Вспомнить всё

Только на пятые сутки после возвращения в КТЦ Пригову удалось отправить группу домой, отсыпаться. Терпеть бойцов здесь было невозможно: если их и удавалось выгнать из медблока, они тут же начинали бездельно ходить по центру туда-сюда, что мешало работать и непередаваемо нервировало. Страшно подумать, но Владимир Викторович даже обрадовался очередному заданию для смерчевцев, хотя вслух этого, конечно же, не произнёс. Уж слишком дорожил погонами. И головой. Тем не менее, после отъезда надоедливой молодёжи (и не отстающего от них старшего состава), выдохнула добрая половина центра. Операция завершилась, и генерал-майор кое-как дождался, пока все сбросят вещи и напишут отчёты, а после приказал в срочном порядке всем отправиться домой, спать. А приказы, как известно, не обсуждаются, так что пришлось угрюмым ребятам плестись по домам, хотя можно было часик-другой посидеть в медблоке, сославшись на придуманное недомогание, подежурить у командира, а после уснуть на новых удобных больничных койках или не менее приятных диванах в комнате отдыха. Также за неделю вскрылись ещё некоторые обстоятельства. Произошедшее с Булатовым всё ещё оставалось загадкой для всех, кроме самого командира. Местные рассказали, что его нашли недалеко от деревни, но медики не могли объяснить, как с такими травмами мужчина мог самостоятельно уйти с места трагедии. Хотя некоторые его повреждения говорили о том, что многие из травм были получены не из-за падения вертолёта. Именно с таким отчётом о состоянии контр-адмирала Виктор Сергеевич направился в кабинет генерал-майора. —И что это значит? - задал ожидаемый вопрос генерал-майор, услышав отчёт заведующего медблоком и уловив встревоженный взгляд Кошкиной, которая, кстати говоря, была единственной, кто проигнорировал приказ и остался в КТЦ. Просто сегодня была её очередь (о существовании которой Пригов даже не знал) дежурить у Булатова. —Это значит, что-то произошло между падением вертолёта и находкой Ивана Михайловича. И это что-то оставило несколько колотых ран от ножа на его теле, при падении они не могли быть получены - сделал заключение Виктор Александрович. —Тогда я вообще ничего не понимаю, - Пригов встал со своего кресла и начал беспорядочно ходить по кабинету, — это то как могло произойти, объясните мне, - начальник активно жестикулировал, — Рит, ну ты что-то понимаешь, а? - он обратился к кап-три. —Рита? - ответа не последовало, и Владимир Викторович остановился напротив Кошкиной и повторил вопрос, — ты что-то поняла? —Да... То есть нет... - она запиналась, а потом резко встала, — мне идти надо, срочно, - девушка под недоумённые взгляды буквально вылетела из кабинета. —Теперь и я ничего не понимаю, - эскулап встретился глазами с генерал-майором. Рита уже не шла, она бежала по коридорам КТЦ в направлении медблока. Слёзы сами лились из глаз, истерика настигла уже в лифте. С каждым днём находиться палате Булатова было всё труднее. Мужчина очень медленно шёл на поправку, как рассказывал врач, но у медсестёр в коридоре была услышана другая информация. Оказывается, такие травмы редко проходят незаметно, и командиру несказанно повезло, что он вообще остался жив. Но вот мозг не смог сразу реабилитироваться после всех событий, поэтому Иван не приходил в себя. Конечно же, такую информацию Виктор Александрович не афишировал, избегая тем самым как минимум всеобщей паники. Подобные вердикты обычно выносились на 30-31 день комы, а это значит, у командира в запасе была всего одна неделя, чтобы хотя бы как-то проявить себя, заставить их снова поверить в чудо. —Ваня, я не знаю, слышишь ли ты меня, - Рита села на кресло рядом с койкой мужчины, — но пожалуйста, постарайся выкарабкаться. Знаю, тебе трудно, но ради нас, прошу тебя, — она вытерла выступившие слезы, — они без тебя не