Точка отсчёта

Часть 14       Я с трудом разлепил один глаз и медленно огляделся — мне казалось, всё вокруг было белым. Потолок, стены, незнакомая кровать и бельё, на котором я лежал. Я разлепил второй глаз и аккуратно пошевелил головой — тут же ощутил, что голову мою равномерно наполнили свинцом, а куда-то между бровей загнали длиннющий гвоздь. — Очнулся, — донёсся до меня знакомый голос. — Погодите, мисс Грейнджер, — сказал второй знакомый голос, и я сразу понял, где я, потому что второй голос принадлежал Фрэнку Доновану, а белая не слишком уютная комната, в которой я находился, сильно смахивала на больничную палату Святого Мунго. Они подошли ко мне сразу вдвоём. У Гермионы были красные заплаканные глаза, а Фрэнк был внимателен и встревожен. — Гарри, — моя подруга едва не бросилась ко мне, но её мягко остановил колдомедик, и она просто тихо присела на край кровати, — как ты? Как ты себя чувствуешь? — Да, Гарри, как самочувствие? — подхватил Фрэнк. — Гм… — я задумался, — если честно - не знаю. Голова какая-то тяжёлая. И болит.       Они оба заулыбались. Только вот не очень понятно, чему. — Это хорошо, — обрадовано проговорил мистер Донован, и лицо у него было такое, словно бы я его конфетой угостил, — если голова болит, то, значит, ещё есть, чему болеть. — Фрэнк... — я ничего не понимал, — а можете ли вы мне объяснить подробнее? — А что ты сам помнишь? — ответил он вопросом на вопрос, — помнишь, как тебя зовут? А какой сейчас год? И где ты находишься? — Так… — головная боль не очень-то способствует мозговой деятельности, но я честно постарался, — я помню занятие по боевой магии. И, кажется, в меня полетело тёмное заклятие, а я выставил щит и пропустил, потому что я, моя магия... Я почти сквиб, да? И я в Мунго? конечно, я помню, что я Гарри Поттер. — Не почти, Гарри, ты сквиб, — голос колдомедика был тих и печален, — твой уровень магии на нуле. Чтобы защитить своего друга, ты потратил всё, что у тебя было. Но, — и тут голос Фрэнка повеселел, — есть и хорошая новость. Поскольку ты очнулся и даже помнишь своё имя, несмотря на головную боль, то всё будет в порядке. У тебя очень неплохие шансы поправиться, твой мозг остался неповреждённым судя по всему.       «Прекрасно! — подумал я, — просто отлично! Знал бы ты, Фрэнк, что мой мозг повреждён, и причём, вероятно, уже давно. А, скорее всего, с самого рождения — правда, это не выявит обычный магический или медицинский осмотр».       Я посмотрел на Герми, посмотрел на Фрэнка - в их лицах было что-то, что мне не очень понравилось: — Знаете, что, у меня, конечно, с мозгом не то, чтобы очень хорошо, а особенно сейчас, но всё равно у меня есть стойкое ощущение, что вы мне явно чего-то недоговариваете.       У Гермионы задрожал подбородок: — Гарри, ты можешь умереть, этот придурок Джек Слоупер, он…       Она не выдержала и расплакалась, и безотчётно уткнулась Фрэнку в плечо, а он, видимо, не зная, что делать, просто робко погладил её по волосам.       Я в недоумении смотрел на колдомедика. У меня дико болела голова и становилось только хуже. — На меня хоть чары действуют? — спросил я.       Фрэнк спохватился, стукнул себя по лбу и быстро наложил обезболивающие, отчего я наконец-то вздохнул свободнее. Ощущение тяжести в голове не проходило, но гипотетический гвоздь между бровей кто-то всё-таки милосердно вынул. — Фрэнк? — кажется, одного моего вопросительного взгляда было достаточно, чтобы колдомедик опустил глаза. — Понимаешь, Гарри, выпущенное в тебя темное заклятия хоть и было довольно опасным, но ты бы легко с ним справился, будь при тебе твоя магия. Однако, ее сейчас нет, и ничто не помешало «темным стрелам» нанести тебе не только магический, но и физический ущерб, поразив твое тело. — И что? — я всё ещё не очень понимал, — что теперь с этим делать? — Тебе срочно нужно найти Снейпа, — выпалила Гермиона, снова садясь ко мне на кровать явно приготовившись горячо меня в этом убеждать. — Нет, — так же быстро отозвался я. — Гарри… — а это уже был Фрэнк, — ты, вероятно, не понимаешь, чем ты рискуешь!       