытым, способным за кого-то или за что-то волноваться. — Северус, прости, я не нарочно, — мне всё ещё было неловко, я таял в его объятиях, утыкаясь носом в родное тепло, — может, нам мобильные телефоны себе купить? — Телефоны? — переспросил он откуда-то сверху. — Ну, да, знаешь, такие маленькие коробочки, по которым можно переговариваться, — попытался уточнить я.       И услышал его смех. Он отстранился и посмотрел на меня: — Гарри, похоже ты меня считаешь совсем уж древним ископаемым. Ты правда думаешь, что я не знаю, что такое мобильный телефон?       И что это я, в самом деле! Я снова покраснел: — Ну, ты ведь сам спросил. — Я просто удивлён, что такие очевидные и гениальные идеи пришли нам в голову почти одновременно, — все еще улыбаясь, сказал он. — Меня тоже посетила эта светлая мысль, пока я успешно изводил себя в твое отсутствие страшными фантазиями, одна другой хлеще. Начиная от того, что ты мог попасть под машину где-то в немагическом Лондоне, заканчивая нападением приспешников Темного Лорда поэтому я подумал, что если бы у нас были маггловские мобильные телефоны, то ты бы мог позвонить, и мне бы не пришлось гадать, где ты, и что с тобой. — Я куплю, — пробормотал я, снова делая к нему шаг и обнимая.       Он волновался за меня! Конечно, за меня и раньше беспокоились. Та же Гермиона, Рон, мои друзья, Дамблдор, но они беспокоились, когда мне грозила какая-то опасность, или если я ввязывался в очередную авантюру. Но чтобы просто так, потому что я не пришел домой вовремя… Когда я жил у Дурслей, их скорее волновало, успел ли я переделать все поручения, которыми меня озадачивали, чем то, что происходит непосредственно со мной самим. А тут — такое искреннее беспокойство за меня! Я удивлялся и радовался ему! — Северус, — я не знал, что сказать, просто подался вперёд к нему и поцеловал его, — Северус…       Я постепенно чувствовал, как разгорается в нём огонь, как его губы становятся более настойчивыми, а дыхание прерывистым. Он подхватил меня, и я обвил его тело руками и ногами, стараясь вжаться в него. Так, пока он держал меня на руках, в руках, мы с ним добрели до дивана в гостиной. И я краем глаза заметил, как Северус, не отрываясь от меня, машинально достав палочку из-за пояса джинсов, уже почти привычным жестом накладывает запирающие чары на дверь, чтобы Кричер не вздумал сюда сунуть свой длинный нос. А заглушающие накладывал я сам, так, на всякий случай, потому что удержаться от стонов я порой просто не мог. И я отдался во власть жара, пламени… Того безумного огня, который плескался сейчас в нём, утягивая меня за собой, поджигая, иссушая, распаляя жаркой жаждой его тепла, его любимого тела.       А потом мы валялись на диване. Я почти сидел, прислонившись к стеллажу с книгами, а он лежал. И его голова покоилась у меня на коленях. — Гарри, так что там с Грейнджер и Малфоем? — он по привычке всех учеников называл по фамилии. И спохватился, видимо, осознав, какие именно фамилии он произнёс, — Малфой, Гарри? Мы говорим о Слизеринском Драко Малфое и выпускнице Гриффиндора Гермионе Грейнджер?       Я откровенно хихикал и ответил, заговорщицки понизив голос: — Представляешь, у них роман! — Не представляю, — отозвался он, — надо же! Кто бы мог подумать! А какого мнения по этому поводу придерживается твой закадычный друг Уизли? — Да не такой уже и закадычный, как раньше. Рон сейчас усиленно учится. Хочет стать лучшим курсантом этого выпуска. — Рон Уизли — учится??? — переспросил он, посмеиваясь, — ах, да, ты мне что-то такое говорил. — А что тебя так удивляет? — я тоже смеялся, потому как само словосочетание «Рон Уизли учится» уже звучало довольно странно. Но, да, что поделать, так и есть.  — Учится, да. Кажется, ему действительно сейчас не до того, в смысле, не до личной жизни. — Да-а-а, ничего себе! — он повернулся ко мне вполоборота, — как много я пропустил, пока болел! Ты такие чудеса рассказываешь, Гарри, похлеще любой магии.       