Черепахи, расставания, пушистые тапочки и разные носки.

— Айеро? Фрэнк, отвисни! — Что? Нет, Джерард, нет. Это не ты. — Это я, Фрэнк. Джерард поверить не мог, что Фрэнк его разлюбил, а Фрэнк не мог поверить, что Джерард…что Джи здесь. -Фрэнк, милый, кто здесь? — позади Фрэнка встала знойная блондинка с короткой стрижкой. Сердце Джерарда пропустило удар. А как же он, а как же этот поцелуй? Неужели все это было шуткой? Фрэнк заметно напрягся, но переборол себя, повернулся, и сказал девушке: — Ничего, Джам, мне нужно поговорить с курьером. — Ладно, — пожала плечами блондинка, которую Джер уже возненавидел всем своим существом. — Я пойду на кухню. Подождав, пока Джам скроется в глубине дома, Фрэнк начал разговор: — Джерард, уходи, я не хочу продолжать общение. — Фрэнк говорил грубо. Разрезая слова, напрягая жевательные мышцы, выступающие на скулах и челюстях. — Но Фрэнк, — красноволосому нечего было сказать. полное опустошение, ощущение брошенности и ненужности. Ведь к нему он ехал, его ждал, оставался верен только Фрэнку. А взамен получил лишь холодный взгляд. Противный. Полный боли, скованный. Выбор сделанный под давлением. Самого Фрэнка. Джерард понял, что ему ничего не светит. Понял по одному взгляду и обрывкам фраз, которые в него кинул Фрэнк. — Ты возьмешь картину? Парень сказал это холодно. В глазах Фрэнка сверкнула слеза. — Нет, Уэй, иди домой. Дверь захлопнулась, эхом по всему дому разнесся оглушительный удар кулака о стену, затем всхлип, и вот полная тишина окутала дом. Лишь с кухни было слышно, как девушка что-то готовит. Фрэнк осел на пол, согнул ноги в коленях и прижал их к груди. Хотелось сделаться маленькой пылинкой. Хотелось…ничего не хотелось. Он понял, что только что распрощался с единственным шансом на настоящее счастье. *** Джерард шел домой под аплодисменты своего мозга. Аплодировали ему за тупость, за то, какая он тряпка, за беспомощность и неуклюжесть. «Я даже в дом к нему не зашел, меня отшили на пороге. Конечно, ведь его Джам красивее меня» Джерард никогда не пожелал бы зла человеку, и Джамии не желал, но сейчас он зол. На самого себя, сейчас он просто ненавидит свою натуру «желе». Брат так называл его мягкотелость. Придя домой Джерард поставил черепашку на кухню, картину закинул в дальний угол. Ничего не хотелось. Хотелось плакать.