Похоже, у него появились сомнения относительно сохранности моего рассудка, во всяком случае, вид у него сейчас был именно такой. — Я понимаю, Фрэнк, понимаю, — как же тяжело говорить с такой чугунной головой, — чем уж я рискую? Жизнью? Так мне не привыкать. — Но этого можно избежать, — он говорил со мной, как с маленьким ребёнком, — более того, избежать последствий очень легко: достаточно, чтобы профессор Снейп поделился с тобой силой, которая позволит тебе быстро справиться с темным заклятием. — Вот интересно, как у Джека Слоупера, прямо скажем, не самого выдающего мага современности, вдруг получилось такое заклятие? — на самом деле меня не то, чтобы всерьёз это волновал, я просто старался сменить тему. — Да потому, что он дурак! — тут уж Гермиона совершенно себя не сдерживала, — это ж надо было вообще! Он толком-то и не знал ничего, заменил одну букву на другую и палочкой взмахнул не петлёй, а зигзагом, как при «аваде», а поскольку не ожидал чего-то подобного, то и силу, разумеется, не контролировал, вот и получились довольно внушительные «тёмные стрелы». Как можно было такого придурка вообще до боевой магии допускать — ума не приложу!       Это было почти смешно! Победив Волдеморта, я мог бояться его последователей, Упивающихся, которых оставалось ещё много, и для борьбы с которыми нас, собственно говоря, и готовили. Но быть смертельно раненным вот так, в учебном классе аврората, своим сокурсником, заслоняя собой Рыжего. В этом всё-таки была своя ирония. Порой мне казалось, что судьба то щедро одаривает меня невероятными подарками, то откровенно надо мной смеётся. — Эгм… — я перебил Гермиону, которая, кажется, была готова крыть на чём свет стоит этого несчастного Слоупера бесконечно, — а как Рон? С ним всё в порядке?       Она немного остыла, но говорила всё ещё слегка раздражённо: — А что с ним станется? Жив, здоров и невредим, ни ссадин, ни синяков даже. Хорошо, хоть он тебя успел подхватить, а то головой бы ты треснулся знатно, болело бы сейчас куда сильнее. — Гарри, так всё-таки, — Фрэнк хотел было вернуться к оставленной теме относительно профессора Снейпа, но я ему не позволил. — Сколько у меня есть времени? — спросил я напрямую.       Колдомедик задумался, наморщил лоб: — При поддерживающей терапии дней десять, может быть, две недели до того, как изменения в твоём организме станут необратимыми. А потом всё произойдёт довольно быстро, дня за два. — Гарри!!! — моя подруга схватила меня за руку, — Гарри, даже не выдумывай, что ты! Я сама, сама его найду и силой приволоку в Мунго, если он станет сопротивляться. А ты даже думать не смей! — Герми, милая, — я видел её слёзы, и мне очень хотелось её утешить, — ты погоди пока расстраиваться, всё будет хорошо. Мне просто нужно немного времени. Ты не волнуйся, всё будет в порядке.       Я гладил её по руке и понимал, что смертельно устал, просто невыносимо. — Фрэнк? Можно мне домой? — я, понимал, что вряд ли ответ будет утвердительным, но попытаться стоило. — Конечно нет, во всяком случае, не сейчас, — колдомедик был непреклонен и твёрд, — возможно, через несколько дней, когда состояние стабилизируется, и мы уже совершенно определённо будем понимать, с чем именно имеем дело. Давай, я сейчас дам тебе сонного зелья, и ты отдохнёшь.       Да, кажется, именно этого я хотел. Уснуть как можно скорее и спать потом долго-долго. Я действительно чертовски устал.       