Он повернул голову ещё немного, я сразу же потянулся за ним, потому что пытался заплести ему тоненькую косичку из нескольких прядей его волос. Это наша с ним постыдная страшная тайна. Совершенно случайно я понял, что ему очень приятно, когда я трогаю его волосы, и мне самому нравится с ними возиться, хотя он бы, наверное, меня убил, если бы я хоть кому-то единым словом обмолвился, что заплетаю грозному Снейпу косички! — Так что там отыскали твои друзья? — снова спросил он.       И я рассказал. Всё по порядку. Долго и обстоятельно. Про охранные чары, наложенные Волдемортом на Нагайну, которые защищали и ее саму, и яд; про то, как я снова заговорил на парселтанге только потому, что мы с ней оба когда-то были Крестражами; про то, как всё сошлось в нужном месте, вовремя и при всех необходимых обстоятельствах. Рассказал ему всё.       Хотя нет, не всё. Я не говорил ему про «всю свою потраченную магическую силу». Зачем? Этого уже не изменить. Да я бы и не стал ничего менять, даже если бы всё знал с самого начала. Так же я не говорил ему, что нам необходимо оставаться рядом друг с другом. Я так не хочу, это ему знать ни к чему. Я не хочу, чтобы он думал, будто он у меня в долгу, не хочу, чтобы он оставался со мной только потому, что обязан мне жизнью. В конце концов, стану сквибом, если что, живут же как-то не только сквибы, но и магглы — и ничего.       После моего рассказа Северус надолго задумался. Мы с ним всё ещё сидели в гостиной за запертыми на все заклятия дверями. Так не хотелось никуда двигаться. Кажется, мы могли бы уснуть прямо тут, я был почти готов быстренько трансфигурировать жестковатый старинный диван в более подходящее спальное место для нас двоих, а из старого уютного пледа сотворить большое одеяло, но заниматься этим было лень. Поэтому мы продолжали просто сидеть на диване, прислонившись друг к другу, и молча глядели в сгустившуюся за окном темень.       Потом он, не говоря ни слова, просто посадил меня на колени, лицом к себе и долго смотрел на меня. В неясном полумраке я видел, как влажно блестят его глаза: — Ты — единственное моё оправдание, Гарри, единственное спасение. Чем я это заслужил? Ты так упрямо борешься за меня, порой больше, чем я сам. Кто я для тебя? Я ведь никогда толком-то и не поговорил с тобой в Хогвартсе. Вечно недовольный и бубнящий профессор зелий. Но я всегда знал, где ты, и что с тобой. И всегда боялся обнаружить свой интерес к тебе и всегда боялся ЗА тебя. То ли черти, то ли ангелы смеются надо мной, отпуская мне грехи и посылая мне это чудо.       В его словах было столько горечи и боли, столько печали. Будто бы он не рад, что остался в живых, что поправляется и приходит в себя.       Я обнял его, обвил своими руками, мне хотелось силой удержать в нём эту новую жизнь, которую он считал незаслуженной наградой, побороть демонов, нашептывающих ему о прежних прегрешениях, уговорить простить себя… Сказать, как я люблю его. Убедить, что ему есть, зачем жить.       Я прижался лбом к его прохладному лбу: — С-северус, я… Я люблю тебя — эти слова мне дались с трудом, потому что я никому и никогда такого не говорил. Даже Джинни в период нашего непродолжительного романа. — Ох, нет, — он отстранился, в его распахнутых глазах горел страх, — нет, нет…       От непомерного изумления я едва успел открыть рот, чтобы хоть что-то сказать, как он тотчас спохватился, прижал меня к себе так крепко, что я боялся не досчитаться пары рёбер: — Прости меня, прости… Мой Гарри.       И держал, и не выпускал из рук. Так мы и сидели, обнявшись, он гладил меня по голове, я почти засыпал под этой уютной лаской, утыкаясь носом ему куда-то в тёплую шею, как щенок. Потом он растормошил меня: — Пойдём наверх, а то ты тут так и уснёшь. — Угу, — я безропотно кивнул. И мы поднялись по лестнице. Добредя в нашей комнате до кровати, я упал в белый уют подушек и уже почти сквозь сон почувствовал, как он стягивает с меня джинсы. — И ты ложись, — сонно пробормотал я. — Сейчас лягу, — отозвался он где-то очень близко, — спи уже.       Я тут же провалился в сон, а он ещё долго будет сидеть рядом с нашей кроватью в кресле при тусклом рассеянном свете всего одной свечи, разбегающимся неясными бликами, и смотреть на меня, не смея поверить в то, что наконец-то в этой жизни его кто-то любит.