могут, слышишь? Мура совсем не улыбается, Васька боится даже лишнего слова при ней сказать, тоже постоянно ходит угрюмый. Борька шутить перестал, представляешь? Раньше так часто хотела, чтобы он помолчал часок - другой, а теперь ненавижу себя за это. Ума исхудала - смотреть страшно, будто бы болеет. А она и вправду больна, Вань, даже аппетит пропал, через силу её есть заставляю. Серёжа пропадает в ИВЦ, каждую свободную минуту там ошивается, не знает, куда себя деть. Даже Пригов не ругается почти, понимает, что тяжело нам, Вань. И ты пойми, не умеем мы по-другому. По-отдельности. Пожалуйста, вернись к нам. Ко мне вернись, прошу тебя, - девушка уже вовсю плакала, — и никакие поля мне не нужны, только будь рядом, борись, - нескончаемый поток слёз не хотел останавливаться, а бессилие накатывало с бешеной скоростью. Она так и уснула, держа его руку в своей. Утром Боря как обычно пришёл на работу чуть пораньше и нашёл измотанную кап-три рядом с контр-адмиралом. Тарасов выругался про себя, ведь они договорились сидеть здесь по очереди, но вовремя операции Кошкина заменяла каждого из них, а значит сейчас надо было хотя бы попытаться ей помочь, не смотря на дурацкий приказ Пригова. Ну не может же он разорваться, в конце то концов. Прошлым вечером мужчина предложил подвести Олесю до дома, на что девушка согласилась и даже охотно прыгнула в автомобиль к мужчине, а в дороге уснула. Поэтому подъехав к её дому, Боря простоял ещё несколько минут, уж очень сильно не хотелось будить и без того уставшую сослуживицу. Но почувствовав, что мотор заглох и укачивающий звук пропал, Олеся проснулась сама и некоторое время просто сидела с открытыми глазами, не говоря ни слова. Боря всё понял и ждал, пока она сама расскажет то, что её гложет. То, из-за чего она уже которую неделю ненавидит свою квартиру. —Он мне как отец, - совсем тихо произнесла девушка, — у меня же своего никогда и не было. Вот так получилось, мама умерла, родственникам я была не нужна, только в детдоме обо мне и заботились. Думала, вечно буду всех вокруг ненавидеть, винить в чём-то, завидовать счастливому детству. А потом встретила его. Он меня когда увидел, очень удивился, особенно наручникам, которыми я к столу пристёгнута была, - Ума горько усмехнулась, — а потом возьми да закрутись. Никогда не думала, что найду друзей, а уж тем более семью. Раньше в квартиру возвращаться не могла, смотрела на эти старые счастливые фотографии и ненавидела всё вокруг, понимала, чего меня лишили. А как в Смерч взяли, сразу эту родительскую трёшку назвала своим домом, - Олеся вытерла выступившие слёзы, обратив на себя внимание Бори, который до этого молча внимательно вслушивался в каждое слово из рассказа девушки, — даже какие-то дурацкие цветы купила и картину, которую Пригов выкинуть хотел, заставила мне отдать и домой притащила. Только сейчас всё по новой. Не могу я там, плохо мне, - она закрыла лицо ладошками и горько заплакала. Сказать честно, Борису - взрослому мужику, повидавшему много страшных вещей, сейчас тоже захотелось выть. Выть от безнадёжности и безысходности, от ненависти к себе за то, что тогда, в тот злополучный день, они не смогли ослушаться приказа и не пошли на поиски Булатова. Но такой роскоши мужчина себе позволить не мог, надо было как минимум предотвратить нервный срыв собеседницы и постараться придумать, как жить дальше. Благо, здравые мысли не забыли путь в думную голову. —Сейчас ко мне поедем, - Борис завёл машину, — там и выспишься, и поплачешь, и что душе угодно сделаешь. Я буду рядом. Всегда, - он посмотрел на реакцию девушки после произнесённых слов. И вправду, сработало, Олеся сначала застыла в удивлении, а потом чуть заметно улыбнулась, и лицо её расслабилось. Хотя бы кому-то прошлым вечером снова удалось почувствовать себя не одиноко и в безопасности.