Он вышел и быстро вернулся с флаконом в руках. Я взял в руку маленькую бутылочку тёмного зелёного стекла. Сверху на крышке красовалась эмблема лаборатории профессора Снейпа. — Твоё здоровье, Северус, — сказал я и быстро опрокинул содержимое себе в рот.       Герми тепло обняла меня, уже практически спящего, и обещала зайти завтра обязательно.       Когда я в следующий раз открыл глаза, то никак не мог понять, утро сейчас или вечер. За окном синели мутные лондонские сумерки. Вокруг никого не было. Я медленно сел и огляделся — находился я всё в той же палате. Прислушался к своему организму — голова не болела, хоть и была по-прежнему слегка туманной, и я ощущал лёгкое давление в груди - видимо, те самые «тёмные стрелы» уже давали о себе знать. Я встал, прошёлся по палате — ноги, меня держали, и я был вполне в силах. Конечно, в моей жизни бывали дни и получше, но бывали и значительно хуже, грех жаловаться.       Сидя на подоконнике, я смотрел в хмурое небо и размышлял. Северус… Невесёлый, горький смешок… Северус, мой Северус… Да какое там «мой»! Разве он был моим? Он так легко покинул меня, написал мне это пространное письмо о свете и тьме и сбежал. Живёт сейчас в чудесном городе, который мне снится с завидной садистской регулярностью, гуляет по паркам, засматривается на соборы, улыбается. Кажется, ему без меня вполне себе хорошо. Он написал «пусть боль будет краткой». Интересно, что имелось ввиду? Полгода прошло с тех пор. Это много или мало? Это кратко? И отчего тогда она всё никак не закончится? Гоняться за ним сейчас, когда я слаб и бесполезен? Выклянчивать у него то, что я когда-то отдал сам, добровольно? Свою силу, свою любовь… Его любовь? Даже думать об этом не хочу. Без него я умру? А с ним? Какова будет моя жизнь, если он останется со мной только из чувства долга и сострадания? Это будет жизнь? Не хочу я такой жизни, такого ада. Бедный маленький никчемный Поттер, который ходит за профессором Снейпом хвостом только потому, что без него — он никто и ничто. Я пожал плечами — выбор очевиден.       Мне и так в этой жизни слишком долго везло. Я должен был умереть уже столько раз, что и не счесть. Невозможно же всё время быть счастливчиком. Только что делать с Герми? Противоречивые чувства переполняли меня. Я знал, что ей будет очень больно, и у меня к ней было много сочувствия. Одновременно я понимал, что именно сейчас моя самая близкая подруга может стать не моим союзником, а главной помехой. Мало того, что Гермиона Грейнджер — одна из умнейших и лучших выпускниц Хогвартса, так она ещё и очень сильная ведьма, а я и не самый умный, да ещё и без магии. А с неё станется, если будет реальная угроза моей жизни, а я буду не в меру сопротивляться собственному спасению, то «Инкарцеро», «Ступефай» — и вся недолга. Хотя, может, до этого и не дойдёт, но сидеть сложа руки она точно не станет. Поэтому… А что «поэтому»…       Решение было мгновенным и простым. Я встал с подоконника, немного размял затёкшее тело, открыл небольшой шкаф, который помещался тут же, в палате. Слава тебе, Мерлин, моя мантия была на месте. Не самая удачная идея расхаживать по маггловскому Лондону в аврорской форме, ну, да ладно, другого всё равно ничего нет! Поэтому я завернулся в свою одёжку и направился к выходу. Как порой хорошо оказаться сквибом! Охранные чары, рассчитанные на то, чтобы сигналить, если кто-то входит и выходит, но только если этот кто-то имеет уровень магии выше нуля. Магглам сюда по определению не попасть, а к сквибам охранные чары равнодушны, потому что без магии всерьёз навредить невозможно. Да и сквибов у нас не так, чтобы очень много. Я даже улыбнулся — покинуть больницу святого Мунго оказалось легче лёгкого. А, впрочем, чему я удивляюсь, я ведь тут пребывал не в качестве пленника, а в качестве пациента.       Поскольку небо всё-таки светлело, а не темнело, я сделал вывод, что сейчас раннее утро нового дня. Сколько ж это мне идти до моего дома? И я имел ввиду не особняк на Гриммо, а мою крохотную квартирку в Блумсбери. Аппарация вещь хорошая, но сейчас абсолютно для меня не доступная. Поэтому я поплотнее закутался в мантию — на улице было чрезвычайно свежо — и приготовился наматывать мили сначала до выхода из магического квартала, а потом до своего временного пристанища.       Так, стоп… Я резко притормозил. Сначала нужно зайти в Гринготтс и перевести часть галеонов в банальные фунты. Сколько там говорил Фрэнк? Десять дней? Хочется эти десять дней провести, не особо задумываясь о материальном положении. Значит, нужно, чтобы маггловских денег у меня было существенно больше, нежели волшебных. Интересно, во сколько открывается Гринготтс? И сколько сейчас? И как бы всё это успеть до того, как меня хватятся? Думаю, что узнают о моём исчезновении не раньше, чем случится утренний обход, а это примерно часов в десять — раньше Фрэнк ко мне вряд ли явится, тем более, накачав меня с вечера сонным зельем — захочет дать мне отоспаться. Вот и отлично. Гермиона придёт, скорее всего, после работы, если, конечно, Фрэнк, обнаружив мою пропажу, не вызовет её раньше. А, вероятнее всего, так и будет. Гермиона… Я вздохнул… Прости меня, моя милая славная Герми. Ты всегда была за меня, всем сердцем, всей душой, я так не хочу этой боли для тебя, но по-другому - никак. Я не вижу иного выхода. В нём нет ничего печального, ничего трагического, это просто течение жизни. Жизнь всё расставляет по своим местам. Я не стану просить его быть со мной ради спасения моей жизни. Со временем ты меня поймёшь. И простишь. Потому что и ты бы тоже не стала.       Где бы мне переждать час-полтора, пока откроется Банк? Ну да, конечно, а Гриммо? Я хлопнул себя ладонью по лбу - Гриммо! Нужно попрощаться с Кричером. Бедный мой эльф, какой бестолковый достался ему хозяин! Может быть, с новыми хозяевами… Кстати, а что будет с домом после… После… Я даже сейчас не мог сказать, после чего именно, поэтому внутри меня это так и осталось просто «после». Чёрт, надо бы завещание, что ли, написать? Я понятия не имел, как это вообще делается. Отпишу особняк Гермионе. Ну, а кому ещё? Не Дурслям же! Портрет Вальбурги изойдётся на визг, если в доме Блэков поселится грязнокровка Грейнджер. Я даже улыбнулся, представив себе эту картину, хотя, если она там будет жить вместе с младшим Малфоем, я думаю, это вызовет некоторую благосклонность высокомерной госпожи Вальбурги.       Находясь в этих раздумьях, я и переступил порог своего дома на площади Гриммо, 12. Заходя туда, кажется, в последний раз.       Я постарался зайти тихо, но Кричер почти сразу же материализовался в холле, сонно потирая глаза: — Хозяин Гарри!       В голосе моего домовика была неподдельная радость, отчего мне стало ужасно стыдно, ведь я собирался покинуть его. — Кричер, здравствуй, я ненадолго, — я отвёл глаза. — Хозяин опечален? Может ли Кричер помочь? — он внимательно смотрел на меня.       Я выдохнул. Мне придётся ему сказать. Может быть, не всё, но придётся: — Кричер, я уйду надолго, скорее всего, навсегда, прости меня. Но этот прекрасный дом не будет пустовать. Ты ведь помнишь мою подругу Гермиону? Она хорошая, Кричер. Я думаю, что через какое-то время она тут будет жить. И, возможно, вместе с Драко Малфоем. В этом доме будет жить высокородный Малфой — разве не здорово? Сын Нарциссы. — Наверное, это хорошо для дома, — мой домовик склонил голову, — но Кричер бы хотел быть рядом с хозяином Гарри.       Я готов был расплакаться. Такой трогательный, смотрит на меня своими старческими выцветшими глазами, готов идти за мной куда угодно. Наивный старый эльф, почти как ребёнок. — Кричер, ты мне даже можешь помочь, — меня осенила гениальная мысль, а ведь именно он, мой домовик, может помочь мне составить завещание. Наверное, он знает, как это делается. — Конечно, Хозяин, — отозвался он. — Ты знаешь, как составить завещание? — как можно более легко и беззаботно спросил я. — Конечно, — он смотрел на меня одновременно недоумённо и внимательно, — а зачем? Хозяин Гарри отправляется в опасный путь? — Да не то, чтобы, — замялся я, — но, на всякий случай, нужно об этом позаботиться.       Эльф кивнул и без лишних разговоров принёс мне пергамент и перо. Под его чутким и мудрым руководством, исписав несколько листков и сломав пару перьев, я получил в итоге вполне вменяемый документ. В нем говорилось, что я, Гарри Джеймс Поттер, завещаю дом на площади Гриммо, двенадцать, со всей мебелью и обстановкой Гермионе Джин Грейнджер.       Сделав это дело, я почувствовал, как мне полегчало. Осталось всего ничего — заскочить в Гринготтс максимально быстро и так же максимально незаметно. Я прощался с магическим миром. Шаг за шагом я уходил из него, уходил из своей прошлой жизни, наполненной заклинаниями, волшебными палочками, неудачами и победами, одна из них была самой главной, победой над Тёмным Лордом. Магический мир ликует и славит героя! Только сейчас этот герой — никчемный сквиб, не достойный того, чтобы его любили, не способный заслужить любовь единственного дорогого и близкого человека. Есть ли магическому миру дело до такого героя? А герою до него?       Я попросил эльфа принести мне мою одежду, которая ещё тут оставалась — незаметную, почти городскую униформу — обычные джинсы и толстовку с капюшоном. Сам наверх, в нашу бывшую спальню, я по-прежнему подняться не мог, поэтому быстро переоделся, в гостиной.       Уходя, я присел на корточки, так, чтобы быть с домовиком на одном уровне. — Кричер, спасибо тебе, — я едва мог говорить, чтобы не расплакаться, — спасибо. — Хозяин Гарри не вернётся — тихо и грустно констатировал мой домовик вполне очевидный факт.       Мы с ним обнялись. — Прощай, Кричер, — коротко сказал я, вставая. — Прощай, — эхом отозвался он.       Следующий шаг — Гринготтс. Молчаливые дотошные гоблины, разумеется, меня узнали, но всё равно потребовали весь перечень документов для выдачи приличной суммы фунтов и одновременно для помещения на хранение моего завещания «до востребования». Но я знал это заранее, опять-таки, спасибо моему домовику, потому что сам бы я в жизни не догадался. Я суетился и торопился - время уже поджимало. По моим расчётам, у меня оставалось не более пары часов, а то и менее. Но это только по моим расчётам. Фрэнк ведь запросто мог зайти ко мне в палату и раньше, да мало ли, кому могло взбрести в голову проведать «славного героя Поттера». Одновременно я не знал, на сколько хватит выдержки мистера Донована до того, как начинать полномасштабные поиски сбежавшего пациента. Поэтому я ни в чём не был уверен и заметно нервничал, наблюдая, как неповоротливые гоблины делают всё медленно и тщательно. Но, слава тебе, Мерлин, я наконец-то получил свои маггловские деньги, а моё завещание заняло положенное ему место среди других важных вещей в моём хранилище.       Выходя из магического квартала, я был страшно раздосадован тем, что не могу аппарировать. Столько времени уйдёт на дорогу до моей квартиры в Блумсбери! На самом деле, не так уж и много, примерно с полчаса, но сейчас мне была дорога каждая минута. Когда я всё же добрался до своего временного пристанища, то не стал сразу заходить, а прислушался. Ведь та же Герми запросто могла аппарировать прямиком из Мунго ко мне домой. Постояв пару минут под дверью, я понял, что в моей квартире тихо, и открыл дверь своим ключом.       На сборы ушло совсем немного времени — так, рюкзак, в него несколько вещей, наколдованные документы, которые я успел сотворить, будучи волшебником, вот как знал, что пригодятся. Грег Поркинс, двадцати двух лет от роду - я равнодушно посмотрел на свою фотографию под чужими именем и фамилией и успел порадоваться тому, что изменил себе дату рождения, и в любом баре по этим липовым бумажкам мне продадут алкоголь. Так… Что ещё? Телефон, зарядка, хотя зачем он мне? Ладно, пусть будет. Что ещё? Я оглядел своё безликое простое жильё — узкая кровать, на которой я ворочался, сминая простыни, шепча его имя, когда он снился мне ночь за ночью. Стол, за которым я сидел, делая домашние здания - будущий аврор, борец с нечистью. Я даже хмыкнул. Сейчас это всё казалось мне таким далёким! Таким невероятно далёким от меня. Словно всё это было в прошлой жизни и не со мной. Дальше — шкаф… Смену белья я взял, больше мне ничего не нужно. Что ещё? Я цепко оглядел комнату. Подошёл к столу, достал бумагу и ручку, быстро написал: «Герми, прости меня. По-другому — никак». Положил записку на стол. Вынул из кармана и положил на стол ключи. Подумал о том, что до конца месяца за квартиру заплачено, а значит, хозяйка не останется внакладе. Вышел, плотно прикрыл за собой дверь и пошёл, не оглядываясь дальше, вперёд, по перепутанным лондонским улицам. На сердце у меня становилось легко.       Я зашёл в ближайший салон связи и приобрёл новую сим-карту. Хорошо, что телефон сдуру не выбросил, пришлось бы новый покупать, а к этому я как-то уже привык. Вооружившись нужной газетой и телефоном с новым номером, я засел в утреннем безлюдном кафе, намереваясь в ближайшее время снять себе другое жильё. Поскольку в деньгах я особенно не прижимался, вариантов в выборе нового жилища у меня существенно прибавилось. И уже через несколько часов я заключал договор об аренде чудесной уютной двухкомнатной квартирки в дорогущем Ноттинг Хилле на имя Грега Поркинса. Мои фальшивые документы ни у кого не вызвали вопросов, разве что обрадованный удачной утренней сделкой агент — моложавая женщина лет пятидесяти — скользнула по мне наметанным взглядом и с улыбкой сообщила, что я «неплохо сохранился к столь преклонному возрасту». То бишь к двадцати двум, которые красовались в паспорте и правах вместо реальных без пяти минут девятнадцати.       Я безропотно заплатил за два месяца вперёд, оплатил услуги агента и очень хотел остаться, наконец, один. Только сейчас я понял, как безумно, на самом деле, устал. Сейчас, когда день постепенно начинал клониться к вечеру, мне казалось, что утро со мной случилось так давно, что уже и не вспомнить. Я закрыл дверь за этой чудесной улыбчивой женщиной, которая так легко и быстро помогла мне найти квартиру, и тихо стёк по стене на пол. Сейчас, когда дело фактически уже было сделано, я начал сомневаться и раздумывать — то ли, так ли… Завтра, всё завтра… Или сегодня, но значительно позже. Я медленно поднялся, дошёл до кровати и упал на неё, как был, в джинсах и толстовке, не раздеваясь. И тут же провалился в сон.       Когда я проснулся, было уже темно. Я не сразу понял, где нахожусь, но постепенно, пребывая ещё в лёгкой полудреме, я вспомнил весь свой сегодняшний день и то, что привело меня в это место. Сев в кровати, я ощутил, что давление в груди, которое было утром, сейчас стало более явным, ещё не настолько, чтобы быть болезненным, но ощущал я его более отчётливо. «Надо бы маггловских каких таблеток обезболивающих купить, что ли?» — мелькнула в моей голове вполне здравая мысль. А ещё я был чертовски голоден. В холодильнике, разумеется, шаром покати.       Я неспешно оделся и вышел на улицу, попутно выяснив, что времени не так уж много, и некоторые небольшие магазинчики ещё открыты, как и всяческие вечерние заведения, в которых можно отлично поужинать. Я зашёл в первый попавшийся ресторан, который оказался не слишком дорогим, заказал стейк, выпил красного сухого вина, именно того, которое мне посоветовал чудесный человек сомелье. Я вспомнил, как мы так же сидели с Северусом в ресторане. Напротив друг друга. И как он тоже общался с таким же важным винным специалистом. Сейчас мне это казалось сном, наш с ним вояж по магазинам с заходом в ресторан, мимолётной фантазией, привидевшейся мне однажды. Но до мельчайших подробностей, до боли яркой и живой.       Я снова пил за его здоровье. И сейчас в этом жесте не было никакой иронии. Я улыбался. Это была невыразимая лёгкость приговорённого, беспечность того, кому терять уже совершенно нечего, кто и так смирился со всеми потерями. Я расплатился, оставив щедрые чаевые, и вышел в мокрый воздух лондонских улиц.       Я просто гулял, засматривался на прохожих, глазел на витрины магазинов, шёл куда-то наугад. Главное не забыть, где я живу теперь, а то с меня станется, буду бродить потом среди нескольких домов, не помня, в котором именно находится моё нынешнее пристанище.       Кажется, впервые в жизни я был предоставлен самому себе. Гарри Поттер, герой магической Британии, золотой мальчик Дамблдора, рождённый служить, выживший для победы, растворялся, оставаясь легендой по ту сторону вспышек колдокамер и газетных заголовков, уступая место незаметному Грегу Поркинсу, не магу и не магглу, которому оставалось просуществовать не так уж и долго.       Я зашёл в ночную аптеку и купил себе самых сильных обезболивающих таблеток, которые продавались без рецепта. Знал бы заранее — хоть рецепт бы какой-нибудь себе наколдовал. А теперь-то чего, придётся терпеть. Я ещё погулял немного, побродил неприкаянным беспризорником по улицам, почувствовал что устал, и неспешно вернулся домой. Лёг в кровать, но ещё долго не мог уснуть, просто ворочался в этой удобной большой кровати, рассчитанной на двоих, обнимал свою подушку и вспоминал, как обнимал его, как прижимался к нему среди ночи, даже во сне подтверждая нашу причастность друг к другу.       Когда я уснул, то вновь увидел, как он идёт по улицам этого уже почти знакомого мне города, мимо всё того же собора и красивых домов, только сейчас он шёл торопливо, своим размашистым шагом, куда-то спешил. Я смотрел на него сквозь эту завесу сна и не мог насмотреться. Я по-прежнему любил его. И безумно хотел его увидеть, дотронуться до него, просто прикоснуться к нему в последний раз… «Северус», — тихо, шёпотом позвал я, зная, что он меня всё равно не услышит. «Северус»… И увидел, как он мгновенно остановился, как он замер, прислушиваясь. Неужели? Не может быть! «Северус!» — сказал я вслух, громче, — Я тут, я здесь… Увидел, как он в недоумении повёл головой, будто бы отгоняя мираж. Отгоняя меня. Да, именно этим миражом я и был сейчас. Именно этим миражом я был для него всегда. Он нахмурился, тряхнул головой, глубоко вздохнул и пошёл дальше. Я в бессилии заколотил кулаком по подушке, рывком сел на кровати. Разве я многого прошу? Я просто хочу увидеть его, услышать, дотронуться до его любимого лица, вдохнуть запах. Я хочу попрощаться с ним. Неужели это так много? Я никогда в этой жизни не просил ничего для себя — всегда делал для других, но вот сейчас… Это такая малость…       Утром следующего дня, пока я варил кофе и напевал себе под нос то же самое, что лилось из динамиков местной стерео-системы, я вдруг осознал, что живу в Лондоне уже давно, а толком-то и не видел и не знаю этот город. И мне взбрело в голову устроить себе экскурсию, просто погулять да поглазеть на достопримечательности, притворившись обычным маггловским туристом. Эта мысль меня повеселила, но потом я задумался: а если я кого-нибудь встречу? Хотя, кого я могу встретить? Вряд ли Гермиона с Драко или, например, Рон станут посещать то же колесо Обозрения, на котором я так давно мечтал прокатиться. А остальные, обычные маги, с которыми я обязательно, так или иначе, столкнусь во время своего вояжа, могут меня и не узнать. Магии во мне сейчас нет, так что признать меня за «своего» будет затруднительно. Да и вообще, что мне с того!        Я улыбнулся — как оказывается легко быть магглом (ладно, не магглом, а сквибом, но отличия, прямо скажем, не слишком большие, особенно после того как ты побывал магом). И снова это ощущение невероятной свободы переполняло меня. Я не жил по заданной схеме, я мог делать всё, что хочу. Я никому ничего не был должен или обязан. Я принадлежал только себе. Это было незнакомое и волнующее чувство. И оно мне нравилось. Я проглотил таблетку и выдвинулся в путь. Сегодня давление в груди стало ещё более ощутимым. Ну, а что я хотел — «тёмные стрелы», как-никак. Я пожал плечами — ничего я не хотел, просто взял с собой упаковку маггловских таблеток и снова пожалел о том, что не наколдовал себе рецепт на более сильные лекарства. Если всё будет так же — а именно так и будет — то эти таблетки скоро помогать перестанут.       Следующие два дня я гулял. Доезжал до Чаринг Кросс, выходил на Трафальгарской Площади, любовался фонтаном и мерил её вдоль и поперёк, потом шёл по Уайтхолл вперёд, уносимый разноголосой лондонской толпой.        Заходил позавтракать в первое попавшееся кафе и не мог выбрать, с чем именно блинчики мне нужны прямо сейчас. И… «Лондонский глаз» — колесо обозрения, на которое я давно мечтал попасть. Оказалось, для того, чтобы осуществить свою мечту, мне нужно отстоять длиннющую очередь и купить билет. Это было странно, но меня не остановило, и спустя примерно полчаса, я медленно поднимался ввысь, плыл вверх, возвышаясь над городом безо всякой магии. Вообще, как оказалось, на свете есть много прекрасных вещей, для которых магия не важна и не нужна.       Я уставал, отсиживался где-нибудь в кафе или ресторане, съедал что-нибудь вкусное, заглатывал ещё пару таблеток и шёл дальше. Оксфорд-стрит с бесконечными магазинами, яркая Пикадили, сумасбродный Сохо - я пьянел от этих улиц, по которым, кажется, не ходил никогда. Мне нравилось впитывать в себя странный ритм этого города, его воздух, его дух. Мне нравилось быть незаметным в нём, растворяться в толпе, быть обычным магглом Грегом Поркинсом — невидимкой.       Когда ночью мне снова снился Северус, я уже лишь равнодушно взирал на его перемещения по улицам совсем другого города и просто ждал, когда эта пытка закончится. Скоро… Совсем скоро. На четвёртый день я понял, что мои прогулки подходят к концу, потому что уставать я стал очень быстро. Меня хватало только на то, чтобы хоть куда-то добраться и потом на полдня засесть в кафе, глотая таблетки с периодичностью раз в час, примерно.       Ещё пару дней… Мне вдруг стало страшно… Я знал, что боль и слабость будут усиливаться, инстинктивно этого боялся и просто хотел, чтобы всё побыстрее закончилось. И начал задумываться о том, как бы это закончить самому, не проживая это мучительное ненужное время.       На пятый день своего добровольного отшельничества я проснулся довольно рано, не вставая с постели, выпил сразу две таблетки обезболивающего, ещё немного полежал, подождал, пока они подействуют, медленно поднялся и пошёл варить себе кофе. И подумал о том, что сегодня, наверное, хороший день для того, чтобы умереть. Зачем длить эту пытку? Завтра будет только хуже.